Obsession

Осаму медленно спускается в подземелье, минуя кабинет Огая и подходя ко входу в гостиную. Назвал пароль и зашёл в место обитания слизеринцев, задумчиво обводя его взглядом. В сердце одна сплошная радость и безграничное счастье, которое может заставить его совершить абсолютно необдуманный поступок. Проходя дальше, Дазай вдруг понимает: на свидание-то пригласил, а куда позвать — без понятия. Делает задумчивое выражение лица и вдруг довольно улыбается. У него ведь есть знакомый, который точно знает, куда можно сводить парня. А ведь можно ещё и уточнить, что лучше спросить и как вообще привлечь внимание. И это его хороший знакомый Достоевский! Осаму бы назвал его своим другом, но вот сам Фёдор навряд ли считает парня таковым. Печальная история, по крайней мере для самого Дазая. Но, говоря откровенно, он не особо заморачивался на этот счёт, ведь у него есть Чуя! Его прекрасный рыжий гномик Чу. Хихикает, подходя к комнате этих двоих и останавливаясь. Если внутри сокурсник вместе с Гоголем, то это может быть чревато тем, что шатен просто окажется не в том месте, не в то время. А это действительно могло быть не самым лучшим исходом: лишиться жизни раньше того, как он ещё раз поцелуется с Чуей, могло стать катастрофической проблемой. Именно поэтому слизеринец постучался в дверь, а не потому что опасался увидеть там что-то совершенно непотребное. Дверь ему открывают не сразу, в тот самый момент, когда заскучавший старшекурсник уже думает уйти в свою комнату и попытаться решить проблему самому. Усмехнулся на сонное выражение лица Доста, не понимающее, что вообще вселенной от него нужно. Махнул рукой и заглянул в комнату, убеждаясь, что ничего такого не намечается, проходит внутрь и по-хозяйски садится на одну из кроватей. Обладатель тёмных волос лишь поднял тонкую бровь и прикрыл дверь, садясь на свою кровать. Кто-то явно очень крепко спал. — Чем обязан такому позднему… раннему визиту? — он посмотрел на время и покачал головой. Осаму осмотрел заёбанный вид и лишь хмыкнул, беззаботно пожимая плечами, хотя на тех и был груз ответственности за предстоящее свидание на выходных. — Я снова пришёл к тебе за советом! — разводит руками, чуть склоняя голову и приторно-сладостно улыбаясь. — Ты, как главный гей факультета…  — Чё?  — Как единственный открытый гей на всем курсе.., — резко поправился Осаму, понимая, что его первое высказывание вряд ли привело бы к чему-нибудь хорошему. — Так-то лучше, — брюнет довольно кивает головой, слегка улыбаясь. — …Должен знать, куда сводить парня, — закончил свою мысль слизеринец, выжидающе смотря на задумавшегося сокурсника и делая вид, что самый прилежный ученик. Но Достоевский знал, что Осаму — та ещё сука этакая. Точнее, кобель. Текущий кобель. — Знаешь, это зависит от того, какие намерения ты хочешь показать, — пожимает плечами, принимаясь учить этого «прилежного, — тут Фёдора должно было пробрать на смех, — ученика». — Ты хочешь знать, какие именно у меня намерения на Чую? — Зачем мне знать твои эротические фантазии? — Фёдор дергает бровью, как-то недоумённо, даже скорее возмущённо. — Оставь их при себе или прибереги для Накахары. Осаму пожимает плечами, мол, всё равно. Однокурсник лишь довольно усмехается на это и замолкает, раздумывая над вопросом шатена. Подкинул он, конечно, работёнку. — А вообще, почему ты решил, что я думаю только о пошлостях?! — недовольно фыркнул Дазай, только и делая самое невинное выражение лица. — Вот после Хогвартса мы поженимся, купим себе дом, заведем котёнка… — Воу, чел, вы даже не встречаетесь, — Достоевский удивлённо поднял руки, призывая того остановить свой бурный поток фантазий. — Но ведь всё ещё впереди! — Ты меня правда начинаешь пугать. Такая уверенность. — До конца Хогвартса Чуя точно будет очарован моей красотой, талантом.., — с воодушевлением продолжает слизеринец, едва ли не светясь от собственных мыслей и размышлений. — Мне кажется, он сбежит от твоего маньячества, Дазай, — Достоевский фыркает, прикладывая руку к своему лбу и действительно понимая, что с однокурсником что-то не так. Любитель розыгрышей и шуток сменился на сопливого и влюблённого размазню. Даже со своей любовью к Гоголю, Фёдор выглядел в разы брутальнее. — Не успеет! — Ладно-ладно. Можешь сводить его в кафе Мадам Паддифут. Там всегда все влюблённые парочки встречаются, — пожал плечами слизеринец, замечая размышление на чужом лице. — Не поведёшь же ты его в кабак пить сливочное пиво? И по взгляду Фёдор понял: повёл бы, если бы этого требовала ситуация. Пропащий случай. — Думаю, твой гриффиндорец поймёт, что твои намерения абсолютны серьёзны. Тем более в том кафе, всегда атмосфера романтики, поэтому можно расслабиться и спокойно поговорить. Ты уже придумал, о чём будешь говорить? — Ну, нет. Скорее всего, я спрошу, чем он хочет заняться после школы, — протянул Осаму. Уверенности в его голосе явно поубавилось, но этого не скажешь про плещущий энтузиазм. «Парень огонь, горы свернёт», — промелькнула мысль в голове слизеринца, на которую Фёдор только закатил глаза. — Узнай о том, что он любит, только это делай ненавязчиво. Потом используешь, — дал ещё один дельный совет брюнет. — Пиши ты книгу, я бы её купил, — улыбнулся шатен, благодаря сокурсника за помощь. Дост довольно покивал головой, с задумчивым видом. — Тогда стоит написать. Главное, помни свои слова. — Конечно. Осаму кивнул, улыбнувшись. План идеального свидания был составлен. Чуя точно влюбится в него.

