Чувствуй

      За одним из столиков чайной сидело двое мужчин: один пожилого возраста, второй — моложе на пару десятков. Здесь наверху, на открытой террасе не было облаков дорожной пыли и не так слышен гомон ребятни. Вся Коноха гудела, как лес сумасшедших дятлов. Гудела и воняла едой. — Вон там, видишь, был сквер. Там славно пьянствовалось в дни моей юности… с одной любительницей глубоких декольте, — косматая голова старца укоризненно покачивается. — А теперь понатыкали каких-то ларьков, палаток — чёрте что!       Его собеседник посмеивается, щурит свой видимый глаз. — Маа… время быстро идёт, не успеваешь следить. Да и вы давненько не бывали в нашей деревне, Джирайя-сама.       Это упрек. Церемонно вежливый, как и он сам.       Но Джирайя знает, что Какаши хочет сказать на самом деле: «Ты забыл меня, старый козёл. Просто так уже и прийти не можешь, вылазишь из своей берлоги раз в столетие,» — и ощерил бы свою белозубую пасть с выступающими клыками. Но вместо этого он выносит аккуратное порицание. Ветерок шевелит волосы, торчащие на манер чуткого собачьего уха. Маска кажется абсолютно бесстрастной — эластичная ткань плотно прижала расслабленные губы, и рта словно нет на его лице — невозможно угадать, о чем он думает. Если не знать наверняка. — Ты хорошо осведомлен, сколько времени я провожу в Конохе и сколько за её пределами. Ещё бы! Разведделу кто тебя учил? Я. Так что это просто игра.       Какаши невинно пожимает плечами и откидывается на спинку кресла. Нависает густое молчание, длящееся, кажется, слишком долго. По брусчатой террасе скользят тени облаков. Под тёмной тканью дёргается кадык. Сжимаются тяжёлые скулы. Саннин прямо-таки чувствует, как вырывающиеся слова скребутся у Копирующего в горле. Дальнейший разговор будет не из приятных, и воспримется Какаши в штыки. Но Джирайя всё-таки решается начать первым. — Хочешь спросить о наших успехах с Наруто? — О чём это вы?       «И это после того, как он бросил мальчишку…» Душа у Какаши хорошая, а натура мерзкая. Широты в нём не хватает. И вся натура эта обнаруживает себя в одном приступе собственничества. — Ты бросил мальчика, Какаши. Ты серьёзно прокололся, как учитель. У тебя было три ученика, вышедших в финал. И каждому достались сложные противники. Ты выбрал одного из них и начал его тренировать. Девчонку повесил на родителей — куда не шло. А Наруто ты просто слил. Скинул его на этого элитного клоуна Эбису. Наверное, ты всё просчитал и взвесил, как тебе казалось: Гаара действительно нешуточно опасен, а победить Хьюга Неджи у Наруто просто нет шансов. И ты отправил его «постигать основы». Прекрасно зная, что как раз основами Неджи не взять. У Неджи другие основы. Против него годились только стратегия и вера в победу. Ты лишил Наруто и того, и другого. Ты проиграл за него его бой, Какаши. Ты хочешь еще открыть свой рот и что-нибудь мне возразить?       Тишина. — Кроме того, ты прокололся и как ученик. Как мой ученик. Как мастер печатей. Ты проглядел Печать Пяти Элементов. Хотя тебе было известно, с кем Наруто дрался в лесу. И ты мог догадаться. Просто приподнять хитай и взглянуть на пацана левым глазом. Мог? Это преступная небрежность, потому что на кону стоят жизни. В результате Наруто запросто мог выйти на арену со сковывающей чакру печатью, и с твоими дурацкими основами под мышкой против парня, который, чуть не положил в отборочных собственную сестру. Тебе есть что сказать? Хорошо, тогда я продолжаю. Ты проиграл за него. А он выиграл за тебя, за себя и за того парня.       Джирайе удалось договорить это всё, ни разу не громыхнув голосом, и теперь он рассматривал джоунинские побелевшие костяшки пальцев, вцепившиеся в кресло.       