Чувствуй

— Скажи, Какаши, — Годаймэ задумчиво складывает руки под подбородком. — ты слышал о стране Полной Луны?       Пепельноволосый грузно вздыхает и опускает голову. Обычно с таких вопросов начинаются самые изнурительные миссии. Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Страна Полной Луны? Да, Хатаке знал где это. Ты будешь по колено в грязи, провоняешь, как мокрая псина, нарвёшься на головорезов, коих в здешних лесах предостаточно. И это ещё на полпути. — Мне казалось, наше правительство не имеет с ними дело. Третий в своё время подписал должные бумаги. — Ситуация поменялась. И теперь они просят нашей помощи, — Пятая стучит пальцем по иноземному свитку с расколотой печатью. — В одной из деревень воцарились беспорядки. Мятежники подняли бунт, разоряют казну и делают набеги на дворец Префекта. — Гражданские? — Вероятно. — И их армия не может подавить восстание? — Какаши вскидывает бровь. Ему всегда казалось, что внутриполитические конфликты на то и называются внутриполитическими, что решаются внутри страны, без приглашения шиноби из соседних государств. Хотя эта страна всегда была на особом положении. — Они не могут найти его источник. — Что конкретно от нас требуется? — Для начала добраться до столицы, деревни Лунного Камня, и встретиться с местным Префектом, дальше — обнаружить лидера повстанцев, — Цунаде отодвигает кресло подальше от стола и облокачивается на мягкую спинку. — Устранять цель или нет — дело правительства. Это вы решите на месте. — Кто пойдёт со мной? — О’Хара.       Какаши трёт лицо ладонью. Чёрт. Куда-куда, но брать Хинако на подобное дело он не был намерен. Решение Пятой оправдано и логично — отправить «туда, не знаю куда и найти то, не знаю что» одного из лучших сенсоров Конохи. Но Хатаке не радовала мысль, что этот лучший сенсор — его ученица, и через всё дерьмо, ожидающее их впереди, ей придётся пройти тоже. Вероятность того, что их могут убить по дороге в чужую страну — сто процентов. Вероятность того, что прирежут по прибытии в чужую страну — сто процентов.       Молчание нарушает тихий скрип сиденья: Каге подаётся вперёд, готовясь ответить на недовольство джоунина, но Хатаке лишь кивает и направляется к выходу.       Дело дрянь. Нужно зайти в отдел Назначения и забрать вырученные для миссии деньги, потом в лабораторию к Кото: до границы со Страной не меньше трёх дней ходу, а ампулы для глаза на исходе. К тому же… — Миссия секретна, Какаши. Надеюсь ты понимаешь, — угрожающе вкрадчивый голос Каге задерживает Копирующего в дверях. — Мы не хотим оглашать наше сотрудничество, но они заплатили нам слишком хорошие деньги. — Я понял тебя.       Любовь Пятой к деньгам с годами не гаснет. Отправлять своих людей в чужую страну, где единственные шиноби — это кости в могилах, слишком самоуверенно.               — Нас вдвоём отправили подавлять восстание в чужой стране? — Мы должны лишь найти тех, кто им управляет. Поэтому, пожалуйста, без глупостей, — просит Какаши, отмечаясь на посту.       «Что толку от того, что ты ей это сказал?»       У Хинако был несоизмеримый талант находить неприятности даже там, где их априори быть не может. Споткнуться о камень в чистом поле или столкнуть с нукенинами на территории родной деревни. — Знаете, сенсей, если жители бунтуют, значит на то есть причина, — по сценарию она должна была поправить очки, но Хинако лишь цыкает и поджимает губы.       Копирующий перекидывается дежурными словами с постовыми и идёт к ученице. — У нас есть задание, — полушёпотом начинает он, подтягивая лямку её рюкзака. — И мы должны его выполнить, — Хинако уже по-девичьи закатывает глаза, но джоунин тянет её за ремешок, поворачивая к себе лицом. — Или ты хочешь обсудить это с Пятой? — Никак не… — она поднимает голову…       А семпай смотрит. Прямо. Просто. В неё. Смотрел на неё и ждал ответа. Оказывается, избавится от внезапно возникшего кома в горле не так-то просто. — Пойдёмте, сенсей… — она выдёргивает ремешок из его рук. — Вечно вас ждать надо.                     