Чувствуй

xxxtentaction — in the end

       Спустя час на улицах деревни было не протолкнуться. Генины разделились на группы и помогали джонинам отводить напуганных людей в убежища. Воздух пропитался детскими слезами и резким запахом пота. Шум и духота, растерянные лица, чужие абсолютно голоса, режущие слух. Хинако всеми силами пыталась сосредоточиться и не потерять из виду своих напарников — Наруто и Шикамару, хотя они уже давно затерялись в суматохе. Девочка маячила в толпе с высоко поднятой рукой, в которой болтался налобный протектор — распознавательный знак для гражданских. Она отвела в убежище две группы и за это время отчётливо поняла — паника сжирает сознание толпы. Поэтому возгласы: «Сохраняйте спокойствие» и «Не толкайтесь», были лишь пустым звуком для напуганных людей. Главное было, оперативно распределить их на группы и как можно скорее увести с улиц. Хинако метнула взгляд на чёрный столп дыма, валющий с арены. Девочка находилась в каких-то четырёх тё* от неё. Что там творится? Как Тсуне и Хирузен-сама? Какаши-сенсей всё ещё сражается? Хинако слышала, как Аоба — токубетсу-джонин из разведывательного подразделения — говорил об Орочимару, будто это он скрывался в одеждах Казекаге. Говорилось это шёпотом, чтобы не усилить панику в народе. Неужели он снова пришёл за Саске? Постепенно улицы освобождались. Аоба-сама сообщил, что специальный отряд джонинов вывел врага за пределы деревни. Оставалось дело за малым — пара групп гражданских и незначительные разрушения в районе крепостных стен. Хинако подумала, что здесь справятся и без неё, а ей во чтобы то ни стало следует пробиться к арене и найти брата. Девочка спрыгнула с деревянного забора, откуда наблюдала за движением толпы и, маневрируя меж людей, поспешила к Шикенкаиджо. На площади у здания толпились джонины, они преградили вход в здание, не давая ни одной живой душе проникнуть внутрь. Жуткий дым рассеялся и защитного барьера уже не было видно. Значит всё закончилось? Хинако с облегчением выдохнула и ускорила шаг. — Ну, братишка, заставил меня понервничать. Мама там извелась, наверное. Не успеем на имагаваяки — она нас убьёт. — Хико-чан, ты куда? — возникший из ниоткуда Наруто схватил подругу за локоть. Но девочка, не глядя на него, одёрнула руку. — Подожди, Наруто, — куноичи отмахнулась от запыхавшегося друга, который бежал за ней до самой арены. — Мне надо найти Тсуне. Девочка была в пару метрах от входа. Она, как жираф, на ходу вытягивала шею, в надежде увидеть выходящего с арены брата. Хинако то и дело поднималась на цыпочки, пристально вглядываясь в темноту за головами джонинов. Ну где ты там? … Ещё пара шагов и… — О’Хара Хинако! — прогремело, как гром среди ясного неба. Девочка испуганно остановилась. Несколько десятков пар глаз уставились на неё. — Ты куда направилась? — строго спросил Генма-семпай, пригвоздив Хинако к земле своим непроницаемым взглядом. — Ты не видишь, что вход на арену перекрыт? — Но, Генма-семпай… — начала, было, девочка. — Тсуне… — Ты меня услышала, — ледяным тоном произнёс Ширануи. — Иди к остальным. Ещё пару мгновений Хинако буравила мужчина взглядом, но спорить с ним было бесполезно. Девочка обречённо вздохнула и, понурив голову, побрела к маячившему неподалёку рыжему комбинезону. Когда она проходила мимо мужчины, он приостановил её, положив руку на плечо, и тихо произнёс: — Ты бы только под ногами мешалась. Твой брат сильный шиноби, он справится. Хинако кивнула. Генма-сан. Поскольку Тсуне был телохранителем Хокаге, она часто видела его вместе Ширануи Генмой и Намиаши Райдо. Хинако прекрасно помнила сенбон, кочующий из одного уголка губ в другой и невозмутимое лицо токобетсу-джонина. Насколько ей было известно, за годы службы они хорошо сдружились, хоть Тсуне и был младше Ширануи почти на десять лет. А казалось бы, повесили на попечительство элитному джонину мальчишку. Но парень оказался не так уж прост — за плечами трёхлетняя служба в АНБУ.               