Оправдываться не в характере Какаши, но чтобы просто стоять колом и молчать… надо думать, гению достаточно хреново сейчас. — И тем не менее, ты оказался очень хорошим учителем… — Нет. –… потому что в противном случае, он бы просто не выжил. И я забрал его у тебя не из-за твоих ошибок, а совсем по другой причине. — Акацуки, — Какаши наконец поднимает взгляд. Тон утвердительный, но неприкрытый глаз смотрит вопросительно. — И зачем им нужны джинчурики? — Это ты спросишь в следующий раз у рыбоголового и своего АНБУ-товарища, — Джирайя постукивает деревянными подошвами гэта. — Эти ребятки сразу заставили меня думать о себе в серьёзных выражениях. Уверен, они не заставят себя долго ждать. — Всё это плохо, ханси… У них есть такой план, за который они готовы рвать друг другу глотки. Действующий план… — И я тоже так думаю.       Некоторое время они оба молчат, и звуки бурлящей деревни долетают до них. Когда стоишь на зыбкой почве догадок, бывает необходим такой разговор. Выдаешь собеседнику информацию порциями и сравниваешь его ход мыслей со своим. Если твой собеседник не глупее тебя самого, то вероятность ошибки падает. — Значит, — Какаши прерывает молчание. — никаких явных целей они не обнаруживают, так? — Да нет, как раз обнаруживают. Представь себе. Они шибаются в этих своих ярких плащиках по градам и весям и только что не кричат на всех перекрёстках, что ищут хвостатых демонов. — Какой-то идиотский блеф… — Если это блеф. Как ты знаешь, один из многих способов соврать — сказать правду так, чтобы тебе не поверили. — Ты хочешь сказать, что они нашли способ использовать зверей, как источник чакры? — Ты про мифический «новый способ»… чтобы вынимать зверя, как кунай из кармана и класть обратно, когда не нужен, — Джирайя подавляет вздох: раз в двадцать лет распространяется слух про рождение этой новой техники и каждый раз после этого Скрытые деревни недолго трясет паническая лихорадка. А потом всё потихоньку успокаивается. — Думаю, они на пути к этому.       Какаши задумывается; слушает, как ветер поет в проводах над деревней. — Ну, что я скажу? Либо они в течение недели захватят этот мир, либо… — Ты мыслишь, как герой, Какаши. Не считаясь со средствами. А ты мысли, как злодей, то есть, как умный человек. Они бывалые нукенины и, поверь, знают, что делают. — А мы знаем? — быстрый взгляд в сторону Саннина. По движением маски он видит, как Какаши кусает губы. — Что я скажу тебе точно, так это то, что благодаря Якуши Кабуто Акацуки знают о Наруто приблизительно… всё. — Лично я к вечеру первого дня знакомства с Наруто знал о нём всё. Парень просто ничего скрывать не умеет. А о себе я знал всё уже к концу первой минуты знакомства.       Смех их ветер унёс в сторону леса. Но не весело смеялись шиноби в этот день.                     Когда разговор подошёл к концу и последняя гедза была съедена, можно было полной грудью вдохнуть ветер над деревней Листа, расправить плечи… И прощаться. — Не дай себя угробить из-за ерунды, ладно? — мужчины начали спуск по длинной лестнице. Какаши шёл впереди. — Ты так и не подписал мне ни одной книжки, — вместо ответа говорит он. — Не может быть, парень! Гляди, если в следующий раз выпадет встретиться на подольше, я наставлю тебе столько автографов, что на тебе не будет чистого места, только уцелей. — Дай мне слово, что ты это сделаешь, отшельник. — Что я слышу! Ты учишься глупостям у своих учеников? Я отшельник? Это вы тут все отшельники. А я человек большого света. Знаешь, что пишут в моих биографиях по всему миру: «Родился в горной деревушке, в княжестве Окаяма, Страны Огня…»       Какаши вдруг останавливается и смотрит с непонятным выражением. — У тебя есть биография?       