Они идут через засеянные пшеницей поля. Бесконечные, золотые, казалось, они тянуться до самого горизонта. Колосья нежно покачиваются на ветру. — Семпай? — М-м, — тянет Какаши, разворачивая на ходу карту. — Вы были в стране Полной Луны? — Доводилось… — Что с ней не так? Ни разу не слышала, чтобы кого-то отправляли туда на миссии. Да и отец никогда о ней не упоминал. — Страна сама по себе маленькая, — Хатаке щурится, выискивая отметины на пожелтевшей карте. — так… к западу от Хонегами… кхм… И соответственно не входит в Пятёрку Великих. Ещё при Третьем Хокаге они подписали политический нейтралитет, поэтому с ними не сотрудничает ни одно государство. Они обособили себя от внешнего мира, а их экономика держится на добыче редких минералов. Словом, страна богатая, Префекты не жалуются, — он пожимает плечами и уже было хочет убрать намеченный маршрут в рюкзак, как вдруг усмехается. — Ох, совсем забыл, — Хатаке морщит нос, будто от карты завоняло. — Правительство не приветствует дзюцу, и использовать его в пределах Страны запрещено. Это ещё одна причина, почему сотрудничество с ними не было подписано, — он резко сворачивает пергамент. — Вы шутите? То есть как это «не приветствует дзюцу»? — Хинако останавливается, совершенно не понимает о чём идёт речь. Её будто веслом по голове оглоушили. — Шиноби для них — мусор. Мы чужое племя, кровожадное, дикое, — Какаши постукивает свёрнутой в трубочку картой по бедру. — Армия у них, конечно, есть, только военная единица в ней не шиноби, а так называемые мамору — стражи при дворце Префектов. Единственное, что они используют в бою — тайдзюцу и кендзюцу. — Они не умеет использовать чакру? — Умеют. Просто не делают этого, — он смотрит, как меняется её лицо. — Нам не хотят уподобляться.       Ей это чуждо. В стране Огня каждый, даже трёхлетний ребёнок умеет держать кунай. Пускай даже гражданский, любой, воин если не по службе, то точно по чести.       Хинако фыркает и качает головой.       Чушь какая.                     Коноха осталась далеко позади.       В лесах, в которые они вступили, земля сырая, как на болоте. Хлюпает под ногами. Деревья страшные, скрюченные, стволы почернели, как от великого пожара. Лес Тамаси* — обходная тропа между Конохой и Амегакуре. Место гиблое, единственные души забредающие сюда — шиноби да разбойники.       Темнота разлилась по бескрайнему лесу. Здесь было непривычно темно. Сливаясь с небом, слабо маячат во мраке заречные горы. Тополя стоят, как чёрные колонны, кроны их нависают над путниками, хмуро и пугающе. Ночную тишину баюкает треск костра. От углей ещё несёт жаром, но багровый свет подёрнулся серым пеплом.       Хинако жадно вгрызается в перепелиную тушку. Мясо жилистое, недожаренное. Кровь капает, течёт по рукам.       Какаши ещё говорит что-то мудрое, то и дело следя остановившимся глазами за догорающими углями. — Эй, — Хатаке подкидывает Уухею кость, которая с треском раскалывается в пасти нинкена.       После себя нельзя оставлять следов: в этих местах водятся грабители, которые хотят наживиться на путниках, выпотрошить их кошельки и потроха. Костёр нужно потушить, перебить запах и от еды избавиться. Правда придётся извинятся перед Паккуном и другими за то, что вызвали нинкенов доедать жалкие объедки. «Простите, ребята, другого выхода не было».       Позади — два дня беготни по скалистому ущелью и пешего хода через лес. К утру они должны добраться до Страны. Какаши чешет лицо рукой — двухдневная щетина колется под маской. Копирующего не оставляет мысль о том, что сам он пахнет казармой, мокрой псиной и сырой землёй, он чувствует горький пот, металический привкус крови, терпкий запах пережёванной дичи.       Как её не стошнит…       … Очень глупый вопрос, достойный ребёнка.       Хатаке смотрит на Хинако: ей ровным счётом плевать, как от него пахнет, главное, чтобы настроение хорошим было — она же чувствует. Девушка остервенело выгрызает мясо из тушки, отдавая львиную долю пристроившемуся рядом Биске; волосы перетянуты тугим жгутом, кончик носа — закоптился в угле. Какаши знает, что она хочет помыться, дико хочет соскрести с себя эту вонь, но молчит — сколько он её помнит, Хинако никогда не жаловалась.       