Obsession

Чуя чуть вздохнул и спихнул с себя Дазая. Вот ещё целоваться с ним снова! Слишком много он о себе возомнил. Поднялся и отряхнул себя от снега, но всё равно почувствовал, что околел полностью. Даже ноги лишний раз разгибаться не хотят, чего уже говорить о руках? — Всё, я в Хогвартс, холодно, — тянет Чуя, обхватывая себя руками и смотря на пассивно развалившегося на снегу Осаму. Чуть подопнул его. — Эй, заболеешь. — А ты будешь меня лечить? Мм, костюм медсестрички бы тебе подошёл, — улыбнулся шатен, переворачиваясь на живот и подпирая голову руками. — Иди к чёрту, — устало выдохнул Накахара, отфыркиваясь от представления себя в столь постыдном наряде. Обтягивающий белый халат, на котором только один замочек, открывающий всё. Белые чулочки выше бедра на подтяжках, что цепляются к белью облегают ноги. Широкий чокер на шее и чепчик на рыжих волосах, убранных в хвост. «О чём, я, блять, думаю?» — раздражённо спросил себя староста и развернулся прочь от Дазая. Мирно двинулся в сторону Хогвартса, что-то бурча себе под нос. Если говорить в целом, свидание оставило у Чуи даже положительные воспоминания, по-своему позитивные, по-своему радостные, по-своему ценные. Подобные моменты юноша ценил, даже если делал вид, что это не так. Стоило свернуть за поворот, как Дазай тут же настиг его, словно стихийное бедствие, обняв со спины и повиснув. Уже более привычно, чем агрессивно Накахара попытался выбраться из рук, дёргаясь и матерясь, проклиная того на чём только свет стоит. В итоге, рыжему пришлось тащить на себе дополнительный балласт в сорок шесть килограмм, которые отнюдь не ускоряли хода или хотя бы грели! В Хогвартсе, уже согревшись и вернув своему телу подвижность, а духу — боевой настрой, волшебник отпихнул от себя слизеринца. — Спасибо за свидание, было весело, а теперь пока, мне пора согреться окончательно, — быстро и скомкано попрощался староста, быстрее сваливая в свою комнату и снимая по пути мокрую одежду. Уже в комнате Чуя выдохнул, беря сменную одежду и радуясь своему привилегированному положению, уходя в обширную ванную старост. Та была пустой, хотя на неё и приходилось сорок студентов, семь дней в неделю. Мягко опустив свою чистую одежду на скамейку, староста избавился от сырой одёжки и посмотрел в зеркало, рассматривая свой внешний вид. Голову не покидали мысли, что если он всё-таки заболеет из-за этих игрищ в снегу, то обязательно открутит макушку одному похабному шатену, стирая с лица пошлую ухмылку. Но даже сейчас, мысли были не столько раздражёнными, сколько повседневными и вызывали внутри такое тягучее чувство благосклонности. Мол, идиот, что с него взять? Кажется, пройдя через испытания, Чуя нашёл свой дзен. С этого в одно время было смешно, а с другой стороны не очень. Насколько же мудрым он стал за этот месяц? Возможно, он даже отлично сдаст ЖАБА, за это даже поблагодарить можно будет. Хотя лучше, чтобы к тому моменту эффект любовного зелья прошёл, иначе от Осаму придётся прятаться уже по всему магическому миру. Да даже так, Чуя точно понимал, что это будет бесполезно. У него «Чуядетектор», как тот однажды ответил, снова приставая к уже почти седому старосте. Накахара даже дёрнул бровью, вспоминая это и опускаясь в горячую воду. Сначала было слишком горячо, от чего волшебник даже зашипел, но опустился в воду полностью. Продрогшее тело быстро привыкло к теплу, заставляя разомлеть и опереться локтями о бортики. Волосы гриффиндорец собрал в верхний хвост, чтобы те не мокли. Совсем расслабился, переставая замечать все внешние признаки. Ни как тихо приоткрылась дверь, ни как кто-то крадущееся прошёл внутрь, ни как зашелестела одежда, падая на пол. Расслабленный мозг Накахары просто отодвигает все эти несущественные звуки на задний план. Он также не слышит, точнее, не хочет слышать, тихие шаги, подходящие ближе. Он чувствует, что рядом есть кто-то посторонний, но просто забил. Сорок человек на одну ванную в неделю: удивительно, что тут вообще когда-то бывает пусто. Чуе практически повезло. Мирно лежит в воде, прикрыв глаза и надеясь не уснуть от тянущей сонливости. Не обратил внимания даже на лёгкие касания к плечам. Чьи-то руки ласково огладили плечи, расслабляя его. Сначала стали осторожно массировать, чтобы не спугнуть расслабленного и сонного мага, после перешли массирующими движениями на шею. У Чуи где-то из груди раздается едва