В — это Внутри
***
Мир солумейтов странный и непредсказуемый. У кого-то появляется знак, кто-то хранит талисман. У кого-то на руках растут цветы, кто-то чувствует физическую боль своего соулмейта, кто-то держит с ним мысленную связь. Всё это — проявления твоей второй половинки. Кира всегда считала, что иметь солумейта — это прекрасно. В четырнадцать лет человек получает паспорт. Он становится уже отдельным, практически самостоятельным, гражданином. Именно в четырнадцать ты узнаешь, как проявлется твой солумейт. По этому четырнадцатилетия девушка ждала сильнее всего. Какого же было её удивление, когда с утра она не нашла на себе метки. Её не кольнуло в сердце, что бывает, когда ты чувствуешь боль своей второй половинки. Не нашла, появившийся неизвестным образом, двухцветный камень-талисман. Не расцвел на её запястьях ни один цветок. Не послышался дзынь в голове, когда бывает, если ты держишь мысленную связь. В тоже время её младший брат-двойняшка нашёл бирюзово-салатовый камень в виде птицы. Он нашёл свой талисман. Такой же нашла или найдёт его вторая половинка. Всё зависит от того, когда ей исполняется четырнадцать. Как бы Киру не старались убедить, что до конца дня ещё есть время и до полуночи она сто процентов узнает свой способ проявления, девочка оставалась непреклонна. — Я — одиночка, — прошептала она, шмыгнув носом, когда ложилась спать. Но в двадцать три двадцать восемь, ровно в то время, когда Сменкина родилась. Она с ужасом открыла глаза и поняла, что ей плохо. Такое ощущение, будто что-то колючее обвивает её лёгкие и не даёт вдохнуть. — Папа! — воскликнула она, пытаясь встать с кровати, но в глазах потемнело. — Папа! Пап! — Что случилось, Кира? — на пугающий зов дочки, в комнату влетел испуганный Александр. — Пап, — вздохнув начала она. — Пап, мне дышать тяжело, будто что-то колючее изнутри обвивает лёгкие. — Тише, солнышко, тише, — он обнял дочку. — Старайся вдохнуть как можно больше воздуха, я сейчас принесу холодное полотенце, чтобы легче стало. Подложив ей поудобнее подушки, Александр Петрович быстренько побежал вниз за тряпкой. Послушав совета отца, Кира старалась вдохнуть как можно больше воздуха. Вскоре мужчина вернулся и положил прохладное полотенце на горячий лоб дочки и ей и вправду стало чуть легче. — Кирочка, а теперь закрой глаза и расслабься, — он вновь обнял свою солнышко. — Лежи и прислушивайся. Ты должна услышать, какой цветок в тебе расцвёл. — Цветок? Во мне? — удивлённо спросила девочка слабым голосом. — Да, Кира, внутри тебя расцвёл цветок, — улыбнулся Сменкин и чуть отвёл в сторону край футболки. — Видишь, моё левое надплечье и плечо обвивает рисунок анютиных глазок. Это наш с мамой цветок. Есть шестой способ проявления своей второй половинки. Он редкий и не часто встречается. Вместе с цветком ты можешь либо поддерживать мысленную связь, либо чувствовать боль. Я и Аня чувствуем боль. Мы боялись, чтобы у тебя не расцвёл цветок. Просто мальчики переносят это менее болезненно. И цветки опадают, когда ты встречаешь своего соулмейта, остаётся лишь рисунок, что в точности передаёт былую картину. — Розы тёмно-алые, — сказала вдруг девушка. — Я услышала дзынь и кто-то прошептал, что мой цветок это тёмно-алые розы. — Ну, всё, — улыбнулся мужчина. — Скоро тебе полегчает, завтра в школу можешь не идти, ты должна привыкнуть к розам, что могут с утра расцвести на тебе. Он поцеловал дочку в лоб и вышел. Кира с улыбкой на устах закрыла глаза. Всё-таки она не одинока…***
После этого на правой ключице девушки появился, первый маленький бутон тёмно-алой розы. Как она была ему рада. Совсем скоро, обвивая колючками левое надплечье, расцвёл ещё один бутон. К двадцати годам всю ключицу обвивали колючки и среди них было пышное количество тёмно-алых роз. Только вот тот, кто был предназначен ей судьбой, ни разу не отвечал на её «письма». Сколько бы она не пыталась заговорить с ним, ответа никогда не приходило. Тогда Кира подумала, что не нужна своему соулмейту. Может, он пытается обустроить личную жизнь, а ключица в цветах и колючках мешает ему это сделать. С того момента, как она это осознала, прошло не много не мало, а три года… Сейчас третьекурсница Сменкина медленно бредёт по улицам Питера в направлении своей квартиры. На душе было паршиво. Сегодня в университете говорили о соулмейтах. Все, естественно, просили показать ключицу. Всем нравилась редкая особенность грубой пацанки с фиолетовой прядью. Она — холодная и не преступная спокойно может сломать руку, с такой нежной особенностью. — Тоже мне, особенность, — хмыкнула Кира. — Да нафига она, если мой соулмейт ни разу не ответил ни на один мой вопрос, ни разу не заговорил? Мало того, что у неё паршиво на душе и паршивое настроение, она старалась испортить его всем. Точнее не старалась, а так получалось само, ведь общаться с кем-то хорошо, когда самой паршиво, совсем не хотелось. Зашла в небольшой супермаркет. Не хотелось что-либо делать настолько, что даже ужин готовить лень. И это с учётом того, что она готовить