В логове льва

      Жизнь в Королевской Гавани более-менее устаканилась. Каким-то образом Кейтлин привыкла к новой жизни. Собственно, больше ей ничего не оставалось. За первые три месяца брака она приняла решение, что лучше уж пытаться что-то делать, чем скорбеть и страдать. Да, несомненно, она еще настрадается. Да, еще придется поскорбеть. Да, люди так и не посчитают ее своей.       Но она не позволяла этим мыслям захватить ее разум — это бы означало, что они победили. И потому Кейтлин поумерила гордыню и стала примерной женой главы дома Ланнистеров. Она не будет королевой придворных, но все равно покажет леди и лордам, из чего сделаны настоящие женщины. Она — сталь. Она не сломается, сколько бы раз ее не кусали львы. Форель лишь кажется легкой добычей. Она не сдастся.       При дворе о ней ходило много слухов — по большей части смехотворных. Ее репутация и мнение других мало волновали Кейтлин. Даже Тайвин уделял этим россказням больше внимания: он точно знал, какова его жена и каковой она не является. Но некоторые приводили ее в ярость. Одна из служанок болтала об «этом старом предателе Старке»; когда Кейтлин с ней покончила, девушка чуть не рыдала. Если эти люди не желают ей добра, то и она ответит тем же. Конечно, Тайвину донесли о жестокости его жены — причем сама Серсея — но он лишь отмахнулся.       — Хочешь, чтобы я извинился перед служанкой за то, что она не умеет держать язык за зубами и настолько тупа, что перешла дорогу моей жене? — спросил он. Серсея возмущенно фыркнула, подобрала юбки и вылетела из комнаты.       Кейтлин могла справиться почти со всем — обязанностями жены Тайвина, своей странной ролью при дворе, личным горем и скорбью и даже ревностью двух королев к юному королю. Маргери Тирелл тепло отнеслась к ней, но Кейтлин казалось, что вся эта ситуация девушку забавляет. Их разделяли целых двадцать лет. Иногда Кейтлин даже жалела ее.       Однажды ты станешь одной из нас, думала она. Маргери, несмотря на хитрость и красоту, все же была летним дитя. Она дважды овдовела, но никогда не знала настоящей зимы.       Но кое с чем она справиться не могла. Тело подводило ее. Оно отзывалось на прикосновения мужа больше, чем Кейтлин хотелось бы; ему становилось легче, когда Тайвин обнимал ее. Это непозволительно, недопустимо. Она просто слишком долго жила без мужского тепла, но эти уговоры не спасали. Кейтлин не могла этого вынести. Даже чувства и мысли не слушались ее. Она не понимала, почему борется сама с собой, хотя должна бороться с Ланнистерами.       Кейтлин уже порядочно бродила по замку, прежде чем смогла дойти до кабинета мейстера Пицеля. Она ходила перед его дверью, пытаясь принять решение. Стоит поговорить сначала с ним или Тайвином? В Винтерфелле она всегда ходила за советом к мейстеру Лювину — особенно в таких делах — потому что доверяла ему. Здесь же, честно говоря, она больше верила Джейме Ланнистеру, чем великому мейстеру. Она помнила, как тот позволил умереть Джону Аррену и предал Неда. Нет, к нему она не пойдет. Можно было бы доверить секрет Варису, но, зная методы Паука, он уже обо всем разнюхал. Она развернулась и направилась в септу.       Она сдерживалась, чтобы не пойти к Тайвину — он бы точно пришел в ярость, если бы она отвлекла его от работы. Он бы не ударил ее, нет, но злить его все равно было боязно. Он с легкостью мог посадить ее под замок и запретить всем общаться с ней. Когда мне стало неприятно злить его? Но это и не важно. Сейчас идет заседание Малого Совета. Даже если бы ей захотелось, она бы не смогла увидеться с мейстером Пицелем. Какая же она дура, не подумала о самом главном.       Кейтлин поставила свечи под лики Матери и Старицы и вернулась в свои покои. Ей стоило остаться и гулять со знатными леди, обсуждать то или это, узнавать новые сплетни, но Кейтлин казалось, что она не выдержит и ударит кого-нибудь. Все эти дамы всегда обсуждали какую-то чепуху. То, что её интересовало, они поднимали на смех и больше не вспоминали. О политике и интригах она говорила только с Тайвином, но не часто.       