Юнги нравится клубничное мороженое с зефирками, соджу и Пак Чимин.
Чимин никогда не уделял цветам особого внимания. Они, конечно, миленькие, и он получал много букетов в подарок от своих жертв, которых он, возможно, даже не намеренно, соблазнял. Но все эти цветы в конце концов вяли, так что он не сильно беспокоился. И Чимин не понимал, почему Юнги так переживает за свои растения. Чимин перевязывает розовой лентой один из букетов, пока Юнги просматривает журнал, в котором полно различных видов цветов. Свежий утренний ветер проникает сквозь открытое окно. Приходят и уходят покупатели, так что получается что-то среднее между сильной занятостью и полным застоем. — Чимин, фаленопсис или сирийский гибискус? Чимин старается напрячь мозги, пытаясь понять о чём, блять, его спрашивают. Он отрывается от букета, чтобы посмотреть, но Юнги с другой стороны от стойки, а Чимин не мастер читать мелкие буковки, да ещё и вверх ногами. — Если честно, я не понимаю, о чём ты. Юнги распахивает глаза. — Ты не знаешь, что такое фаленопсис? Или сирийский гибискус? — Ну, гибискус звучит знакомо, а остальное нет. Юнги пялится. Чимин не думал, что настанет день, когда кто-то воспримет в штыки его незнание цветов. — Сирийский гибискус – национальный символ Южной Кореи. — Оу, — у Чимина щёки пылают. Тихий смешок срывается с губ Юнги, и он прикрывает рот ладонью. Чимин впивается взглядом в собственные руки, просто ожидая, пока румянец пропадёт. «Стоп. Стоп-стоп-стоп-стоп-стоп-стоп-стоп-стоп. Тебе не может н р а в и т ь с я жертва. Это только маска. Он притворяется». — Вот это – фаленопсис, — говорит Юнги, поворачивая журнал к Чимину. Он указывает на высокий белый цветок, чуть склонившийся в одну сторону. А затем скользит пальцем к другому белому цветку, с розовой окраской ближе к серединке и с жёлтым центром, — а это сирийский гибискус. — Оба белые, — замечает Чимин туповато. — На этих картинках – да, но они бывают и других цветов. Мне, например, нравится розовый фаленопсис, но он может быть ещё тёмно-розовый, и жёлтый, и красный… — Юнги как-то расстроенно качает головой и разворачивает журнал к себе. — Прости, тебе, наверное, не интересно. — Продолжай, пожалуйста. Мне нравится слушать тебя. Юнги мешкает. — Тебе нравится слушать, как я говорю о цветах? Чимин кивает и отвечает, быстро заканчивая с букетом: — Ты кажешься действительно заинтересованным в растениях, и я тоже хочу научиться. Пожалуйста, Юнги, продолжай, я слушаю. Наконец отложив букет, он сосредотачивает всё внимание на Юнги. Он не соврал, когда сказал, что ему нравится слушать эти разговоры о цветах. Он звучит так увлечённо. Чимин не знает никого с подобной страстью к цветам, и он не знает никого столь невинного и красивого. Чимин налегает на стойку и устраивает подбородок на сложенных ладонях, пока Юнги говорит. Где-то на задворках сознания он понимает, что должен бы вывести Юнги на разговор о более важных для выполнения задания вещах, но он отметает эту мысль. Он узнаёт о цветах: о местах их распространения, об их научных названиях. Он узнаёт о том, как тропические и лесные растения связаны между собой. Узнаёт, что Юнги изучал ботанику в колледже, до того, как отчислился и стал флористом. А ещё узнаёт, что Юнги нравится сакура, и однажды тот побывал на фестивале сакуры в Японии, а теперь он копит на ещё одну поездку туда. Он узнавал о Юнги такие вещи, на которые было наплевать организации. Но ему не было наплевать. Появлялись покупатели, заставляя Юнги прерываться, но они уходили, и он продолжал свой рассказ. В какой-то момент Чимин неохотно прерывает Юнги, потому что ему нужно успеть доставить остальные букеты до конца смены. Юнги надувает губы, когда понимает, сколько сейчас времени. У них час до закрытия. Чимину хочется сцеловать это недовольство с его губ. До того, как Чимин успевает накричать на себя мысленно за этот порыв, Юнги спрашивает: — Не хочешь поужинать со мной, когда вернёшься? Чимин моргает, а Юнги заливается румянцем. — Не… Не в романтическом смысле. Я… Я ведь даже не знаю, гей ли ты. Нет… Я не… Боже, — он потирает переносицу, а Чимин всё ещё улыбается от того, какой же он милый. — Просто я проболтал весь вечер, не дав тебе и слова вставить, так что я подумал, что было бы неплохо поужинать, чтобы и я мог тебя послушать. — Согласен. — … Правда? — Конечно. Мне нравится разговаривать с тобой, — кивает он. Улыбка Юнги сияет ярче солнца. — Спасибо. Эм, тогда… Увидимся, когда вернёшься. Чимин смотрит на Юнги куда дольше, чем положено. Он уезжает, проводя на своём мопеде больше часа, паникуя по поводу того, насколько сильно ему нравится Мин Юнги.***
