Сестры ночи

Я заполучил каждую из них. Птички сами оказались в моих силках. Впрочем, они вовсе не были беззащитными пташками. Каждая из них еще просто не знала, чем обладала, что могла дать мне, и что могли сделать с этим миром. Когда я положил на кровать Эстер, то она уже знала, что я сделаю с ней. Она была такая податливая и спокойная, впрочем, как и всегда. Я всегда помнил ее именно такой. Скульд, тихо спящую рядом со мной. Норну будущего. В ту ночь она спала рядом со мной, совсем не боясь того, что будет с ней. Было в ней и бесстрашие и некая пугливость. Будущее всегда склонно сомневаться во всем, ибо оно совсем не знает, как на него повлияет настоящее. — Эдисон — это настоящее? — вдруг спросила она рано утром, когда розовая позолота тронула края крыш. — Да, — выдохнул я, собираясь закурить трубку. — Она настоящее, которое всегда будет иметь влияние на таких глупышек, как ты. От нее зависит все на этом свете. Но каждый прожитый день становится прошлым. Ее магия такая неуловимая и непонятная. Но только я могу видеть это, и Бог. Она нежно улыбнулась, словно не было всего того, что произошло с ней ночью, будто я не трахал ее, душа при этом. Но я знал, что она получила от этого невероятное удовольствие, ей это точно понравилось, иначе она бы ушла отсюда и очень давно. И все же Эстер была со мной, нежась на темных простынях. — Я вовсе не глупышка, — обиженно сказала она. — О, нет, дорогая моя, ты именно глупышка, — я засмеялся, а она обижена посмотрела на меня. — Ты не знаешь, на что ты способна. — На что я способна? — она приподнялась на локте. — Скажите мне, мистер Веббстер, ведь вы многое знаете, многое понимаете… — Ты можешь убить, к примеру, и не испытать мук совести, — начал я. — Я боюсь крови, — возразила она, на что я засмеялся. — Все время, когда держу нож в руке, думаю, что могу поранить себя. — Убийство с помощью ножа очень интимно: ты ведь держишь его в то время, как он проникает в плоть, и чувствуешь через него угасающую жизнь своей жертвы. Это прямо как секс. — Она бросила на меня внимательный взгляд. — Секс и убийства всегда связаны между собой, что бы многие ни говорили. — Всегда думала, что то, что люди делают в постели, — стыдливо начала она, — испытывают какие-то иные чувства. — Что первый вид, что второй вид — это искусство, — я подал ей сигарету. — Ты никогда не курила? — Нет, — мне так нравилась ее неизвращенность, хотя я знал ее маленький секрет. И мне нравилось, как невинность сочетается с ее тайной. Была в этом некая пикантность. — Я никогда не брала в руки сигарету. — Тогда не поздно начинать, — я тихо засмеялся, смотря за тем, как она начала курить. — Вот так, — поправил ее пальцы. — Медленно затягивайся, делай это так, будто наслаждаешься сексом. — Сигарета и секс — это тоже идеальное сочетание? — поинтересовалась Эстер. — Да, моя глупая ведьма, — я откинулся на подушках, закинув руку за голову. Мы были опутаны табачным дымом, который только сейчас начал перебивать аромат секса. Было в этом нечто интимное. Всегда за столько тысячелетий я получал такое удовольствие только со Скульд. Урд и Вернанди не всегда привлекали меня, но без них нельзя было жить дальше. Их магия давала сил, позволяя вновь и вновь менять оболочку, чтобы странствовать по миру со своей страшной для Церкви миссией. Я нашел своих ведьм, осталось собрать их в одном месте, чтобы провести обряд. Но до этого момента у меня достаточно времени, чтобы изрядно повеселиться. Именно с этой целью я и прибыл в Лондон. — Сколько же имен у тебя на самом деле? — поинтересовалась Эстер, когда смогла прийти в себя после первой толики табака, оказавшейся в ее крови. — В исламе Иблис. В буддизме Мара. В Древнем Египте Сет. В западных цивилизациях Сатана. Если приглядеться, удивительно, сколь повсеместно меня на самом деле признают. Где бы я ни был, кем бы я ни был, но меня всегда боялись. Страшились и пугались. Один великий англичанин даже как-то сказал: «Всюду, где воздвигают храм Богу, дьявол строит себе часовню — и самая многолюдная паства оказывается у него». Это был Дениэль Дефо, написавший целый труд обо мне. Мне все время хотелось узнать, понял ли он, что один из его товарищей и есть тот самый демон, о котором он писал книгу. Впрочем, я никогда