просто обожает готовить. Взяла макароны да полуфабрикатные котлеты. И ещё чай. Он недавно кончился. Уже подходя к дому она заметила своего соседа. Высокого зеленоглазого шатена. Он стоял с букетом белых лилий и, по всей видимости, ждал девушку. — Здравствуй, — улыбнулся ей Мещеряков. — До свидания, — грубо ответила Кира, ведь общаться с ним не было желания. — Я, конечно, сравнивал тебя с маленькой девочкой, — усмехнулся Арт. — Но, чтобы настолько. — Господи, разве непонятно, что у меня нет желания с тобой общаться? — зло спросила Сменкина. — Да мне плевать, кем ты меня считал и насколько! Да, я по-детски дала понять, что общаться с тобой не хочу, но это моё решение! — Эй, ну зачем так грубо? — нежно улыбнулся он. — Я всего-то сказал… — Сказал то, что меня не интересует, — грубо перебила она. — Иди своей дорогой, я ясно дала понять, что общаться с тобой не хочу! Девушка зашла в подъезд, так и оставив соседа в недоумении. — Девушки, — лишь хмыкнул парень и продолжил ждать свою возлюбленную. Зайдя домой брюнетка, неаккуратно сняв туфли, прошла на кухню. Не хотелось вообще ничего, но голод заставил её поставить кастрюлю с водой на газ. Вскоре рядом с ней оказался и чайник. Она пошла переодеваться. Через пятнадцать минут кареглазая зашла на кухню. Что сменилось в её образе? Она лишь сняла фиолетовую блузку и чёрные классические штаны и одела чёрную бесформенную мужскую футболку, которую приобрела давным-давно. Маленькая фигура девушки просто тонула в ней и Кире это очень нравилось. Так как футболка была ей до середины бедра, то она очень часто могла ходить лишь в ней. Но сегодня под футболкой были короткие джинсовые шорты. Волосы так и остались заплетены в те два пучка, с которыми она ходила в универ. В ушах наушники, а в заднем кармане телефон. Довольно неплохо подпевая в такт музыке и пританцовывая, она готовила себе ужин. — А внутри у него розы тёмно-алые, а внутри у него письма запоздалые, — она выключила чайник. — А внутри у него льётся дождь и радуга. Я бы всё отдала за минуту в его ласковых руках. И она бы продолжила подпевать, но поняла, что соли в солонке нет. Привстала на носочки и открыла верхнюю дверцу шкафа. Но пачки там не было. Соль кончилась совсем. Недолго думая она решает сходить за солью к соседу. Тяжело расстаётся с наушниками и музычкой. Вдруг она подумала, что может помешать ему, ведь он сто процентов ждал девушку, а тут она, за солью. Но времени было немного, ведь вода начинала закипать. Сделав огонь поменьше, она вышла на лестничную площадку. — Странно, — хмыкнула девушка, увидев открытую в квартиру дверь. Он уходил. А тут дверь открыта наполовину, но в квартире тишина. Сменкина вернулась в свою квартиру и взяла небольшую свободную сковородку. Как она убеждала себя, на всякий пожарный. Тем более, что грабитель ей ничего сделает, если не хочет быть огрет сковородой по лицу. — Ладно, Кира, вперёд, — вздохнула она и пронырнула в коридор. Планировка у его квартиры была такая же, как и у её, только в зеркальном отражении. Она с лёгкостью сориентировалась. Сковороду держала как пистолет, а чувствовала себя, как опер на задании. Но заметила дорожку из маленьких свечей и смутилась. Мало ли она всё же помешает. Но тут на кухне послышался шум и чьи-то ругательства. Было плохо похоже на голос её соседа, но всё же она пошла на звук, насторожившись. — Сдаюсь! — воскликнул Арт, когда с криками на кухню влетела Сменкина, угрожая сковородой. — Ой, это ты, — смутилась девушка, убирая сковородку за спину. — Вот, так лучше, — улыбнулся он и забрал у неё из рук «оружие массового поражения». — А так будет вообще айс. — Я вообще-то за солью, — ещё больше смутилась Кира и попыталась вернуть своё оружие. — Ну, если есть, конечно, и, если дашь. Мне совсем немного, я макароны варю и уже соль нужно кидать, а оказалось, что она у меня кончилась. — Ты так и к другим за солью ходишь? — усмехнулся парень, всё же возвращая сковородку. — Нет, что ты, — улыбнулась она. — У тебя просто дверь открыта, ну, вот я и подумала, мало ли что. Ты ж просто уходить, вроде бы, куда-то собирался. — Ой, видимо, забыл в порыве гнева дверь закрыть, — смутился Мещеряков. Он был уверен, что девушка слышала крики на лестничной площадке. — Слушай, малая, а мы тут не сильно мешали своей ссорой. Просто ты только из универа, устала, наверное, очень, так тут и я ещё с этой Мирой кричим… — Нет-нет, что ты, — смутилась Сменкина, от того, что смутился Арт. — Я в наушниках была. Не слышала. Наоборот, не мешало ли тебе моё пение? А то просто, я ж не слышу себя в наушниках, мало ли, слишком громко пела. — Нет, что ты, я не слышал, — ещё больше смутился Артас. — Я, кстати, Артём. — А я Кира, — улыбнулась она и протянула руку. — И вообще-то, я не малая. Если не ошибаюсь, то мы одногодки. — Ну, я две тысячи четвёртого года, — улыбнулся он и нелепо пожал протянутую ладошку. — Ну, вообще-то, малая это не обзывательство с моей стороны. Ты просто вся такая миниатюрная, словно фарфоровая кукла, словно маленькая девочка, вот и привык как-то малой тебя звать. — Спасибо, — щёки Киры приобрели розоватый оттенок. — Я тоже четвёртого — Не хочешь кусочек торта? — спросил вдруг Артишок. — Подобие «Киевского торта», только «Каштан». Там крем заварной и не такой жирный. А ещё орехов много (где увидите, попробуйте, оч вкусный, я его просто обожаю! но опять-таки, это «Медоборы» делают, не факт, что прям такой же можно встретить в других республиках). — Я, вообще-то, за солью, — робко напомнила Кира. — Ах да, забыл, — хлопнул себя рукой по лбу парень. — Вот держи. Можешь взять сколько хочешь. — Спасибо, — смутилась она и вышла, не забыв прихватить с собой сковородку.***
