Демон и его альфа

Гриша сидел в палате рядом с кроватью Лебедева, уронив голову на скрещенные пальцы рук, и то и дело проваливался в дремоту. Он пробыл здесь уже больше суток, не считая того времени, которое Валентин Юрьевич провел в реанимации, но так и не отошел от кровати полковника. Он отказывался от предложений поспать на соседней не занятой кровати и все сидел и смотрел на лежащего без сознания альфу. - Гриш, так нельзя, - зашедшая в палату Кристина осторожно тронула Измайлова за плечо. – Тебе нужно поспать хоть немного. - Крис, не до этого сейчас, - омега мотнул головой, полуприкрытыми опухшими глазами глядя на расплывающееся лицо склонившейся над ним девушки. – Я жду, когда он очнется. - Ты не сделаешь ему лучше, если вымотаешься, - вздохнула Кристина. – Послушай, даже Юля прилегла поспать, - она кивнула на соседнюю кровать, где свернулась калачиком и беспокойно спала дочь Лебедева. – Тебе нужен отдых. Гриша посмотрел на нее снизу-вверх, потом перевел глаза на Валентина и отрицательно покачал головой. - Я посплю, когда буду уверен, что с ним все в порядке. Ты знаешь, инсульт – это чрезвычайно серьезно, ты в курсе, какие у него могут быть последствия? - Я-то в курсе, - девушка скрестила руки на груди, - и ты сейчас себе инсульт заработаешь, если не подремлешь хоть полчаса! Она хотела было продолжить свою пламенную речь, как вдруг Лебедев чуть завозился, громко выдохнул и открыл глаза. - Валентин Юрьевич, - подскочил со стула Гриша, а Юля от его слов чуть с кровати не упала спросонья. Она быстро поднялась и подошла к кровати, беря отца за руку: - Папа, слава Богу, ты очнулся, - она чуть не плакала. Измайлов знал, что случилось с ее мамой, женой Лебедева, и очень ей сочувствовал и хорошо понимал, что она чувствует сейчас. Альфа переводил глаза с Гриши на Юлю, пару раз задержался взглядом на застывшей Кристине, и, наконец, спросил глухо: - Молодые люди, что это все значит? Кто вы? Гришу словно обухом по голове ударило. Лебедев потерял память? Не может быть… - Папа? – из глаз Юли полились слезы. – Папа, ты не помнишь меня? Я Юля, твоя дочь. Валентин Юрьевич смотрел на нее абсолютно недоуменным и даже испуганным взглядом, явно не понимая, что происходит. Неужели это все правда? И именно потеря памяти стала тем последствием, о котором только что они говорили с Кристиной. И как рассказать альфе теперь, кто он для него? Друг? Сосед? Вряд ли он поверит в их историю знакомства, так ведь не бывает. Успевшая отлучиться Кристина привела врача, который, едва зайдя в палату, понял, в чем дело. - Пожалуйста, выйдите все, я должен поговорить с пациентом, - только и сказал он. Гриша молча и оцепенело вышел вслед за Юлей и присел на ближайшую кушетку. Сон отрубило на ближайшие сутки как минимум, и все, чего он хотел сейчас – сдохнуть. И, желательно, поскорее, только бы не видеть этого, не знать, что это происходит, и не чувствовать всего того, что он чувствовал сейчас. Лебедев успел стать для него очень близким человеком. Наверное, самым лучшим другом, который у него когда-либо за всю его, в общем-то, недолгую, жизнь, был. А теперь все их доверительные отношения разрушены в один момент, и Гриша был уверен, что восстановить их уже невозможно. Юля сидела рядом, спрятав лицо в ладонях и трясясь от плача. Измайлов молча положил руку на ее плечо, и она подняла на него полные слез глаза. - И что теперь? – дрожащим голосом произнесла она. - Расскажешь ему всю его жизнь, - омега не узнал свой голос. Слишком безжизненный, слишком севший. – Всю, как есть. Может, он что-нибудь вспомнит. - А ты? - А мне лучше уйти. Юля нахмурилась, и на красном заплаканном лице это выглядело даже немного