Демон и его альфа

Гриша не появился в отделе на следующий день. И через день тоже. - Владимир Сергеевич! – Олег влетел в кабинет альфы без стука и, без приветствия, начиная свою пламенную речь. – До чего вы довели… - он осекся на полуслове. Яковлев, привычно начавший бы орать «почему без стука, совсем страх потеряли, петушары», стоял у окна и даже не обернулся на вломившегося к нему опера. - Владимир Сергеевич? – позвал Елисеев. Что-то явно случилось и у Измайлова, и у самого Яковлева. Альфа молча обернулся и пододвинул по столу лист документа, который Олег схватил и пробежал глазами. Не может быть. - Что это такое? – бета поднял глаза на начальника, который оставался таким же отрешенно-безразличным. - Мне передали это сегодня с утра, - наконец, ответил Яковлев. – Думаю, ты сам понимаешь. Елисеева словно холодной водой облили. - Он не отвечает на телефон, его нет дома. Его сестра послала меня на три буквы, когда я попытался связаться с ней, и я не знаю, где его искать, - медленно произнес он. – Что вы с ним сделали? Яковлев молчал, поджав губы. На его лбу залегла морщина от сдвинутых бровей, плечи опущены. Альфы так ведут себя при ком-то постороннем только в самых крайних случаях. - Олег, - произнес он, - не думаю, что он сейчас хочет, чтобы его кто-то беспокоил. - Вы так спокойно об этом говорите. Вы знаете, где он и что с ним? Володя покачал головой: - Нет, не знаю. Но я связался с людьми со всех моргов и больниц города, и его нигде нет. Елисеев открыл рот и закрыл его обратно. Яковлев? Связался с кем-то, чтобы узнать, в порядке ли Гриша? Что, черт возьми, произошло?! А что если… он вспомнил все те странности, которые творились с другом несколько дней назад, вспомнил, как много раз видел, что Гриша глотает какие-то таблетки, странный запах в отделе, и то, как Измайлов заперся в кабинете, когда они последний раз разговаривали. Не может быть. - Вы… он… - потрясенно начал бета, - серьезно?! - Да! – рявкнул Яковлев, возвращаясь в привычное состояние альфы. – Знаешь ли, трудно сдержать свою природу, когда тебя так провоцируют и буквально умоляют. Да, я не смог сопротивляться этому. А ты бы смог?! Лицо Олега скривила гримаса отвращения: - Смог бы. - Ты не знаешь, о чем говоришь, - напирал Володя. - Может быть, но я бы просто ушел и нашел кого-то другого, - холодно отрезал Елисеев. – И даже если нет, то уж точно после этого сделал бы все, чтобы загладить свою вину. Хотя, не представляю, чем это можно загладить. Он повернулся и вышел, с трудом подавив желание хлопнуть дверью. Яковлев опустился на стул и взял злополучный документ в руки. Выматерился, скомкал его и кинул в урну на другом конце кабинета, естественно, промазав. На душе было паршиво, как никогда в жизни. На смятом листе смотрели в потолок слова, выведенные ровным Гришиным почерком – «прошу уволить меня по собственному желанию». *** Измайлов съежился под горячими струями воды в углу душевой. Он снял эту, казавшуюся после хором его дома, крохотную, квартирку в одном из бесконечно длинных и высоких «муравейников» Чертаново на следующий же день после… инцидента, произошедшего в отделе, и, наверное, часов шесть просидел под душем, пытаясь смыть с себя всю грязь, в которой извалялся по самые уши. Получалось из рук вон плохо – кожа уже давно покраснела, но поганое ощущение липкой корки по всему телу никуда не уходило. На какое-то время ему показалось, что он уже чист, но потом все снова зачесалось, начало как будто зудеть, и хоть Гриша понимал, что это все только в его голове, он потащился в ванную, где теперь и сидел, уже даже не пытаясь остервенело, как в первые часы, тереть несчастную кожу. Телефон разрывался от звонков – Елисеев, Котельников, Мухич, даже те коллеги, с кем Измайлов совсем не общался; видимо, беспокоились, что с ним случилось. Ответил Гриша только на входящий сестры, и то не с первого раза. - Гринь! – испуганно почти что закричала Ника в трубку. – Ты почему не отвечаешь, что с тобой случилось?! Мне звонила эта, Кристина, сказала, что у тебя заканчиваются таблетки, и что Володя