Правда настроение у неё менялось из часа в час. Хатаке думал, эти перепады связаны с геномом, хотя кто знает этих подростков… Она то разражалась пронзительным смехом на всю округу, то скалилась на него, ругая за крайнюю осторожность. Наверное, ей просто хотелось помыться… Девчонки же любят это дело.       В зависимости от того, как менялось настроение О’Хара, прыгало и давление Копирующего. Находиться в длительном контакте с такими людьми опасно, они невольно подпитывают тебя своей энергией (неважно, положительная она или отрицательная) и поглощают взамен твою. Так было со многими сенсорами, а тут — целая О’Хара.               — Доела? — бросает через плечо Хатаке, вглядываясь / внюхиваясь в непроглядную тьму.       Хинако кивает, утирая губы от жира. — Сворачиваемся.       Какаши чует их: гости с востока. Четверо… Нет. Пятеро — один позади, хромает. Всего лишь в ри* от них. Через минут десять будут здесь.       «Успеем уйти вниз по склону».       Хинако следит за семпаем. Весь он — слух. Хребет — стальной стержень, нос чуть заметно подрагивает, грудь мерно вздымается. Раз… Два… Раз… Весь он — механизм. Слаженный, чёткий. Готовый в любую минуту выпустить обжигающий чидори. — Наши друзья? — девушка усмехается, вспоминая, как ещё утром двое вооружённые до зубов разбойников решили помериться силами с шиноби из страны Огня. На них хватило пары кунаев. — Да, их товарищи пришли поквитаться, — мужчина встаёт, подхватывая с земли спальный мешок. — Туши костёр. Оторвёмся от них, переночуем ближе к границе. К утру мы должны быть там. — Как-то не по-человечески, сенсей. К нам гости, а мы уходим. — Нос утри, — он чиркает ей пальцем по кончику носу, так что он смешно подёргивается. — Это ни к чему. Они нас только задержат.                     Через пару минут поляна опустела. Исчезли следы пребывания путников: ни костра, ни собачьих лап, ни человеческого запаха. Будто здесь всегда было пусто. И тихо. Только резко стонет никогда не прекращающийся ветер, подвывает жутко и жалобно, словно замерзающий зверь.       Тем временем две тени скрываются в долине. Ночь укрыла их, и теперь путники могут не беспокоиться за свою жизнь. Они держат путь на северо-запад, туда, где висит непроницаемая каменная завеса.       Туда, где были чужие горы. Холодные, острые.       

***

      Хинако, запрокинув голову, смотрит на белокаменные стены, которые, казалось, возведены до самых небес. В каких-то местах они поросли плющом, корни растений, как змеи, обвивают мраморную кладку.       Деревня Лунного Камня.       Она расположилась в лесистой равнине, окружённой острыми горами. Подобраться к такому месту действительно сложно.       Какаши одёргивает Хинако за локоть: «Не задерживайся», и подходит ближе к воротам.       Завидев незнакомцев, трое постовых в серебряных доспехах двигаются к путникам. Катаны вылетают из ножен, ведь перед ними шиноби: сразу видно. От них, наверное, и воняет подобающе.        «Раз они не используют дзюцу, значит их мечи острее наших в десяток раз», — Хатаке останавливается и приподнимает руку вверх. — Мы шиноби из страны Огня, — он чуть закрывает спутницу плечом. — По делу к вашему Префекту.       Мамору переглядываются и, синхронно кивнув, разрешают шиноби пройти. — Ждите здесь. За вами скоро придут.       Какаши замечает, что мечи в их руках кажутся лёгкими, как пух. Вы и представить не можете, что такое катана в руках настоящего мастера. К тому же помимо меча на их поясах виднеется танто*. Не менее острый и опасный.       Какаши смотрит на город: ландшафт неровный; на возвышенности, прямо в центре поселения, резиденция Префекта. Такую махину сразу видно, даже с окраины. Дворец и, по всей видимости, прилегающая к нему территория обнесены стеной, такой же, как и эта, только ниже в разы.       Её поверхность кажется скользкой, отполированной начисто. Единственное за что уцепиться можно — растительность. И-то рискуешь сорваться в любую секунду.       