***

Кафе представляло из себя огромный сгусток розового цвета. Бантики, цветочки и прочие милые вещицы, однако, смотрелись они уместно в этой какофонии цветов, норовивших выжечь сетчатку глаза. Чуя осмотрелся, ощущая себя неловко и совершенно не вписывающимся в этот пейзаж. Лучше бы в пивнуху сводил, честное гриффиндорское. Дазай уверено вёл его к одному из столиков и также галантно предложил Чуе сесть на своё место. Тот сел и сразу взял в руки меню, чувствуя, как взгляды других учеников отпечатываются у него на спине одним сплошным вопросительным знаком. Что он, чёрт возьми, здесь забыл? Свидание само по себе казалось Накахаре каким-то странным и неестественным, а что уже говорить о том, кто его сопровождает? У Дазая улыбка такая, словно староста уже согласился выйти за него замуж и взять котёнка из приюта. Было в этой улыбке, правда, что-то предвкушающее, словно говорящее о том, что Чуя точно не будет рад. Слишком лисья эта улыбка. Но ведь рыжий здесь он, и улыбаться, так хитро, тоже нужно ему. Правда, у парня в голове одна сплошная каша, которая не дает мыслям устаканиться и просто принять, что он действительно с кем-то на свидании. — Что хочешь? — Осаму, по наставлению Достоевского, услужлив и внимателен. Чуя не может отрицать, что от этого на душе немного, но приятно. — Чай и пару пирожных, пожалуйста. А ты? — Накахара поднял голову от меню, одним движением складывая его обратно на столик. — Я сыт уже тем, что ты здесь. Со мной, — слегка хихикнув, ответил шатен, смотря на возлюбленного своими карамельными глазами. — А если серьёзно? — Горячего шоколада и печенья вполне достаточно, — слегка улыбается на такую настойчивость слизеринец, не торопя события. У них ещё целый день вместе, как прекрасно. Чуя смотрит на того и кивает, переводя взгляд на официантку, подскочившую к ним. Она улыбалась как-то понимающе и не отталкивающе. В её взгляде так и читалось, что происходящее вполне нормально. Неужели Дазай всех здесь подговорил? Чуя делает заказ и поворачивается к Осаму, который озвучивает свой. Накахара ещё раз осмотрелся: всё выглядело каким-то слишком романтичным. Скорее всего, не настроенным на романтику был только Чуя. От остальных так и веяло расслаблением. Гриффиндорец смотрит на слизеринца, в чём-то ища подвох, но выражение лица у того было действительно искренним. — Чуя, а чем ты хочешь заняться после школы? Вопрос довольно примитивный, но это не помешало застать его врасплох. Староста и сам задумался — кем он хочет быть? — В министерство пойду, полагаю, — пожал плечами, а после воодушевлённо продолжил. — Буду помогать магам, чьи права ущемляются и не важно: магл это или из семьи магов. Просто хочется быть полезным кому-то. Чуя поднял глаза на Дазая, который смотрел на него с какой-то особой нежностью. Немного покраснел и убрал длинную рыжую прядь за ухо, ощущая себя совсем неловко. У гриффиндорца совершенно случайно вылезло подобное откровение! — Знаешь, — медленно начал Осаму, подперев голову руками и смотря в упор на рыжего. Обвёл контур его лица взглядом, — это так на тебя похоже. Чуя, который пытается помочь всем и вся. Это умиляет, в самом деле. Накахара едва ли не вспыхнул на подобное заявление. Только щёки его едва покраснели и рука дернулась в непонятном жесте. В груди сердце забилось быстрее, вероятно, от волнения. А не потому что высказывания Осаму никак не вязались с его обычным поведением. Как же это, чёрт побери, сложно. — А ты чем хочешь заняться? — спросил в ответ староста, вместо того, чтобы как-нибудь прокомментировать чужой ответ. Слизеринец от чего-то усмехается и слегка соприкасается с ним лодыжками под столом. Чуя даже покосился на него — значит, всё в порядке, раз даже так касается. «На Дазая приятно смотреть, потому что он красивый.» — ленно думает, слегка проходясь по лицу того взглядом, действительно отмечая симпатичные черты лица. Парень