запретил к тебе кого-либо пускать, сука. А потом ты пропал, что с тобой? Дома тебя нет, скажи, куда приехать? - Ник, - устало прервал словесный поток сестры Измайлов, - со мной все нормально, приезжать никуда не нужно. Просто отдыхаю. - Ага, так я и поверила, - голос сестры был на грани срыва. – Гринь, тебя кто-то… - Хватит, замолчи! – заорал в трубку омега. – С этим я разберусь сам! Он скинул вызов, швыряя телефон в стену. То ли стены были из говна, то ли бросок слишком слабым, но гаджет вяло отскочил и приземлился на маленький диван, тут же снова завибрировав и заорав подмосковными вечерами. - Да чтоб вас всех, - выдохнул Гриша, подходя к телефону. – Да, я слушаю, - с той же интонацией произнес он. - Гриша, - кажется, Кристина была серьезно напугана. – Гриш, он что-то сделал с тобой? - Кто? – попытался сделать вид, что не понимает, Измайлов. Еще разбора полетов ему не хватало для полного счастья. - Твой истинный альфа, - не сдавалась девушка. Гриша пнул ногой диван. - Не нужен мне такой альфа, ни истинный, никакой, - жестко произнес он. – Все они – твари конченые. Прости, - вяло спохватился он, вспомнив, что подруга тоже альфа. Видимо, она понимала его душевные метания сейчас, поэтому на последнюю фразу не обратила внимания. - Гриша, ты должен успокоиться. Ты не мог контролировать происходящее и как-то влиять на него… - И поэтому мной можно было воспользоваться? – перебил ее омега. – Да лучше бы я в окно вышел тогда. Он снова вспомнил голодные глаза Яковлева, когда тот снес замок и зашел в кабинет, то, как он сам стонал под ним и подмахивал, умоляя о большем, и к горлу подкатила тошнота. Гадко. - Он пробовал поговорить с тобой? – спокойно спросила Кристина. - Ага, и тортик с цветами принес, - едко ответил Измайлов. – Нет, конечно, да я и не собираюсь с ним разговаривать. Я уже написал заявление об уходе и хочу тебя попросить передать его в отдел. Девушка громко вздохнула. - Хорошо, Гриш, как хочешь. Я привезу тебе подавители и еще кое-какие препараты для восстановления через пару часов, - наконец, сказала она. – Напиши мне адрес, где ты сейчас, я знаю, что не дома. И, пожалуйста, не делай глупостей. Гриша угукнул и положил трубку. В квартире воцарилась тишина, нарушаемая лишь дыханием омеги. Он поморщился от воспоминаний и упал на диван, подтягивая ноги к подбородку и мечтая пролежать так всю оставшуюся жизнь. Самочувствие, как физическое, так и душевное, было хуже некуда. Он столько лет строил карьеру, добивался места, упорно работал, обожал свою работу, у него было много друзей там, а теперь… теперь все пошло крахом. И виноваты в этом были его неосмотрительность и Володя, который еще и истинным его оказался, тьфу, кошмар какой. Гриша почувствовал, как его начинает мутить от мыслей об альфе, и постарался переключиться на что-нибудь. Хотя бы на тупую боль в голове и пояснице. Организм настойчиво требовал алкоголя, желательно, крепкого, и желательно, побольше, но омега боялся мешать этиловый спирт с таблетками, которые в скором времени привезет Кристина. Хотелось просто забыться, но уснуть не получалось. Гриша медленно, чтобы не причинять вред и без того гудящей голове, поднялся с дивана и тяжело прошлепал к куртке, выуживая из нее когда-то давно забытую пачку черного Петра и зажигалку. Надел джинсы, обул кеды и вышел на лестничную площадку, где прошел один пролет, оказываясь между этажами. Двери на балкон не было – видимо, ее только собирались поставить, так что омега беспрепятственно прошел вперед, облокачиваясь на бетонные перила и закуривая в ночное небо. Дым сизыми клубами вылетал из его рта и поднимался наверх, уносимый легким ветром. Гриша скурил подряд три сигареты, чувствуя, что его уже подташнивает от количества никотина, но появилось ощущение, что ему стало капельку легче. Совсем чуть-чуть, почти незаметно. Измайлов достал четвертую, и уже собирался было зажечь, как вдруг услышал на лестнице шаги, а следом за ними мягкий приятный голос иронично произнес: - Курить – здоровью вредить, молодой человек. Тем более, в таких количествах.