Так для чего Префект огородил себя неприступной стеной? Боится своего народа? Или есть что скрывать за… — Заметили? У них доспехи смазаны чем-то, — голос Хинако ворвался в сознание Копирующего. — Вон блестят как.       Хатаке смотрит на покрытых с ног до головы серебряным панцирем мамору. И вправду. Металические пластины неестественно блестят на солнце, переливаются, как змеиная чешуя. И тут Копирующий замечает каплю, одну единственную каплю на плече одного из постовых. — Масло скорее всего.                     Их везли в закрытой наглухо рикше*. Спёкшийся в ней воздух заставлял Хинако судорожно оттягивать ворот водолазки. Она ёрзала, шумно дышала, скрипела зубами. Невыносимая жара!       «Чёртов город…» Капля пота упала с кончика носа.       Хинако пинала ногой Какаши, гримасничая показывая ему знаки, чтобы они поскорее вылезли с этого гроба и пошли пешком. Но Хатаке стоически выдерживал натиск и лишь испарина на лбу выдавала его. Он, сцепив руки в замок (косточки покраснели от напряжения), беседовал с их сопровождающим — Бандо-сан, мужчиной лет пятидесяти. Его тёмные волосы сплелись сзади в жидкую косичку, перетянутую золотой нитью с брошью. Глаза хитро поблёскивали под маленькими круглыми очками. Он был похож на хорька и ему, казалось, было совершенно плевать на жару.       Хинако то и дело пыталась просунуть голову между штор, закрывавших рикшу с двух сторон, но Бандо-сан одёргивал её, задёргивал шторы плотнее, прося потерпеть, ведь скоро они доберутся до дворца.        «Чёртов старик…»       Какаши украдкой смотрел на сопровождающего — одет богато, а ткань штор наверняка добыта в стране Рисовых Полей, там делают лучший шёлк. Да и вели их явно не через центр города: он не слышал привычного шума голосов.       «Не хотят показывать нас гражданским», — подумал Какаши, когда Бандо-сан в очередной раз шикнул на его спутницу.               — Прошу простить за то, что вам пришлось добираться сюда таким путём, — расплывается в улыбке Префект, стоя в мраморной зале своего дворца. Он взмахивает белыми рукавами своей одежды, будто журавль крыльями. Белоснежный шёлк расшит серебряной нитью. Курэн, Префект деревни Лунного Камня. — Это лишь меры предосторожности. Горожанам не обязательно знать о прибытии иноземных наёмников в наш город.       «Наёмников». Хатаке кривит рот, право маска скрывает его пренебрежительный жест. Выражение его лица не меняется и он всё также походит на мраморное изваяние. — Так какова наша задача? — чеканный голос Копирующий эхом разносится под арочными сводами потолка.       Префект поджимает губы: наёмник не смеет его обрывать. Он делает пару шагов вперёд, охрана следует за ним. Подол одежды шуршит по полу, серебрянные узоры переливаются в солнечном свете. — Уже несколько недель мятежники досаждают нашему городу. Нет, это не мятежники… — Префект мрачнеет и опускает гневный взор в пол. — Это разбойники! Они умудряются переправляться через возведённую нами стену и разоряют дома своих же сограждан! — Но с какой целью они делают это? — Деньги! — Курэн пафосно взмахивает своими журавлиными крыльями. — Конечно же деньги! — Значит, — Хатаке обводит взглядом мраморные своды. — жители бедствуют?       Префект поперхнулся и распахнул захлёстнутые жаром глаза: — Нахлебники! Да они не хотят работать!       Лицо его багровеет и, кажется, Курэн сейчас захлебнётся в собственной желчи. Стоящий рядом Бандо подбегает к господину и просит его успокоиться.       Префект глубоко вздыхает и поправляет роскошные иссиня-чёрные волосы. — Ежемесячно мы выплачиваем определённую сумму каждой семье, снабжаем рынки продовольствием, даём людям работу. А им всё мало! У нас богатая страна, мы можем помочь каждому жителю нашего города.       Хинако дёргает шеей. Надо прощупать его: он явно что-то скрывает, но кроме царского негодования в нём — ни-ни-го.       