резко одёрнул себя, тряхнул головой. — «О чём ты думаешь, Накахара?» — Драконоборцем, наверное, — шатен пожимает плечами, барабаня пальцами по столешнице и оглядываясь, высматривая, не несут ли где-нибудь их заказ. — Ого, будешь также сначала провоцировать их, а потом уже нападать? — старший усмехается краешками губ, подпирая голову рукой. — Ты забыл ту часть, где я убегаю от них, а уже после заманиваю в свою хитроумную ловушку. — Да ты само воплощение мужества. — Только для тебя, — безмятежно заявляет Дазай, и они оба слегка смеются с этого. Чуя даже уже не чувствует себя так скованно, как в начале. Хорошо, что с Осаму вполне можно поговорить обо всякой ерунде. Или, может, это атмосфера кафе так влияет на него? В воздухе ведь так и витает романтика, а Чую она разъедает изнутри, поглощая весь негатив и оставляя после него только лёгкое и положительное чувство расслабленности. — Взволнован экзаменами? — задаёт очередной вопрос Дазай, снова подпирая свою любопытную голову перекрещёнными пальцами. Накахара только открыл рот, для того, чтобы ответить, как к ним подошла официантка, в забавном бледно-розовом фартучке, обрамлённом оборками, цвета чуть темнее. Они оба благодарят её и берут свои заказы: гриффиндорец чуть ближе пододвигает тарелку с пирожными и горячую чашечку чая; Осаму делает тоже самое со своим печеньем и шоколадом. Отпивая чай, делая несколько небольших глотков, Чуя ощущает себя ещё более раскрепощённым и даже позволяет себе откинуться на спинку стула, придерживая фарфоровое блюдце под чашечкой. Слизеринец спокойно держит тонкими пальцами кружку со своим шоколадом и немного улыбается, отпивая тот. Неожиданным даже для самого себя, Чуя находит это милым. Может в этом виноват бежевый свитер с высоким горлом, отдающий чем-то домашним и уютным, или просто умение парня выглядеть мило в любой ситуации. — Ну, есть немного, но я справлюсь, — отвечает волшебник, и дальше разговор тянется немного лениво и спокойно. Затрагивают какие-то ламповые темы, интересные им обоим. Пьют чай, шоколад, едят сладкое и наслаждаются компанией друг друга. Дазай-то уж точно. Чуя ещё сомневается. В кафе всё кажется каким-то особенным, даже воздух сам по себе другой. Вдыхаешь что-то необъяснимое, что-то, отдающее вкусом первого свидания и поцелуя. Невинного, целомудренного и нежного. Вскоре оба расплачиваются за себя, хоть Осаму и настаивал, что раз позвал, то платить ему. Но кто может переспорить Чую Накахару? Только точно такой же Чуя Накахара. Упрямый Чуя чувствует себя спокойно и хорошо, как не чувствовал последний месяц уж точно. Кто же знал, что действие зелья держится настолько долго? Могли хоть бы на этикетке написать, для таких непонятливых. Дазай поправил шарф, выходя из заведения следом за объектом любви, чувствуя, как у него в груди приятно, чуть учащённо, бьётся сердце. Чуя осматривается вокруг, замечая, что в Хогсмиде всё белым-бело, словно в каком-то сказочном королевстве. Чем-то похоже на другую реальность, по сравнению с кафе. Глаза немного слепит от белизны, после всех оттенков розового. Его спутник сам немного моргает, а после улыбается и берёт Накахару за локоть, ведя за собой. Чуя очень надеется, что Осаму тащит его в сторону замка. Но они просто гуляют со стороны похожие на парочку. Проходя очередной переулок, слизеринец посмотрел на Чую, который, как и все другие, облизывал губы на морозе, но отчего-то это выглядит куда маняще. Даже если губы у старосты будут обкусанными и потрескавшимися при поцелуе. Внезапно в голову шатена приходит одна интересная мысль, которая заставляет чуть хихикнуть и немного отстать, чтобы приготовить кое-что. Накахара спокойно прошёл вперёд, как вдруг почувствовал ледяное касание к своей неприкрытой шее, вздрогнув и дернувшись, когда снег соскользнул вдоль позвоночника, оставляя влажный и холодный след на коже. Парень задёргался, пытаясь избавиться