Шиноби приходили и уходили, но никто ничего не говорил девочке, которая старательно вслушивалась в случайные разговоры взрослых, надеясь пронюхать хоть какую-то информацию. Хинако до крови кусала губы, и всё оглядывалась — не идёт ли брат. Ну что он там застрял? Может на арене остались гражданские, которых не удалось вывести? Тогда Тсуне прочёсывает трибуны в поисках тел? А может Хокаге серьёзно ранен? Но тут к Генме-сама подбежал мужчина и что-то оживлённо прошептал. Он был очень взволнован. Хинако встрепенулась и широко распахнула глаза — она вцепилась взглядом в лицо мужчины. Дыхание остановилось, кровь застучала в ушах и ноздри жадно втянули воздух. Что_он_сказал_тебе… Губы мужчины дрогнули. Генма помрачнел и кивнул шиноби, доложившему неизвестную новость. Хинако тут же сорвалась с места. Генма до скрежета сжал зубы. Что-то дрогнуло внутри. Что-то вспомнилось. «Дыши ровно, шиноби», — мужчина повёл плечами, будто сбрасывая с них невидимые ладони. — Генма-семпай! Чёрт, Хинако. Шиноби медленно повернулся на голос — девочка, обеспокоенная девочка с такими огромными голубыми глазами со всех ног неслась к нему. Ему был хорошо знаком этот взгляд, пытливый, пронизывающий. Он встречался с ним на службе в резиденции Хокаге, по утрам на посту и вечерами в баре, чокаясь рюмками с саке. Теперь он будет бояться встретиться с ним вновь и стыдливо отводить глаза. «Соберись, дурак! Она его сестра — не смей дрогнуть». — Генма-семпай! — девочка повторила настойчивее. — Где Тсуне?! Мужчина в упор смотрел на ребёнка. Глухой стон вырывался у него из груди, но он сдерживал его, сильнее стискивая зубы. Девочка, сведя брови к переносице, буравила джонина взглядом. Вдох. Выдох. «Не могу». Ширануи отвёл глаза. Хинако ужаснулась. «Слабак». Девочка с надеждой посмотрела на того, с кем недавно говорил Генма. Но он грустно покачал головой и тоже отвернулся. — Что происходит?! — голос её сорвался на крик, и, задрожав, она вцепилась Генме-саме в рукав. — Да не молчите вы! Небо заволокло чёрными тучами, дождь печально заколотил по крышам. — Твой брат погиб, защищая Хокаге. Сердце точно молоток застучало ей по рёбрам, горло сдавило. На лице Хинако появилось выражение ужаса, губы задрожали, а глаза наполнились слезами. — Вы лжёте, — дрожащим голосом сказала девочка и сжала кулаки так сильно, что ногти больно впились в кожу. — Вы все лжете! Хинако всё глубже проваливалась в вязкий кошмар. Комок рыданий застрял в горле и крупные слёзы бесшумным ручьём потекли по розовым щекам. Они падали на землю, перемешиваясь с дождём, скатывались по подбородку, затекая за воротник. Больше девочка не проронила ни слова. Лишь её плечи судорожно вздрагивали и нос прерывисто втягивал воздух. — Успокойся, Хинако, — ледяным тоном произнёс Генма. — В своей жизни ты потеряешь ещё немало дорогих тебе людей. В мире никто не защищён от смерти. Но лучшая смерть для нас — это защита своей страны. Мы должны гордиться и быть благодарными за то, что сделали для всех нас Третий Хокаге и твой брат. Кому он это говорил? Маленькой девочке, не верящей в смерть любимого брата или взрослому шиноби, лишившегося друга? Кому было адресовано это немое послание? Хинако почти не слушала его. Голоса отдалялись, растворялись в нарастающем гуле. Девочка ещё сильнее сжала кулаки и стиснула зубы. По ладоням заструилась кровь. — Не верю, — шептала она, глотая слёзы. — Неправда… — Хинако стала пятиться назад, растерянно зыркая по сторонам, будто потерялась в пространстве и времени. Голос Тсуне и лихорадочный взгляд Генмы, раненные шиноби и окровавленные носилки… Всё завертелось в ревущем водовороте. Ширануи протянул к ней руку и что-то сказал, но девочка в испуге отшатнулась от него. Шаг, ещё шаг. И она побежала. Вслед ей кричали, пытались остановить, Наруто размахивал руками, прося вернуться. Но слёзы затуманили глаза, и единственное, что ей хотелось — исчезнуть.               