Странно. Он так уверен в своей правоте? — Зачем вы возвели стену? — девушка щурится. Какаши чуть слышно кашляет: «Не в лоб, прошу». — Для общего удобства! — но Префект вновь расплывается в слащавой улыбке. — Город большой, а в этом районе живут гуани* со своими семьями. Так люди знают к кому и куда обращаться, если случится беда. — Но как же… — начала было куноичи.       Префект взмахивает рукавами и сцепляет руки в замок. — Прошу простить меня! Скоро прибудет посол из соседнего города, встречу откладывать нельзя. В целях предосторожности вас разместят в отеле. Бандо проводит вас…               — Вам следует представиться торговцами из соседнего города, — Бандо семенит рядом с шиноби, пока они семимильный шагами направляются с гостинице. — Скажете, что приехали за нашими минералами: наш город славится добычей лунного камня. Он у нас самый чистый во всей стране! — Хатаке отмахивается от назойливого советника: он явно не в духе, да и плащ, выданный во дворце, чтобы прикрыть их экипировку, жутко мешал идти. Бандо останавливается у входа в гостиницу и вопрошает вслед путникам: — И помните, не привлекайте к себе внимания! Купите одежду, ваша… — сопровождающий опасливо смотрит на экипировку иноземцев. — слишком выделяется.       Шиноби прошли в роскошное здание внушающих размеров. В холле по идеально чистому полу из бамбука скользили постояльцы в пёстрых кимоно. Роскошных, шёлковых. Тёмная форма шиноби явно выделялась на их фоне. Здесь пахло чаем и благовониями. Хинако прикрыла глаза и вдохнула приятный аромат. Купальни… Тут наверняка есть купальни и мягкие белые халаты. А еда настолько вкусная, что слюну не успеваешь проглатывать. — Мы здесь не останемся, — голос Какаши развеял мечтательный флер, и Хинако моргнула.       Чёрт. — В чём дело, семпай? — Уйдём ближе к окраине. Там найдём жильё, — поясняет Хатаке, подходя к ресепшену. — Здесь мы у них, как на ладони. — Но… — Пускай думают, что мы остановились тут, — джоунин кладёт на отполированную стойку зелёные банкноты. — Так будет меньше вопросов… Н-да… Когда они говорили «вас разместят в отеле», это означало, что нам придётся выпотрошить собственный кошелёк…       Ключ от номера был получен и запрятан на дно рюкзака, свои же надежды на приятный отдых О’Хара спрятала туда же — куда подальше.       Путники вышли из отеля, перед ними: ворота. За белокаменными стенами жизнь, настоящая, такая, какой на самом деле живёт этот город.                     Часы на столбе в торговом районе показывали одиннадцать часов утра, и из-за того, что рекламы отелей на щитах как назло не было, Хинако и Какаши долго прослонялся по трущобам, выискивая ночлежку.       За стенами дворца жизнь кипела по-другому. И не мудрено, почему Префект хотел заселить их в отель подле своей резиденции. Здесь не было и намёка на ту городскую роскошь: плитка облупилась, над головой — бесконечная паутина проводов и оранжевые балкончики, тысячи вывесок: чайные, бары, прачечные, продуктовые лавки и ни одной гостиницы. Видимо, путников тут не любят…       Какаши шёл позади, пересчитывая рё, выданные для миссии. Да, Пятая не на курорт их отправляла. Хатаке прощупал наличие кошелька со своими кровными: на выделенную Пятой сумму они явно не проживут, придётся отсчитывать свои, ведь всё ушло на номер в «отеле-люкс». Эта миссия не нравилась Хатаке всё больше и больше…       Хинако разглядывала домишки с покосившимися вывесками. Люди в них — другие. Одежды тёмные, зелёных оттенков. Лица осунувшиеся, глаза потускневшие.       На ступеньке чайной сидел старик. Руки его, морщинистые, тёмные, теребили соломенную шляпу. Бока её изорвались, солома вся повылазила, будто её истрепала ворона.       Старик напевал какую-то песню. Шёпотом. Будто это и не он вовсе, а ветер завывает среди улиц.       Хинако сглотнула.       Пока Какаши сокрушался над скудными пожитками, девушка выхватила у него монеты и отсыпала старику пару рё. — Не транжирь деньги.       Копирующий схватил её под руку и поволок вниз по улице. — Он непонятно где спать будет, а мы в отеле! — Равнозначно, — пробубнил Какаши.                     