В логове льва

      — Будь здесь ровно в семь, — сказал он ей прошлой ночью.       Он не сказал, зачем. Каждый раз, как она пыталась узнать, для чего ей нужно прийти в определенную комнату в семь часов вечера, прямо перед ужином, муж просто отмахивался от нее. Кейтлин до странного раздражало это его поведение. Она будто привыкла, что он все ей рассказывает. Может, и так. Он немногое хранил от нее в секрете; он знал почти все о ней, а ей казалось, что она знает так много о нем. Когда проходили заседания Малого Совета, она знала, что он придет и расскажет, кто из членов ему особенно досадил. Казалось, он радовался, что на троне сидит Томмен, а не Джоффри, который пытался разнюхать, как идут дела.       — Парень, к сожалению, был… Ужасен, — признался он пару ночей назад. Она не стала никак это комментировать. Тайвину, возможно, и можно оскорблять почившего короля — но не ей. К тому же, он знал, как она к нему относится. Кейтлин считала Джоффри чудовищем, несмотря на его юный возраст. Он обезглавил ее мужа и велел гвардейцам избивать ее дочь. «Ужасен», можно сказать, комплимент в его сторону. — Я сделаю все, чтобы Томмен таким не стал.       — Он — хороший мальчик, — пробормотала она. Тайвин фыркнул.       — Да, хороший, но слабый. Ему нужно стать сильнее, чтобы править этим королевством. Роберт Баратеон хоть и был пьяницей, но люди уважали его за силу.       Конечно же, он был прав. Как бы Кейтлин ни обожала Томмена, каким бы он ни был хорошим, сильным его нельзя было назвать. Он был милым, даже мягким, и за это она его и полюбила. Он напоминал ей о Сансе. Рикон был бойким ребенком, Бран — любопытным и ищущим приключений, Робб — осторожным и честным. Нет, Томмен до сих пор верил песням и снам — как и Санса до того, как попала сюда и все потеряла. Кейтлин боялась, что Тайвин отберет все и у Томмена, чтобы закалить его. Возможно, сейчас, после войны, королевству нужна мягкость.       Кейтлин шла в указанную комнату и думала обо всем этом, а не о том, что ее ждет. Так странно, что Тайвин решил устроить ей сюрприз. Он не говорил, что хочет удивить ее или что-то ей подарить — он так не поступал — так что выходило, что это был приказ. За прошедшие месяцы она привыкла читать между строк и даже видеть его в новом свете. Да, ее муж был безжалостен и беспринципен, но было в нем что-то такое, что-то за всем этим коварством, спрятанное за холодностью… Но она не могла понять, что именно.       Дойдя до нужной комнаты, она постучала в дверь, но никто не ответил. Подергав за ручку, Кейтлин поняла, что дверь не заперта; открыв ее, она обнаружила, что комната пуста. Из любопытства она зашла внутрь и огляделась. В комнате не было ничего примечательного. Да, тут было несколько украшений, стул и забытая кем-то картина. Красный Замок был огромен; комнат в нем было даже больше, чем нужно. Казалось, именно этой не пользовались уже годами. В ней даже не было окна — только четыре стены и дверь. Кейтлин подошла к картине и провела пальцем по раме — тот мигом пожелтел от пыли. Для чего ей приходить сюда?       Тут открылась дверь. Кейтлин обернулась, крепко сцепив руки. Сначала в комнату зашел золотой плащ, которого она не узнала; она прикусила губу и промолчала. Потом зашел сир Бродерик, весело улыбающийся ей. Кейтлин расслабилась и выдохнула.       — Леди Кейтлин, — сказал он, заходя внутрь и немного отодвигая другого рыцаря. Тот, казалось, оскорбился, но, заметив, как Кейтлин подошла к ним и улыбнулась Бродерику, ничего не сказал.       — Что происходит? — спросила она. Он-то скажет правду; он всегда был честен с ней. Даже когда ему не разрешали что-то ей рассказывать, она всегда умудрялась вытащить из него информацию. Кейтлин всегда удивляло, почему Тайвин не разлучает ее и Бродерика. Вот и сейчас, похоже, ему было запрещено что-либо говорить — он сжался от ее взгляда, но не перестал улыбаться.       — Лорд Тайвин подумал, что будет лучше, если встреча пройдет не в Башне десницы, а подальше от… — он посмотрел на другого стражника. — Как он их назвал? — он быстро повернулся к Кейтлин. — Кажется, «шумными пташками».       — Встреча? — нахмурилась Кейтлин, переполняясь подозрениями. Какая еще встреча? В это время дня ее муж должен быть у нового мастера над монетой — обсуждать детали нового налога. Или же это будет завтра? Или все это — просто ложь? Да и что же это за встреча такая, на которой должна и она присутствовать? Она не участвует в делах при дворе — просто время от времени ходит с придворными дамами, а они никогда не делают ничего серьезного или важного. — Сир Бродерик, вы знаете, в чем дело?       Рыцарь походил на ребенка, которому не терпится что-то рассказать.       — Думаю, вам лучше самой узнать, — он ненадолго вышел из комнаты, а потом вернулся, сопровождая кого-то.       Рядом с ним стоял еще один золотой плащ и закованный в кандалы Эдмур.       Увидев ее, брат тут же просиял.       — Кэт!       Кейтлин не смогла сдержать вскрика; она крепко обняла брата, будто никогда прежде этого не делала. Она чувствовала, что Эдмур тоже хочет ее обнять, но не может. Она на миг отпустила его и посмотрела на золотые плащи.       — Снимите с него кандалы, — рыцари обменялись взглядами. — Прошу.       Бродерик вытащил ключи.       — Если он каким-либо образом сбежит, наши головы насадят на пики, — двое других мужчин кивнули, и рыцарь расцепил кандалы Эдмура. Тот вяло улыбнулся и потер запястья. Бродерик кивнул Кейтлин, а потом все золотые плащи вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.       Кейтлин наклонилась и обняла руками колючие щеки брата. Он либо начал отращивать бороду, либо ему уже давно не разрешали бриться — все росло клочками, неровно и грубо. Она внимательно осмотрела его, замечая, как борода скрыла его впалые щеки; похоже, ел он мало. Хотя одет он был нормально и в одежде просматривались синие и красные цвета, было видно, что он сильно исхудал. Эдмур выглядел измотанным, не похожим на милого и веселого молодого человека, каким он был в их последнюю встречу.       Боги, в последний раз они виделись в Близнецах на его свадьбе…       — Мне не разрешали даже написать тебе, — тихо сказала она; ее губы дрожали. Эдмур обнял ее, притянул к себе и прижался лицом к ее волосам.       — Я спрашивал о тебе. Мне тоже не разрешали. Я пытался, но я… Они были жестоки. Они говорили, что ты умерла, а я… Не знал, во что верить, — в его голосе было столько боли, столько печали. Сколько он уже считал ее мертвой? Ей-то доложили сразу, что он жив, но в плену.       Она была старше него и заботилась о нем, как мать; теперь же он взрослый мужчина, выше ее по росту, а она все равно чувствует горячие слезы, капающие ей на волосы. Она и сама расплакалась и крепче обняла его, вспоминая, каково это — не быть одной. Он пах, как Эдмур, пусть и выглядел старше. Она не могла не думать о том, насколько же хорошо она выглядит в сравнении с ним. Она стала выше его по статусу: он больше не лорд Риверрана, а она уже леди Утеса Кастерли.       (Она леди замка, где его держали в заложниках.)       Они медленно отпустили друг друга, пусть Кейтлин этого и не хотелось. Она знала, что его вновь увезут и посадят под замок; возможно, это даже их последняя встреча. Она хотела сказать ему тысячу вещей, задать миллион вопросов, но не могла подобрать нужных слов. Он выглядел таким побежденным. Его плечи поникли; он казался уставшим, и даже его улыбка, пусть и искренняя, была очень слабой. Эдмур сглотнул комок в горле.       — Ты выглядишь… — он поднял на нее взгляд, и она увидела в его глазах слезы. Она знала, что он не хотел бы плакать у нее на виду, но это все равно ранило ее. — Ты хорошо выглядишь, Кэт, — когда он произнес ее имя, его голос сломался; брат будто не верил тому, что видел. Встретившись с ним, Кейтлин поняла, как странно она смотрится. Пусть она и была в какой-то мере пленницей, ее держали в тепле и комфорте. Он же не имел ничего.       