ли не кошачье урчание. Человек едва слышно усмехнулся, наклоняясь и проводя носом по выступающему позвонку, руками с плеч скользнув на грудь, поглаживая её и обводя ребра кончиками пальцев. — Ты такой сексуальный, — протянул прямо над ухом, проведя губами. Чуя вздрогнул и инстинктивно попытался отплыть, но крепкие руки не дали ему этого сделать. Нос зарылся в волосы на загривке, шумно втягивая запах. Староста удивлённо застыл на несколько мгновений. Парню этого хватило, чтобы прошептать снова что-то смущающее. — Дазай?! Что ты, блять, творишь?! — вскрикивает Чуя, практически выбираясь из цепких рук, однако Осаму лишь хмыкает. — Да, это я, детка. Чуя злобно шипит, чувствуя, как его кусают за шею, словно суку, метят и оставляют наливаться цветом засос прямо под кромкой волос. Когда губы и зубы пропадают, староста всё-таки вырывается из цепкой хватки, переплывая к другому краю ванной. Прикоснулся пальцами к загривку, трогая укус, засос или что там оставил этот чёртов суицидник! — Ты совсем охуел? — повернулся к тому Чуя, именно в тот момент, когда слизеринец спускался в воду. Не то чтобы юный маг смущался, всё же, они оба парни, но неожиданно возникшие перед глазами чужие бедра заставили едва ли не покраснеть, хуже девчонки. Нет, против девчонок Чуя ничего не имеет, но терпеть не может, когда его к ним относят. — Оу, да ты так заворожённо смотришь, — голос Осаму звучит немного насмешливо, а сам он убирает прядки каштановых волос за ухо. Не признать, что это выглядит завораживающе, было бы самой огромной ложью. — Неужели хочешь потрогать? Накахара вздрогнул и провёл рукой по воде, обливая Дазая и сам погружаясь в неё едва ли не до линии глаз. Чтобы скрыть румянец на щеках и свою нервно дергающую полоску губ. Так и хотелось разразиться гневной тирадой, но староста только буркнул: «Пошёл к черту», и снова потёр кончиками пальцев ссадивший укус. Вот же дьявол! — Да ну же, Чу, прекрати смущаться, — игриво заявляет слизеринец, опираясь руками о бортики. На нём не было этих маячивших повязок, раздражающих глаза. На коже, как и предполагалось, виднелись тонкие шрамы, особенно в зоне предплечий и груди. Рыжий сам не заметил, как засмотрелся на тонкие рубцы. — Или тебе больше нравится, когда я шепчу прямо над ухом? Осаму снова понизил свой голос, от чего староста только качнул головой. Накахара слышал всё это так, словно какой-то инкуб тихонько нашёптывал в сторонке, а крайне симпатичный Дазай лишь открывал рот. — Знаешь, ты такой милашка, когда краснеешь, — мирно продолжает свой смущающий монолог шатен, расслабляясь в воде и ведя себя так, словно разговор абсолютно непринуждённый. — Но знаешь, ещё более мило ты бы смотрелся в моих объятиях или на моих коленях. — Отвали, Дазай, заебал! — рыкнул Накахара, садясь в воде нормально. Хочет быстро помыться и уйти в комнату, чтобы не видеть этой маячившей перед лицом рожи. Но даже так, от волнительности всей ситуации сердце вновь бьётся где-то в горле, вызывая в груди какую-то тянущую и сосущую боль. Слизеринец ухмыляется и в пару гребков оказывается возле задумчивого старосты. Ставит руки по обе стороны от него и проводит пальцами по щеке. Слегка опаляет своим дыханием чужие губы, пока маг вздрагивает и пытается отодвинуться от него. Рука юноши скользит ниже, оглаживая уже торс и после идет сразу к бедрам, сжимая те. Выдаёт, что-то вроде: «А ты знал, твоё бедро — идеально ложится в мою ладонь?» и снова принимается шарить руками ниже пояса, к главной зоне пока что не прикасаясь. — Я же сказал тебе отвалить, мудак, — Накахара упирается ладонями в чужую грудь и пытается оттолкнуть от себя, без насилия пока что. Если этот увалень не полезет снова и просто отплывет. — Надеюсь, что чувство самосохранения у тебя присутствует. — Что-что? Ты же не знаешь, что я не могу, — тянет Осаму, едва ли не урча от удовольствия. Наклоняется к самому уху и слегка дует в него, пока староста смыкает пальцы на тонкой шее, предупреждающе сдавливая. — Я под действием любовного зелья… так уж сложилось. Лицо у Чуи в этот момент просто бесподобно: смесь смущения с удивлением и полным обескураживанием. Дазай сначала прикусывает губу, наблюдая за этим, надеясь не засмеяться, но когда тонкие рыжие бровки складываются домиком, а из уст гриффиндорца вырывается слегка быдловатое: «Чё?», уже не сдерживается и отплывает, начиная хохотать в голос. Парень