Джирайя изо всех сил старается не показать, как его веселит этот вопрос, заданный самым серьёзным тоном. — У тебя она тоже есть. — Нет, я имею в виду — написанная биография. А она большая? А кто её писал?       «Ками-сама, я вижу перед собой просто большого ребенка! Ну и тёмный же народ живет у меня на родине». — В ней одна страница, Какаши. И я понятия не имею, кто её писал, — обходит его и уже с нескольких ступенек ниже бросает через плечо хулиганистым тоном, — Хочешь, я тебе такую напишу. Будешь на неё смотреть и радоваться.       Мгновение Хатаке стоит и смотрит «в никуда», а потом, махнув рукой и прищурившись в своей всегдашней улыбке, говорит: — Мааа… кто я такой, чтобы ты писал мою биографию?       И продолжает спускаться.                            Хинако грубо трёт лицо ладонью. На вчерашней миссии пришлось изрядно помараться: из Отофоку был украден свиток Печатей. Нукенин, выкравший его, попытался скрыться в крестьянском селение, но, по собственной же глупости, загнал себя в ловушку и, осознав безвыходность ситуации, подорвал себя на глазах у хозяйского мальчонки. Как благородно и поэтично: не сдаться в плен и погибнуть от своей же руки. Погибнем, но не сдадимся. Но на самом деле, трус просто испугался. Хинако чувствовала его страх даже тогда, когда палёное мясо и обгоревшие кости омерзительно завоняли. Свиток спасти удалось, а вот ошмётки нукенина разлетелись, забрызгав облупившиеся окна и курносый нос мальчишки.       Парня долго колотило в ознобе. Неджи, также посланный на эту миссию, осмотрел мальчонку и констатировал порядок, но Хинако не могла допустить такую мужскую «халатность», решив воспользоваться своим геномом.       Теперь дико ломило спину.       Горячая вода в ванне обычно успокаивала. Осадок от таблеток неприятно вязал рот, Хинако поскрипывала зубами, пытаясь слюной смыть его. Она не любила ходить с Неджи на задания. Она казалась себе слишком уязвимой под пристальным рентгеном Бьякугана: он видел больные точки чакры на её спине, но, надо отдать должное, до сих пор тактично молчал. За что Хинако и была ему благодарна. Один лишь раз Хьюга спросил её, всё ли нормально.       Она опускается с головой под воду. Слушает шум воды и биение сердца, гулко отдающееся в ушах.       Стук. Стук. Стук.       Последнее время всё как-то разбито. Она выбита из своей колеи. Оставляет назначения в штабе, забывает о просьбе Сакуры сходить с ней за корой суги, не солит темпуру. Хинако и без того страдала от природной рассеянности, и теперь в придачу к этому спотыкалась на ровном месте и не входила в дверные проёмы. Хуже для шиноби и быть не может. Так и нарвёшься грудью на вражеский кунай. Потому что мёд в голове.       И сенсей появляется на глазах слишком часто.       Воздух подходит к концу.       «Ты что… влюбилась?»       Подавившись мыслью, Хинако выныривает из воды. Ловит ртом воздух, стирает капли с лица. — Дура.       Кто-то стучится в дверь. Хинако машинально тянется за полотенцем, но знакомый голос заставляет обратно скатиться по гладкой стенке ванны. — Ты там, Хико-чан, да? — Нет. — Я знаю, что там, — не унимается голос. — Выходи! — Наруто, какого хрена ты тут ходишь? — Дак у тебя балкон был открыт!       Действительно. Что за глупые вопросы. — Ты до сих пор не понял, что вход этажом ниже?       Молчание пару секунд. В дверь что-то грузно стукается. Скорее всего голова. Тяжёлая узумакина голова, будто трёхпудовая гиря. — Выходи-и-и. — Не пойду никуда сегодня, — Хинако машет на дверь рукой. — У меня выходной. Приёмные часы закончились. — Придётся, подруга, — в голосе Наруто всё сочувствие. — Бабуля Цунаде отказа не потерпит.                      — Ты первая иди. — Нет, ты. — Да не пойду я, даттебайо! — Заходи, говорю! — У меня башка трещит со вчера ещё… Тебя-то она не ударит! — Думаешь, она разбираться будет где кто? — Ма-а-а, что за бунт?       