— Артём, я тут подумала… — она вновь зашла к нему. — Артём? Девушка прошла на кухню. Там никого не оказалось. Она поставила тарелку с ужином на стол и решила пойти по комнатам. Благо, что их всего две. — Артём, я тут подумала, чего тебе одним тортом пихаться, вот макаронов с котлетой принесла, — робко говорила, Кира, осматривая квартиру. В гостиной на диване она увидела Мещерякова. В руках он сжимал бутылку недорогого виски. На полу валялась такая же. Свечи были расставлены по комнате. Видимо, он не собирался их тушить. — Артём, ты меня слышишь? — спросила она. Нуль эмоций. Помахала рукой перед его глазами. — Артём! — Арт, — сказал, Артас, схватив её руку. — Зови меня Арт и не махай, пожалуйста, больше рукой. Ты слишком быстро махаешь и у меня в глазах всё плывёт. — Не нужно было столько пить, — Сменкина двумя пальцами подняла пустую бутылку и понюхала. — Фу, как можно пить эту гадость, она же воняет. — Ну, тоже мне, не пила ни разу что ли? — усмехнулся Артём, но она в ответ лишь помотала головой. — Чё, никогда? — Нет, — хмыкнула девушка. — Я вообще отрицательно отношусь к пагубным привычкам. Ненавижу куряг и бухариков. — Слушай, ты должна попробовать, — сказал он и скрылся на кухне. Через пять минут Мещеряков вернулся. В левой руке у него было два бокала, а во второй бутылка вина. Он поставил бокалы на стеклянный кофейный столик. — Нет, не лей мне, я не буду, — Кира прикрыла свой бокал рукой. — Я ж сказала, я не пила. И не собираюсь. — Да ты попробуй, я ж напиваться не заставляю, — усмехнулся он. — Это ж «Инкреман». Розовое полусладкое, мне специально покупал друг, когда был на отдыхе. — Мне, знаешь ли, это ничего не дало, — чуть грубо хмыкнула девушка. — «Инкерман» — это Крымские вина (не, ну, а чё? я других вин не знаю, только наши, нам про то, как они ценятся на искусстве и музыке постоянно рассказывают, да и мы спокойно можем посетить экскурсии по «Инкерману» и «Массандре» и сходить на винзавод (эт в экскурсию входит)). Они у нас в магазинах стоят намного дороже, чем на юге, а друг отдыхал и привёз. Это Буссо, — Арт всё же налил ей немного. — Попробуй, оно не горькое и не кислое, в самый раз. Тем более, ты принесла мне ужин. Должен же я как-то отблагодарить тебя в ответ. — Ладно, но один глоток, — она выдохнула и отпила немного из бокала. — Фе-е-е! — Ой, да ладно тебе, — усмехнулся парень. — Чё ты так жмуришься, будто оно тебе обожгло всю глотку. Оно совсем не обжигает. Только, если каплю. — Знаешь, я не пью и не собиралась, — сказала она ища глазами, чем закусить. — Я первый раз пробовала алкоголь, по этому мне не привычно. Но всё же соглашусь. Оно не кислое и не такое уж прям слишком сладкое. Ничё так. — Кира, это вино обычно не закусывают, — вновь усмехнулся Артишок. — Оно не горькое, но если тебе хочется, то на кухне можешь что-то найти. — Пожалуй, так и поступлю, — она от непривычки чуть скривилась, ощущая на языке привкус вина. — Но должна признаться, послевкусие хорошее. — Чувствую себя так, будто споил примерную девочку, — в который раз усмехнулся Артас. — Ну, на счёт примерной я бы поспорила, — усмехнулась она в ответ с кухни. — Никому и никогда меня не ставили в пример. И вообще я самостоятельная хулиганка со склонностью к эгоизму. — Нет, я тебе не верю, — хмыкнул Мещеряков. — Ты хрупкая и нежная фарфоровая кукла с очаровательными карими глазами, но никак не хулиганка. — О, у тебя есть зефир в шоколаде! — воскликнула девушка. — Слушай, достань его мне… Если можно. Я просто не дотягиваюсь. — Я ж сказал, что ты кукла, — улыбнулся он и достал ей с полки зефир. — Конечно, можно. Тебе можно всё. Этими словами он смутил девушку и смутился сам. — Кукла значит, — хитро ухмыльнулась Кира. Быстро завела ему руку за спину, выгиная. От боли парень прогнулся назад. — Знаешь, не видела ни одной куклы, которая умеет так делать. — Ладно, разбойница, я сдаюсь, — он поднял свободную руку вверх, признавая поражение. — То-то же, — она отпустила его руку. — И вообще, хватит придумывать мне прозвища. Сначала малая, потом кукла, теперь разбойница. — Ты сама заставляешь, — ухмыльнулся Артём и склонился к лицу соседки. — Но, как хочешь. — Просто Кира, — улыбнулась Сменкина, а щёки порозовели. — Я, как бы, ужин тебе принесла. — Да, я обязательно попробую, — рассматривая каждый миллиметр её лица ответил Арт. — Сейчас, только чай тебе к зефиру сделаю. — Совсем