смотрит на него, взъерошенный, словно воробушек, но после увиденного сразу же издает низкий гортанный рык. — Когда ты..? — Сегодня днём, когда мы сидели в том розовом кафе, — безмятежно махнул рукой шатен и довольно устроился рядом с ним. У голубоглазого от такой наглости глаза едва ли не засверкали от ярости. Потому что на ум сразу пришли те сцены, после кафе. Да, Осаму стал вести себя менее влюблённо, а ко всему прочему ещё и вольности-шутки-задирки стали проявляться в разговоре, когда раньше всё обычно состояло из любовного лепета слизеринца и раздражённого гриффиндорца. А ещё в голове мелькнул поцелуй; тягучий, немного влажный и холодный, что губы чуть не потрескались. Чуя отгоняет воспоминания и поворачивается к Дазаю, ногой пиная его в бок и смотря совершенно разозлённо. — И зачем было вести себя, как влюблённый придурок? — Чуя тцыкает и расслабляется в воде, которая приятно обволакивала обнажённое тело. В голове в один ритм с пульсом бился один-единственный вопрос. — Ну, а вдруг я реально хотел свидание с тобой, ведь ты бы ни за что не согласился, — покачал пальцем Дазай, хихикнув как-то совсем по-детски. — Ни за что, — поддакнул волшебник и искривил губы в усмешке, думая о всей бредовости происходящего. Он дожил до этого момента, боже мой. — А вообще… из тебя ещё не все зелье выветрилось, раз ты о таком думаешь. — Да я вроде «протрезвел», — показал пальцами кавычки шатен, усмехнувшись и окунувшись с головой в воду. Дазай сейчас точно не скажет, что цветущая в груди нежность продолжает согревать его изнутри, а многолетняя симпатия к внешности рыжей стервы, которую природа ей явно не обделила, терзала лёгкие. Чуя смотрит на Осаму, слегка хмурясь на какие-то свои мысли. Темноволосому от такого взгляда неловко, настолько он испытательный, словно парня хотят проверить на прочность: не прожжётся ли в нём дыра, не расплавится ли, как лёд. Не слишком приятное ощущение. — И ты ничего не хочешь сказать на то, что я сделал? — наконец-таки выдыхает староста и подпирает голову рукой. Плитка — холодная, по телу Накахары прошла стая мурашек. — Конечно, хочу, — кивнул волшебник, хитро так улыбаясь. Чую передёрнуло. — Это было весьма оригинально! — В смысле? — рыжий выгнул бровь, не понимая, чего оригинального в банальнейшей идее подлить любовного зелья в еду. — Никто мне ещё не пытался так отомстить. Влюбить в себя, а потом отвергать! Мне было крайне больно, — состроил из себя полнейшего страдальца Осаму. — Любишь человека, любишь, а он тебя нахуй посылает и прогоняет постоянно. — Ты должен быть мне благодарен, — фыркает юноша, откидывая рыжую чёлку с глаз. — Иначе, ты бы сейчас жалел, что я тебя не послал. — Ой ну-ну, я бы валялся в твоей кровати, рядом с твоей затраханной тушкой? — лукаво улыбнулся слизеринец, поиграв бровями. У Чуи лицо обожгло румянцем, а сам он уже через пару секунд пытался утопить забинтованного мудака в ванной, посылая того в пешее эротическое на трёхбуквенный курорт. После, отплыл от него и зажмурился, помахав рукой. — Как ты вообще сюда попал? Ты не староста, — склонил голову набок и убрал влажную чёлку со лба Накахара, подозрительно косясь на студента. — Тацухико подсобил? — Ни разу! — отрицательно машет головой Осаму, подмигнув. — Ты, наверное, забыл, что я капитан команды Слизерина по квиддичу. — Первый раз слышу, господи, — закатывает глаза парень. — Я не интересуюсь Квиддичем ещё со второго курса. — Как обидно! Я так надеялся затащить тебя на один матч. Где мы точно обыграем твой излюбленный гриффиндор, — хитро заявил юноша, убрав одну прядь за ухо. Чуя смотрит на того и вновь возводит глаза к небу. С этим идиотом и уверовать можно. Хотя, скорее, проебать эту веру к чертям, потому что на кой Бог свёл его и Дазая? А тот и шутит постоянно, о пидорах. — М-да, знаешь, любовное зелье прошло, потому что ты снова шутишь о геях. Найди уже себе ебыря и отвали от меня. — выдохнул рыжий и уплыл к краю ванной. Вылез из неё и сразу же подобрал полотенце с пола: душ лучше в ванной факультета примет, чем ещё будет слушать шатена. Может, и мысли перестанут казаться такими навязчивыми. Как будто Дазай даже в голове может успеть схватиться за мысль и прилипнуть к ней. — Но это же только шутки. Осаму криво усмехается и смотрит на него, наблюдая за каждым движением. Смотрит вслед старосте, расслабляясь в скупом одиночестве. «У Чуи классная задница.»