Чего ей действительно недоставало — так это простого общения. Все вокруг были такими фальшивыми, вели какие-то свои игры. Тайвин хоть и был честен, но он тоже вел игру. Весь этот брак был его игрой. Но Тайвин никогда не лгал ей, и она это пусть и немного, но ценила. Ее тошнило от притворной любезности и натянутых улыбок, которые хотелось стереть с лица. Раз вы считаете меня предательницей, хотелось крикнуть ей, то говорите это в лицо, а не за спиной.       Она тосковала по семье. Ей отчаянно хотелось увидеться с Эдмуром, которого держали в плену вместе с беременной женой. Как Кейтлин слышала, с ними обращались не так уж и плохо. Ей до сих пор не позволяли написать им, хотя она просила много раз. Всегда ответом было «нет» или «не сейчас». Также она скучала по дяде. Черная Рыба, мой герой. С самого рождения он был ей близким другом. Может, они с ее отцом и не ладили, но Бринден всегда был готов помочь племяннице. Он был так нужен ей сейчас… Когда она отпустила Джейме Ланнистера, многие осуждали ее — но не он, защищавший ее до последнего.       Где ты, дядя, грустно думала Кейтлин, смотря в окно. Как она слышала, он исчез под покровом ночи, ускользнув из-под носа у Фреев и Ланнистеров. Она надеялась, что он жив, в безопасности и тепле, где бы ни был. Будь она маленькой девочкой, то мечтала бы, что он спасет ее, как рыцари в песнях. Сейчас она не хотела, чтобы он так рисковал.       Когда она подумала, что больше выжидать нельзя, дверь в их спальню отворилась, и внутрь вошел ее муж. Кейтлин накрыло волной облегчения и паники; она застыла, как олень, увидевший хищника. На миг ей захотелось, чтобы время повернулось вспять и Тайвин никогда не приходил к ней.       (Она одновременно ненавидела его и хотела, чтобы он был рядом.)       Тайвин, похоже, сразу понял, что с ней что-то не так. Он странно посмотрел на нее — возможно, даже с беспокойством.       — Миледи? — подошел он к ней, почему-то колеблясь. Нет, это неправильно. Лорд Тайвин не колеблется. Лишь осторожничает. — Вы очень бледны.       — Я… — в горле пересохло, но ей не хотелось плакать. Наоборот — ей не хотелось ничего. Смотря на мужа, она ощущала странную пустоту внутри и не знала, что сказать или сделать. Она почувствовала, как он обнял ее и какими горячими показались его пальцы даже сквозь рукава платья. Именно в этот момент она поняла, что забыла разжечь камин и потому в комнате сильно похолодало. Ей хотелось отбежать от мужа и развести огонь, но она не могла пошевелиться. Могла лишь смотреть на него.       Тайвин был старше ее, но все равно остался красив. Джейме как-то говорил, что Ланнистеры одарены способностью сохранять молодой вид аж до седин. Ей доводилось встречать Тайвина в юности — он не сильно отличался от себя теперешнего, разве что волосы были слегка длиннее. Серсея и Джейме унаследовали его прямой нос; Томмен, возможно, тоже будет копией деда.       Все дети Кейтлин, кроме Арьи, унаследовали ее внешность. Когда Нед вернулся с войны и впервые взял сына на руки, он сказал, что в мальчике нет и капли Севера. Сходство Сансы и Кейтлин практически поражало. В Бране и Риконе уже больше проявился Север, но у них были ее глаза и нос.       — Кейтлин, — это был не вопрос. Он смотрел ей прямо в глаза. Зеленое против синего.       Ей вдруг захотелось узнать, какими будут глаза у их ребенка.       — Я ношу дитя, милорд.       Кейтлин хорошо помнила страх, охвативший ее в ту ночь, когда она впервые поняла, что беременна. Ей было восемнадцать, ее только выдали замуж, незнакомый человек, ставший ей мужем, уехал на войну, а она осталась в Риверране, не зная, суждено ли ей вскорости овдоветь. Она была так испугана. Мейстер советовал ей не волноваться, но она не могла ничего поделать. Будет ли у ее ребенка отец? Станет ли она хорошей матерью? Сможет ли она растить ребенка в одиночку? Придется ли ей повторно выходить замуж, а, если да, то что станет с этим ребенком? А если случится выкидыш? А если она умрет во время родов, как ее мать? Что будет с этим дитя, оставшимся без родителей в этом жестоком мире? Она сама не знала отца этого ребенка — только его имя, грустное лицо и нежное прикосновение его рук.       С тех пор она родила четверых. Одного ребенка она потеряла — того, что родился между Роббом и Сансой, и хуже этого в ее жизни ничего не случалось. Ей ни за что не забыть то, как она очнулась, а вся кровать под ней была пропитана кровью. Они же хотели назвать дитя в честь ее матери или старого короля Старков, о котором Нед рассказывал Роббу. После этого Кейтлин поклялась больше не терять детей, хоть и не могла повлиять на это. В конце концов, я их все же потеряла.       