не обязательно, — смутилась девушка и отвела взгляд в сторону. — Я итак могу поесть зефир. — Нет, обязательно, — серьёзно сказал он и, быстро моргнув раза три, принялся готовить чай. — Сколько сахара и насколько горячий? А также добавлять ли тебе лимон? — Сахара одну ложку, — хмыкнула Кира, потирая плечо (помним, да, что плечи это участок руки от локтя до ключицы). — Чай несильно горячий. Средне. Лимон, если есть, можешь добавить. — Хорошо, — улыбнулся он. Сменкина в это время осела на стул и стала тяжело дышать. Вновь то ощущение. Будто лёгкие обвивает что-то колючее и не даёт вздохнуть. Она-то знала, что это колючки роз. — Всё хорошо? — обеспокоенно спросил Артём. Но девушка не отреагировала. — Кир, всё хорошо? — Да, — слабовато ответила она, прикладывая руку ко лбу. — Со мной такое, в последнее время, часто происходит. — Видимо, ты умеешь чувствовать физическую боль своего соулмейта? — чуть печально спросил Арт. — Нет, — всё ещё слабо ответила девушка. — Внутри меня цветут цветы. — Я знаю одного человека, у него тоже цветут цветы, — стал рассказывать Артишок. — Правда, он ни разу не ответил на этакие «письма» своего соулмейта. Они могут поддерживать мысленную связь, но он не поддерживает. Боится, как последний трус. А она говорила, как ей тяжело было, когда её перевели в другую школу. Она говорила, как её бесит один одноклассник. Она всегда выговаривалась ему. А он влюбился в ту девчонку и даже не знает, что делать теперь. Но ответа от соседки не последовало. Она молчала, даже, когда парень сказал, что чай готов. Повернувшись он заметил, что её глаза полуоткрыты, собственно, как и бледно-розовые пухлые губы. Она будто в полуобморочном состоянии. Облокотилась затылком о холодную стену. — Тихо, ты только сознание мне тут не теряй, — испуганно прошептал он. Дотронулся рукой до лба. — Давай, я отнесу тебя в кровать, у тебя, наверное, температура? — Нет, не надо, — пробормотала девушка, собираясь с силами. — Я лучше домой. Только захотела встать, как почувствовала, что ноги ватные и не держат её совсем. Всё же попробовала, но сразу же упала. Она бы уже носом пол поцеловала, но он успел поймать её. — Так, возражения не принимаются, — он осторожно поднял брюнетку на руки. — Я принесу тебе градусник и мокрое полотенце, а ты лежи и никуда не уходи. — Ха-ха, — попыталась усмехнуться она. — Куда я в таком состоянии? — Ну, мало ли, — хмыкнул Мещеряков, открывая дверь своей спальни ногой. — Ты говорила, что самостоятельная пацанка со склонностью к эгоизму. Боюсь, что ожидать от тебя можно чего угодно. — Так-то оно так, — вяло согласилась девушка. — Но только не сейчас. — Ладно, лежи, — улыбнулся Арт. — Я скоро. И он не соврал. Совсем скоро он влетел в комнату с электронным термометром и влажным полотенцем. Поставил градусник и положил на лоб полотенце. — Так легче? — спросил Артём. — Я бы сказала «да», но я ещё не поняла, полегчало мне или нет, — вздохнула Сменкина. — Лежи, — улыбнулся он. — Расскажи мне ещё про твоего друга, — попросила вдруг Кира. — Ой, а зачем рассказать, — смутился парень. — Там больше ничего интересного, совсем. Жил он скучно, ну, так, себе. Ничего особого не происходило… — Покажи ключицу, — попросила она. — Пожалуйста, покажи ключицу. — Зачем это? — разнервничался Артишок. — Всё у меня с ней нормально. — Тогда, — она чуть привстала и приложила руку к его ключице. Даже сквозь футболку она почувствовала лепестки. — Тогда я сама. Ты же говорил, что от меня можно ожидать чего угодно, вот, лучше будь на стороже. — Слушай, всё в порядке? — он отстранил её руку от себя. — Нет, меня знобит, иногда бросает в жар, болит голова и душат колючки, — девушка явно потеряля контроль над собой и эмоциями и даже не контролировала свою речь. — Такое ощущение будто… Будто колючки состоят из лёгких. — Что за бред ты несёшь? — удивился он. — У ме… У моего друга никогда не было таких ощущений. — Переносить больнее чем парням, — она закрыла глаза пытаясь сосредоточиться, но не выходило. — Девушки парней сложнее переносят. — Ладно, лежи, я у Гугла спрошу, — он накрыл её одеялом и пошёл к двери. Она продолжала что-то бормотать себе под нос, путая местами слова, буквы, фразы. Опять Мещеряков чувствовал себя жалким трусом. Ей плохо, а он говорит: «Пойду спрошу у Гугла». — А, если ей ещё хуже станет? — спросил он самого себя. — Трус. Он вбил запрос и спустя полчаса нашёл ответ. Чтобы полегчало нужно окунуть её ноги в таз с холодной водой и, по возможности, избавиться от футболки, чтобы дать цветам свободу. Набирая в небольшой таз воду, Арт и представить не мог, как сможет снять с неё футболку. Вдруг он понял, что она вообще к нему в одной футболке приходила. Зашёл в спальню и увидел в каком Кира жалком состоянии. Она метается по постели словно в бреду. Что-то бормочет. Вся горячая. — Кир, тише, — он положил свою руку ей на ладонь и её губы чуть растянулись в улыбке. — Давай мы твои ножки в таз окунём, давай? Так легче будет, ну же? Артас обращался с ней, как с маленькой фарфоровой