Obsession

Чуя наклонился вперед, почти что стукаясь своим лбом о дазаевский и утробно шипя. Что-то чёрное промелькнуло над головой, едва не задевая спину парня, от чего тот наклонился ещё ниже, едва ли не падая на слизеринца. После, он сразу подскочил и за руку потянул Дазая на себя, в надежде, что они сейчас оба развернутся и бросятся наутек. Оба уставились на огромного чёрного волка, который был в несколько раз крупнее обычного, а его шерсть по цвету едва ли не сливается со тьмой. Осаму стал бледнеть на глазах и по цвету не уступал снегу, явно испуганный или замерзший. Накахара бросил на него взгляд и рукой потянулся под мантию, чтобы достать оттуда волшебную палочку. Пальцы замёрзли, перестали слушаться, поэтому староста всё никак не мог найти её. Эти минуты могли стать роковыми, потому что зверь ждать не стал, снова разгоняясь и прыгая на парней, рыча ещё громче, едва ли не на весь двор. Гриффиндорец посмотрел на шатена, который словно застыл и превратился в ледяную статую, поэтому был гораздо более лёгкой мишенью. Палочка из заледеневших пальцев выскользнула прямо в снег и маг не успел за ней наклониться. У Чуи было несколько секунд, чтобы обдумать ситуацию. Не было ощущения, что они длились, словно минуты, наоборот, все промелькнуло в разуме настолько быстро, что староста не успел даже за мысль зацепиться, как тело само двинулось в сторону и оттолкнуло сокурсника. Осталось только дёрнуться в сторону палочки и может что-то выйдет. Боже, что за безрассудство? Накахара подобрал палочку из снега, сам едва ли не по колено провалившись в сугроб. Что-то прорычал, вытаскивая ногу. Не успел оглянуться, как почувствовал что-то мохнатое под боком. «Какое быстрое», — успело мелькнуть на периферии сознания, прежде чем маг инстинктивно зажмурился, готовясь к боли. Холод отступил на задний план, хоть Накахара и чувствовал, что его ботинки полны снега, а лодыжку неприятно морозят хрупкие снежинки, забираясь под штаны и остающиеся на мантии лёгким белым покровом. Пальцы в отчаянии хватают палочку, пока мозг готовится к неизбежному. Даже сраные кадры жизни побежали перед глазами: вот ему пять лет, на свой день рождения ему подарили кота; вот ему семь, он разбил коленку, когда упал с велосипеда; вот ему одиннадцать и он получил своё письмо из Хогвартса; а вот… — Редукто! — голос Осаму слышится слишком отчётливо и слишком близко, что старосту бьет ещё большая дрожь. Зверь отлетает на десяток метров и рычит, скулит, сверкая желтыми глазами в темноте. Слизеринец подскакивает к нему и хватает за локоть. — Чуя, ты как? Не думаю, что это его надолго задержит. — Очнулся наконец-таки! — у Чуи выходит слишком истерично, потому что он действительно испугался. — Я цел, думаю, нам пора бежать. — Спасибо, что спас, — кивнул Дазай, прежде чем обернуться. Всё вокруг покрыто сверкающим снегом, до ворот Хогвартса видны только следы по сугробам. Слизеринец довольно далеко убежал от входа, что сейчас стоял выбор между «Запретным лесом» и преградившим дорогу монстром. — Он быстро очухался, — недовольно тянет шатен и сглатывает. — Это пиздец. — Просто… Остолбеней! — выпустил заклинание в сторону чудища и схватил Дазая за руку, убегая прямо по сугробам. Сначала тот попытался отбежать от обескураженного волка, чтобы попасть прямо в школу, но суицидник перехватил его руку и резко свернул к лесу. — Куда?! Туда нельзя, Дазай! — Ты выбираешь быть сожранным? Спрячемся за деревьями и всё будет в порядке. Голос у парня дрожащий от холода, а ладони будто кусок льда. У самого Накахары руки тёплые, даже несмотря на переживаемый стресс. Они оба тонут в снегу, не хуже, чем животное и пытаются бежать как можно скорее. Мышцы начинают ныть от нагрузки, замерзать, сковываться, что кажется ещё немного, и парни заледенеют, словно скульптуры. Бег слегка смягчил последствия охлаждения. Мантии тонкие, как и рубашки с брюками. Внутри Хогвартса всегда тепло. Внутри леса — нет. Одежда не спасала совершенно, хоть и дарила небольшую защиту. После попадания в лес, Дазай