Неожиданно Кейтлин стало ужасно и невыносимо стыдно.       — Возможно, я смогу поговорить с кем-нибудь, и тебя ненадолго оставят здесь, — сказала она, сжимая его руки. Она чувствовала, что он отстраняется от нее, и крепче обняла брата. Он смотрел на нее, и столько грусти было в его глазах, что ей хотелось отпрянуть, но она все равно смотрела на него. Прости меня, брат, пыталась сказать она, но не знала, почему. Ей вспомнилось все, что она делала прошлые месяцы, и она ненавидела каждую прожитую секунду. — О тебе здесь позаботятся.       Я забыла, кто я? дико подумала она. Я забыла мою семью, мою честь, мой долг?       Он пытался улыбнуться, но не смог.       — Я сделал тебе комплимент, а ты говоришь, что я плохо выгляжу? — шутка вышла плоской, но никто не обратил на это внимания.       — Я говорю, что скучала по тебе, — тихо сказала она. Я прошу прощения, что была счастлива.       Когда она успела стать счастливой? Когда боль начала пропадать? Она все еще чувствовала уколы вины и горя, но намного реже. Когда она начала так часто улыбаться?       — Я не могу здесь остаться, — ответил Эдмур, хмурясь и смотря на пол. — Они мне не позволят, а мне… Мне не место в Королевской Гавани…       — Ты можешь остаться, — сказала Кейтлин. — Со мной.       — Я должен быть в Утесе Кастерли, — закончил он. Кейтлин пораженно посмотрела на него и отпустила его руки. Эдмур посмотрел на ее живот, а потом — на ее лицо. — Рослин ждет ребенка.       — Рослин? — моргнула Кейтлин. — Твоя жена?       В этот раз, когда Эдмур улыбнулся, он был немного счастлив.       — Они тоже держат ее в плену в Утесе Кастерли — полагаю, надеются, что это приструнит лорда Уолдера Фрея, — он посмотрел на ее живот. — Она скоро разродится. Она боится, что это будет мальчик, и Ланнистеры убьют его. Она боится, что они убьют меня, и ее ребенок останется без отца. Она боится, Кэт, и я не могу оставить ее.       У ее брата будет ребенок. У них обоих появятся дети одного возраста. Ей хотелось бы, чтобы их дети росли вместе, играли, дрались друг с другом, но это было слишком смелой надеждой. Столько раз она боялась, что ее ребенок останется в этом мире один — в Королевской Гавани глупо надеяться на искреннюю дружбу и любовь — но она до сих пор мечтала, что ребенка Эдмура привезут сюда или что ее с ребенком отправят в Утес Кастерли. Тайвин собирался дать Эдмуру небольшой замок с землей. Эдмур мог начать новую жизнь. Он все еще родом из великого дома. Он все еще ее брат. Это может… Это должно произойти.       — Ты будешь хорошим отцом.       Эдмур горько рассмеялся и отошел от нее.       — Как ты можешь такое говорить? Я не могу дать моему ребенку нормальной жизни. Он или она родится пленником, а то и вовсе умрет вскорости после рождения. Я сейчас не лучше простолюдина. С тем же успехом у меня мог родиться бастард.       Кейтлин почувствовала себя глупой и слабой, но все равно опять потянулась к нему.       — Эдмур, прошу…       — Нет! — он отдернул руку и отошел от нее. — Я теперь ничто. Я смотрю на Рослин и чувствую вину за все, через что заставил ее пройти. Она — хорошая женщина, Кейтлин. Знаю, ты, возможно, считаешь ее плохой, но она не хотела… Принимать во всем этом участия, — его синие глаза полнились болью, которая была ей слишком хорошо знакома. Так он смотрел на нее, когда умер отец, а она не знала, как его успокоить. Всегда, горюя, он отстранялся от нее — даже когда умерла их мать. — Она заслуживает лучшего. Мой ребенок заслуживает лучшего. Я подвел их. Как ты можешь говорить, что я буду хорошим отцом, если мне нечего им дать?       — Потому что ты хороший человек, Эдмур, — сказала она, кладя ладонь ему на руку. Он вздрогнул, но не отпрянул. Это немного успокоило Кейтлин. Он злился не на нее, а на безнадежность своего положения. Она понимала его чувства. Такой же она была, когда Тайвин пришел и предложил ей выйти за него замуж. — Потому что ты добрее и честнее других мужчин, — она улыбнулась ему. — Помнишь, как я впервые вернулась в Риверран? Ты велел простолюдинам остаться в замке, хотя у нас было мало запасов, — он прикусил губу. — Тогда я подумала: «Мой младший брат так глуп, но сердце у него добрее моего.»       — Младший брат… — он закрыл глаза и позволил ей обнять себя.       — На первом месте семья, — прошептала она. Поначалу он обмяк в ее руках, словно не зная и не смея что-либо делать, но потом медленно обнял ее в ответ, крепко сжимая руки за ее спиной. Это напомнило ей об их дяде, Черной Рыбе, который любил так делать. Отпустив ее, Эдмур нервно протер глаза.       — Когда я услышал, что ты выходишь замуж за Тайвина Ланнистера, я… — он словно не мог описать свои чувства. Она понимала, каково это. Такое парой слов не выскажешь. — Я был разгневан и подавлен — и удивлен. Я не понимал, почему…       — Честно сказать, я тоже, — заметила Кейтлин. Эдмур покачал головой.       — Я так не думаю. Но и в Речных землях, и даже на Севере стало меньше восстаний. Люди просто… Сдавались. Полагаю, теперь я понимаю, почему ты не боролась, — он робко посмотрел на нее. — Я читал письма, которые разослали по всему Вестеросу — твои письма, которые лорд Тайвин заставил тебя написать до свадьбы.       Кейтлин покраснела и ощутила укол вины.       — Насколько фальшивыми они казались? Ты же знаешь, я плохо вру.       — Думаю, они были весьма убедительны, — сказал Эдмур. Кейтлин не знала, как это воспринять. Она смягчилась, и он продолжил: — Ну, то есть, мы понимали, почему ты их написала, но… Они как будто были действительно написаны тобой, а не продиктованы лордом Тайвином, — она удивленно посмотрела на него. — То есть… Да, он говорил тебе, что писать, но… Кейтлин, ты всегда ратовала за мир. Ты не начинала войн. Ты с самого начала была против этого. Даже когда Ланнистеры отняли все у тебя, ты хотела прекратить эту бойню, — он отвернулся. — Нам стоило прислушаться к тебе, но стояло лето, и нас опьянили победы и мечты.       Он вырос, ее маленький брат, стал старше своих лет. Она видела в нем себя, запертую в незнакомой спальне и не желающую ни есть, ни пить. Сердце разрывалось от боли, и ей даже захотелось, чтобы брат ушел, чтобы она вновь смогла оплакать погибших. Ей всегда было сложно горевать на людях. Когда мать умерла, она заперлась в комнате и плакала в одиночестве; после похорон она убежала из замка к реке, зашла прямо в платье в воду и плакала, смотря, как уплывает мать.       — Как твой… То есть, как твои дела? — Эдмуру внезапно стало неловко. Она видела, как он старается подбирать нужные слова, словно боясь расстроить ее. Он будет хорошим отцом. Несмотря на все, что случилось, несмотря на то, что его сестра сдалась и вышла замуж за врага, он все равно не мог злиться на нее. За это она любила его больше всего на свете. — Лорд Тайвин, он… Хорошо с тобой обращается?       В вопросе уже содержался ответ. Когда брат посмотрел на нее, Кейтлин увидела мольбу в его глазах. Она видела, что он не мог жить с мыслью, что его сестру постоянно мучают. Он не мог смириться с тем, что его сестра вышла замуж за чудовище.       Внезапно ей словно вновь было тринадцать, а Эдмуру — четыре; брат крепко держал ее за руку, смотря на впервые приехавшего в Риверран Брандона Старка. Эдмур притянул сестру ближе и прошептал: «Я не дам ему взять тебя в жены, если он плохой. Не дам. Он должен быть мил с тобой, Кэт. Я не дам ни одному мальчишке обидеть тебя.»       Это разбило ей сердце.       — Лорд Тайвин…       И Кейтлин не знала, что еще сказать.       Она не понимала, как описать мужа. Какими словами на свете можно описать Тайвина Ланнистера? Он — враг, он — ее муж, он организовал убийство ее сына, он стал ее задушевным другом. Он безжалостен и гениален, холоден и нежен, груб и… И столько всего еще. Она ненавидела его — особенно увидевшись с Эдмуром — но, не будь его, она бы так и не увиделась с братом. Она не сомневалась, что именно Тайвин приказал доставить сюда Эдмура. После именин Томмена она пребывала в унынии; возможно, его волновало, что ее депрессия плохо скажется на ребенке. Она не могла говорить наверняка. Его спонтанные проявления доброты делались с военной точностью, словно были одновременно искренни и спланированы.       