В невесты по мести

— Папа! Мама! У меня для вас новость! — широко распахнув дверь, выкрикнул Седрик прямо с порога. Накрывающая на стол Уинифред, от неожиданности замерла с чайником в руках. Гудвин сидел в кресле-качалке и читал книгу. Он остановился и поднял на Седрика взгляд. — Если ты так влетаешь, наверное действительно что-то важное? Сияющий от счастья маг плюхнул на диван саквояж и подбежав к матери, все же поставившей чайник на стол, подхватил и закружил ее. — Ой! Тише! Тише! — испуганно взвизгнула колдунья. Седрик поставил ее на пол и крепко обнял. — Я женюсь! — выпалил он отстранившись. Глаза Уинифред округлились как блюдца. — Что?! Маг отпустил мать. И, сложив руки, мечтательно закатил глаза. — Женюсь! — чуть не пища от восторга повторил он. — На ком? — подал издалека голос Гудвин. — На принцессе. — с предыханием промурлыкал Седрик. Улыбка у него была до ушей. Повисла пауза. — Что? На какой ещё принцессе? — непонимающе спросила Уинифред и опустилась на диван. Ей казалось Седрик свихнулся. — На Софии! Лица родителей надо было видеть. Седрик быстро продолжил: — Король сам пришел ко мне в башню и сказал — всё, готовься, Седрик. В субботу женишься на моей дочери! А еще нам подарят собственный замок и слуг и… — Подожди, подожди! — Гудвин закрыл книгу. — Не тараторь! Ты точно всё правильно понял? — Да точно! — Может он имел ввиду что-то другое? — Как можно иметь ввиду что-то другое, когда тебе в лицо говорят — ты женишься на моей дочери?! — недовольно упер руку в бок волшебник. — Седричек! — всплеснула руками Уинифред. На ее глаза выступили слезы радости. — Ну наконец-то! — Да, мама. — Седрик снова растянулся в улыбке и сел рядом. Гудвин хмыкнул. — Нет, ну я конечно понимаю, что когда-то ты спас ей жизнь. Так что ж, теперь она должна посвятить её остатки тебе? Пожалей её, Седрик! Откажись! — Гудвин! — сердито перебила Уинифред. — А что? Что? — он обратился к сыну. — Неужели между вами роман? Нахмурив брови, Седрик молча потупил взгляд. Не было между ними ничего, кроме как между прочим проскользающего в общении флирта. — Как понимаю, нет. — продолжал старый маг. — Вот и скажи — твоя принцесса так же пляшет от радости? Что-то я сомневаюсь. — Он достал трубку и закурил. — Мне всегда было жаль этих дворцовых девочек, которых выдают замуж не по-любви. Ты стал великим волшебником, сын. Но сможешь ли ты сделать эту девочку счастливой? Седрик встал. — Смогу! Я сделаю всё что в моих силах! Гудвин затянулся и, с горькой улыбкой выпустил дым. Отец был прав. Эмоции так захлестнули волшебника, что он даже не подумал, а что же об этом всём думает сама София?.. Когда она начала взрослеть, (теперь уже) великий волшебник внезапно поймал себя, что его к ней ужасно тянет, безумно тянет, словно магнитом. И чем старше она становилась — тем сильнее. Каждый раз, когда выдавался случай лицезреть принцессу со спины, голодный взгляд мага скользил по ее хрупкой фигуре словно облизывающаяся кошка. В волшебнике проснулся мужчина. Но он гнал пошлые мысли прочь, как отмахиваются от противных надоедливых мух. А теперь? Теперь София станет ЕГО. Вот прям его женой. Только… Они всегда были лишь друзьями… Вдруг она его возненавидит? Сбежит? Прямо со свадьбы с криками «я его не люблю!» Какой будет позор! (По спине волшебника пробежали мурашки). Седрик снова присел на диван. — Сынок, ты чего? — взяла его за руку Уинифред, наклонившись и заглядывая в глаза. — Да на тебе лица нет! — и повернувшись к Гудвину, сердито сдвинула брови. — Вот нет чтобы за сына порадоваться! Так нет! Вечно ты все испортишь! — А разве я сказал не правду? — старый волшебник выпустил клубок дыма. — Поживём — увидим.

***

На следующее утро к дому волшебников подкатила карета. Из нее вышла молодая девушка в красном бархатном платье. Одной из ее отличительных черт была весьма странная для ее молодого возраста прическа, а именно черные как смоль волосы и две седые пряди, ниспадающие по обе стороны лица. Следом за девушкой из кареты вышла женщина лет сорока — ее мать. — Выше нос, Калиста! Это же твой праздник! — Я еще раз повторяю — я не люблю свой день рождения! — сквозь зубы процедила девушка, ступая по дорожке к дому. — Дорогая моя. — догнала и взяла ее под руку мать. — Я верю, что сегодня НИЧЕГО такого не случится. — Угу. — буркнула именинница. — Надеюсь. Это было какое-то наказание. После того, как Калисте исполнилось десять лет, каждый очередной день её рождения стал сущим кошмаром. То неудачный салют, с вытекающим из него пожаром, то потоп, то в праздничный торт влетел обжора-дракон и мало того, что испачкал всех и всё вокруг, так еще торт съел и подарки сжег. На последний день ее рождения просто никто не пришел. И тогда, прорыдав весь день, она решила — всё! Больше никаких вечеринок. Никаких гостей! И никаких дней рождений. — Зачем мы вообще сюда приехали? — недовольно спросила Калиста уже перед самой дверью. — Ну не сидеть же в такой день дома! — задорно подмигнула Корделия. И постучала в дверь.