Семья

— Коразон, ты серьёзно? — Дофламинго несколько минут бездумно пялился на подсунутый братом листок бумаги, прежде чем задать этот вопрос. Донкихот Росинант, закинув нога на ногу и скрестив на груди руки, методично перемещал сигарету из одного уголка рта в другой. Он уже давно обдумывал один немаловажный вопрос, крутил его, вертел, прикидывал разные варианты, и, наконец-то, решил объявить о своём решении брату. Разумеется, Росинанту было всё равно на его реакцию. Он просто ставил перед фактом. Рассматривая напряжённую фигуру младшего, Дофламинго буквально улавливал исходящую от него решимость. — Роси, ты — Коразон, а не курица наседка. Пацан и так ходит за тобой по пятам. Зачем эти формальности? Росинант нагло взял со стола какую-то бумажку (явно важную, но ему было наплевать), перевернул чистой стороной и быстро написал ответ: «Мне всё равно. Я хочу, чтобы Ло стал моим сыном. Официально». Дофламинго пялился на документ ещё дольше обычного. Во-первых, на его обороте был важный договор о поставке оружия, а, во-вторых, он ещё никогда не видел настолько принципиально настроенного Роси. — Допустим, — осторожно прощупывая почву, начал Дофламинго, — а от меня ты что хочешь? Росинант рывком вырвал из-под пальцев брата тот же договор, игнорируя его недовольный взгляд, быстро наскреб что-то и вновь подсунул Дофламинго едва ли не под нос. Пока Донкихот-старший отходил от просто несусветной наглости брата, тот поднялся со своего места и покинул кабинет, хлопнув дверью. На белоснежной бумаге кривым почерком красовалась надпись: «Ничего. Просто готовься стать дядей, Дофи».

***

— Что Вы сказали? Ло уже несколько минут пытался вникнуть в суть слов Росинанта, но выходило у него с огромным трудом. Усыновить? Его? Зачем? А так можно? Кора-сан действительно хочет стать для него...отцом? Трафальгар стоял на распутье. С одной стороны, он всё ещё хранил в своей памяти времена из далёкой прошлой жизни, об отце, матери, сестре, своей дорогой семье, а с другой — сейчас перед ним стоял Росинант. Из плоти и крови. С приветливой улыбкой на лице и блестящими от возбуждения глазами. Он волновался, переживал и смотрел так пристально, будто одновременно боялся услышать ответ и безумно хотел его знать. Ло уткнулся взглядом в носки собственных ботинок и старался не смотреть на Коразона. Он не знал, что ответить. Впервые не знал! — Зачем? Разве может быть кому-то нужен такой, как я? — мальчик быстро утёр выступившие в уголках глаз слезинки и поднял глаза на Росинанта, — я же проблемный ребёнок. — Ло... Коразон боялся поддаться волнительному моменту. Он бы не назвал себя особо сентиментальным, но этот всеми брошенный мальчишка из Белого Города вызывал внутри мужчины слишком нежные чувства. — Не смей так говорить, Ло! Росинант присел на корточки и порывисто прижал Трафальгара к себе, ласково зарывшись рукой в его короткие волосы. — Ты не проблемный ребёнок. Твоё сердце перенесло слишком много горестей и потерь, ты озлобился на мир, я понимаю, но каждый человек меняется, когда знает, что его любят! И ты меняешься, Ло! Трафальгар судорожно, до боли, впился в густые чёрные перья. Слезы ручьём лились из его глаз, невольно попадая в нос и рот. «Я рыдаю как девчонка! Это так стыдно! Надо прекратить!», — но плач стал ещё громче. — Хочу, — сквозь слёзы сказал Ло, — хочу быть ближе к Коре-сану. Хочу стать Вам сыном!

***

— Коразон! Коразон! Морской дьявол, куда ты делся!? Дофламинго уже пятнадцать минут открывал по очереди каждую дверь поместья, ощущая нарастающее с каждой секундой раздражение. Ближайшую дверь он едва ли не выбил ногой, готовый просто размазать Росинанта по стенке, как неожиданно замер. Гнев улетучился сам собой. В кресле, уронив голову себе на плечо, спал Коразон. На его коленях мирно сопел Ло, во сне вцепившись пальцами в жёсткие чёрные перья. Эта картина, преисполненная домашней атмосферой, заставила Дофламинго погрузиться в уже давно позабытое чувство уюта. Сцены кровавой расправы над Росинантом уже казались чем-то далёким и абсурдным. Дофламинго прошёл внутрь, скинув свою шубу, и накрыл ею Роси с Ло. Монстры всегда рьяно защищали то, что им дорого. Они никогда не делились своим сокровищем. Дофламинго тихо затворил за собой дверь. Он пошёл по коридору, засунув руки в карманы брюк, и впервые за столько лет практически беззлобно усмехнулся. — Дядя, да? Знаешь, Роси, а это не такая уж и паршивая перемена.