И как облачить все это в слова, покуда она сама не может этого постичь?       — Он добр ко мне, — наконец сказала Кейтлин, отлично понимая, как странно звучат ее слова.       — Добр? — повторил Эдмур. Может, ее слова звучали и не странно — скорее, невероятно. — Подумай, о ком говоришь, Кэт.       — Я и думаю, — с болью ответила она. Когда брат удивленно посмотрел на нее, она вздохнула и рассеянно накрыла живот ладонью. — Поверь, Эдмур, это сложно объяснить. Когда он заставил меня выйти за него замуж, он был холоден и прагматичен. Я ненавидела его, да и сейчас… Ненавижу. Просто порой об этом просто забыть, — она сжала ткань платья, думая о ребенке. Каким он выйдет? Зимнее дитя, южное дитя с северным разумом. — Это прозвучит абсурдно и глупо, но я видела его таким, каким не видели другие. Пока другие издевались надо мной и распускали обо мне слухи, он с самой свадьбы относился ко мне с уважением.       — Уважением? Он не по доброте душевной женился на тебе. Он уважал тебя, когда возлежал с тобой?       — Эдмур! — уязвленно вскрикнула Кейтлин. Он заметил это, но не стал извиняться. — Все… Очень сложно.       Он покачал головой.       — Ты слишком долго тут пробыла. Тебя обвели вокруг пальца. Ты так долго притворялась счастливой, что сама в это поверила, — так непривычно слышать, как он это говорит, но Кейтлин не могла не согласиться с ним. Слишком уж часто она думала об этом. Она так долго натянуто улыбалась и смеялась, что начала радоваться. (И, может, даже искренне.) — Хотел бы я забрать тебя отсюда.       В этот раз рассмеялась Кейтлин.       — И куда? Риверран теперь принадлежит Фреям. Предлагаешь сменить одну темницу на другую?       — Ты ведь в самом деле не хочешь уходить, да? Ты носишь красивые платья, ешь лимонные пирожные, спишь в мягкой кровати с самым могущественным мужчиной в Вестеросе. Кейтлин, для тебя это не тюрьма. Это твой новый дом.       Как только он это произнес, она поняла, что он захотел забрать свои слова обратно. Эдмур резко закрыл рот и посмотрел на нее со смесью ужаса и стыда во взгляде. Кейтлин внезапно стало слишком больно. Как она ни пыталась скрыть слезы, они все равно навернулись на глаза; ее затрясло от груза вины. Ведь он был прав. Теперь этот замок ей почти как дом. Это больше не темница, пусть кое-где и остались прутья и кандалы. Но он так просто бросил ей это в лицо…       — Кэт, — умоляюще начал Эдмур. — Я не… Я не имел в виду… Я знаю, как тебе больно. Я… Понимаю, что ты пленница, просто другого рода… Я…       Кейтлин отошла от него и протянула руку, на ощупь ища ручку стула. Ей стало еще хуже, и она медленно упала на стул; ее ноги дрожали. Она смотрела в пустоту, на какой-то камень в стене, и чувствовала, как уходит в себя, как во время поездки из Близнецов в Королевскую Гавань. Ей с самой свадьбы не было так дурно. Эдмур что-то говорил, просил вернуться к нему, но она не слышала его — только видела краем глаза, как он открывает рот. Брат подошел к ней, накрыл одной ладонью ее руку, а другой — ее живот, и сказал:       — Он — все, что у тебя есть. Я понимаю. У меня есть только Рослин.       Но Эдмур любил Рослин — это чувствовалось и по голосу, и по его лицу, когда он говорил о ней. Она не понимала, как это случилось, но они все же полюбили друг друга. У них будет ребенок; Эдмур боится и Рослин боится, ведь больше никого у них не осталось.       А что до нее? Да, она живет в тепле и уюте, но любит ли ее Тайвин? Нет, она не так глупа, чтобы верить в подобное. Он женился на ней, потому что это был продуманный стратегический и политический ход. Она для него лишь пешка, возможность получить нового наследника. Когда она станет бесполезна — а это может случиться очень скоро, если она разродится мальчиком — он может просто избавиться от нее или отослать в Утес Кастерли, чтобы она сгнила там в одиночестве и печали.       — Эдмур, я… — Кейтлин чувствовала подступающие к глазам слезы. Ей не хотелось плакать, но ничего не выходило. Три жизни назад, летним днем, младший брат обещал, что не даст никакому мальчишке ее обидеть. Он говорил, что братья должны оберегать сестер и что ей больше не нужно бояться. — Я больше не знаю, что делать, — сказала она ему. — Я боюсь.       За ребенка, за брата, за себя, за все.       Эдмур протянул руки и обхватил ее лицо, стирая ладонями слезы.       — Не нужно бояться. У тебя есть я.       И у нее есть Тайвин. Он причинил ей столько боли, но и защищал от всего. Как бы ее ни пытались оклеветать, он всегда был на ее стороне. Она стала женой десницы короля. На всех мероприятиях она появлялась только вместе с Тайвином; иногда он сжимал ей руку, словно напоминая, что он рядом и ей не нужно ни о чем волноваться. Ей ужасно хотелось так же вдохновить Эдмура, но она не знала, как.       Тут открылась дверь, и в комнату вошел лорд Тайвин. Эдмур хотел отпрянуть, может, даже поклониться, но Кейтлин крепко обняла его и удержала на месте. Она чувствовала, как у брата задрожали руки, и видела, как всего за пару секунд его лицо успело побледнеть. Он вновь стал маленьким братом, которого ей нужно защищать.       Он боится Тайвина, подумала Кейтлин и ошарашенно поняла, что она не боится. Как такое случилось.       — Милорд, — поздоровался Эдмур, опустив взгляд. Он нарочно не смотрел лорду в глаза. Кейтлин невольно нахмурилась. Даже в худшие моменты она не отводила от мужа взгляда — даже на свадьбе она показывала, что ее не сломить. Когда Тайвин посмотрел на ее брата, она с уколом в сердце поняла, что Тайвин не ответит на приветствие. Эдмур уже не лорд — у него отобрали Риверран.       У нас, они отобрали Риверран у нас.       — Мне пора вернуться на Утес Кастерли? — спросил Эдмур, смотря в пол.       Тайвин ничего не сказал — лишь кивнул, и за ним появилось два стражника.       — Милорд, прошу, — внезапно сказала Кейтлин, отпуская руки Эдмура и поднимаясь с пола. Она сделала это слишком быстро и почти упала на стул. Тайвин шагнул было к ней, но Эдмур успел подхватить ее под локоть и удержать на ногах, хотя сам оказался в неловком положении. — Спасибо, Эдмур, — он кивнул, смотря ей в глаза. Его взгляд был полон страха, режущего ее, как нож. Она высвободилась из его рук и подошла к Тайвину. — Он должен уехать сегодня? Ему нельзя остаться, скажем, на неделю? В замке много свободных комнат; уверяю вас, мой брат не сбежит.       — Да. Пока у нас его жена и неродившийся ребенок, — заметил Тайвин.       Кейтлин прищурилась.       — Жестоко предполагать подобное.       — Это правда.       На миг ей хотелось ударить его. Она уже давно не испытывала такого сильного желания причинить ему боль. Было странно ощущать это вновь, и она подавила эту мысль.       — Прошу, милорд, я многие месяцы не виделась с братом. Часа нам слишком мало.       — Его нужно вернуть…       — Ему нужно побыть со мной, — яростно прервала его Кейтлин. — Неделю, милорд, прошу всего неделю за все месяцы, что мы были разлучены. Он… Он — все, что у меня осталось.       Тайвин смерил ее холодным взглядом. Он не выглядел так с тех пор, как… Предложил ей выйти за него замуж. И это на удивление сильно ранило. Она не понимала, почему он так ведет себя. Из-за Эдмура?       — И чем он будет здесь заниматься? Гулять с тобой по Красному Замку? Ходить по Королевской Гавани? Он пленник, а не гость.       — Он мой брат! Я тоже твоя пленница?       В комнате повисла тишина. Кейтлин трясло от гнева, но, возможно, и от страха тоже. Она и раньше спорила с Тайвином, но никогда не делала этого при других; даже когда она злилась на него, то всегда ждала до тех пор, пока они не вернутся в свои покои. Она с самого начала понимала, что так делать не стоит, но это же ее младший брат, по которому она так скучала, в котором так сильно нуждалась; она чувствовала себя даже более одинокой, чем прежде.       — Прошу, Тайвин, — тихо сказала она, прекрасно понимая, что это ей аукнется. — Мне станет намного легче, если я побуду с ним одну неделю. Больше я никогда тебя ни о чем не попрошу.       Тайвин, не отводя от нее взгляда, сказал:       — Уведите пленника в его комнату. Мне нужно поговорить с женой наедине.       Заметив стражников, Эдмур неуклюже подскочил на ноги.       — Милорд, я вернусь на Утес Кастерли, — спешно сказал он. Когда один из стражников взял его за плечо, Эдмур наклонился и подошел к Тайвину. — Моя сестра измотана беременностью. Я с-спросил, можно ли мне остаться на неделю, потому что волновался за нее, но… — стражники крепко схватили его и надели кандалы. Несмотря на дрожащий от страха голос, Эдмур вел себя очень смело. — Прошу, милорд, я готов вернуться прямо сейчас.       Неожиданно Кейтлин поняла, что он делает — пытается защитить ее, взять на себя вину за ее выходку, как бы абсурдно это ни выглядело. Он боялся за нее, а не за себя. Она хотела взять его за руку, но не могла сдвинуться с места из-за тяжелого взгляда Тайвина.       — Уведите его, — сказал Тайвин.       — Кейтлин…       Она подняла руку.       — Я буду в порядке, Эдмур.       Он успел лишь неуверенно посмотреть на нее, как вдруг дверь закрылась, и Кейтлин с Тайвином остались одни. Она знала, что ей стоит забеспокоиться — возможно, даже испугаться — но она была зла и устала. Слишком жестоко было дать ей повидаться с братом и тут же разлучить их. Они чересчур мало побыли вместе. Ей еще столько нужно было сказать, столько спросить. После встречи с братом сердце разболелось еще сильнее. Ей даже хотелось отмотать время назад и никогда не видеться с ним, чтобы боль от расставания не терзала ее изнутри.       — Поверить не могу, что ты так неуважительно говорила со мной в присутствии других, — сказал Тайвин, нарушая ледяное молчание. Она ничего не ответила — лишь посмотрела ему в глаза, намереваясь ни за что на свете не отводить взгляд. — Я не против, когда ты говоришь так со мной наедине, потому что хочу, чтобы ты была честна и пряма со мной, но в присутствии стражи? В присутствии пленника?       — Не называй его так, — сказала Кейтлин.       — Он пленник, Кейтлин, и ты должна это принять, — сказал Тайвин.       — Меня ты пленницей не называешь.       — А ты себя такой ощущаешь?       Она прикусила губу. Нет, уже нет. В начале, когда она сидела под замком и под охраной, так и было, но теперь она вправе гулять по замку и даже по городу. Она может пойти, куда пожелает, и говорить, с кем захочется. Да, ей нужно было следить за языком, но такова цена за пребывание в Красном Замке. Все здесь должны осторожно подбирать слова.       — Если ты еще хоть раз так со мной заговоришь в присутствии других, я…       — Ты что, Тайвин? Серьезно, что еще ты можешь сделать? — внезапно весь ее гнев куда-то пропал. Она знала, что должна злиться на него, но неожиданно почувствовала себя очень уставшей. Спина ныла, ноги болели, голова кружилась. Ей хотелось лишь упасть и плакать. — Опять запрешь меня в комнате? Запретишь видеться с людьми? Причинишь боль моему брату? — она заметила, что он понял, что неправильно выразился, но ни за что бы в этом не признался. — Что еще ты можешь мне сделать, чего не делал раньше?       Тайвин положил ладонь ей на руку, чем немало удивил ее.       — Я не хотел ранить тебя.       — Я прошу лишь неделю, — вновь сказала Кейтлин. Она умоляла и ненавидела себя за это, но проститься с Эдмуром сейчас, в такой момент было выше ее сил. Это лишь больше разобьет ей сердце. — Обещаю, больше я никогда с тобой так не заговорю.       — По крайней мере — не в присутствии других, — ответил Тайвин, нежно целуя ее в лоб. — Ты единственная со мной настолько честна, а честности недостает как этому замку, так и мне.