Третий силуэт появляется в коридоре. Бесшумно вырастает за спинами спорящих у кабинета Хокаге, наклоняется и просовывает голову между ними. Теперь они похожи на трёхглавое чудище. — Какаш-сенсей! Мне бабуля вчера та-а-к настучала, я аж… — Работа у неё такая, — прерывает Хатаке, спешно проталкивая учеников вперёд. — Ну, шустрее-шустрее.       На Цунаде-химе лица не было. Дело дрянь. Какаши понял это, как только увидел Юрико из команды криптоанализа. Что такого доставили в штаб, раз для рассекречивания потребовался лучший шифровальщик Конохи? Послание явно не из Листа. — Казекаге захвачен. В Суне объявлено чрезвычайное положение.       В воздухе запахло электричеством. Мысленно Какаши спросил себя, отчего жизнь столь неудобная штука. Почему бы сейчас не вызвать своих собак и не помчаться с ними через лес, пьянея от близкой грозы, ломая ветки, дыша полной грудью почти здорового человека?... Почему он стоит здесь и слушает это?       Наруто рычит что-то невнятное, и Хинако быстро одёргивает его за рукав, потом перехватает за запястье: толи пульс прощупывает, толи пытается артерии перекрыть, чтоб не рыпался. Шипит: «Успокойся!».       Годаймэ угрюмо сверлит свиток, не поднимая головы. Перечитывает в сотый раз и надеется, что в нём что-то изменится.       Все ниточки вели к нукенинам в чёрных плащах. Ещё и учитывая утренний разговор с Джирайей. А ведь старик предупреждал: «скоро они дадут о себе знать». Как чувствовал. — Казекаге похищен членами Акацуки, — она чеканит каждое слово, будто долотом болты забивает в головы стоящих. — Мы располагаем большей информацией о них, чем правительство Суны. Кроме того, Какаши сражался с ними в прошлом.       К каким последствиям это привело Цунаде-химе, правда, не уточнила. Хотя именно она вытащила Какаши с того света. — А постовые где были?! — гаркает Наруто, подаваясь вперёд, но Хинако крепче стискивает его руку. — Отправитесь в Суну под руководством Какаши, — Каге не обращает внимание, всё также отбивает слова едва ли не по буквам. — Разузнаете ситуацию, пошлёте рапорт в Коноху. Дальше следуйте их указаниям и оказывайте любую помощь. Я выписала ордер на миссию «А» ранга. — Выступаем сегодня же? — Сейчас же. — Я понял, — беловолосый кивает и, по-солдатски развернувшись на пятках, кладёт руку на плечо Наруто: «Идём».       У Узумаки кулаки сжаты, уши горят. Хинако всеми силами впивается ногтями в кожу, пытаясь удержать его на месте. — И ещё, Какаши, — замученным голосом окликает Пятая. — Да, Годаймэ? — Харуно отправится с вами. Медик обязателен на этой миссии.                            Шиноби быстро перемещались по сырым веткам редеющих кривых деревьев. Моросил дождь; мелкий, противный, холодный, идущий уже не первый час. Ноги то и дело соскальзывали с размокшей коры.       Стук зубов Хинако отражался мелким цоканьем, и с каждой минутой становился всё громче и всё отчетливее. Походный плащ не спасал. Её охватил озноб, предзнаменующий лихорадку. — Ты как? — Какаши шёл чуть впереди. — Порядок… — Может передохнём? — он обернулся, Хинако всё так же следовала за ним по мокрым веткам. — Не надо. И так как выдра вымокшая. — Лучше сразу говори, — Какаши, заметив, что голос отстал, тут же притормозил.       Хинако припала на одно колено и вцепилась рукой в глубокие бороздки коры дерева, чтобы не упасть.       Оказавшись рядом с девушкой и стараясь подстраховать ту от падения, всмотрелся в лицо — взгляд её чуть помутнел. Тогда джоунин махнул Сакуре. Та быстро выпотрошила сумку с медикаментами и среди множества флаконов и коробочек ловко выцепила помпу с густой сероватой жидкостью. Сделала укол в набухшую вену. — Через четверть часа подействует.       