девочкой. Даже говорил, как с ребёнком. Она была бледнее чем обычно и вообще не контролировала себя. — Пришёл, — Сменкина схватила его за руку. — Стой, холоднее, не надо. Потом… Тазик… — Тихо, Кир, давай я попробую тебя посадить, — он попытался поднять её, но та отбивалась. — Видеть не хочу, — бормотала она. — Ненавижу… Уйди, уйди! Не трогай! — Тихо, тихо, это я, Артём, Кир, я помогу, — Арт ухватил соседку за талию и чуть подтянул к изголовью кровати. Теперь она практически сидела, облокачиваясь на подушки, которые он положил ей под спину. Поставил тазик на кровать, не боясь, что она может сопротивляться и перельёт воду на постель. Сейчас, главное, чтобы ей полегчало, а бельё постельное и сменить можно будет. — Давай сюда ногу, давай, — парень попытался взять её ступню, но она отвела ногу. — Не трогай… — отбивалась Кира. — Не хочу! — Тише, Кир, это я, всё хорошо, — он стал гладить её по волосам. — Давай мы твои ноги ненадолго окунём в таз с холодной водой. Тебе будет легче. — Не трогай… Боюсь. — Не бойся, всё будет хорошо, я тебе обещаю, — он аккуратно взял её правую ступню. — Давай, так, я тебе я тебе обещаю, что всё будет хорошо, а ты больше не дерёшься, договорились? Честно, ничего плохого я не сделаю, всё будет хорошо! Ты… Ты мне веришь? — Нет, уйди, — била его девушка. — Так, нужно окунуть ноги, значит нужно, — сказал он себе. Ничего не говоря, Арт старался ухватить ступни девушки. Она до сих пор что-то бормотала, иногда била его. Но, стоило её ногам оказаться в воде, как она, вроде бы, стала успокаиваться. — Видишь, всё хорошо, — он улыбнулся. — Всё, тише, тише. Мещеряков чуть приобнял её, чтобы она меньше дёргалась. Объятия и вправду сработали, как успокаивающее. Спустя минут десять она спокойно лежала в его объятиях. Как раз потом он вспомнил, что желательно, было бы дать её цветам свободу. — Спасибо, — тихо прошептала Сменкина. Выглядела она вымотано. Только сейчас он заметил, что под глазами у неё большие синяки, что она совсем-совсем худая. Щёки впавшие, руки тонкие, ноги тоже. — Кира, скажи мне, сколько часов ты спишь? — серьёзно спросил Арт. — Немного, — честно призналась девушка. — У меня сейчас сессия, тема ещё такая. Сказочное что-то. Нужно создать свою палитру, создать образ. — Пообещай, что будешь спать больше, — попросил он. Ему было жалко смотреть на измученную учёбой Сменкину. — Поцелуй меня, — попросила вдруг она. — Что? — Артём, поцелуй меня, — вновь попросила она и подняла на него взгляд. Смотрела снизу вверх. — Пожалуйста. — Ты, видимо, не до конца отошла от полубредового состояния, — он убрал руки с её талии. — Знаешь что… Уже поздно, ложись спать. Тебе принести пижаму? — Я лучше пойду домой, — сказала Сменкина, отводя взгляд в сторону. — Не хочу тебя стеснять. — Нет, я тебя не пущу, — строго сказал Мещеряков. — Тебе может вновь поплохеть. И что ты будешь делать? Где у тебя лежат пижамы, а также ключи, — заметил немой вопрос. — Ну, не оставлять же квартиру открытой, да ещё и без хозяйки. — Нет, всё будет нормально, — попыталась возразить она. — Кира, ты остаёшься и это не обсуждается, — вновь строго сказал Арт. — Можешь делать, что хочешь и брать любую вещь. Но к себе ты не пойдёшь, ведь тебе вновь может стать плохо. Где лежат у тебя пижамы? — В шкафу в спальне, — смирившись, ответила девушка. — Но я ничего трогать не буду. Только постели мне в гостиной, а то сама я не смогу, голова ещё болит. — Ты будешь спать здесь, — сказал парень. — В гостиной холоднее и диван неудобный. Возражения не принимаются. Как никак, а я хозяин квартиры, так что мне решать. И Артём вышел, оставив её наедине с собой…***
С того момента прошло уже довольно много времени. Приступы у Киры стали учащаться. Иногда даже в институте ей могло стать плохо. Но было и хорошее. Теперь она часто общается с Мещеряковым, иногда они вместе гуляют, иногда он проводит её до института. Сменкина стала понимать, что перестала думать о своём соулмейте. Но теперь чаще думает об Артёме. Что-то начинало её к нему тянуть… Сегодня тридцать первое декабря и всё, естественно, утопают в последних предновогодних хлопотах. К сожалению, этот Новый Год Кира встретит одна, ведь, отец в командировке, брат в другом городе с ним и мать. Ни семья не может приехать к ней, ни она к семье. Друзей особо нет, да и тех, кто есть она звать не хочет. Свет ночного города тает на земле, Вижу нашу улицу, он идёт по ней. И, когда я рядом с ним, не хватает слов, Хоть бы сердце раны жжёт от семи ветров. Сейчас она на кухне доготавливает для себя праздничный ужин. В окне она увидела Мещерякова с ёлкой. Он шёл домой. Заметив подругу, помахал ей рукой. Та помахала ему в ответ и улыбнулась. И тут до девушки дошло, что у неё-то ёлки нет. — Ну кла-а-асс, — протянула она. — Прямо лучший Новый Год в моей жизни! Но не прошло и десяти минут, как в коридоре послышалась трель дверного звонка. Обтерев руки полотенцем, брюнетка чуть ругнула нежданного гостя и пошла открывать. — Привет, Кира, — в коридор с улыбкой до ушей и ёлкой в руках