Хинако бежала навстречу неизвестности, бежала так быстро, как никогда в жизни. Бежала, не чувствуя под собой земли, не зная и не разбирая, куда и зачем, лишь бы дальше, дальше и дальше… По щекам текли, не останавливаясь, слёзы страха и отчаяния, смешиваясь с дождевыми каплями. Они больно хлестали её по лицу и плечам, а холодный воздух окончательно ободрал не только горло, но, кажется, даже лёгкие. Сандали безжалостно натирали пальцы. Они кололи и резали истёртую в кровь кожу. Набухшие пузыри лопались, соприкасаясь с грубой тканью, и едкая боль разъедала оголённое розовое мясо. — Ненавижу дождь! Ненавижу сандали! Ненавижу! Она бежала, бежала, бежала… А силы её уходили и уходили. За спиной уже не было слышно страшных звуков. Вокруг — лишь серая бездна, казалось, весь мир потемнел из-за непроницаемой стены дождя. Хинако наступала в лужи и смешанную с землёй размякшую глину, отчего вся грязь летела ей на штаны. Она поскользнулась на мокрой подошве, чудом не разбив лицо о землю. Отчаянно попыталась подняться на ноги и побежала дальше. Хинако перестала ощущать боль, но видеть и слышать становилось всё труднее. А потом сознание и вовсе стало растворяться. Она снова упала, ударилась о камни, да так, что лязгнули зубы, и покатилась вниз со склона, руки скользили по мокрой траве. Её переворачивало, отрывало от земли: со спины на живот, с живота — на спину, снова на живот. Хинако то смотрела в серое небо, то чиркала носом о пожухлую траву. Наконец она остановилась и распласталась на земле, раскинув руки в стороны. Пару секунд девочка лежала неподвижно, пытаясь перебороть головокружение и тошноту. Сильно зажмурилась и распахнула глаза: над головой — раскидистые ветки, вокруг… не отрывая головы от земли, Хинако покосилась в сторону — вода? Она лежала под тем самым деревом, куда приходила каждый раз. Ветки заботливо укрывали её от дождя. Казалось, дерево укоризненно смотрело на неё и говорило: «Дурочка, что же ты делаешь? Мы ведь вместе с тобой мечтали, а сейчас ты, грязная и израненная, лежишь подо мной на земле». Во рту появился железный привкус крови. Раз. Два. Брат, тебя больше нет? Хинако застонала, всхлипывая, глотая слёзы, кусая губы от отчаяния. Именно сейчас она осознала страшную правду. «Ты никогда не будешь одинока. Я всегда буду с тобой», — ветром пронеслось в голове. — Ну и где ты?! Почему ты ушёл? Нет тебя рядом, нет! Хинако кричала в пустоту, захлёбывалась в слезах, колотила кулаками о землю. Казалось, её крики доносились до самых небес. А внутри, в груди, словно скручивался тугой узел. Сквозь тягучую боль в суставах Хинако почувствовала новый удар — грудь стало разрывать от толчков изнутри, и словно электрический разряд колючей змеёй пополз под кожей. Жутко хотелось дышать. Девочка судорожно разевала рот, глотая обжигающий озоном воздух. Ей казалось, будто вены тянутся меж лопаток, выжигая искусный узор. Хинако никогда не чувствовала такой боли. Она извивалась на земле, вырывала траву с клочьями, под ногти забивалась грязь. Ещё пара толчков, и грудь тут же поднялась так высоко, что затрещали рёбра. Хинако сделала несколько жадных вздохов и широко распахнула глаза. Чёрные, бездонные. Дико горевшие изнутри. Истинная сила клана О’Хара пробудилась.               