Какаши взвалил Хинако себе на спину, и шиноби двинулись дальше. Тело девушки почти сразу расслабилось и обмякло.       Наруто шёл во главе клина и нещадно рассекал холодный воздух. С момента выхода из Конохи он не сказал ни слова, что предельно не свойственно для никогда не затыкающегося Узумаки. И волновало это Какаши не меньше. К добру это не приведёт, тем более парень нёсся, как умалишённый, так и норовя свалиться с дерева к чертям собачьим. — Наруто, не спеши, — окликает мальца Какаши.       Из-за тумана всё заволокло молочной пеленой. В таком смердящем тумане, где не увидеть приближения врага, а собакам не учуять его запаха, у Какаши с полуживой ученицей на плечах совершенно не было шансов найти дорогу до Суны и отразить нападение. — Мы должны успеть, — угрюмо бросает Наруто, не поворачивая головы. — Послушай, от того, что ты несёшься сломя голову, быстрее до Песков мы не доберёмся. Большая вероятность, что мы шеи переломаем. — Если мы не спасём его! … — Узумаки давится собственными словами, задыхаясь. Но как только сенсей равняется с ним, уверенность возвращается и говорить он начинает уже спокойно и вкрадчиво. — Сенсей, я никогда не прощу себе этого. — Почему ты так беспокоишься за него? — Мы одной крови, — едва слышно. — Они охотятся за нами, сенсей… За монстрами внутри нас. Мы были рождены такими и поплатились за это своим одиночество. Гааре нужна поддержка… Ему нужен я.                            Хинако ненавидела Суну. Вечный песок на зубах и нестерпимая духота. Сейчас было хуже, чем обычно — мокро. Песок неподъёмным грунтом прирастал к сандалям, резал меж пальцев, царапал кожу. Благодаря Сакуре лихорадка обошла Хинако стороной, а вот дождь прекратился лишь на второй день, когда шиноби достигли бескрайних Песков. До деревни оставалось несколько часов ходу.       

***

      По прибытии в Суну путников сразу же встретил Баки-сан и доложил о плачевном состоянии деревни: вестей о местоположении Казекаге не приходило — дозорные до сих пор не вернулись, а после преследования нукенинов в крови Канкуро обнаружили яд. И медики понятия не имели, как вывести его из организма. Единственную надежду возлагали на ученицу Цунаде-химе.                            Бешено пищал приёмник. В реанимационном отделении пятеро ирьёнинов и четверо посторонних, наблюдающих за операцией со стороны. Сакура выявила, что яд, применённый на Канкуро был синтезирован из тяжёлых металлов, от того типа, который проникает в мышцы и разрушает клетки; и с завязанными в жгут волосами уже вовсю колдовала над пациентом. Широкое тело брата Казекаге подрагивало от прерывистых спазмов, кожа побелела от сжирающего организм яда, и шиноби стал похож на неподвижного мраморного дзиси*. По изогнутым спиралевидным трубкам переливалась пузырчатая жидкость, — кажется, вот-вот и закипит.       Хинако стояла у окна и лишь изредка поглядывала на происходящее. Терпеть не могла больницы. Но они, как ни досадно, — второй дом для шиноби. Здесь пахло смертью и жутко сохло во рту. А вместе с писком аппарата, казалось, вылетит из груди и сердце. Хинако молча наблюдала за слаженными движениями Сакуры, за нежно-зеленой чакрой плавно скользящей по её рукам. Она была спокойна, и выдавали её лишь капли пота, неуёмно бежавшие по лбу. Худощавый ассистент то и дело промокал ей солёный пот марлей. Сакура дела своё дело, а Хинако чувствовала себя мухой, запутавшейся в паутине из непонятных ирьёнинских слов и наречий. Они переговаривались на своём языке, а О’Хара была беспомощной идиоткой. В такие моменты для неё бездействие, хуже смерти.       Хинако выходит из палаты.       В коридоре, к счастью, пусто и темно. Трещание больничной палаты остаётся за дверью. Хинако прислоняется к стене и сползает вниз. Откидывает голову, наблюдая за круговертью потолка. Бетон прохладный… и мысли в голове успокаиваются.       