этого не узнаю. Бог решил забрать его к себе, решив, что его дел хватит, чтобы переступить порог рая. Бог никогда не опускался до того, чтобы в человеческом обличии пройтись по городу, насладиться тем, что происходит на его улицах, и возрадоваться тому, как твое дело живет в каждом человеке. Это был наш вечный спор. Борьба за души, правда в итоге в любом случае тьма оказывалась сильней, ибо она знает, как найти лазейки, чтобы заполучить желаемое. Пока есть грех — живу и я, и так будет вечно. Я знаю это. «Да будет свет» — сказал Господь и поджег фитиль Большого Взрыва. Свет вторичен, тьма первична. Бог изначально существовал во тьме, он сам был этой тьмой. Свет — фантазия и творческий эксцесс темного Бога! Англичане придумали странную пословицу, относя ее в ряд ироничных, остроумных, ведь они все считали, будто имеют превосходное чувство юмора. «Тот, кто служит Богу за деньги, послужит и дьяволу, если он заплатит больше» — вот, как гласила народная мудрость. Неудивительно, что эти безбожники, увильнувшие от власти Папы так думали. В этой стране деньги решали почти все, и ничего святого для этих людей не было. Именно это всегда мне нравилось в Англии. Начиная со времен Реформации, я был здесь раз десять, каждый радуясь тому, что есть такая страна, как Англия. Боже благослови короля! И воспой Дьявола своими делами! — Все так боятся тебя, — Эстер тихо рассмеялась. — Они просто невежды, не понимают, что меня бояться совсем не стоит. Я питаюсь их грехами, ханжеством и лицемерием, — я дотронулся до Эстер, проводя пальцем по ее скуле. — Я наслаждаюсь каждым мигом этой грешной жизни, ибо неизвестно, когда смогу открыть двери ада. — Я думала, что ты там главный, — я засмеялся на это. — Да, но не все зависит лишь только от меня. Есть то, что существовало в вечности, когда не было ничего на этом свете, — я отложил трубку. — Зачем я тебе? — последовал ее очередной вопрос. — Этого я не могу тебе сказать, но поверь, все, что произойдет дальше, тебе очень понравится, — я улыбнулся ей, и уголки ее губ дрогнули. — Я должна отречься от Бога? — она была такой прекрасной в своем незнании. — Ты уже сделала это, — я поцеловал ее плечо. — Уже пошла на сделку со мной, когда позволила моему члену проникнуть в тебя. Ты отдалась мне, в этом вся правда. — Ты такой сильный… — ее рука замерла на полпути. Эстер почему-то не решалась дотронутся до меня. — Правда — одна. Я убежден. Лишь у меня может быть много постулатов, но я действую аккуратно, передвигаясь на цыпочках. Я не способен выдумать что-нибудь свое, поэтому когда-то давно, грохнувшись с небес, взял Божественную правду, исказил ее, раскрутил на пальце, заплевал гноем и рассыпал по всему миру. Скверные зерна ереси попали в конкретных людей и тут же разрослись в них, увлекши за собой миллионы других. Теперь это множество сумасшедших рабов вещает о мире, любви, дружбе, но каждый по-разному. Они указывают пальцами на свои пути, обещая спасение то там, то сям, но все эти стези, в итоге, соединяются и конечная станция — озеро огненное. Сегодня добро выглядит очень странно, оно деформировалось, преобразилось, и за ним, чаще всего, стоит зло. Однако люди слепы и не хотят прозревать, им нет дела до вечности, они живут минутами, мечтая о следующих минутах. — Как я? — ее голос дрогнул. — Я знаю твой самый ужасный секрет, — она изумленно посмотрела на меня. — Я знаю, какой грех стоит за каждым человеком. Святых не бывает. Эстер вздохнула. Каждый грешен по-своему. Что бы ни говорили церковники, но прощения не существует. Нельзя стереть из памяти свои грехи, отказаться от части себя. Прощение придумали для того, чтобы облегчить свое существование и свято думать, будто так заслуживают себе теплое местечко в рае. Но я знаю, что если бы Бог не старался быть таким милосердным, то вряд ли бы в его рае была хоть одна душа. Все они — эти мерзкие грешники — принадлежали бы мне. Истина в последней инстанции. — Я тоже был ангелом, — зачем-то сказал я. — Когда-то… Пока не решил пойти своим путем. — У тебя были крылья? — она потянулась ко мне. — Когда-то, — я повернулся к ней спиной, чтобы она смогла разглядеть старые шрамы. Какую бы оболочку я на себе не примерял, но на моей спине всегда оставались грубые шрамы, свидетельствующие