К тому времени, как Юнги закрывает магазин, солнце уже садится. Они, молча, прогуливаются до одного из его любимых ресторанов. Мимо на большой скорости проносятся машины. Солнце всё так же скрывается за горизонтом. Когда Чимин смотрит на Юнги впервые после того, как они покинули магазин, он резко выдыхает. Юнги неземной. Его тёмно-карие глаза блестят в солнечном свете, всё его лицо сияет. Будь Чимин поэтом, он бы уже посвятил Юнги миллионы сонетов. Его пухлым губам, носу пуговкой. Что угодно в Юнги можно было бы сравнить с прекрасными вещами. Юнги весь великолепен. Юнги смотрит на него, но он не спешит отвести взгляд. — Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает Юнги с неловкой улыбкой. — Ты красивый. Юнги ахает и красный, пылающий на его лице, перекидывается вниз, на шею, и спускается под свитер. Улыбка на его лице яркая, почти такая же, как румянец. — Спасибо, — говорит он тихо, уставившись в землю. «Этот вечер можно оставить в секрете, — решает Чимин. — Ни Намджуну, ни организации не нужно знать, как много правил я сейчас нарушаю».***
— Попробуй, Чимин-и, это очень вкусно, — говорит Юнги, сидя за столиком. — У них лучший пибимбап, который я когда-либо ел. Ресторан, в который они пришли, небольшой, относительно немноголюдный и подаёт, по словам Мин Юнги, лучший пибимбап. Он почти пуст, если не брать в расчёт нескольких человек, на которых Чимин едва обратил внимание, когда они входили. Странно быть таким отвлечённым на задании. Он должен постоянно сканировать окружающих, оценивать всех людей, их действия, ловить каждое слово. Но здесь и сейчас, с Юнги, всё это отходит на второй план. Он расслабляется. И он не уверен, хорошо это или плохо. «Всего лишь на одну ночь». Как только он пробует пибимбап, его глаза закрываются, а с губ слетает стон. — Ух ты, и правда вкусно, — говорит он, прожевав. Юнги смотрит на него странно. Чимин делает глоток воды, еще немного ест, и всё это время Юнги наблюдает за ним. Спустя несколько мгновений флорист выходит из транса и возвращается к своему блюду. — Я вырос в Пусане. — И провёл здесь всю жизнь? — Юнги приподнимает брови. — Ну, по большей части. Я довольно много путешествовал с друзьями. «Много путешествовал, потому что я убийца», — мысленно поправляет он себя. — Много где побывал? — спрашивает Юнги, и Чимин оживляется. Он рассказывает о Каннамгу, Сеуле и острове Чеджу. Описывает пейзажи и то, чем он занимался, исключая часть, в которой он выполнял задание. Ещё он говорит о Таиланде и Греции – единственных странах за пределами Кореи, в которых он побывал. О погоде, о людях, которых встречал, о том, насколько всё отличается от их родины, даже воздух другой. И всё это время Юнги слушает его внимательно и с восхищением в глазах. — Это круто, — говорит он после того, как Чимин заканчивает. — Это… Ты такой классный, Чимин. А тот выпадает из реальности. Он никогда не думал, что услышит такое от Юнги. Или от кого-то ещё. — Спасибо, Юнгз. — Юнгз? — Ты назвал меня Чимин-и, — оправдывается он. — О, точно. Я надеюсь, ты не против прозвищ? — спрашивает Юнги, стараясь скрыть лицо за стаканом, который он подносит к губам. — Нисколько, — заверяет его Чимин, улыбаясь. — Это даже мило. Ты милый. Юнги не может сдержать смешка. Он чуть склоняет голову, всё ещё продолжая прикрываться стаканом. — Чимин. Он не прекращает улыбаться, даже когда Юнги отставляет стакан и возвращается к еде. — Что ещё тебе нравится? Кроме цветов и мягких свитеров? — Пушистые носки, — отвечает Юнги. — Смешно, — Чимин закатывает глаза. — Мне нравится… — он затихает и не