Шиноби должен быть стрессоустойчив. Ведь никто никогда не учитывает перегрузки, которым подвергается сознание человека на миссии. Такого значения в формулах просто нет. Предполагается, что психика шиноби вынесет всё. И это, конечно, правда… Хинако видела, как люди превращались в рубленное мясо, как горели заживо под крики детей и матерей. К этому невозможно привыкнуть, но можно принять. Но что от такого шиноби толку, если на гражданке ты не можешь разобраться в собственных чувствах?       Её тревожные размышления прерывает чей-то глубокий вздох, и в груди вспыхивает недовольство к самой себе — не заметила чужого присутствия. — Плохо?       Какаши вышел за ней следом.       Хоть и вопрос его звучал весьма флегматично, всё же он открыл шаринган, сощурил его, будто сканировал Хинако на малейшие признаки вчерашней лихорадки и снова закрыл.       Она мотнула головой. — Не люблю больницы. Зачем там стоять.       Какаши опускается рядом. — Сакура справится. — Не сомневаюсь, — это звучит резковато, потому то Хинако цапает себя за губу. От предательски нахлынувшего смущения ёрзает на пятках и косится на сенсея: сидит неподвижно, смотрит ровно в противоположную стену. Молчит. — Хкхм… а бабуля не в себе, правда?       Улыбается. — Нда-а, — Какаши «оживает»: посмеивается и чешет затылок. Вспоминает как пару часов назад Чиё-баасама, отставная советница Суны, чуть не прирезала его, спутав с Белым Клыком. — Чиё-сама просто перепутала меня с моим отцом. — Прости, — в голосе искренне сожаление. — Много слышала о нём, но ни разу не видела. У тебя не было фотографий дома. — Не держу их на видном месте. — Думаю, вы очень похожи. — Отчасти. Не хочу ошибаться, как он. — Так не ошибайся.       Ей ещё не приходилось видеть взрослых мужчин, которые краснели бы, как мальчишки, и она уже невольно сожалела о невольно вырвавшихся у неё резких словах.       Какаши был слишком смущён и обезоружен, чтобы заметить, что Хинако смотрит на его побагровевшее лицо таким ласковым взглядом, каким ни разу не одарила его за весь день.                      — Мне удалось вывести яд из крови. Но тебе нужен покой ещё на пару… — Шиматта! — голос срывается. — Я должен торчать здесь, когда мой брат захвачен нукенинами! — Исключено. — Ты нужен здесь, Канкуро.       Обречённый вздох вызывает хрип в лёгких. Два шага — и ты снова покойник. — Возьмите это, — деревянная марионетка раскрывает ладонь. — Идите по запаху.       Пепельноволосый шиноби берёт двумя пальцами оборванный клочок ткани. — Даже из поражения ты извлёк пользу.                            След вёл их на север от Суны. Туда, где песок вновь сменялся буйной листвой. Они близились к стране Рек. Выдвинулись четвёртом — Какаши, Хинако, Наруто и Чиё-басама, но буквально перед самым выходом прилетел орёл с донесением: на помощь команде Какаши выдвигается команда Майто-сана. На встречу им Копирующий отправил Паккуна.       Они не знали, куда идут, и кто их там ждёт; сколько времени у них есть и не опоздали ли они уже… Одно утешенье в словах Чиё-сама: извлечение биджу из человека процесс не минутный, на это нужно время.       Шиноби остановились у речного каньона. В одном месте течение сходило на нет и образовывало мелководное озеро. Именно там, в скале, Паккун указал на вход в пещеру, заваленную валуном. — Здесь.       Команда Гая уже была на месте. Стояла в воде, рассматривая предполагаемое укрытие Акацуки. — Опаздываешь, Какаши? — Майто-сан приветственно машет рукой. — Припозднились. Что у нас тут? — Предположу, друг мой, защитный барьер.       