ввалился Мещеряков. — Слушай, я тут подумал… Ну ты же тип девушка и вряд ли бы смогла донести до своей квартиры ёлку… — Знаешь, я бы купила искусственную, — улыбнулась в ответ Кира, отряхивая снег с его плеч. — Но живые мне нравятся больше, спасибо. — Правда? У тебя нет ёлки? — приятно удивился парень. — Правда, — вновь подтвердила девушка. — Пронеси её в гостиную. Ну, если не трудно… — Нет-нет, что ты, — чуть смутился он. — Мне совсем не трудно. А внутри у него розы тёмно-алые, А внутри у него письма запоздалые. А внутри у него льётся дождь и радуга, Я бы всё отдала за минуту в его ласковых руках. Артас разбулся и отнёс ёлку туда, куда указала хозяйка. Стал искать треногу. Пока он ставил главный символ Нового Года, она доготавливала ужин. Но в друг опять поплохело. — Арт, — позвала она шатена. — Артём! По тону друг понял, что ей вновь стало плохо. Он быстро забежал в ванную и набрал тазик с водой. Прибежал на кухню. — Тихо, Кира, всё хорошо, — он усадил дрожащую Сменкину на стул. — Арт, мне больно, — она приложила одну руку к груди. — Такое чувство, будто оно разрывает меня. — Тише, вдох-выдох, — он взял её за вторую ногу. — Знаешь, говорят, чтобы было легче, нужно дать цветам свободу. — То есть, снялку футботь? — спросила девушка. — Вот же блин, — он подхватил её, чтобы она не потеряла сознание. — Тише, Кир, давай, одну ножку в тазик, за ней вторую. Медленно, одной рукой придерживал подругу, второй помогал ей ставить ноги в тазик. Когда обе ноги были в прохладной воде, она передёрнулась и стала дрожать сильнее. — Арт, — стала слабым голосом просить она. — Поцелуй меня, пожалуйста, Арт. — Кир, ты бредишь, успокойся, — он попытался обнять её. — Не надо мне тебя целовать, скоро всё пройдёт. — Нет, надо, — настаивала на своём девушка лоб был горячий, руки тоже. — Мне плохо, понимаешь, очень плохо. — Ну, а поцелуями делу не поможешь, — старался как можно спокойней сказать Арт. Он был совсем не против поцеловать её, но понимал, что сейчас она бредит и вряд ли бы попросила её поцеловать. — Знаешь, твоим цветам нужно всё-таки дать свободу. Он закрыл глаза и снял с неё футболку. Не открывая их, он прикрыл ею девушку. — Я не смотрю, не смотрю, — предупредил он, когда брюнетка более ли менее пришла в себя. Она заметила друга, что честно сидел к ней спиной и совсем не смотрел в её сторону. Но сил, чтобы встать и собраться пока что не было. — Спасибо, — смущённо улыбнулась кареглазая. — Ты всегда мне помогаешь. — Да что ты, — смутился Артишок. — Мне ж не трудно. — Даже не знаю, как тебя теперь отблагодарить, вечно попадаю в такие неловкие ситуации, а ты мне помогаешь, — смущённо говорила девушка. — Чтобы ты хотел взамен на свою помощь? — Что ты, мне ничего не надо, — отмахнулся парень. — Нет, надо, мне всё-таки неловко… — она задумалась. — О, слушай, а ты не против встретить этот Новый Год со мной? Ну, просто ты ж готовить не умеешь, что у тебя будет на Новогоднем столе. Да и тем более, ты мне ёлку принёс. Давай со мной Новый Год встретишь? Ну… Если хочешь, конечно. — Что ты, я совсем не против! — улыбнулся Мещеряков. Только вот, кому? Он до сих пор сидел спиной к Сменкиной. — Только мне как-то не удобно. К тебе родственники придут, а тут я… — У меня не будет родственников, — холодно перебила она. — Мама и брат сейчас в другом городе, а папа в командировке. Я не смогла вырваться к ним никак. И они не могут ко мне. Ну, так ты придёшь? — Хорошо, я приду, — он повернулся к ней, но сразу же отвернулся, ведь Кира до сих пор не одела футболку. — Прости, прости, я ничего не видел! — Ничего, — смутилась она и быстро надела на себя обратно футболку. — Всё, можешь поворачиваться. Ещё немного обсудив предстоящий вечер они разошлись. Сменкина принялась доготавливать ужин, который она должна была доготовить давно ещё. А Арт пошёл за подарком. Да у него был готов подарок для подруги (нет, не кольцо, как в прошлой главе). Через пол часа всё было готово. Стол Артём вынес в гостиную, Кира его накрыла. Пока он открывал для себя шампанское девушка решила переодеться. Особо долго времени это не заняло. На ней вновь были короткие джинсовые шорты и любимая футболка. — Не, ну, а что? — спросила она, разглядывая себя в зеркале. — Мне нравится. Тем более и футболка, и шорты постираны. Она вышла в гостиную и Арт замер с открытым ртом. Даже не заметил, что шампанское уже открыл и оно немного перелилось на его футболку. — У тебя там шампанское, — робко сказала девушка, указав пальцем на футболку. — И чего ты на меня так смотришь? Что совсем плохо, да? — Нет, что ты, — занервничал Артас. — Тебе очень идёт… Просто… Просто… — Под футболкой шорты, — закатила она глаза. — Слушай, давай снимай футболку. — Зачем? — даже с долей испуга спросил Артишок. — Ну, ты испачкал футболку шампанским, давай я её простирну, — махнула она рукой, прося грязную вещь. — Если хочешь, я могу дать тебе взамен футболку. У меня полно мужских, я их просто обожаю. — Да, давай, — смутился парень. Через минуту на диване Кира разложила пять