Я твоя, Эдвард Каллен

       Ненавижу этот день, и погода за окном полностью меня поддерживает — унылый дождь крупными каплями заливает и без того серую картину за окном.        Вставать не хочется. Я бы с удовольствием променяла всё на свете, лишь вот так остаться в постели и сбежать от всех поздравлений и улыбок.        Поворачиваю голову в попытке вырубить раздражающий мозг будильник и замечаю маленький календарь в углу дисплея, он словно издевается надо мной: тринадцатое мая — мой день рождения, официально я теперь совершеннолетняя. Блеск!        Столько недель я старалась не думать об этом дне и теперь, когда этот день наконец настал, я чувствую себя старой. Конечно, я старею ежесекундно, но сегодня старости придаётся некий официальный характер: мне исполнилось восемнадцать.        А вот Эдварду восемнадцать никогда не будет.        Едва ли не застонав, я плетусь в ванную. Простояв под горячей водой чуть больше, чем требуется, чтобы проснуться, я ещё долго разглядываю себя в большое зеркало, удивляясь, что не замечаю перемен в лице, внутренне разница была колоссальной. Пристально вглядываясь в потерявшую загар кожу, пытаюсь обнаружить признаки первых морщин, но даже макияж не придает мне лет.        Вернувшись в свою комнату, обнаруживаю маленький бумажный самолётик с прикреплённой к нему красной розой на коротком стебельке.        «Я жду тебя внизу, навеки твой… P.S. С Днём Рождения, любовь моя…»        — Ох, Эдвард, — я не удержалась от смешка.        Эта его безупречно поставленная, с паузами и логическими ударениями речь у меня никогда не получалась, но даже читая его записку, я могу представить, как он произносит эти слова. Наверное, такой речи можно научиться только в прошлом веке.        В секунду мой смех сменяется ужасом, мурашки бегут по плечам. Эдвард сегодня зайдёт за мной при Чарли. Я застываю с бумажным листком в руках посреди комнаты, вспомнив вчерашний вечер.        Эдвард отвёз нас в один из дорогущих ресторанов Сиэтла — решил устроить настоящее свидание. Не скажу, что мне не понравилось: отличная еда, роскошная атмосфера, мы даже потанцевали. Но все это было лишь очередной хитроумной уловкой Эдварда. На обратном пути домой он убедил меня, что ему пора познакомиться с моим отцом.        Чарли хватит сердечный приступ.        Естественно, я предупредила отца в тот же вечер, постаралась смягчить удар, но даже сейчас сомневаюсь, что Чарли сможет радушно принять благовоспитанного юношу.        Как раз в тот момент, когда я была уже готова, в дверь позвонили. Я пулей метнулась вниз, чтобы успеть открыть дверь раньше Чарли, но слегка опоздала. Папа уже стоит в дверях и скептически смотрит на протянутую Эдвардом руку. Я застываю на лестнице, не в силах спуститься до конца.        — Доброе утро, шериф Свон.        Эдвард выглядит безупречно, и даже проливной дождь не испортил его внешний вид. Мне жутко захотелось обнять его, прислониться всем телом, ощутить приятную прохладу его губ, а главное — защитить от гнева Чарли.        — Проходи, Эдвард. Можешь называть меня Чарли, — гремит на весь дом папа, отступая назад, — наша именинница ещё…        — Я здесь, — неестественно пищу я, с трудом одолев последние несколько ступенек.        Полный любви и обожания взгляд Эдварда придает мне сил. Я стараюсь не потерять рассудок от его очаровательной, щемящей сердце, улыбки и все же подхожу к отцу.        — Привет, пап.        Отец заключает меня в объятия и целует в щеку.        — С Днём Рождения, дочь!        — Спасибо. — Я стараюсь улыбнуться.        — Подарок от нас с мамой.        Он протягивает большой тонкий прямоугольник и маленькую коробочку с бантиками. Я тут же распаковываю оба, потому как знаю, что Чарли ждёт моей одобрительной реакции.        — Это была идея мамы. Для выпускного класса, и, пожалуйста, заполни его, как можно скорее. Ты же знаешь маму: фотографии ей нужны еще раньше, чем ты успеешь их сделать.        Я закатываю глаза, но все же искренне благодарю отца.        — Готова? — спрашивает Эдвард, снимая с вешалки мою куртку. Он помогает мне одеться под пристальным взглядом Чарли. Не помню, чтобы отец так следил за мной в присутствии Майка и мне бы очень не хотелось, чтобы он сказал Эдварду что-нибудь эдакое, в стиле грозного родителя, но обошлось. Кажется, Чарли выдержал первую встречу с новым бойфрендом дочери. Сказать честно, коленки у меня дрожат.        Эдвард открывает передо мной дверь, и я уже намереваюсь чмокнуть отца в щеку, как он прерывает молчание:        — Я тут подумал, что по случаю дня рождения тебя можно освободить от готовки и мытья посуды и взять на ужин пиццу.        — Замечательно! — я просияла. Это намного лучше, чем-то, что меня ждет от Элис. Вечеринка-сюрприз. Ненавижу подобные мероприятия.        Эдвард делает шаг вперёд, включив свою обворожительность.        — Разрешите похитить Беллу на сегодняшний вечер? — Мой отец бледнеет, но Эдвард беспощадно продолжает. — Моя семья, во главе с моей сестрой Элис, устроили для Беллы небольшой сюрприз и мне не хотелось бы огорчать их.        — Но разве что Элис, — бормочет папа, почесывая бровь большим пальцем. Он очень хорошо относится к сестре Эдварда и без каких-либо возражений отпускает меня с ней хоть на край света. Ее имя подействовало. — Ну хорошо, да и потом, сегодня бейсбол: «Чикаго уайт сокс» принимают «Сиэтл маринерс». Боюсь, со мной будет не очень весело.        — Благодарю вас, Чарли. — Эдвард распахивает дверь пошире, приглашая меня выйти первой.        — Передай привет Элис, что-то она давно не заходила, — чуть заметно ухмыляется Чарли, пожимая руку Эдварда.        Мы выходим на дорожку и только на улице я могу полноценно выдохнуть. Все закончилось.        — Мы можем опоздать. — Эдвард подходит к незнакомой чёрной машине и открывает для меня, что удивительно, водительскую дверь. Я изогнула бровь.        — У тебя новая машина?        — У тебя, — осторожно произносит он, протягивая мне ключи, — С Днём Рождения.        — Нет! — с ужасом выдыхаю я, делая шаг назад. По лицу Эдварда читается, что именно такой реакции он от меня и ждал. — Ты не можешь…        — Могу. Садись, мы опоздаем в школу.        Я жмурюсь, мотая головой. Эта прекрасная машина, вышедшая только что из салона не может быть моей. Чёрная, изящная красавица стоит передо мной, сверкая отличительным знаком своей эксклюзивной марки: «Мерседес». Капли дождя заливают кожаное сиденье, пока я пытаюсь придти в себя.        — Очень глупая шутка, Эдвард, — хмуро говорю я, подходя к «жуку».        — Это не шутка. Это — мой подарок.        Эдвард явно расстроен моим отношением. Он захлопывает дверцу, подходит к моему старичку. Сев за руль, я стараюсь завести машину, но она не подает признаков жизни.        — Твоя работа?        — Нет! — тут же отчеканивает он.        Я бью по рулю и тут же извиняюсь.        — Прости, старичок.        — Белла, время уходит. Вариантов на так много, либо «Мерседес», либо пешком.        «Ладно, — мысленно успокаиваю я себя, — мы разберемся с этим позже, Иззи!»        — Я опаздываю в школу, но учти, я тебе задам, — медленно произношу я, делая ударение на каждом слове. — Я тебе такое устрою! По сравнению с тем, что тебя ждет после школы, злые медведи гризли покажутся белыми и пушистыми.        Смерив Эдварда недовольным взглядом, все же подчиняюсь и пересаживаюсь в свой подарок.        Спорить не буду — о такой машине можно только мечтать, и, к моему глубочайшему сожалению, Эдвард замечает мой восторг, но галантно молчит, стараясь не давать повода моей очередной истерике.        Останавливаясь на каждом светофоре, моя машина привлекает внимание всех окружающих. Я посмотрела налево и застонала. Двое пешеходов, вместо того чтобы перейти на зеленый, застыли на тротуаре. За их спинами прилип к витрине своего сувенирного магазинчика мистер Маршал. Только что носом к стеклу не прижимается. Хорошо, что окна затонированы и у меня есть хоть какое-то уединение. На мой недовольный взгляд Эдвард отвечает лишь улыбкой. И я начинаю злиться на него еще сильнее.        «Всё, зеленый!» — спеша поскорее скрыться, я по привычке утапливаю в пол педаль газа — старенький «жучок» на меньшее не отзывался. Но эта машина утробно рычит, как барс перед прыжком, и дергается так резко, что меня вдавливает в кожаную спинку сиденья, а желудок прилипает к позвоночнику. Эдвард перехватывает руль и резко поворачивает влево, спасая нас от столкновения с фурой.        — Может ты хочешь, чтобы я сел за руль? — осторожно спрашивает Эдвард и тут же жалеет о своих словах.        Я поспешно нашариваю тормоз, машина, как по команде, останавливается. Я делаю медленный вдох и вновь касаюсь педали. На этот раз все намного проще, когда я прочувствовала силу давления.        Вскоре мы прибываем в школу. Парковка практически занята и мне приходится остановить машину у самого выезда, хотя мое привычное место не занято, но я не хочу вот так сразу привлекать внимание всей школы. Всё равно к ланчу весть о моем подарке разнесется громовой волной.        — Новая тачка?        Выйдя из машины, я поворачиваю голову и вижу перед собой Коннера и его дружка Зака, к которым приближаются Майк с Джессикой. Они так же разглядывают машину, меня и Эдварда, но молчат. Я решаю не затевать спор, поэтому отвечаю просто:        — Да.        Собираюсь запереть машину и взять Эдварда за руку, как слышу мерзкий смешок Коннора за своей спиной.        — Долго пришлось стараться за такой подарок?        Я с шумом выдыхаю, пока Эдвард пытается осмыслить грязную двусмысленную шутку. Что выйти замуж, едва окончив школу, что получать слишком дорогие подарки — Эдвард никогда не поймет, почему общество так реагирует. Поворачиваю голову и вижу, как глаза любимого темнеют, а желваки лица начинают поддергиваться. Нас отделяют друг от друга две машины и Эдвард не может позволить себе двигаться так быстро, но Майк реагирует быстрее. Его локоть врезается в лицо друга и тот громко матерится на всю парковку.        — Что ты блять себе позволяешь?        Майк даже бровью не ведёт, хватает Коннора за воротник и приближает к себе.        — Еще хоть слово вылетит из твоего поганого рта, и я лишу тебя зубов.        Я теряюсь, мне хочется сделать все и сразу: двинуть Коннору, остановить Майка, у него могут быть неприятности, остановить Эдварда, который вот-вот сломает мне руку, стараясь сдержать себя на месте.        «Черт возьми! Кровь!» — Я оглядываюсь в поисках остальных Калленов, а в частности Джаспера, но никого нет. Очень надеюсь, что Элис предупредила их.        — Спасибо, — абсолютно спокойно и вежливо обращается к моему бывшему Эдвард.        — Не благодари, — холодно отзывается Майк, отпуская Коннора, и поворачивается ко мне, — С Днем Рождения, Иззи.        Я киваю, не силах сказать что-то большее. Тревожное чувство чего-то плохого зарождается в моей душе. Этот день пройдет отвратительнее, чем все предыдущие.        Утро тянется до безобразия долго. В Форксе ничего ни от кого не скрыть. Как я и боялась, на каждой перемене находится тот, кто знает о моем дне рождения и поздравляет, перечисляя длинный список однообразных пожеланий. Кто-то спрашивает о машине, деликатно умалчивая вопрос о дарителе, но находятся и те, кому нужны все подробности.        Апогея ситуация достигает во время ланча.        — С Днем Рождения! — Элис бросается к нашему столу, как только входит в двери кафетерия. Ее бледное лицо эльфа так и сияет под задорным ежиком иссиня-черных волос. На мой недовольный взгляд она не обращает ни малейшего внимания.        — С Днем Рождения, — чуть тише подхватывает Джаспер.        — Спасибо, — совсем неблагодарно шиплю я, оглядываясь по сторонам.        Эдвард желая успокоить меня, протягивает руку под столом. Я тотчас ее пожимаю, на мгновение забыв о своем унынии. Его кожа, как всегда, гладкая, упругая и очень холодная. Заглянув в тигриные, цвета жидких топазов, глаза, я чувствую, как судорожно сжимается сердце, а Эдвард, уловив мой бешеный пульс, снова улыбается.        — Всего лишь один день, — шепчет он.        — Это мой день, и я хочу провести его, как хочу.        Прохладные, как осеннее утро, пальцы очерчивают изгиб моей ладони.        — Они любят тебя…        — Смотрю, машина тебе понравилась, — Эмметт с улыбкой до ушей указывает на окно позади и я машинально поворачиваюсь, оглядывая парковку.        Мою черную красавицу не было видно сквозь толпу учеников, обступивших ее по периметру. Они с жаром спорят, указывая руками на нее, кто-то начинает толкаться. Я вскакиваю на ноги, опрокинув под собой стул и несусь в сторону двери.        — С меня хватит!        Выбежав на парковку, я оказываюсь рядом с машиной раньше Калленов, ведь им приходится двигаться осторожно, а я чуть смухлевала и бежала едва ли не вприпрыжку. Схватив одного из парней за куртку, я отшвыриваю его в сторону, а затем и второго, с кем он спорил. Остальные расступаются по собственной воле. Пробившись сквозь толпу, я запрыгиваю на капот машины и машу всем руками.        — Пошли прочь! Давайте! Шоу окончено! — не знаю, что мной двигало, был ли это страх за машину, ведь ребята могли ее поцарапать или помять или же желание уберечь, спрятать её от всех, как я не могу спрятать сегодня себя, но мне казалось, что я поступаю правильно.        Рядом со мной оказываются все Каллены, наверняка решили, что мне понадобится помощь. Злость все ещё клокочет во мне, но, по мере того, как только толпа редеет, и она медленно сходит на нет.        — Иззи, а это правда «мерседес-гардиан»? — в голосе Бена слышится благоговение, но я искренне не понимаю о чем он.        Эрик, стоящий рядом, бьет Бена ладонью по животу:        — Да ладно, их же даже еще в Европе нет!        Я с укором смотрю на стоявшего позади мальчиков Эдварда, но он безразлично пожимает плечами.        — На видео ее жгли огнеметом, и хоть бы что! Даже краска пузырями не пошла! — с восторгом сообщает мне Чейни.        Эрик вытаскивает фотик и отойдя подальше, делает несколько фото.        — Ее под танк можно. — Он осторожно дотрагивается до двери и тут же одергивает руку. — Ракетонепробиваемое стекло и восемнадцать тонн брони.        Скрестив руки на груди и изогнув бровь, я вновь смотрю на Эдварда.        «Броня? Восемнадцать тонн брони! Ракетонепробиваемое стекло? Миленько!» — мысленно я уже сыпала на голову возлюбленного проклятья.        Братья обступают Эдварда с обеих сторон, пристально следя за мной. Джаспер с беспокойством, Эмметт явно получая удовольствие от процесса. Они выглядят, как телохранители, но зачем им защищать Эдварда, от меня что ли?        Я и подумать не могла, что Каллен поставит меня в настолько неловкое положение!        — Пошли вон! — гаркнула я на оставшихся парней и они тут же скрылись из виду.        — Эдвард, — я указываю на него пальцем, но договорить мне не даёт рев машины, въезжающей на парковку. Странные взгляды Калленов заставляют и меня повернуть голову. Машина моего отца.        Я не успела слезть с капота, как Чарли уже оказался рядом.        — Папа? Что ты здесь делаешь?        — Привет, ребята, — выдыхает отец, глядя в землю. Так он делает всегда, когда не может собраться с силами и сказать мне нехорошие новости.        — Белла, не жди меня сегодня, мне нужно съездить в округ Мэйсон.        Я слегка сползла с капота, ухватившись за руку Эдварда.        — Пап, что-то серьезное?        Я вижу, что он не хочет говорить, но бледноватое потерянное лицо отца выдает его, как подростка. У него реально плохие новости.        — Пап? — повторяю я более напористо и отец сдаётся:        — Охранника на заводе «Гришем» загрыз какой-то зверь.        — Зверь? — ахнула я.        Чарли понуро кивает, отойдя к своей машине.        — Здесь тебе не Финикс, Беллз.        Когда держишь за руку самого опасного хищника на земле, поспорить с этим сложно. Я почувствовала, как Эдвард напрягся, хотя лицо его оставалось бесстрастным, как и у остальных членов семьи.        — Будь осторожен.        То ли прочитав мысли отца, то ли из вежливости, но Эдвард вступает в разговор:        — Не переживайте, Чарли, мы позаботимся о Белле.        — Приведёшь ее хоть на минуту позже и я тебя пристрелю.        Я не совсем поняла шутит ли папа, пока уголок его губ не дрогнул.        — Ого, здорово, а мне можно? — с жаром воскликнула я. То ведь, ещё будет развлечение!        Чарли качает головой, открывая дверцу патрульной машины.        — И кстати, — говорит он напоследок, кивнув Эдварду, — отличная тачка!        — Это не моя, — невозмутимо отвечает Эдвард, — это Беллы.        Глаза Чарли округлились от удивления, а рот приоткрылся. Это не предвещало ничего хорошего. Я уже было хотела начать оправдываться, но рация Чарли шумит и голоса отвлекают моего отца. Он хватает прибор, пригрозив мне пальцем:        — Поговорим об этом дома.        Мне остаётся только прикусить язык и не сболтнуть ничего в ответ. «Форд» рычит и покидает школьную парковку так же внезапно, как и появляется.        — Эмметт, Джаспер! Отпроситесь с уроков и прикройте Чарли.        Эдварду не стоит просить дважды, братья одновременно кивают, все еще вглядываясь в шоссе.        — Я точно отберу у отца пистолет и пристрелю тебя, — ворчу я Эдварду, направляясь обратно в столовую.        — Я все еще считаю, что дома с пиццей, мой день рождения получился бы куда лучше.        Каллен вздохнул, и самое любимое на свете лицо посерьезнело.        — Белла, в нашей семье последний настоящий день рождения отмечал Эмметт аж в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Так что будь любезна, не капризничай! Они так старались…        Представив доброе сияющее лицо Эсми, каждый раз, когда она встречала меня на пороге дома Калленов, мне становится совестно. Я тяжело вздыхаю, проведя ладошками по подолу плотнооблегающего черного платья.        — Хорошо, я буду паинькой.        Эдвард ухмыляется, бросив украдкой взгляд на меня. Я попросила его сесть за руль, так как боялась водить на высоких каблуках свою новую машину и теперь мучила его своим внешним видом всю дорогу.        — Ты так и не рассказал мне про того зверя.        — Прошу тебя, — идеальное лицо исказилось мукой, — давай не сегодня.        — Это очень опасно? — сдавленно настаиваю я.        — Нет, Чарли лишь осмотрел место и поехал в участок.        — Я все еще считаю, что этими «зверями» должна заниматься я.        Руки Эдварда сжали руль. Он не хотел возобновлять наш сегодняшний спор. Мистер Бёрти делал нам трижды замечание, но к счастью, Эдвард очень умело цитирует «Ромео и Джульетту» и поэтому я могла продолжать бесконечный спор. Я здесь охотник и это мое дело. Разве нет?        — Я должна защитить вас.        — Белла, ты для меня единственная причина оставаться в живых. Это моя обязанность защищать тебя, — мы завернули на подъездную дорожку к ярко-освещенному дому Эдварда, — от всех… кроме моей сестры.        Против своей воли, я смотрю на крыльцо — нас ослепляет яркий свет. С карнизов свисают японские фонарики — целая гирлянда, красноватыми отблесками играющая на стволах исполинских кедров, а у парадной двери цветы в больших вазах.        «Розовые розы…» — я застонала. Вроде бы у Элис был прекрасный вкус.        Пытаясь успокоиться, Эдвард набирает в грудь побольше воздуха.       — Это вечеринка, — напоминает он, заглушая мотор. — Расслабься, тебе понравится.        Выбравшись из машины, Эдвард открывает передо мной дверь и протягивает руку.        — Хорошо, что Элис не отвечает за наш выпускной, — простонала я, осторожно выбираясь из машины.        К моему удивлению Эдвард расхохотался, но помог мне выйти, практически на весу дотащив меня до двери, чтобы я не испачкала туфли.        Каллены ждали в просторной светлой гостиной и, увидев меня, проскандировали: «С днем рождения, Белла!» — комната наполнилась аплодисментами. Мне стало ужасно неловко. Слишком быстро эта великолепная семья стала мне настолько родной. Еще чуть-чуть и я расплачусь.        Элис постаралась на славу. Дом был украшен фантастически: застланный белой скатертью стол, а на нем именинный пирог с малиновой глазурью, еще розы, высокая стопка тарелок и небольшая горка подарков в серебристой упаковочной бумаге. Казалось, всё свободное пространство комнаты Элис заставила розовыми свечами и хрустальными вазами чуть ли не с сотней роз.        Она явно перестаралась, но как и в случае с машиной — не скажу, что мне не понравилось.       Почувствовав, что мое настроение улучшилось, Эдвард обнял меня и чмокнул в макушку.        Карлайл и Эсми — неправдоподобно молодые и обаятельные родители четверых детей — стояли ближе всех к двери. Эсми осторожно касается моего запястья, и я тут же распахиваю объятия, чтобы как можно крепче обнять ее. Она касается губами моего лба и через секунду на плечо ложится твердая ладонь Карлайла.        — Прости, Белла, — шепчет доктор Каллен, — Элис невозможно остановить.        — Знаю, — со смешком соглашаюсь я.        — Насколько нам известно, тебе недавно испортили рюкзак, — проговорила с улыбкой Эсми, протянув сверток в серебристой пленке.        Я непонимающе смотрю на Эдварда, но он одобрительно улыбается.        Я распаковываю первый подарок и на моих руках оказывается новенький рюкзак, точь-в-точь такой же, какой я купила с Элис с Сиэтле.        — Боже мой, спасибо! — восклицаю я, а родители Эдварда тут же уступают место Эмметту и Розали.        Я не ожидала, что Розали захочет меня поздравить, но что еще больше удивляет меня, так это большая коробка у нее в руках.        — С Днем Рождения, Белла, — проговорила она, вручая мне подарок.        Крупный рот Эммета растягивается в широкой ухмылке:        — Девочки, такие девочки.        Я не совсем поняла его слова, но все же, передав рюкзак Эдварду, сняла с коробки крышку. На дне, упакованные в красную кальку на меня смотрят черные лодочки с отличительной яркой подошвой. Розали пожимает плечами.        — Я подумала, что тебе понравится.        — И была абсолютно права, — с восторгом я подтверждаю ее догадки.        — А я думал, едва тебе стукнет восемнадцать и ты сразу повзрослеешь, — с поддельным упреком восклицает Эмметт. — Я надеялся заметить разительные перемены, а ты ведешь себя, как девчонка.        — Спасибо, Эмметт!        Старший брат Эдварда хохочет.        Элис следующая подходит ко мне, оставив Джаспера у лестницы. За проведенные мною многочисленные выходные в этом доме, он так и не преодолел свой страх и пытался меня избегать — естественно, не в то время, когда я просила его потренировать меня, но и тогда он старался не подвергать меня опасности, а себя искушению. Я понимала — ему очень тяжело, но мне хотелось подружиться с ним так же, как и с остальными. Ведь с Розали у меня получилось. Эдвард рассказывал, что Джаспер и сейчас приспосабливается к вегетарианству с большим трудом. Запах человеческой крови преследовал его повсюду.        — Пора открывать и наш подарок, — объявляет Элис, ледяной ладошкой берет меня за руку и вручает маленькую коробочку.        — Элис, ты и так много подарила мне, я же просила тебя…        — А я пропустила мимо ушей! Открывай! — она показывает мне язык и задорно смеётся. — Это конечно не обручальное кольцо, которое Эдвард держит у себя в спальне в прикроватной тумбочке, но тоже ничего.        Ком, вставший в моем горле, при упоминании Элис про обручальное кольцо, едва ли позволяет мне дышать. Щеки вспыхивают, я боюсь поднять на Эдварда глаза.        — А что? — шипит Элис брату, — здесь нечего скрывать.        Тяжелый холодный вздох Эдварда заставляет меня поежиться, но я все же нахожу в себе силы открыть подарок Элис и Джаспера.        Почувствовав на запястье холодное прикосновение, я даже не замечаю, как Элис закрепляет на моем запястье браслет. Тонкая цепочка, похожая на ту, что я купила для Элис в Порт-Анджелесе, с двумя маленькими кулончиками в виде солнышка и тучки.        — Финикс, Форкс, — объясняет она, — и еще куча места, где вы с Эдвардом сможете побывать.        Это — самый трогательный и самый лучший подарок, который можно было бы пожелать. Я обнимаю Элис, сдерживая слезы.        — Спасибо, — говорю я, глядя на Джаспера, и он молча кивнул в ответ.        — Шампанского? — Спрашивает у всех Эмметт и, не дожидаясь ответа, со звонким хлопком вытаскивает пробку из бутылки.       Мы с Элис отпрыгиваем в сторону, не желая залить пеной свои платья. Эсми разливает шампанское и через минуты мы все держим в руках по бокалу. Как глава семьи, Карлайл берет слово:        — Дорогая Белла, мы так рады, что ты появилась в нашей семье и мы очень благодарны тебе за то, что ты подарила нам возможность узнать тебя…        Эдвард обвивает рукой мою талию, притянув к себе и я невольно понимаю, что очень счастлива в эту минуту. Чувство гармонии наполняет каждую клеточку моего тела, кем бы я ни была… охотником, человеком или же моим несбыточным желанием — стать такой же, как Эдвард. Быть рядом с ним вечность и не стареть… не сходить с ума от частых кошмаров и просто быть счастливой. Сейчас, я счастлива рядом с этой семьей, я ощущаю себя равной им.        —… и Белла, то, как меняется рядом с тобой мой сын — бесценный дар. — Я уже не могу себя сдерживать и слезы льются по щекам. Я стараюсь успокоиться, и, чтобы дослушать слова Карлайла, глубоко вдыхаю, сжав в руке бокал. — Мы поднимаем этот тост за тебя…        Раздается треск, бокал в моей руке лопается, легкая боль пронзает ладонь, а дальше все происходит слишком быстро, чтобы я смогла, что-то понять.        — Не-ет! — рычит Эдвард и отталкивает меня с достаточной силой, чтобы я потеряла равновесие на высоких каблуках и полетела на красиво сервированный стол. Стол опрокидывается, цветы с тарелками летят на пол, а я падаю на крошево битого хрусталя.        Из груди Джаспера вырывается звук, похожий на утробное ворчание, он протискивается мимо толпы, клацнув зубами в каких-то сантиметрах от его лица. Что-то неведомое разрастается в моей груди, ладони сжимаются в кулаки, я вскакиваю, несмотря на боль, приняв боевую стойку. В следующую секунду на Джаспера набрасывается Эмметт, сжимает в стальных объятиях; тот отчаянно сопротивлялся, буравя меня глазами, брызгая слюной. Элис бросается к Джасперу, заслонив от его взгляда картину окровавленной меня. Маленькие ладони сжимают лицо любимого:        — Джас, успокойся, возьми себя в руки. Я здесь, я с тобой!        Я стараюсь сделать тоже самое. Боль разрастается, оттесняя потрясение. Кажется в моей руке тысячи голодных ос. Боль обжигающая, невыносимая. Сбитая с толку ощущениями, я смотрю на алую кровь, что хлещет из руки.        — Ну… я же вроде должна быть не так восприимчива к боли, да? Боль лишь в моей голове…        Я поднимаю голову, надеясь увидеть, что картина общего ужаса сменилась, но вижу лишь лихорадочный злой взгляд Эдварда. Эмметт все еще оттаскивает вырывающегося Джаспера. Карлайл единственный, кто сохраняет спокойствие. Голос его звучит невозмутимо и властно, видимо, сказались века работы в больнице:        — Эмметт, Роуз, выведите Джаспера из дома!        Кивнув, «старший брат» тотчас выполняет просьбу отца. Пытаясь вырваться из железных объятий, молодой вампир клацает зубами, сверля брата неестественно пустыми глазами.        На все это ушло не больше трёх секунд. Эдвард, белее мела, бросается ко мне. Челюсти его стиснуты, в горле клокочет звериный рык. Боже, он что, совсем не дышит?        У стеклянных дверей, переминаясь с ноги на ногу, стоит растерянная Эсми. Тонкая рука зажала рот и нос, красноречиво выражая отношение ко всему происходящему.        — Мне жаль, Белла, — чуть не плачет она, вместе со всеми выходя во двор.        — Эдвард, пусти меня к ней! — бормочет Карлайл. — Ее раны начинают затягиваться!        Секундное колебание — и парень медленно кивает, помогая мне подняться на ноги.        Подойдя ближе, доктор Каллен осматривает руку. Чувствуя, как по щекам текут слезы, я изо всех сил держусь. Карлайл прав — боль меняется на странный раздражающий зуд.        — Я все испортила, — с досадой проговариваю я, пошатываясь на каблуках.        — Полно мелких осколков, — качает головой доктор Каллен, отрывает от крахмальной скатерти длинный лоскут и завязывает на моем предплечье наподобие жгута. — Отвезти тебя в больницу или обработаем рану здесь?        — Лучше здесь, я в порядке.        — Сейчас найду твой чемоданчик! — Элис уносится наверх.        Эдвард подхватывает меня словно пушинку, идя к кухонному столу, а доктор Каллен, что есть силы, сжимает предплечье.        — Как ты себя чувствуешь?        — Все в порядке. — Пролитые слезы помогли мне успокоиться и голос практически не дрожит.        Лицо Эдварда застыло в непроницаемой маске.        Вернулась Элис с чемоданчиком Карлайла. Эдвард бережно усаживает меня на стул, а доктор Каллен, опустившись рядом, не мешкая приступает к работе.        Мой бойфренд по-прежнему стоит неподалеку, хмурый и надежный, как скала. Кажется, за все это время он так и не сделал ни вдоха.        — Эдвард, можешь отойти. Не надо геройствовать! Карлайл справится без твоего участия. Иди, подыши воздухом!        Я морщусь: доктор Каллен чем-то обжег мою многострадальную руку, а затем сделал несколько надрезов. Раны и правда почти затянулись.        — Лучше останусь…        — Эдвард, пока не поздно, найди Джаспера, — решает вмешаться Карлайл. — Наверное, он очень расстроен и в таком состоянии не будет слушать никого, кроме тебя.        — Да, — с жаром соглашаюсь я, — сходи за Джаспером!        Эдвард презрительно сужает глаза: надо же, мол, вдвоем набросились, но потом кивает и выскальзывает из двери черного хода.        Жгучая боль в руке снова сходит на нет. Однако время от времени Карлайлу приходится делать очередной надрез. Я стараюсь сосредоточиться на лице Карлайла. Вот он склоняется над моим локтем, и золотистые волосы блестят в ярком свете лампы. Что-то обжигает руку — боль тут же утихает.        Странным образом я слышу отдаленную тихую брань Калленов с улицы. Интересно, если я поднапрягу слух, смогу услышать о чем они говорят? Но голоса стихают.        — Я все испортила, — вздыхаю я.        — Ты не виновата, — подбадривает меня Карлайл. — Такое могло случиться с кем угодно.        — Могло, — соглашаюсь я, — но случилось, как обычно, со мной.        Доктор Каллен усмехается. Его невозмутимое спокойствие разительно контрастирует с реакцией остальных. На красивом лице ни тени волнения, движения быстрые, уверенные.        — Как вам это удается? — вырывается у меня.        — Благодаря многолетней практике, — отзывается Карлайл. — Я всегда хотел помогать людям, в этом мое счастье… хотя буду проклят за остальное.        Осколки, извлечённые из раны, со звоном падают на тарелку со спиртом, а я обдумываю слова Карлайла и смотрю на растущую горку: «Удивительно, сколько стекла в моей руке!». Тщательно проверив все ли осколки удалены в моей руке, Карлайл берётся за иголку.        — Это невозможно, — восклицаю я, глядя на безмятежное спокойствие Карлайла, — вы не выбирали такую судьбу и тем не менее вынуждены лезть из кожи вон, чтобы быть хорошим.        — Скорее, я лишь стараюсь максимально использовать то, что есть. — Доктор вновь осматривает ранки, пройдясь по ним большим ватным тампоном, смоченным карамельной жидкостью. — Готово. Как я полагаю, пару минут и все затянется без швов.        Я киваю, думая сейчас совсем не о ране.       — Не устаёте быть настолько правильным? Неужели вам никогда не хотелось просто отдаться инстинктам?        — Все мы ходим под Богом и я верю, что и для таких, как я, существует прощение. — Карлайл проговорил это с таким трепетом и надеждой, что мне стало стыдно за себя и свою семью. В моей собственной жизни веры не было. Чарли считал себя лютеранином, потому что именно к этой церкви принадлежали его родители, однако выходные предпочитал проводить на реке с удочкой в руках. Что касается Рене, она вспоминала о религии периодически, в перерывах между теннисом, керамикой и французским, причем о маминых увлечениях я узнавала, когда она уже переключалась на что-то новое.        