Чиё-сама проводит смуглой рукой по камню. — Барьер Пяти Печатей, милок, — поправляет она джоунина. — Не всё так просто. Он создаётся путём распределения в разных местах пяти «запрещающих» печатей. Перед нами одна из них. Срывать нужно одновременно. Не успеешь — не сработает. — И где остальные четыре? — Неджи-кун, — вежливо обращается Какаши. — Понял, — кивает тот, и вены вокруг его глаз тут же набухают. — Первая… 500 метров на северо-восток, вершина валуна. Вторая… в ущелье, метров 350 на юго-восток. Третья на дереве у реки, северо-запад. Последняя… последняя в лесу, 600 метров на юго-запад. — Далеко расположены… — задумчиво говорит Хатаке, осматривая примерное расположение всех точек, указанных Неджи. — Что будет сигналом?       Тут Гай довольно кряхтит и принимается усердно копаться в походном рюкзаке. — О-ох, друг мой, — нараспев вздыхает он. — ты как всегда меня недооцениваешь… Радиопередатчики без труда покроют такое расстояние!       И действительно, Гай достал пять миниатюрных радиопередатчиков, которые гордо держал на вытянутой руке, словно национальное достояние страны Огня. — Молодец, Гай, — Майто-сан давно привык к бесцветным репликам друга, потому и эту воспринял, как высшую похвалу: гордо вскинул подбородок. — Мы с Хинако пойдём на юго-восток, Наруто, Сакура и Чиё-басама останутся здесь. Как только печати будут сорваны, Сакура разрушит барьер с помощью Окашо*. Остальное на вас, Гай. — Понял. — Рассредотачиваемся.       Хинако и Какаши стали удалятся вниз по реке. Речка была мелкая, едва доставала до щиколотки, с тёмно-серой галькой под ногами. Течение было слабым, поэтому можно было спокойно передвигаться вброд, не задействовав чакру в ногах. С обеих сторон нависали отвесные скалы, и, казалось, с каждым пройденным метром ущелье становилось всё уже и уже. Солнце палило ярко и отражалось от воды весёлыми бликами. Приходилось щуриться, куда не посмотришь: отсвечивало отовсюду.       Спрятать печать на отвесной скале было достаточно тяжело, поэтому шиноби легко обнаружили её по правому берегу практически у самой воды. Какаши отодвинул хитай, проверяя Шаринганом наличие ловушек, но пространство вокруг было чистым. — Мы на месте, — передал он по рации и потянулся к печати.       Но на том конце ответили не сразу. Невнятный шорох и шипение рации прорезал хрипучий голос Гая: — У нас проблемы, Какаши… — связь то и дело обрывалась. — Придётся подождать…       Ну конечно, ловушка. Иначе всё было бы слишком просто. Какаши проворачивается на пятках, вставая в пол оборота к печати, и поднимает руку, давая знак Хинако: «Не двигайся». Шиноби замерли, превратились в слух. В кронах деревьев наверху щебетала сойка, где-то неподалёку постукивал дятел, а в ущелье — тишина.       Мелкие блики от воды слепят глаза, поэтому шиноби никак не могут сфокусировать взгляд на чём-то одном. Приходится щуриться, часто-часто моргать. Но Какаши удаётся заметить краем глаза светлую фигуру, мелькнувшую в паре метров от Хинако. — Сзади! — командует он.       О’Хара, готовясь отразить атаку, оборачивается, но враг пропадает так же бесследно, как и появляется.       Мираж?       Но в ту же секунду светлый, прозрачный, как призрак образ, вновь появляется за её спиной, целясь сверкнувшим лезвием в шею. Хинако едва успевает отразить удар кунаем, со звонким скрежетом высекая искры. Мельком успев разглядеть нападающего, который снова нереальным образом исчезает в солнечных лучах. Худощавое мальчишеское лицо, наполовину покрытое густыми белёсыми волосами, показалось практически прозрачным, неживым. — Где он? — оглядываясь по сторонам, готовясь отразить очередной выпад, гаркает Хинако. — Как он так быстро перемещается? — Это клон.       