странно. - Почему? Он твой друг, так будь с ним! В конце концов, должен хоть кто-нибудь меня поддержать! Я не справлюсь одна. Гриша покачал головой и поднялся на ноги: - Справишься. Прости, я не могу. Он не поверит тому, что я расскажу ему. Мы выстроили дружеские отношения, но они сформировались настолько неожиданно и спонтанно, что я не уверен, что это можно повторить. Лучше мне здесь не появляться. Прости. С этими словами он направился к выходу из больницы, последний раз кинув взгляд в щель не запертой до конца двери в палату, на Лебедева, с огромными глазами слушающего увещевания доктора. Подавив желание броситься к полковнику и начать рассказывать ему о том, кто он, как он и где он, Измайлов отвернулся и пошел прочь. - Дурак! – вдогонку ему бессильно крикнула Юля, снова заходясь плачем, когда из палаты вышел врач. *** Дни тянулись невыносимо медленно. Гриша потерял им счет, его жизнь превратилась в рутину дом-работа-дом. Иногда он, как и раньше, собирался с друзьями, но эти посиделки становились все реже и реже, последние пару недель и вовсе сойдя на нет. Друзья очень беспокоились, но ничего поделать не могли – нельзя ведь вынуть мозг Грише и вставить вместо него мозг Олега. Да и не нужно, наверное. Он почти постоянно думал о Лебедеве, о его самочувствии и состоянии его памяти. О том, что он сейчас мог бы делать и говорить, что вспомнил, а что так и осталось загадкой. Возвращаться домой омега старался в то время, в которое Валентина с наименьшей вероятностью можно было застать в подъезде. Он даже несколько раз ночевал в своем доме на Рублевке, но после чертановского «муравейника» ему было слишком тихо. Казалось бы, что может быть лучше, чем когда вокруг тебя в радиусе как минимум двухсот метров никого нет, а все же. Гришу душила эта тишина, он соскучился по звукам многоквартирного дома, по комментариям Лебедева о соседях сверху и сбоку, и по тем моментам, когда они иногда недоуменно замолкали, услышав слишком уж громкий топот или стук. Хотелось вернуть все назад, но это было невозможно, и омега чувствовал, как его жизнь теряет цвета и яркость, становясь серой, однообразной, и не имеющей, по сути, смысла. - У тебя депрессия, - в один из вечеров безапелляционно припечатала Кристина. - Нет у меня никакой депрессии, - вяло отмахнулся Измайлов, наполовину осушая стакан с пивом. – Я радуюсь жизни, между прочим, ты ничего не понимаешь. Девушка закатила глаза: - Где уж мне. Гриш, тебе нужна помощь. Смотри, я привезла тебе таблетки. - Ты же уже привозила мне подавители, - омега посмотрел на нее глазами человека, который выпил не полтора стакана пива, а полтора ящика водки. - Это антидепрессанты, - Кристина пощелкала пальцем у Измайлова перед глазами. – Заканчивай с пивом, алкоголь с таблетками не мешают. Она забрала у почти не сопротивляющегося омеги стакан и вылила его в раковину. - Что ты делаешь, - возмутился было Гриша, но был мастерски заткнут закинутой в рот таблеткой и стаканом с водой, которой требовалось это все запить. – Крис, я здоров. - Кому другому расскажи, - тяжело вздохнула девушка. – Боже, и за что мне это… *** - Юля, - позвал Лебедев осторожно, и девушка тут же обернулась к нему, отрываясь от старого семейного альбома. Дочь полковник вспомнил быстро, как и почти всех близких родственников, и события ближайших нескольких лет, кроме последних пары месяцев. – Скажи, когда я первый раз пришел в себя, с тобой был еще молодой человек, бета… кто он? Я его больше не видел. Лебедева застыла. Этого вопроса она боялась больше всего, потому что не знала, как на него следует отвечать. - Понимаешь, папа, - начала она, собираясь с мыслями. – Это трудно объяснить… но я попробую.