Наконец, в половине двенадцатого шиноби набрели на мотель, выглядевший так бедно, что казалось, будто в доме все вымерли и перед смертью выключили за собой свет. Он скрюченной махиной стоял в окружении до одури узких переулков, торчащих труб и назойливого гудения уличных кондиционеров.       Тусклая лампочка в холле негостеприимно моргала. Фикус на подоконнике жалостно сморщил листья.       Дыра.       Путники прошли к ресепшену в виде старого стола-бюро, и пустоты на месте администратора. Хинако постучала по самодельному звонку на столе. Раздался мерзкий скрежещущий звук, от которого даже мёртвые проснутся, и через несколько секунд из подсобки вальяжно вышла полная дама. Администратор. Ярко подведённые раскосые глаза пренебрежительно зыркнули на нарушителей спокойствия. Видимо в подсобке засыхал бутерброд, посему как хлебные крошки на губах мадам мозолили Хинако глаза. — Что вам угодно? — запахнув выцветший халат, женщина прошла за ресепшн. — Мы хотим снять номер, — Какаши нарочито погремел монетами в кармане.       Дама, прищурившись, смотрит парочку. В её голове молниеносно пронеслись сцены насилия и разгрома и она тут же просчитала общую сумму убытков, которые могут нанести эти «извращенцы». Да вы только посмотрите, мужик-то старше её вдвое, а у девчонки молоко на губах не обсохло. Вот мерзавцы. — Тридцать второй, — администратор небрежно брякнула ключами о стол. — Третий этаж, направо в конец.       По чахлой лестнице шиноби поднялись на третий этаж. Полдень, а в коридоре темно, хоть глаз выколи. На ощупь путники проникли в первый попавшийся номер, предположительно тридцать второй, раз ключ подошёл. Закрыв щеколду и цепочку, Какаши нащупал выключатель.       Денег хватило на однокомнатную будку с оливковыми обоями. Кондиционера здесь не было, но запах витал приятный: древесина да растительное масло. В комнате расстелен футон с каким-то безразмерным пуховым одеялом, на кухне — раскладной диван.       Хатаке привык к маленьким жилищам, его берлога была не на много больше. А вот О’Хара явно теснили угрюмые стены. Девушка свалила рюкзак с плеч, сбросила сандали и побежала по дощатому полу к окну на кухне.       Воздуха!       Она резко распахнула тонкие шторы и…       Из трубы в паре метров валил густой дым. Их соседи напротив — безымянная забегаловка. Там, внизу, гремели посудой, кричали на местном диалекте. Одна надежда, чтоб там вкусно готовили.       Какаши тем временем ставит свой рюкзак на диван и оглядывает помещение. Потолки низкие, окна открываются нараспашку. Нужно спрятать запасное оружие и деньги (по крайней мере остатки): их обокрасть могут в любой момент. Наверняка за ними уже проследили: они шатались по всем трущобам в поисках отеля. Незнакомцы привлекли к себе внимание. Хатаке выдвигает хлюпкий стул посреди комнаты, встаёт на него и начинает прощупывать плитки на потолке. Одна из них поддаётся нажатию, и Хатаке отодвигает её в сторону.       Он хочет позвать Хинако. Она, нервно постукивая пальцами по подоконнику, смотрит в окно. Там: дым, десяток красных крыш, верёвки с развешенным бельём и жужжание. Вечное жужжание кондиционеров… — Закрой шторы. И подай мне кошелёк.       Хинако копается в рюкзаке. Лязгает кунаями, вытаскивает карту (плотно свёрнутую, ни один уголок не помят), чёрную ткань, походящую на запасную маску, у сенсея тут и своя аптечка… Полный порядок, какой и должен быть у Гениального ниндзя. — Будешь спать в комнате, — говорит он, пряча пожитки под потолком. — я лягу здесь.       Всё это смутно напомнило картину, когда два года назад Хинако ютилась у сенсея на кухне. Правда в берлоге Хатаке было гораздо уютнее, и маленькое кресло казалось невообразимо мягким и нежным для замёрзшей отчаявшейся девочки. — Сперва, — джоунин слезает со стула и отряхивается от тут же налетевшей с потолка пыли. — нам надо осмотреть крепостные стены и… — Сенсей! — Хинако обрывает его, будто он сказал немыслимую глупость, и казалось, тоном этим можно заставить целый мир плясать под её дудку. — Я понимаю, враг не дремлет. Но я, чёрт возьми, в душ… … Надолго!