Какаши видел, как блеснула стальная молния на клинке. Видел, как высокий парень опускается на колени и делает свой последний вздох. Даже в момент смерти глаза Тсуне О’Хара не потухли. Они выражали тоску и грусть (ты не успел сказать ей что-то важное?), но никак не погасли — О’Хара всегда оставался настоящим войном. Какаши шёл рядом, когда юного ниндзя выносили на носилках. Тогда он подумал: «Достойная смерть для шиноби — пасть, защищая свою деревню». В коридоре, ведущем к выходу, стоял смердящий запах загустевшей крови вперемешку с обгорелым мясом. За столько лет службы он так и не привык к этой вони — дома отмывался до скрипа. Хатаке обогнал ирьёнинов и ушёл вперёд. Вдалеке показался свет, и гул голосов стал нарастать. Гражданских должны были увести с улиц, но видимо пара человек смогла прорваться к зданию. Какаши поморщился, словно от зубной боли — вспомнил последние слова Третьего. Что теперь будет с деревней? Что будет с ней? Гряда джонинов, преграждающих вход, расступилась, пропуская спасательное подразделение. Какаши замедлился на мгновение, окинув взглядом площадь. Сердце предательски ёкнуло. Ширануи Генма пытался что-то объяснить мертвенно побледневшей девочке, но она сорвалась с места и ринулась прочь. Копирующий не знал где искать Хинако, куда она пойдёт и где спрячется. Он по наитию шёл в сторону реки, и, словно охотничий пёс, пытался унюхать запах ребёнка. Обычно, тонкая ткань специальной маски ничуть не мешала, но в этот раз его обуревало жгучее желание снять её. Вдруг в ноздри попал сладкий медовый аромат. Он явно выделялся среди едкого петрикора. Казалось, девочка была тут совсем недавно и смастерила из шлейфа своего запаха путеводную нить. А Какаши шёл по ней, точно заплутавший путник, и вдыхал эту чудесную симфонию ароматов как можно глубже. Хатаке нашёл её измождённой на берегу реки. Некогда длинные шелковистые волосы спутались и свились в жгуты, вымокшая насквозь одежда, руки, ноги, лицо — всё было залеплено грязью. — Хинако... — тихо вздохнул Какаши и взял девочку на руки. — Что же ты наделала? О’Хара была в сознании, только никак больше не могла пошевелиться и тихо, едва слышно постанывала. — Я сама дойду, — прошелестела девочка. Но в ответ джонин лишь что-то угрюмо пробурчал и стал подниматься по склону. — Я в порядке, правда… — Тише. Угрюмое лицо Хатаке осунулось, потемнело, как земля, а челюсть сжалась так сильно, что её вот-вот сведёт судорога. Какаши был зол на Вселенную. Какаши был зол на себя. Ему хотелось содрать с лица эту грёбанную маску, с которой он, пожалуй, уже сросся, стереть выступающий на лбу пот. Мужчина шёл быстро, не смотря по сторонам и не обращая внимания на проливной дождь. Он представлял, как будет подниматься по ступенькам дома, неся обессиленное тело маленькой девочки — своей ученицы, глухо стучать в дверь и как это мучительное минутное ожидание превратиться в целую вечность. Мицуко-сан на пороге. Хатаке знал, какого это — смотреть в глаза человеку, потерявшего близкого — это как заглядывать в окна дома, который люди покинули, бросили и забыли завесить шторы. Но смотреть в глаза матери, потерявшей ребёнка, было выше его сил. Мужчина надеялся, что семье О’Хара сообщили о произошедшем — ему не хотелось стать чёрным вороном, принёсшим плохую весть. Хинако чувствовала его напряжённые мышцы, чувствовала, как бьётся его сердце. Сенсей хмурился и думал о чём-то, то и дело прижимая девочку всё сильнее и сильнее. Намокшая прядь пепельных волос свесилась на лоб, а ресницы покрыли прозрачные капельки дождя. Хинако откинула голову и с щемящей надеждой посмотрела в небо. Холодные капли щекотали лицо, остужая текущие ручьём горячие слёзы. Девочка хотела преодолеть отвратительное чувство оцепенения: у людей не было лиц, у слов не было звука, ни в чём не было смысла. Тяжёлые веки медленно опускались, закрывая уставший замирающий взгляд. Мысли покинули её, и она стала проваливаться в беспокойный сон. «Пожалуйста, не сдавайся. Я люблю тебя»