Сложив инструменты, Карлайл протер поверхность стола влажной марлей. Едко запахло спиртом. А затем сложил использованные бинты к осколкам на пустое блюдо. Я не сообразила зачем, даже когда он зажег спичку, но вот она полетела на проспиртованные повязки, и неожиданно яркое пламя заставило меня подпрыгнуть.        — Прости, — извинился Карлайл, — так нужно.        Повисло неловкое молчание. Раны мои наверняка затянулись, по крайней мере сейчас я не ощущала их, но не находила в себе силы поднять глаза.        — Он не хочет обращать меня… — проговорила я еле слышно.        — Ты должна постараться понять его. — Доктор Каллен говорит очень тихо, глядя через открытое окно в темноту. — Видишь ли, Эдварду кажется, что душу мы утратили. Он бы не хотел, чтобы и ты утратила свою.        Я не разделяла суждений Эдварда. Как можно утратить душу, если и сейчас он может чувствовать? Любить, страдать, сопереживать…       — Смотрю на… сына, — спокойно продолжает Карлайл, — сила, ум и доброта горят в нем словно яркие звезды, многократно укрепляя мою веру и надежду. Почему на свете только один такой Эдвард? С другой стороны, если бы я мыслил так же, как он… — доктор Каллен буравил меня взглядом бездонных глаз, — если бы ты мыслила так же, как он, согласилась бы украсть его душу?        Ну что тут скажешь? Вот так вопрос… Спроси он, готова ли я отдать за Эдварда душу, — ответила бы не задумываясь, но ставить на карту его душу… Разве это равноценный обмен?       — Решать-то мне! — настаиваю я.       — И ему… — увидев, что я собираюсь спорить, мистер Каллен поднял руку, — если, конечно, превращение совершит он.        Доктор вновь заставил меня задуматься. Много раз я намекала, а то и напрямую заявляла Эдварду, что при необходимости найду того, кто сможет решиться обратить меня, но он всегда так злился на меня, вновь и вновь убеждая, что это слишком сложно и не каждый сможет справиться с процессом. Сам же он никогда не сделает этого.        — Наверное, нужно отвезти тебя к отцу.        — Я сам отвезу, — подает голос мой бойфренд, беззвучно появившись из столовой. Лицо безмятежное, но глаза… Эдвард явно что-то скрывает. Сердце в предчувствии сжимается.        Так просто я от этого не отделаюсь, и никому не докажешь, что раны мои затянулись. Нам необходимо поговорить тет-а-тет, а ещё мне очень хочется увидеться с Джаспером.        — Хорошо, — соглашаюсь я, лишь бы успокоить его.        — Скажу Элис, пусть принесет что-нибудь из одежды. — Каллен-младший решительно шагнул к двери.        — Он очень расстроен, — с тревогой взглянув на доктора, отмечаю я.       — Да. Сегодня случилось именно то, чего больше всего боится Эдвард: из-за наших естественных потребностей ты оказалась в опасности.        Я закатываю глаза, но вспомнив свою реакцию, закусываю губу от досады. Мне очень хотелось поделиться этим с доктором, ему, как никому другому, я могу доверять.        — Меня испугала больше моя реакция.        Он с интересом, но понимающе смотрит на меня.        — Я хотела… ответить Джасперу.        В этот момент в кухню вернулась Элис с чёрным платьем, похожим на мое. Мне пришлось прервать зрительный контакт с Карлайлом, но я вижу, что он хочет что-то сказать мне. Я найду способ поговорить с ним об этом и очень надеюсь, что он даст мне дельный совет.        Мне приходится подняться наверх, в ванну и, смыв с себя малиновый крем от торта и остатки ягод, переодеться в платье Элис.        Я спускаюсь, Эдвард ждет у входной двери. Едва он видит меня рядом, тотчас подхватывает под руку и не даёт толком попрощаться со всеми.        — Эдвард! — с возмущением я вырываю руку, когда он не позволяет Эсми обнять меня.        — Белла, тебе нужно домой! — настаивает он, открывая передо мной дверь, — ты в сильном потрясении, ты ранена и слаба.        Он предпринимает попытку сгрести меня в охапку и вывести из дома, но чисто интуитивно мое тело напрягается и даёт отпор. Я выворачиваюсь, хватаю Каллена за шею и припечатываю к стене, прорычав на него с неестественной злостью:        — Видишь? Я не слабая!        Сила, возникшая в моих руках, поражает меня, я в испуге отшатываюсь от всех в сторону, разжав ладонь на горле Эдварда. Чувствую на себе взгляды всей семьи и только Эдвард молча открывает передо мной дверь.        — Доброй ночи, Белла, — ласково прощается Эсми, но я, не в силах вымолвить хоть слово, бегу к выходу.        Прохладный воздух заставляет меня поёжиться. Я спешу прочь от японских фонариков и ваз с розами, которые отныне будут напоминать о неприятном инциденте. Не зря я ненавижу свои дни рождения и этот не исключение.        Эдвард молча идёт рядом, затем открывает пассажирскую дверь, и я покорно сажусь в машину.        Затянувшееся безмолвие сводит с ума. Мы уже свернули на шоссе, но никто до сих пор не проронил ни слова.        — Скажи что-нибудь! — молю я. Меня съедает чувство вины, я все ещё чувствую агрессию в своих венах и мне не хочется выливать все это на Эдварда.        — Что, например? — холодно спрашивает Каллен не глядя на меня. Я в отчаянии стараюсь сохранить спокойствие, отбивая носком туфли об пол.       — Скажи, что не сердишься на меня.        «Неужели никто не заметил, что я едва не напала на Джаспера, а потом и на Эдварда?»        Бесстрастное, словно маска, лицо на мгновение оживает, перекосившись от гнева.       — Сержусь? За что?       — Владей я собой чуть лучше, то ничего бы не случилось.       — Белла, ты ни в чем не виновата!       — Как же?!        Мои слова будто ломают невидимую плотину.       — Представь, что случилось бы, порежься ты в доме Майка Ньютона перед Джессикой, Анжелой и другими нормальными друзьями! В худшем случае они не смогли бы правильно наложить повязку. Даже если бы ты просто споткнулась и упала — а не была в панике сбита с ног, — чем бы это грозило? Ну, по дороге в больницу могла перепачкать кровью сиденья… Пока накладывали швы, Майк Ньютон держал бы тебя за руку, а не боролся с желанием убить на месте. Белла, не перекладывай вину на себя, от этого мне только хуже!        В любой другой ситуации я была бы рада, что Эдвард так разговорился, но сейчас одно я не могу выкинуть из головы:        — Каким образом в наш разговор попал Майк Ньютон? — неужели он до сих пор ревнует меня к бывшему? Да что за бред?!        — Майк Ньютон попал в наш разговор, потому что он, черт возьми, подходит тебе гораздо больше!        Я тут сижу, корю себя за излишнюю эмоциональность, а он ревнует меня к Майку! Ну уж дудки!        — Да я лучше умру, чем буду встречаться с кем угодно, кроме тебя! — кричу я на весь салон.        Эдвард безучастно смотрит в лобовое стекло, не следя за дорогой.        «Боже, ну как мне все исправить?» — Я сижу и ломаю голову, как извиниться перед Джаспером и объяснить ему, что сама не сержусь на него, а Эдвард устраивает драму!        Мы подъезжаем к дому, а на ум так ничего и не приходит. Эдвард заглушает мотор и сидит, судорожно сжав руль. Я тянусь к нему за поцелуем, но он уворачивается. Я начинаю злиться ещё сильнее.        — Поднимешься? Мы не договорили.        — Мне нужно домой.        — Не нужно, — упрямо говорю я, сдерживая нахлынувшие слезы, — пожалуйста.        — Нет! — грубо отрезает он и я рывком открываю дверь, замечая на заднем сиденье подарки, но нарочно не беру их, а несусь к дому.        Бейсбол еще не кончился — не успев войти, я слышу, как диктор пытается перекричать ропот беснующихся трибун.        — Беллз? — спрашивает Чарли.        — Да, пап, я! — Держась в коридоре, я заглядываю в гостиную через дверной косяк.        — Как все прошло? — Чарли развалился на диване, положив босые пятки на подлокотник. Вьющиеся каштановые волосы в беспорядке. На полу коробка от пиццы и пару пустых банок от пива.       — Элис превзошла саму себя: цветы, свечи, торт, подарки, в общем, все, как полагается. Прости, я не захватила тебе кусок.        — Что подарили?        — Рюкзак, туфли, браслет, — я кручу в воздухе рукой, показывая звенящие кулончики.        — Вау!       — Да уж, — киваю я. — Ладно, пойду спать. Я выбита из сил! — я разворачиваюсь к лестнице, но голос отца заставляет меня помедлить.        — Беллз?        — Да?        — Машина и правда твоя?        — Если не получится вернуть Эдварду, то да…        Слышу тяжелый вздох отца.        — Спокойной ночи, папа!        — Спокойной ночи, дочь, — соглашается отец, отпуская меня.        Я спешу в спальню, где тут же скидываю туфли. Отвернувшись к шкафу, чтобы достать пижаму, замечаю сидящего на кровати Эдварда. Рядом с ним лежит горка подарков.        — Ты кое-что забыла.        Голос звучит строго, но уже не так мрачно, как прежде, и из моей груди вырывается чуть слышный вздох облегчения.        Я подхожу ближе, кладу пижаму на край кровати и забираюсь к Эдварду на колени.        — Как рука? — Он осторожно касается пальцами тонких крошечных шрамиков и еле заметных желтых пятен.        — В полном порядке! — мурчу я, прильнув к каменной груди. Дыхание Эдварда взволнованно. — О чем думаешь? — шепотом спрашиваю я.        — Ну… взвешиваю все «за» и «против», — после секундного колебания отвечает он.        По спине бегут мурашки, желудок моментально пустеет.        — Я прихожу к выводу, что тебе не нужен такой, как я… — он говорит это так, словно и не прерывал своей фразы и странно смотрит на меня.        — Эдвард, — обращаюсь я мягко, с улыбкой, — мне нужен только ты.        Мои слова не подействовали от слова «никак». Эдвард все также мрачен.        — Такой как я, — говорит он с нажимом, — тебе не нужен.        Из горла вырывается смешок. Я возвращаюсь к своему занятию, чтобы не показать нарастающей паники.        — И что ты теперь предлагаешь мне?        Даже под ложечкой засосало: в глазах Эдварда настолько ледяная отчужденность!        — Белла, мы уезжаем. — Эдвард избегает моего взгляда.        Я с шумом выдыхаю. Уехать? Это не проблема! Я совершеннолетняя и с родителями проблем не будет… ну, я надеюсь на это. Придётся убедить их, что я смогу закончить школу где угодно, лишь бы рядом с любимым.        Мысль об этом странным образом понравилась мне. Думаю, проблем не будет. Вариант вполне приемлемый, я к нему готова. Да.        — Отлично, когда выезжаем? — я дёрнулась к шкафу, но услышав тяжелый вздох Эдварда, почуяла неладное. Не оборачиваясь, я, теряя всякую надежду на счастливый конец, бесцветно спрашиваю:        — «Мы» означает…        — Мою семью и меня, — лишая последней надежды, отчеканивает Каллен.        Пытаясь сосредоточиться, я качаю головой туда-сюда, словно китайский болванчик.        — Белла, время пришло. — Эдвард словно читает с листа — голос полон фальши. — Да и вообще, сколько можно сидеть в Форксе? Карлайл с трудом на тридцатилетнего тянет, а утверждает, что ему тридцать три. Все равно пришлось бы трогаться…        Нервно сглотнув, я пытаюсь избавиться от образовавшегося в горле комка. Чувство вины сутулило плечи и не давало поднять глаза.        «Боже, из-за меня они сорвались с насиженного места! Я как чума, самая настоящая чума…»        Дар речи наконец-то возвращается ко мне.        — А мне ты что предлагаешь?        — Окончить школу, поступить в колледж и жить нормальной жизнью.        — Ага, ещё скажи, найти себе пару и… — я начинаю задыхаться так сильно, что не могу договорить, но Эдвард добивает меня легкомысленностью тона:        — А что? Неплохая идея. В конце концов, я все равно не пара тебе.        Все это звучит, как бред. Утром это был один человек, а сейчас совсем другой. Кто и когда успел его так изменить? Кажется у меня истерика. Я начинаю смеяться.        — А кто мне пара? Майк? Может быть Эрик? Нет, конечно же, Коннор или нет, — я выставляю руку вперёд, словно Эдвард пытается перебить меня, но на деле, он даже не смотрит в мою сторону, — может Джейкоб?        — Джейкоб не самый лучший вариант, но все же лучше, чем я.        — Эдвард, то, что случилось сегодня на празднике — лишь недоразумение и если бы ты обратил меня, то…        — Я никогда не стану обращать тебя. — Набрав в легкие побольше воздуха, Эдвард целую минуту сверлит пол невидящим взглядом. Губы скривлены в чуть заметной ухмылке, но, когда он смотрит на меня, в глазах, вместо золотого сияния, холодный зимний блеск.        — Ты идиот, — не выдерживаю я и отворачиваюсь к окну, чтобы спрятать слёзы. — Инцидент с Джаспером — ерунда, самая настоящая ерунда!        — Ты могла погибнуть. Я сам… едва сдержался. — Со свистом говорит он. — Ты хоть понимаешь это?        Я попыталась привести в порядок дыхание. Нужно сосредоточиться и найти выход из этого кошмара.        «Он слишком близко принял произошедшее сегодня. Время, Эдварду просто нужно время!»        От страха и волнения голова загудела еще сильнее. Мозг скандировал только одно: «Я должна что-то придумать! Что-то, что докажет ему, что мы в состоянии справиться с чем угодно!»        Но на ум не приходит ничего.        — Ты испортил мой день рождения… — шепчу я сквозь слёзы.        — Белла, ты не понимаешь насколько серьёзна эта ситуация!        Я резко разворачиваюсь к нему лицом и срываюсь на крик:        — А знаешь что? Вали! — Рука взлетает вверх и указывает на распахнутое окно. — Да, брось меня, поступи как слабак! Трус! Вали давай! Пройдёт полгода, год, я успокоюсь, перестану плакать по тебе и что тогда? Я залечу раны, выйду замуж, буду жить дальше! Дам согласие Майку или Джейкобу и что? — Я с вызовом смотрю на него, ожидая ответа. — Они сделают мою жизнь безопасной? Счастливой?        Эдвард вновь опускает взгляд на пол. Я знаю, ему не нравятся мои слова, но мне хочется высказать ему все. Я делаю шаг к нему, желая донести все сказанное прямо в лицо.        — Вместо того, чтобы дать нам шанс и узнать, что такое счастье, ты выбираешь самый легкий путь и убегаешь в кусты!        — А если ты умрешь? — он встаёт на ноги столь стремительно, что я не успеваю сделать шаг назад и наши тела соприкасаются. Его тело, несмотря на прохладу кожи, пылает, как и мое. Я собираю остатки гнева и выплевываю ему в лицо:        — Значит так тому и быть, Эдвард!        Он мотает головой, а затем бросив взгляд на дверь, тут же исчезает. Я не успеваю сообразить, как слышу шаги на лестнице. Это Чарли! Он слышал наши крики.        Я хватаю со стола свой мобильный и прикладываю к уху в тот момент, когда папа со стуком открывает мою дверь.        — Белла?        — Да, папа? — я прикрываю экран телефона ладонью, чтобы показать отцу, что отвлекаюсь от звонка.        — Ты в порядке?        Я выдавливаю из себя улыбку, гадая, не размазан ли макияж от пролитых слез.        — Да, я просто ругаюсь с Эдвардом, пытаюсь заставить его забрать машину.        Отец хмурится, но секунду подумав, кивает мне:        — Тогда не буду мешать.        — Извини, я наверное слишком громко кричу.        Чарли показывает большим и указательным пальцем знак «чуть-чуть» и прикрывает за собой дверь. Я с облегчением выдыхаю, бросив мобильник на кровать.        — Эдвард, — говорю я тихо, не сомневаясь, что он услышит, — для твоей же безопасности, не дай Бог ты ушёл.        — Я здесь, — говорит он за моей спиной.        Его лицо печальное, он все ещё не поднимает глаз. Стоит ему принять горизонтальную расслабленную позу, и я подумаю, что передо мной труп — настолько пуст и безжизненен его взгляд. Все ругательства и все аргументы тут же вылетают из моей головы. Сердце мое ноет от щемящей боли.        «Я не могу держать его рядом против его воли, но и не могу отпустить. Причина слишком глупа».        — Ты должна перестать испытывать судьбу.        — С чего ты решил, что ты являешься причиной всех моих бед? Откуда ты знаешь, что без тебя со мной ничего не случится?        Тёплые слёзы катятся по щекам, но ругаться у меня уже нет сил, надо взять себя в руки. Я вытираю слёзы. Вопреки ожиданиям, мой голос звучит спокойно и рассудительно.        — Уходи, я не держу тебя…        Эдвард бросает на меня удивленный взгляд, я киваю.        — Врать не стану — мне не нужна эта жизнь без тебя. — Я беру драматическую паузу, пожимаю плечами. — Как ты сегодня говорил: «Вам людям проще: клинок в сердце или капля яда…»?        Действительно ли я вижу испуг в глазах Эдварда? Он открыл рот, потом безвольно закрыл. Я терпеливо жду: на красивом лице прорисовывается необходимая мне злость. Нужно попробовать дальше.        — Ты думал, что придёшь, красивый такой и мрачный, кинешь меня в мой день рождения, а потом перед уходом такой: «Белла, только не делай глупостей!» и я такая тут же согласилась. Да? Ты так себе это представлял? — удивительным образом мой голос все ещё спокоен… Наверное, все дело в шоке или же правильности принятого решения.        — О чем ты? — Топазы остыли, на лицо снова легла отчужденность. Каллен начал понимать, к чему я клоню. — Ты не посмеешь! В первую очередь, ты должна подумать о Чарли. Ты единственный близкий ему человек. Ты должна беречь себя хотя бы ради него!        На долю секунды в тигриных глазах мелькнула прежняя любовь и забота, но тут же вновь лёд завладел ими. Я безжалостно продолжаю:        — Я никому ничего не должна!        — Белла! — он предостерегающе смотрит на меня, подняв руку вверх, как это делает отец перед бурей, но это не Чарли. Я подхожу ближе.        — А вот ты… ты мне кое-должен.        Каллен нерешительно взглянул в открытое окно, губы сжаты, глаза жесткие, прозрачные, бездонные. Мое сердце бешено колотится в груди, в ожидании его слов.        — Всё, что угодно.        «А вот это именно то, что мне нужно!»        — Ты же не думал, что вот так вот сможешь запросто влюбить себя в меня, а потом бросить, передав в руки любого и я добровольно соглашусь? Да?        — Что ты хочешь? — Каллен, не мигая, смотрел на меня, в безжалостных глазах я прочла решимость, но ему ничего не поможет, я уже приняла решение.        — Тебя.        — Нет.        — Да. — Я выдержала атаку ледяного взгляда и продолжила. — Влюбившись в тебя, я рассчитывала пережить этот момент с тобой и только с тобой и никому другому я не позволю.        — Ты же знаешь, — впервые за весь разговор, он умолял меня, — я не могу.        — Можешь.        «Если мы справимся с этим, мы справимся с чем угодно! — Вера подкрепляла мою уверенность. — Я смогу убедить его!»        — Ты сможешь. Хватит всего бояться. Ведь ты даже не пробовал, а чуть-что, то сразу пасовал.        — Я могу убить тебя, — чуть слышно, с нескрываемым отчаянием сказал он, но я покачала головой, не желая слушать его слов.        Эдвард осел на край кровати без привычной грациозности и выправки. Бледные руки дрожали и ему пришлось сцепить их в замок.        — Я сделаю всё, что ты захочешь, — говорю я, подходя ближе. — Отпущу тебя и пообещаю, что не стану подвергать свою жизнь опасности, но пожалуйста… — Каллен поднял голову и посмотрел на меня. Коленом я развела его ноги и разместилась между ними, обняла за голову и он прижался ко мне, как маленький ребёнок, отчаянно ищущий поддержки.        Он хотел уйти. Я сказала, что отпущу его и будь что будет.        Я запустила пальцы в его волосы и немного поиграла с ними, прежде, чем сжать их в кулаках и заставить Эдварда поднять лицо так, чтобы я могла наклониться и поцеловать его. Поцелуй, начавшийся, как всегда осторожно и нежно, быстро перерос в требовательную и настойчивую ласку холодных губ. Эдвард перенимает ситуацию на себя. Сердце несётся бешеным галопом. Его руки, обвившие мою талию железным обручем, не дают отстраниться. Я и не желала.        На секунду Эдвард замешкался, вновь взглянув на меня с тем самым обожанием, которое я видела в его глазах в первые дни. Я молила, чтобы он не передумал — ведь он с лёгкостью мог просто взять и исчезнуть.        — Я так люблю тебя, — прошептала я в темноте в ответ на его молчание, — но все же отпущу… выйду замуж за Майка или Джейка и, как ты говоришь?.. буду жить счаст…        Договорить мне не дали. Губы Эдварда вновь завладели моими, но на этот раз, он повалил меня вместе с собой на кровать. Я слышала треск ткани платья и тяжелое дыхание, а затем впервые моя кожа почувствовала настоящий поцелуй Эдварда. Он начал с шеи, жадно лаская губами кожу, пожалуй, даже с чрезмерным пылом. Я не боялась боли, она была приятной, возбуждающей.        Я чувствовала это каждой клеточкой своего тела. То самое настоящее желание; оно и правда отличалось от всего предыдущего. Казалось еще чуть-чуть и я не вытерплю и взорвусь, если не получу того, чего так хочу.        Мои руки скользнули вниз по его спине, захватили край рубашки и потянули вверх. Мне хотелось раздеть его и почувствовать всем телом, по-настоящему, но в ту же секунду холодные пальцы сомкнулись вокруг запястий, отводя мои руки за голову. Он отстранился и тяжело сглотнул, глядя мне в глаза.        — Я сделаю это, но ты должна пообещать, что остановишь меня, если вдруг если я сделаю что-нибудь не то, если тебе будет больно… сразу же дай мне знать.        — Не бойся, — шепчу я. — Мы созданы друг для друга.        Эдвард отпустил меня, на долю секунды оставив одну, но лишь затем, чтобы запереть дверь. Я потянулась к нему, испугавшись, что он хочет уйти, но когда увидела, как он расстёгивает пуговицы рубашки, то облегченно выдохнула.        «Он так прекрасен, просто божественен!» — я приподнялась на локтях; для моих глаз света было недостаточно и мне пришлось включить ночник.        По пояс раздетый Каллен уже расстегивал брюки, не отрывая распаленного взгляда тигриных глаз от моего тела. Мне нравилась мысль о том, что это я так волную его.        «Неужели это и правда произойдёт? Кто бы мог подумать, что я потеряю девственность в эту ночь с самым совершенным мужчиной на свете?» — легкий страх парализовал, я не могла пошевелиться, не то чтобы дышать. Это так странно — вроде бы именно об этом и мечтала, так откуда паника? Столько лет я боялась этого события — знала, что он будет особенным и я нашла его — моего Ромео, в безраздельной, безусловной и, честно говоря, необъяснимой любви которого я уверена каждой своей клеточкой.        Оставшись в одних трусах, Эдвард вернулся, навис надо мной, как хищник перед загнанной в угол жертвой и тут же завладел моими губами. Во мне разом пропали все страхи, испарились, будто их и не было в помине.        Эдвард уже не был осторожен, но внимателен к каждому вздоху, прислушивается даже к стуку моего сердца и искусно играет на моих чувствах, как на своём великолепном рояле.        Эдвард легкими поцелуями покрывает мою кожу от шеи до плеча, я откидываю голову назад и издаю стон наслаждения, это и правда поистине приятно, тепло разливается по телу мелкой дрожью. Эдвард смущённо улыбается. Между нами не так много расстояния, он старается не касаться меня всем телом, но я провожу пальчиками по его прекрасной груди и спускаюсь к животу. Он мурчит, не отрывая губ от моей ключицы, целует в шею, прямо под ухом, смеётся, и прохладное дыхание щекочет горячую кожу. Оказывается мы вместе знаем правила этой игры.        Страх окончательно ушёл, осталось любопытство. Мне захотелось сделать что-нибудь самой. Я переворачиваю Эдварда на спину, точнее показываю ему, а он подчиняется и, перекинув волосы за спину, принимаюсь повторять его ласки. Он лежит неподвижно, стараясь сохранять спокойствие, но напряженные мышцы выдают его волнение.        — Расслабься, — шепчу я, — всё замечательно.        Он кивает, но как-то нервно:        — Если бы ты только была моей женой… я бы знал, что имею на это право.        — Это наша последняя ночь вместе. — Мои жаркие поцелуи следуют тем же путём, как и его, начиная с шеи, плеч, идя вниз и уже у живота, я приподнимаю голову и смотрю Эдварду в глаза. — Представь, что я уже твоя жена. У нас есть только это.        