говорит ничего еще несколько секунд, уставившись в столешницу и хмуря брови. — Не знаю. — Какое у тебя любимое мороженое? Мне нравится мятное с шоколадом. Юнги морщит нос, и это мило. — Мята с шоколадом? Это же как засунуть жвачку в мороженое. Брови Чимина взлетают вверх. — Это неправда, и знай, что я оскорблён. Флорист улыбается и равнодушно пожимает плечами. — Но это правда. Мне нравится клубничное с зефиринками. С такими миниатюрными, а не с огромными. — Какой кофе ты пьёшь? Юнги задумчиво хмыкает. — Зависит от настроения. Иногда с молоком и корицей, но иногда только с молоком. И с сахаром. — Никогда не пил с корицей. Обычно я пью просто чёрный. Глаза Юнги распахиваются в удивлении. — Просто чёрный кофе? Никогда не мог пить его пустым. Слишком горько. — Твоя любимая сладость? — Палочки «Pocky», — незамедлительно отвечает Юнги. — Особенно шоколадные. А твоя? — Тоже они. Люблю с миндалём. Какой… — Мой черёд, — обрывает его Юнги. — Торты или кексы? — Кексы. — Торты. — Любимое животное? — Кумамон, — улыбается Юнги. — Что это? — Ты не знаешь Кумамона? — его улыбка пропадает. Чимин качает головой, и Юнги достаёт телефон, начиная быстро печатать. Вскоре он показывает милого, краснеющего, чёрного медведя. — И это Кумамон? Юнги кивает. — Милейшее существо на свете. «Ты милейшее существо на свете, не мишка», — думает Чимин, пока Юнги блокирует телефон. — У меня куча вещей с Кумамоном. Рюкзак, игрушки, толстовки… — Так ты фанбоишь его? — Чимин приподнимает брови. Он смеётся, и Чимин просто тает от этого звука. — Ну, полагаю, что так. А у тебя какое любимое животное? — Панды. — Панды – милашки. Что любишь из еды? — Кимчи-ччиге, а ты? — Чапче. Когда у тебя день рождения? — Тринадцатого октября. — У меня девятого марта. После этого повисает пауза. — Я не знаю, что ещё спросить, — признаётся Чимин, а потом вспоминает о еде. Юнги опускает взгляд в свою тарелку, будто он тоже забыл, что они ужинают. — Чем ты любишь заниматься? Какое-нибудь хобби? — спрашивает он, прежде чем съесть очередной кусочек. У Чимина нет хобби. Он читает книги. Это всё. — Я люблю читать, — говорит он, пожимая плечами. — По большей части я сосредоточен на учёбе. — Чтение – это хорошо. Мне тоже нравится читать, но большинство из прочитанного мной – о растениях. — Думаю, этого и стоило ожидать, — улыбается Чимин. Он вздрагивает, когда телефон Юнги, до этого спокойно лежащий на столе, начинает вибрировать. Блондин вздыхает и смотрит на экран, после чего его губы превращаются в одну напряжённую линию. Чимин пьёт и наблюдает за ним. — Хосок спрашивает, не хочу ли я составить ему компанию в баре. Хочет петь в караоке, — Юнги хмурится. — Почему он вообще в баре? Его телефон взрывается мелодией. Юнги вздыхает и поднимает трубку, посылая Чимину виноватый взгляд. — Хоби, почему ты в баре? Танцевальное празднование? Зачем тогда мне приходить? — Юнги распахивает глаза. — Нет, он не… — он смотрит на него, но быстро отводит взгляд. — Ты не понимаешь, о чём говоришь… Ладно. Он снова смотрит на Чимина, у которого изо рта свисает лапша. Чимин быстро втягивает её и смущается, когда Юнги, улыбаясь, дожидается, пока он проглотит. — Не хочешь завалиться в караоке-бар к Хосоку? Я не настаиваю, если что. — Я никогда не бывал в караоке-барах. Брови Юнги взлетают в удивлении. Он говорит в трубку: — Хоби, мы скоро будем.***
В баре полно людей, что не удивительно для субботнего вечера. На всё тускло освещённое помещение играет Epic High. Даже на сцене уже кто-то есть. Это девушка лет двадцати, которая слишком активно двигается для того, чтобы быть трезвой. Юнги обхватывает запястье Чимина и медленно тянет сквозь толпу к столику с одиноко сидящим за ним Хосоком и ещё двумя свободными стульями. Когда Хосок видит их, он вскакивает, почти роняя свой стул. — Юнги! Чимин! — кричит он, солнечно улыбаясь. — Рад, что вы пришли! — Сколько ты уже выпил? — спрашивает Юнги. Чимин не обращает внимания на разочарование от того, что тот отпустил его запястье. — Не так… Не так много, — отвечает тот, махнув рукой, и падает обратно на стул. Юнги посылает Чимину расстроенный