отпустил руку Чуи и обернулся. — Твою мать! Нам лучше убежать глубже! — Ты головой тронулся? Это опасно! Мы даже не знаем, кто или что там обитает! — возмущался староста, всплеснув руками и прочистив горло. От холода у того на щеках образовались покраснения. — Зато мы точно знаем, от чего сдохнем! Либо замерзнем, пока попытаемся обойти, либо будем растерзаны заживо, — парирует его Осаму и сильнее запахивает одежду. — В глубине мы сможем зажечь небольшой костёр и слегка согреться. — И привлечь каких-нибудь ещё более жутких тварей! Как это… вообще оказалось на территории Хогвартса? Слизеринец сжал зубы и положил руки на плечи, слегка потрясывая стоящего перед ним парня.  — Не знаю я! Перестань истерить, Чуя, у нас нет блядского выбора! — Тогда… нам стоит бежать сейчас же! Оба обернулись к месту, где лежал поражённый волк. Тот поднимался, раздражённо помахивая хвостом. Волшебники сразу бросились врассыпную, видя друг друга между тёмных стволов безобразных деревьев. Их фигуры слишком отчётливо выделялись на фоне светлого пейзажа; спасали только тяжелые ветки елей, хоть как-то прикрывавшие. У Чуи в волосах застряли иголки, снег и надежда на безопасный выход из леса. Осаму несколько раз задело ветками, оставляя царапины прямо на лице, тот чувствовал, как по щеке стекает теплая кровь, застывая, не добравшись до подбородка. Зверь бежит по их следам, прямо за мечущимися тёмными фигурами: что удивительно, в лесу снега меньше, чем на территории школы. Он здесь, словно дома. Шатен кривит губы в ломаной усмешке, лихорадочно соображая. Поворачивается на доли секунд и отправляет атакующее заклятие не в монстра, а в дерево. То с характерным хрустом ломается и падает на землю. Накахара, сообразив, делает то же самое, от чего по лесу видны яркие вспышки магии и слышатся звуки падающих растений. Где-то в середине, они расходятся окончательно, теряясь между высоких стволов и густых крон сосен. Оба уставшие, обмёрзшие, борющиеся со своим телом за собственную жизнь. Где-то ещё падают стволы деревьев, хоть и не ясно до конца, за кем погнался зверь. Перед глазами гриффиндорца расстилается слегка подмёрзшая река. Тот про себя молится и бежит по ней. Лед трещит под ногами, грозясь затянуть в речную бездну, заковать в ледяные оковы и поглотить все самое сокровенное; волшебник успевает проскочить, оказываясь на другом берегу. В мыслях парня мелькает Дазай. Хочется, чтобы тот остался в порядке, как бы то ни было. Какие бы разногласия не были между ними, Осаму слишком молод и красив, чтобы умирать. К счастью голубоглазого, когда он выскакивает на поляну, то видит в другой её части знакомую мантию и сразу же бросается к ней. Он не обнимает, не касается, просто оказывается рядом и смотрит прямо в покрасневшее лицо. — Вроде… оторвался, — с одышкой говорит слизеринец, и Накахара понимает, что у самого дыхания не хватает, начиная хватать ртом и носом воздух, руками упираясь в колени. — За тобой бежал? — выдавливает из себя Чуя между рваными вздохами. Наблюдает за тем, как Дазай упирает руки в бока и прогибается слегка назад. — Понятия не имею. Но я рад, что с тобой всё в порядке. — Взаимно. Они молчали ещё какое-то время. У Чуи сердце заходится в бешеном ритме и становится до непозволительного жарко. Голова идёт кругом и хочется упасть обратно в сугроб, чтобы стало хоть чуточку легче. У Дазая состояние отнюдь не лучше. — Пойдём, залезем на деревья и там уже отдохнём. Рыжий волшебник первым подходит к дереву, смотрит на высокие ветки и поворачивается к своему более высокому союзнику. Тот только слегка хихикает и подсаживает напарника, сам свободно цепляясь за ветки и взбираясь. Накахара перелезает на соседнее дерево и трёт пальцы между собой. Они скрываются за кроной деревьев. — Единственное, что нас выдаст — следы, — смотрит вниз Осаму и обхватывает свои плечи руками, растирая в попытке согреться. Чуя слегка усмехается и очередным заклинанием очищает поляну. — Вспомнил об этом только когда бежал; вычитал, ища противоядие от любовного зелья. — Полезно. Они