футболок, со словами: «Выбирай какую хочешь». Не долго думая Арт взял бордовую с надписью «Skatе» и рисунком скейта (сама недавно купила такую. особо как-то не смотрела даже на мужские футболки, а тут прям запала). — Давай наряжать ёлку! — воскликнула девушка, когда вернулась в гостиную. — А где игрушки? — спросил Мещеряков. — А… Они на том шкафу… — засмущалась Сменкина. Она всегда смущалась, когда просила его что-то достать. — Сможешь достать, я не дотягиваюсь. — Конечно, — хмыкнул он. — Держи, кукла. — Я не кукла, — смущённо улыбнулась она и в шутку ударила друга в плечо. — Кукла, — улыбнулся Мещеряков и ткнул пальцем в плечо соседки. — Ку-к-ла. — Нет, я не кукла, — она ещё сильнее засмущалась, а щёки порозовели. Вновь в шутку ударила его в плечо. — Я не кукла. — Кукла, — он вновь ткнул её пальцем в плечо. — Не кукла. — Кукла. — Нет! — Да. — Да нет! — Да да. — Да не кукла я, Артём! — с нотками обиды воскликнула Сменкина и скрестила руки на груди. — Нет, ты кукла, Кира, — вновь возразил он и улыбнулся надутым губам. — Ты самая настоящая милая и очаровательная фарфоровая кукла с большими карими глазами… — он засмотрелся на её лицо. — Которые обрамляют пышные длинные ресницы. С пухловатыми бледно-розовыми губами. Красивыми бровями, аккуратным маленьким курносым носиком. С маленькими чуть заострёнными ушками. С красивыми чёрными, как смоль, волосами. С идеальными формами, хрупкой и тонкой талией. С аккуратный стройными ножками… — Арт, — робко перебила она. Тоже засмотрелась на его лицо. На его улыбку. — А мы ёлку-то наряжать будем? — Да, конечно, — смутился парень и отвёл взгляд в сторону. Она, опустив взгляд, стала тереть плечо. Убегая от себя, плыву я в никуда, Но у мачты корабля кругом одна вода. Лишь улыбка на лице красивая твоя, Вот, что может мне помочь, что спасет меня. Через полчаса ёлка была «одета». Она переливалась яркими огнями, а под ней уже стояло два подарка. Друг для друга. Но тишина, что образовалась после сравнений больше смахивала на неловкое молчание. — Э-э-э… Как дела? — неуверенно спросил Артём, чтобы хоть как-то разрушить эту тишину. — Нормально, — хмыкнула Кира. — А у тебя? — Тоже, — хмыкнул в ответ Артишок, но опять тишина. Ещё минут пять молча ковыряли еду в своих тарелках. Но потом оба вдруг вспомнили о телевизоре. — Старые комедии! — воскликнули они и одновременно потянулись за пультом. Стукнулись лбами. — Ой, прости! — Это ты прости, — возразила Сменкина. — Бери, ты ж первый за ним потянулся. — Нет, ты прости, — возразил в ответ Артас. — Ты девушка, а девушкам надо уступать. Бери. — Спасибо, — её щёки вновь приобрели розовый оттенок. Она нащёлкала Пятый канал. По нему сейчас начинался старый советский фильм «Где находится Нофелет». — Ну вот, — вздохнула девушка. — Новогодние спецсерии «Следа» (вы этого не читали, чисто мой крик души, ибо я их тоже пропустила) пропустила. — Ну, ничего, — улыбнулся Мещеряков. — «Где находится Нофелет» очень интересный фильм. Ты, кстати, знаешь, где находится Нофелет? — Артём, — смущённо упрекнула друга она. — Нофелет — это телефон, такого города нет. Гена этот вопрос задавал девушкам, что им приглянулись, чтобы найти невесту Паше. — А, ты видела фильм, — покраснел парень и стал чесать затылок. — Прости, я думал, ты не видела фильма. — Ничего, — тоже смутилась она. Весь фильм они смотрели на одном дыхании. Смеялись с момента появления жены Геннадия. Возмущались, когда Павел вновь видел в автобусе ту девушку, в которую влюбился, но молчал. Но вскоре фильм кончился. Началась знаменитая всем комедия «Иван Васильевич меняет профессию». — Э-э-э, ну, так не честно! — возмутилась Сменкина. — Где продолжение! Я хочу увидеть, как они ходили на свидания, как он сделал ей предложение, как они поженились! Почему всё так печально? — Кир, ты же уже видела фильм, — удивился Арт. — Возмущаешься так, будто впервые смотришь и не знаешь, что ничего не будет дальше. — Арт, я всегда возмущаюсь, — ответила кареглазая. — Просто, так хочется увидеть продолжение этого фильма, а они оборвали и всё. — Ну, видимо, не планировалось, — улыбнулся Мещеряков. Его так забавляли надутый губы, сложенные на груди ручки. — Может быть, кто-нибудь, когда-нибудь тоже захочет увидеть продолжение и снимет его. — Да, когда это произойдёт, я сдохну, — «обижено» фыркнула брюнетка. — Ой, прям маленькая девочка, — усмехнулся Арт. — Я не маленькая! — возмутилась Сменкина. — Ещё какая маленькая, — возразил Артишок. — Ты меня младше на целых восемь месяцев! — А ты меня старше на целых восемь месяцев. Старик! — Малявка! — Старик! — Малявка! Обоих забавлял этот спор из-за ничего. Кире было даже немного приятно, что Арт считает её маленькой девочкой. Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. По этому Кира случайно зацепила локтём свой бокал с лимонадом, который был приобретен специально для неё, и пролила его на стол, на пол, на диван и на Арта. На неё не пролилось только потому что она стояла на диване. Но бокал скатился со стола и звонко разбился. — Ой, прости, прости! — воскликнула девушка, отпустилась на колени и стала отряхивать с дивана жидкость. — Прости, я случайно! Я могу и эту футболку постирать. А тебе другую дам. У меня ещё есть! — Да ничего, — попытался убедить он. — Ща высохнет и всё норм будет. — Нет, не будет! Лимонад липкий, сейчас футболка будет липкая и ты будешь липкий! — обижено воскликнула она. На глазах появились слёзы. Сложила руки на груди и плюхнулась обратно на диван. — И почему только я такой рукожоп?! Ничего нормально сделать не могу! — Ну, Кир, просто не везёт, — он обнял её, стараясь не касаться её испачканной стороной футболки. — Ты ещё плакать из-за этого будешь? — Вообще-то я не собиралась, но просто аж дыхание сбивает от несправедливости! — всхлипнула она. — Мне всегда не везёт! Я всегда всё порчу! Мне даже в обычных вещах не везёт! Я, когда обувь иду выбирать мне тридцать пятый маленький, а тридцать шестой большой! Понимаешь? Мне даже в выборе обуви не везёт! — Ну, тише, тише, — он стал гладить её по волосам. — Просто временные неудачи. — Ага, — горько усмехнулась Кира. — Временные. Походу их время никогда не выйдет! — Ну, не надо переживать, не последний же бокал, — тепло улыбнулся Мещеряков. — Да и лимонад же ещё есть. — У меня была коллекция из шести бокалов. Подарили мне её на прошлый Новый Год. Сегодня я разбила четвёртый бокал. Остальные три я разбила так же нелепо. Просто, лишиться четырёх бокалов за год, для меня, как пальцем щёлкнуть, — шмыгнула носом. — А лимонад я, пока мы фильм смотрели, успела весь выпить. Один бокал оставался. — Ну, хочешь, я тебе новые бокалы подарю? — спросил Арт. — И за лимонадом могу сходить. Если хочешь. Мне не трудно! — Спасибо, — вновь шмыгнула. Если до этого она свои руки прижимала к себе и он обнимал её, то сейчас она обнял его в ответ, причём не так уж и слабо. — Ты мой самый лучший друг. — Да не за что, — покраснел парень от того, что она ответила на объятия. Причём не побоялась испачкать любимую футболку. — Ой, теперь я тоже грязная, — усмехнулась Сменкина, шмыгая носом. — Снимай футболку, я пока новую принесу. Она юрко вылетела из объятий и прошмыгнула к себе в комнату. Спустя меньше чем минуту, она принесла ему новую футболку, но замерла на пороге. Арт быстро повернулся к ней спиной, смущаясь того, что она увидела его оголённым по пояс. Только вот Кира застыла не от этого. А внутри у него розы тёмно-алые, А внутри у него письма запоздалые. А внутри у него льётся дождь и радуга, Я бы всё отдала за минуту в его ласковых руках. — Прости, — робко выдавил он из себя. — Повернись, — попросила она. В этом прошении даже проскользнули нотки строгости. Девушка тоже покраснела, от своей просьбы. — Пожалуйста. Он робко повернулся, стараясь прикрыть себя футболкой. Было как-то стыдно и неловко. — Розы, — прошептала она. — Тёмно-алые розы. Вот почему цветки стали опадать. Вот почему мне плохело… — и сейчас ей тоже нехорошо. — Твои ключицы обвивают розы. А внутри у него розы тёмно-алые, А внутри у него письма запоздалые. А внутри у него льётся дождь и радуга, Я бы всё отдала… Но не от того, что приступ, а от осознания того, что Мещеряков тот, кому она отправляла этакие «письма». В животе будет бабочки залетали. Но одновременно, не хотелось его видеть. Ему она выговаривалась обо всём. А он молчал. — Ты… — зло сказала Сменкина. — Ты жалкий трус! Когда я пыталась общаться с тобой, ты молчал! Да… Я ж тебя ненавижу! — Кир, что с тобой? — испуганно спросил Артас, подбегая к подруге и поддерживая. Она молча оттянула горловину футболки на плечо и парень увидел левую ключицу, обильно усыпанную бутонами тёмно-алых роз. На глаза вновь стали наворачиваться слёзы. Человеком, от которого она ждала ответа, а потом возненавидела всем сердцем, оказался тот, благодаря кому она стала забывать о своём соулмейте. — То есть, ты мой соулмейт? — удивлённо спросил Артём. Но Кира ничего не ответила, лишь подняла на него свои печальные карие глазки, в которых застыли стеклянные слёзы. — Ты та, которую я любил! — не веря собственным глазам воскликнул парень. Обнял её. Это была так неожиданно, что Сменкина даже опешила. — Ты та, из-за которой я считал себя идиотом! — он выпустил её из объятий и мягко взял одной рукой за подбородок. — Ты та, благодаря которой я начал забывать о своём соулмейте… Они стояли и смотрели друг другу в глаза, но потом Кира обняла его, на что теперь опешил Артас, заревела и стала восклицать: — Ты тот, которого я любила! Тот, которому я говорила о всех своих тайнах! Тот, которого я потом возненавидела! И… И тот, благодаря которому я стала забывать о своём соулмейте… Тот, в которого я влюбилась, совершенно не заметив этого. Но Артишок вновь мягко поднял её голову рукой за подбородок и заглянул ей в глаза. — Я люблю тебя, Кира. — Я тоже тебя люблю, Артём… А внутри у него розы тёмно-алые, А внутри у него письма запоздалые. А внутри у него льётся дождь и радуга, Я бы всё отдала за минуту в его ласковых руках. За минуту в его ласковых руках. За минуту в его ласковых руках.