То, как среагировал Эдвард на мои слова, я уже не вижу. Целую его в живот, завожу указательные пальцы под резинку его трусов и тащу их вниз, а затем возвращаюсь к его губам.        Его прохладные пальцы ласкают мою спину вдоль позвоночника, заставляя дрожать, но не от холода, нет. Это все он. Его губы твердые, но очень нежные, чувственные. Я теряю голову.        «Но почему Эдвард не пытается меня раздеть?» — вопрос настолько глупый, что я мысленно ругаю себя, стараясь не отвлекаться, предоставив ему возможность решать.        Я чувствую, как его прохладный член подрагивает, касаясь моего живота и это жутко заводит, мне очень хочется почувствовать его, как положено, внутри.        Он большой, больше, чем я предполагала, твердеет и увеличивается в размере. Я слышала, что на это влияет рост, длина большого пальца, размер стопы и ещё куча глупостей, о которых твердили девочки, и о которых мне не стоит сейчас думать, но мысли роем копошатся в голове. Эдвард безупречен. У него высокий рост и прекрасные длинные пальцы пианиста, а ещё меня сводит с ума его запах, с примесью чего-то острого. Это ново для меня и я бессознательно упиваюсь им.        Мои губы онемели от поцелуев, я решила вновь сделать шаг и поползла рукой вниз, лаская пальчиками грудь Эдварда. Я дошла до живота, рука нерешительно обхватила его член. Боязно, но я уверена, что делаю все правильно. От эмоций на его лице, у меня зазудело все внутри: он закрыл глаза, втянул большую порцию воздуха и облизнул губы — ему нравится, а значит мне ещё больше.        Но вскоре он перевернул меня на спину и пригвоздил руки к подушке.        — Хватит, мисс, наигралась.        Я послушно киваю, мне не терпится идти дальше.        Он вновь целует меня, но не осторожно, жадно, так, что сводит онемевшие губы и щеки. Спина выгибается дугой, в секунду я освобождаюсь от лифчика, а затем и трусиков.        Эдвард старается не смотреть мне в глаза. Неужели он так же стесняется, как и я?        Я льну к нему всем телом, стараюсь переплести наши ноги, руки, обнять его крепче, показать, как он нужен мне, как необходим.        Кожа горит, меня всё ещё трясет. Клубок жара и нетерпения внутри живота все нарастает. Если бы я успела выпить в доме Калленов, я бы списала все на алкоголь, но это был Эдвард, он пьянил меня.        Я прильнула всем телом к любимому, позволив его члену коснуться своего законного места, показывая, что я готова, я жду его, и Эдвард это понял.        — Ты уверена? — хрипло спросил он.        Я киваю несколько раз, облизнув губы.        — Готова?        — Эдвард, умоляю, перестань спрашивать!        — Прости, я просто… — он жмурится. На прекрасном идеальном лице появляются сомнения.        — Да, — я выдыхаю, смущённо закусив губу, — я тоже…        Эдвард вновь целует меня и занимает более уверенную и удобную позицию. Пульс бьет в районе горла, момент слишком волнительный и впечатляющий.        Я чувствую, как он проводит головкой по промежности и глубоко вздыхает, решаясь. Я и сама хочу запомнить этот момент до мелочей. Я немного поддаюсь вперёд нетерпимая, и он сдался. Он надавливает и входит. Ощущения новые, слегка неприятные и волнующие одновременно. Он медлит, осторожно двигаясь чуть глубже, пока не останавливается.        — Пожалуйста, — взмолилась я, нетерпеливо, — сделай это сразу.        Он резко поддаётся вперёд, и я с силой вжимаюсь в его плечи, ощутив это. Боль острая, слегка жжёт, на грани нетерпимости. Я прячу лицо ему в шею, стараясь не вскрикнуть, иначе он просто может остановиться, но он замирает.        — Не дыши, — я стараюсь не фокусироваться на боли, сейчас это не важно.        Губы Эдварда напряжены, он внимательно вглядывается в мое лицо:        — Ты в порядке?        Провожу ладонью по его лицу вниз до губ и приподнимаю голову, чтобы поцеловать, он отвечает осторожно, боясь вновь ранить меня.        — Закрой глаза, — шепчу я, касаясь его губ губами, — прочувствуй это, разве не прекрасно?        Он застывает, закрыв глаза и затаив дыхание, а мое тело вмиг покрывается мурашками. А вдруг ему не понравилось? Но он смотрит на меня и улыбается, довольный, стеснительный и я, разделив его чувства, прячу лицо у него на груди.        Эдвард переплетает свои пальцы с моими и осторожно начинает двигаться. С каждой фрикцией я стараюсь расслабиться и понять свои ощущения, запомнить их. Боль медленно стихает, как и нервозность.        — Это так замечательно, Эдвард. Ты как, держишься?        Он кивает, погруженный в нирвану своего занятия.        Кожа перестаёт пылать огнем, пламя затихло, стало ровным и глубоким, испепелив мою неловкость и робость. Я стараюсь подстраиваться, отвечать на каждое движение Эдварда. Мне ужасно хочется спросить, доволен ли он мной, но я понимаю, что он старается не дышать и борется со своими инстинктами, а мне так хочется быть достойной его.        Я тихо смеюсь собственным страхам и глупостям. Сейчас уже все позади, и губы Эдварда убеждают меня в этом. Он с таким обожанием и любовью смотрит на меня, что я теряю голову от упоения. Я так рада, что он больше не закатывает истерик и не пытается меня переубедить. Он здесь, он со мной и я никуда не пущу его.        — Эдвард, вот видишь, мы справимся с чем угодно. Неужели ты не счастлив сейчас?        Он улыбается так, словно пытается отругать меня, но ему не хватает сил. Я замечаю, что его движения становятся настойчивее, дыхание мое сбивается, боль полностью исчезает и новые ощущения затопляют меня.        — Не знаю, как ты, но я счастлива, — признаюсь я, обнимая любимого крепче. — Мы преодолеем все на свете. Слышишь?        И тут же сама осознаю всю истинность своих слов. В такой момент, когда все вокруг идеально, в этом не может быть и тени сомнения.        Эдвард прерывает наш поцелуй и утыкается лицом в подушку. Я слышу, что он протяжно бормочет, но не могу понять. Одна его рука обхватывает мое бедро и больно сжимает его, заставляя мое тело прижаться к нему сильнее.        Едва ли не задохнувшись от ощущений, я хрипло простонала в холодное плечо:        — Эдвард, пожалуйста… — Внезапно я поняла насколько происходящее доставляет мне удовольствие, — ещё.        Мне отчаянно захотелось, чтобы Эдвард стал ещё жёстче, входил глубже, сжимал крепче.        — Ещё… еще… ещё… — молила я шёпотом, когда уже стало казаться, что эти эмоции затопят меня и я вот-вот взорвусь, переполненная ими.        Вспышка неведомых ощущений, ярких, беспощадных наполнила меня. Ужасно захотелось продлить их, но они медленно стихали, сменяя себя на опустошенность и усталость. Ещё минутка молчания, наполненного моим рваным тяжелым дыханием и Эдвард наконец пошевелился.        — Я надеюсь… — он поморщился, впервые сделав вдох.        — Все замечательно, — я улыбнулась и поцеловала его, давая понять, что не вру.        — Прости, — прошептал он, смахнув с моего лица растрёпанный локон.        — Что?        — Я испортил одну из твоих подушек. — Каллен коротко кивнул.        — Ничего, — я тихо засмеялась; сил нет говорить, — завтра купишь новую.        Я заставила себя разлепить веки и посмотреть в лицо парня, который с час назад бросил меня, но лицо Эдварда бесстрастно. Он укутал меня в толстое тёплое одеяло и руки его сомкнулись у меня за спиной. Эдвард подтянул меня поближе, и мы застыли, обнявшись, — зима и лето. Усталость накрывала и сон медленно овладевал мной. Веки тяжелели, я сомкнула их.        — Мне надо идти.        По моим нервам как будто ток пропустили, но я старалась дышать ровно. Я обещала, что отпущу его.        Кровать под нами прогнулась и в ту секунду я осталась одна. Не желая смотреть, как он одевается и уходит, я приказывала себе не открывать глаза, но язык мой не удержался.        — Мы увидимся завтра? — прошептала я, слыша, как он шелестит одеждой, поднимая ее с пола, а затем почувствовала нежное прикосновение прохладных губ на лбу.        — Да.        Камень с моей души свалился и проделал невидимую дыру до самого ядра земли.        — Я люблю тебя, — вымолвила я в надежде, что Эдвард все ещё здесь.