о том, что когда-то здесь были крылья, но Бог забрал их, низвергнув меня в ад за мятеж. Эстер робко дотронулась до первого шрама, проводя пальцами по его грубой линии, потом по второму. Она припала губами между лопаток, потом приникла всем телом ко мне. — Как упал ты с неба, денница, сын зари! Разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней [1]. — Зачем-то процитировала Эстер. — Не повторяй при мне эти мерзкие строчки, — попросил я, поворачиваясь к ней. — Да, историю пишут победители. Именно они сочиняют ее, дабы выглядеть белыми, потому что ни одна война не бывает честной. — Да, я знаю, просто вспомнились эти красивые строчки с детства,— на ее глазах собирались навернуться слезы. — Ты можешь идти, — попросил я. — У меня еще слишком много дел. — Будешь и дальше сеять страх и боль? — обиженно просила она. — Именно. Она ушла, когда день давно начался. Признаться, мне наскучила вся эта болтовня, поэтому я и выставил ее из своей постели. Я никогда не был склонен ко всей это сентиментальной чепухе. Никогда не представлял, как могу лежать в постели с женщиной и боготворить ее. Для меня все они мерзкие шлюшки, готовые продаться за блага, потому что все они были отродьем Евы. Той, что я первой соблазнил, когда Бог думал, будто они лишены плохого. Но рай не для людей. Нет, всем им гореть в аду. Я решил отправится к мадам Александре не ради поисков очередной заблудшей души, а скорее всего просто чтобы развлечься. Выпить хорошего вина, насладиться компанией людей, которые свято верили, будто могут общаться с людьми и при этом их никто не обманывает. — Мистер Веббстер? — воскликнула мадам Александра. — Как я рада вас видеть здесь! — Непременно, — пробормотал я, ощущая, как от нее несет лицемерием. Ничего она не была рада видеть меня. Ей вообще было все равно, главное, чтобы в ее салоне всегда водились деньги. — Надеюсь, что с мисс Лаймонт все хорошо, вы с ней уже успели подружиться? — вот сучка все же заметила мой интерес к Эмме. — Все хорошо, — просто ответил я, беря с подноса бокал с французским шампанским. — Она здорова. Просто недомогание. — О, разумеется, — мадам Александра тоже решила выпить шампанского. — А вот и она! Эмма вошла в салон. Сегодня она была облачена в дорогое золотое платье, такое открытое, что можно было подумать, будто она вышла на ночную охоту, дабы поймать себе покровителя. Но Эмма совсем не была такой, или она уже встала на этот опасный путь? Заметив меня, она сразу же устремилась ко мне. Эмма не улыбалась, нет, на ее лице была равнодушная маска. Кажется, процесс трансформации шел просто чудесно, еще чуть-чуть и в Эмме проснется настоящая ведьма, способная смести все на своем пути. — Добрый вечер, мистер Веббстер! — Добрый вечер, — я поцеловал ее руку, успев ощутить, как она дрожала рядом со мной. — Как ваши дела? — Думаю, что они не так интересны, как ваши, ведь это именно вам есть, что рассказать про себя, — тихо сказала она, так, чтобы никто нас не слышал. — Думаю, что вы уже нашли своих дам. — Я? — Конечно, вы, — она взяла меня под руку. — Кто еще мог искать трех женщин, которые якобы принадлежат ему. — Вы все же не передумали и не перестали думать, что перед вами стоит именно демон во плоти? — она на это рассмеялась. — Мистер Лукавый сомневается в своей силе убеждения? — она приподняла бровь, хотя было видно, что она просто старается уколоть меня. — Я думала, что вам совсем не свойственны такие земные чувства. — Мне несвойственно вообще многое, — холодно ответил я. — На днях я нашла одну вашу ведьмочку, — с легкой издевкой сказала Эмма. — Она такая прелестная. — Я уже успел вкусить ее, — ее голубые глаза странно загорелись в полумраке салона. — Она была такой сладкой. — Охотно верю, — она еще сильнее сжала мой локоть. — Думаю, вы точно не смогли пройти мимо нее. — Думаю, что это уже не вашего ума дела, — осадил ее я. — Вы моя ведьма. — Да, но все же не слепо идущая за вами, — она притворно улыбнулась. — Тогда мне точно придется вас отшлепать, чтобы не делали того, что не должны совсем. — Попробуйте, — выдохнула Эмма. Она отпустила мою руку и пошла вперед, чтобы скрыться в толпе людей. Я покорю ее душу, а потом уничтожу, как и много раз до этого. Такой закон тьмы, опускающейся на землю.