Тут же сразу с двух сторон выныривая, словно из небытия, выскакивают две одинаковые светлые фигуры. Звенит металл, но ни один клинков не достаёт своей цели. Какаши, со свистом рассекая воздух, успевает поставить кунай на пути вражеского, жёстко ударяя в ногой в корпус противника. Боковым зрением замечает, как Хинако пропускает удар, и лезвие с глухим чавканьем вонзается в живот, распарывая его. Какаши дёргается к ней, но через мгновение звучит хлопок, и на месте девушки оказывается большое сухое и местами обгоревшее полено. Какаши с облегчением выдыхает, и сам чуть не напарывается на клинок, немного оцарапавший бедро.       Врагов было всего двое, но из-за их постоянного и быстрого перемещения казалось, что их пять как минимум. Шиноби Листа только и успевали уворачиваться и избегать чужих атак.       «Медлишь» — мысленно ругал себя Какаши. А ещё его внимание рассеивалось, постоянно переключаясь на то, на что нельзя было отвлекаться. Хинако.       После очередной атаки, Какаши удаётся заметить, что один из нападающих, начинает двигаться гораздо медленнее и пытается держать среднюю дистанцию — старается не растрачивать чакру. Значит перед ними не два клона, а создатель и его марионетка. Тогда на одну проблему становится меньше. Настоящий нукенин продержится недолго, его чакра на глазах медленно, но верно убывает. Сейчас против него действенны только усиленные атаки.       Какаши нападал расчётливо, уклоняясь от атак, использую техники с небольшим расходом чакры. Ему, точно гончей, удалось погонять светловолосого противника на протяжении ещё пяти минут, пока Хинако мастерски уклонялась от атак клона и отвлекала внимания от самого Хатаке.       Как только Копирующий замечает едва уловимое движение вновь появившегося из ниоткуда нукенина, то сразу бросается в нападение. Джоунин складывает печати, и водяной дракон взвивается в небо, изогнув шею, раскрывает пасть и обрушивается разрушительной стеной на нукенина. Враг теряет равновесие, поскальзывается на гальке и падает в воду, но от последующего удара Райкири уходит: прихрамывая, взбирается вверх по отвесной скале, и как только ноги его отрываются от земли, из ниоткуда появляется огромная белая птица и подхватывает своего хозяина. — Я должен был знать, что одним клоном не взять Копирующего ниндзя.       Клон нукенина прекращает атаки и перемещается на пару метров назад. Останавливается и оседает, будто механическая кукла с разрядившейся батарейкой. — Мне достаточно того, что моё искусство ценят мои жертвы, отвечая страхом, криками и отчаянием. Как громко будете кричать вы?       Какаши чувствует запах гари. Тот самый запах, который почувствовал в самом начале, как только «призрачный» силуэт первый раз появился в ущелье. Какаши успевает громко выпалить: — Ложись!       И клон нукенина начинает гудеть и раздуваться.       «Ксо! Взрывающийся клон». Какаши рывком перемещается к Хинако, закрывая девушку собой. Руки едва ли успевают сложить печать, но электрический барьер из гудящих узелков не успевает закрыть шиноби полностью.       Взрыв.       От вспыхнувшего огня яркий свет озаряет ущелье и близлежащие деревья, съедая полусвет, скрадывая все полутени и отбрасывает шиноби в ребристые скалы.                            Хинако приходит в себя от ужасной, давящей головной боли, монотонно пульсирующей в висках, как молот по наковальне. Полная дезориентация, кровь шумит в ушах, омерзительно рябит в глазах. Она с трудом садится, пытаясь поймать равновесие, прислоняется спиной к скале. Нукенина на белой птице уже и след простыл, от него лишь разлетевшиеся по ущелью остатки клона. Где Какаши? Хинако лихорадочно пытается найти его взглядом. Хатаке рядом, всего в паре метров. Поднимается из воды, опираясь о холодный камень в скале. Но вдруг пошатывается, держась рукой за бок. Пальцы сминают намокшую от крови водолазку. — Сенсей…!