смолкают и подтягивают ноги ближе. Дазай срывает ветку с ели и поджигает ту, даря небольшое тепло. Самого клонит в сон, хочется прикрыть глаза, будто парень не спал добрые трое суток. Староста слегка благодарно улыбается и подставляет руки к теплу, сам двигаясь ближе. Ветка неприятно качается, но ещё держится. Осаму поднимает взгляд в небо, где на тёмно-голубом небосклоне рассыпано миллиард звёзд. Сегодня небо безоблачное, поэтому можно вдоволь насладиться видом. (Было бы немного теплее и при других обстоятельствах — идеальное свидание.) Дазай находит созвездия дракона, рыси, близнецов, коим и является, ещё некоторых других. Повернулся к Чуе, чтобы сказать о тех и застыл. Языки пламени слегка играли на рыжеватости, волосы того были усеяны маленькими нерастаявшими снежинками и взгляд голубых глаз, в котором можно увидеть гораздо больше, чем на звездном полотне. Щёки загорелись, только совсем не от мороза. Дазай находил это чертовски привлекательным. — Эй, Чуя, слушай, я… — Я не хочу жить стереотипами, но… Они начали говорить одновременно. Дазай чуть замялся, но выдал: «продолжай». — Угу. Я… знаю, что не все слизеринцы, строго говоря, плохие, — он потеребил край мантии в немного неловком жесте. — Но и ты пойми, что гриффиндорцы не всегда храбрые… Просто… мне сейчас до ужаса страшно и я не знаю, что делать. Поэтому не испытывай надежду насчет того, что храбрость и отвага спасут нас. — Я понимаю, — Осаму слегка улыбается. — Ты же тоже человек, такая реакция нормальна. — Спасибо. А что ты хотел сказать? — Нуу… Накахара, наконец, обратил на него взгляд, да только вмиг расширившимися зрачками. Сразу потушил огонь и ладонью зажал рот. Прямо под ними находился волк, осматриваясь, прислушиваясь и принюхиваясь. Кажется, надо подать знак, что их здесь нет. Рука старосты заползла под мантию мага и выудила оттуда книжку, из-за которой они и попали в эту заварушку. Замахивается, чтобы кинуть, но бинтованная рука останавливает его за запястье. — Ты уверен? Тебе же потом влетит, — горячий шепот слизеринца опаляет ушную раковину. — Я компенсирую. — также тихо отвечает ему Накахара и выкидывает тупой предмет в сторону леса. Волк прислушался, сначала едва не поднявший голову вверх, а после услышав звук падения, умчался в ту сторону. Парни переглядываются друг с другом и спускаются вниз, осторожно, чтобы не шуметь. А после — вновь срываются на бег. На этот раз приходится тяжелее, потому что поваленные ими деревья заграждают путь. Хоть и кажется, что у выхода из чащи они оказываются быстрее. Не оборачиваясь, оба мчатся ко входу в школу, запинаясь о собственные ноги, которые совсем отказывались повиноваться. — М-мы почти здесь, — облегчённо выдыхает кто-то из них, хватаясь за ворота и приоткрывая их. Сокурсники вваливаются в школу, закрывая ворота обратно и дыша прерывисто, но более свободно. Тепло сразу обволакивает их тела, а схватившая жара постепенно отступает, оставляя место лишь приятному согревающему теплу школы. Чуя от радости обнимает Дазая, стискивая его в руках настолько, насколько позволяют покинувшие силы. Немного вяло, но живо и счастливо, что всё закончилось совершенно благополучно. Его приобнимают также в ответ. — Ох, чёрт, мы живы, — тон у голубоглазого довольный, хоть и уставший. Ему не видно кивают. Атмосфера школы расслабляет, от чего в сон клонит даже больше, чем на холоде. Накахара кладёт голову на грудь и слегка прижимается. — Так что ты хотел сказать? Прости, что перебил. — Ничего, это спасло нам жизнь. Я хотел сказать, что рад раздражать тебя, — сверху послышалось хихиканье от которого гриффиндорцу пришлось поднять голову. Щёки Осаму блестели от лихорадочного румянца, а кожа так и не приобретала свой цвет, оставаясь белой, как лист бумаги. Глаза мутные и уставшие, а весь вид измученный и больной. На старосте повисают и прикрывают глаза. — Прости, я уже на пределе. — У тебя жар… — Чувствую. — Твою мать… Накахара берёт мага под руку и ведет к медпункту, в надежде по пути встретить кого-нибудь из учителей.