Теперь же…       Теперь она носит ребенка лорда Тайвина Ланнистера, а не любимого Неда. Она носит ребенка врага — ребенка человека, приложившего руку к убийству ее старшего сына. И к которому она почему-то привязалась.       Поначалу Тайвин никак не отреагировал. Он лишь выдохнул и посмотрел ей в глаза, словно пытаясь выяснить, ложь это или нет.       — Ты уверена?       Кейтлин чуть не рассмеялась. На миг ее охватила истерика, и Кейтлин подумала, что тотчас рассмеется, заплачет и свалится на пол. Но вместо этого она сохранила спокойствие — возможно, благодаря Тайвину, крепко взявшему ее за руки.       — Я выносила пятерых, — услышала Кейтлин голос, но не знала, она ли это говорит. — Думаю, я могу понять, правда ли я беременна.       Тайвин разом как-то помрачнел. Многие бы мужчины обрадовались — может, даже пришли в восторг. Этот ребенок однозначно должен родиться мальчиком — наследником, которого он так отчаянно желает. (Нет, не верно, Тайвин не отчаивается — но его старший сын командует Королевской Гвардией, а младший обвиняется в убийстве короля…) Но Тайвин будто окаменел.       И он хорошо понимал, что роды для нее могут окончиться смертью. Джоанна умерла, родив чудовище, мать Кейтлин тоже умерла, пытаясь родить Хостеру сына. Как бы это ни было страшно, женщины часто умирали при родах. Разродиться Сансой было сложнее всего. Мейстер Лювин говорил, что Кейтлин забеременела слишком быстро после выкидыша, но она была слишком упряма и настаивала, что должна родить Неду еще наследников. Теперь она собирается подарить наследника Тайвину, если боги будут… Благосклонны? Жестоки? Она уже ничего не понимала.       — Когда?       — Прошло уже два месяца с тех пор, как у меня была лунная кровь, — она отвечала так отстраненно, будто за нее говорил кто-то другой. Лунная кровь должна была пойти на этой неделе, но ее не было — как и в прошлом месяце, как и в предыдущем. Первое время она считала, что это из-за стресса, как часто бывало, но чтобы два раза кряду…       — Ты должна быть… Мы должны быть очень осторожны, — сказал Тайвин, отпуская ее руки. Он беспокоится о ней или ребенке в ее животе? Он сжал ее ладони; его руки были такими теплыми. Она так долго пряталась в холоде. — Ты уже говорила об этом с мейстером Пицелем?       — Нет, — ответила Кейтлин. — Я к нему не пойду.       — Кейтлин…       — Не пойду, — резко ответила она, и ей было плевать, разозлит ли это мужа. — Этот человек — позор Цитадели. Мне все равно, великий он мейстер или нет, он порочит свое звание. Тебе нужно найти кого-то другого.       Тайвин серьезно посмотрел на нее, но Кейтлин даже не дернулась.       — Я напишу архимейстерам Цитадели. Я не хочу, чтобы с тобой что-то…       — Хочешь сказать, с твоим наследником? — ядовито спросила она. Ей не хотелось этого. Ей не хотелось ничего. (Но и хотелось одновременно.) Она вырвала руки и отшатнулась от него. — Тебе на меня плевать; тебе важно лишь твое наследие, дом и ничего больше…       — Мне не плевать на тебя, Кейтлин, — лютость его голоса застала ее врасплох. Как он мог говорить это с таким гневом во взгляде… — Да, мне важно наследие дома Ланнистеров, но, веришь ты мне или нет, мне важно и твое самочувствие.       Кейтлин так сильно прикусила губу, что ощутила во рту вкус крови. И как ей на это ответить? Она часто дышала, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, которое словно пыталось вырваться из груди. Ей хотелось плюнуть ему в лицо; ей хотелось упасть в его объятья. Внезапно ей вновь было восемнадцать, когда она впервые забеременела и испугалась до чертиков, — но она не могла показать это никому, даже самой себе.       — Обещаешь найти другого мейстера? — тихо спросила она.       Тайвин взял ее за руки и притянул к себе. Кейтлин позволила ему обнять себя, позволила утонуть в его запахе, позволила себе расслабиться. Она ненавидела саму себя, но не могла ничего с этим поделать.       — Я дал обеты, — сказал он. — Я поклялся защищать тебя и не отступлюсь от своих слов.