от снега. — Дазай, блять! Холодно же! Злобно обернувшись к спутнику, рыжий посмотрел на снежок в руке того и оттянутое нижнее веко левого глаза. Вот уж точно узнает старого Дазая. Может быть, любовное зелье сдаёт свой эффект? Было бы прекрасно! Но чувство возмездия не давало Накахаре спокойно опустить эту ситуацию. Ну, и снежок в лицо немножко. Накахара фыркнул, отряхивая свой прекрасный лик, резко дёрнулся в сторону Дазая, повалив того в ближайший сугроб, нависнув сверху и загребая снег ладонью, пока его жертва была в растерянности и восторге такой активности со стороны объекта любви. Предвкушающее улыбаясь, Чуя с удовольствием засовывает снег под куртку Осаму, прямо к самой коже. Тот издал недовольное «Аааа!», пока староста соскочил и убежал за одно из деревьев, сгребая снег и делая пару снежков. Слизеринец не отстаёт, совершенно беззаботно подскакивая, хоть и убирая с себя остатки снега. Накахара смотрит настороженно с быстро колотящимся сердцем, обещавшим раскрошить грудную клетку на мириад осколков, ожидая подставы. На улице холодно, но Накахаре тепло. И весело. Весело до такой степени, что губы сами растягиваются в улыбке, которая не меркнет, даже когда в него летит снежок. Сам кидает в ответ, звонко смеясь, стоит тому попасть прямо по бледному лицу Дазая, который забавно чертыхнулся. — Ты хочешь войны? Ты её получишь! И спрятавшись за углом какого-то магазинчика, шатен принялся лепить себе целую кучу снежков, порой угловатых, но таких, чтобы точно прилетели по наглой рыжей макушке. Староста тоже занялся этим, явно вспомнив детство. Сейчас уже было не до того, что Осаму, вообще-то, влюблён в него и, возможно, действовал именно от этого. От этих двоих слышался звонкий смех и крики в стороны друг друга, какие-то красноречивые выкрики, в основном, со стороны Накахары, стоило Осаму в очередной раз попасть тому по волосам или лицу. Сам Чуя целился в живот или лицо. В частности, в самодовольную улыбку. Они меняли локации и ученики поглядывали на них, переговариваясь и иногда смеясь вместе, особенно, если кому-то одному удавалось попасть в другого. Оба забавно морщились и обязательно обещали, что отомстят. — За мои испорченные нервы, пидор! — За мои отвергнутые чувства, бака! Теперь уже снежки отошли на второй план, потому что цель этих двоих — отомстить за что-то своё! Завязалась игровая драка, в ходе которой Дазай повалил Чую на спину, нависнув над ним сверху. Ледяную ладонь приложил к щеке. — Помнишь про «Убежать, а потом заманить в свою хитроумную ловушку»? — улыбаясь, спрашивает Дазай, наблюдая за изменениями на чужом лице. Слишком притягательном, чтобы не прикоснуться. А щёки у Чуи-то горячие. — Я тебе, блять, не дракон! — Конечно нет, — утвердительно кивает Осаму, и пресекает все попытки освободиться на корню, придавливая своим весом, — но твои губы в зоне риска, детка. Растягивая свои собственные в улыбке, парень проводит кончиками пальцев по чужим потрескавшимся устам. Так и манят, чтобы поцеловать их. Чуя закатывает глаза, изображая из себя черт знает кого, сделавшегося слизеринцу самое большое одолжение в жизни. Слегка смотрит на него и машет более менее свободной рукой: — Ладно уж, целуй. Дазай довольно смотрит на Накахару, наклоняясь и прислоняясь к губам, целуя. Руку так и оставляет на щеке, за что получает ледяными пальцами прямо по шее, которые залезают под бинты, касаясь более нежной кожи. А Осаму всё равно, даже если холодно. Осаму счастлив. — Знаешь, следующим моим подарком будет гигиеническая помада, — отстранившись, заявляет шатен, откидывая со лба того рыжую прядку, — чтобы целоваться приятнее было. Нам с тобой, конечно. — Засунь её себе в задницу! Чуя может краснеть бесконечно много раз, сливаясь по цвету со своими волосами и выглядя при этом всё таким же милым. У Дазая внутри, под кожей и между клеткой из рёбер, цветком расцветает самая настоящая нежность.