взгляд, и убийца не может сдержать смешка. — Не так много, — глумится Юнги, пока Хосок выпивает ещё. — Он уже штук десять таких всосал. — Тогда и нам тоже надо, — предлагает Чимин. — Ты пьёшь? Чимин кивает. — Я… выпиваю больше, чем хотелось бы. А ты? — Я тоже. Удивление проскальзывает на лице Чимина, и Юнги смеётся. — Знаю, ты думаешь, что я не смогу выпить много, но я люблю соджу, особенно ароматизированное. Оно на вкус как обычный сок. Так что, я беру бутылочку? Чимин соглашается, и Юнги улыбается. Он поднимается, но, прежде чем уйти, проводит ладонью по руке Чимина, а затем он сбегает до того, как Чимин вообще понимает, что это, чёрт возьми, было. — Чувствую себя таким невесомым, — признаётся Хосок заплетающимся языком. — Я вижу, — Чимин наблюдает за девушкой на сцене; песня почти закончилась. — Тебе нужно туда подняться. Хосок ухмыляется. — Хочешь увидеть, как я танцую? — Конечно, — Чимин старается не засмеяться. Парень, всё так же с улыбкой на лице, придвигается ближе. — Я хорош в приватных танцах. — О, проверни это с Юнги, — предлагает Чимин. Хосок в ответ на это гримасничает и отстраняется от него, опираясь на спинку стула. — Когда я сделал это в последний раз, он оттолкнул меня и выпнул из магазина на два дня. Чимин всё-таки не может удержаться и смеётся. Где-то между приступами смеха он извиняется перед Хосоком. Тот в ответ надувается обиженно и ноет, что это не смешно. К этому времени возвращается Юнги с бутылкой соджу и двумя рюмками. Он подсаживается к ним, с любопытством глядя сначала на одного, а затем на другого, взмахивает рукой и говорит: — Хосок становится забавным, когда напьётся. — Он хотел, чтобы я станцевал у него на коленях, — жалуется Хосок. Блондин приподнимает брови и всматривается в Чимина. — Я сказал, что ему нужно пойти и спеть, а он решил станцевать для меня, — объясняет Чимин, фыркая от смеха. — Давай, Хоби, спой нам Girl’s Generation. — Сначала допью, — Хосок покачивает в руке бокал с выпивкой. Юнги странно затихает, пока разливает соджу по рюмкам. Чимин забирает свою и чокается с ним. — За мой первый вечер в караоке, — с улыбкой произносит Чимин. — За твой первый вечер в караоке, — повторяет блондин, тоже чуть улыбаясь. Чимин отворачивается от них и выпивает. Повернувшись обратно, он видит, что Юнги уже наливает себе вторую рюмку. — А ты быстро, — говорит ему Чимин. Тот только улыбается и наполняет чиминову рюмку тоже.***
Чимин немного пьян. Немного. Всего лишь слегка подвыпивший. Он продолжает говорить себе это, идя прямо в сторону сцены вместе с Юнги, цепляющимся за его руку. Он не знает, сколько он выпил, не знает, как вообще согласился на подобное. Хотя, вообще-то, знает. Да, это из-за того, что в разговоре с Юнги он вскользь упомянул, что пел в начальной школе, и флорист был так восхищён этим, что начал просто умолять Чимина выйти на сцену. Чимин отнекивался и отнекивался, но Юнги продолжал умолять, что другие люди могли слышать, как Чимин поёт, а он, Юнги, нет. Он выпятил нижнюю губу, принялся ныть и цепляться за руку Чимина, смотря с мольбой в больших, влюблённых глазах. Тот испугался, что если не согласится и не выпутается из этого плена, то схватит Юнги и поцелует его. Так что он согласился, но, когда попытался подняться, отталкивая от себя Юнги, парень подорвался и снова схватил его за руку. — Не хочу тебя отпускать, — протянул он. — Я пойду с тобой. Я могу читать рэп. Чимин даже удивиться не успел, как Юнги уже тащил его на сцену. Он заказал «Flower Road» Big Bang, отчего Чимин практически задохнулся. — То есть ты можешь читать рэп… Как Big Bang? — спрашивает он у Юнги, пока тот берет микрофон. Глаза Юнги темнеют, а щеки краснеют от выпитого, а сам он улыбается Чимину. — Ты знаешь эту песню? — Чимин кивает. Юнги прислоняется к плечу убийцы и прикрыл глаза. — Хорошо. Это хорошо. Песня начинается, а Юнги всё ещё опирается на него и не открывает глаз. Чимин обнимает его за пояс, и флорист счастливо выдыхает. Чимин смотрит на тёмные силуэты у бара. Пока он поёт первый куплет, он чувствует на себе взгляд Юнги. Он смотрит на него тоже, обращая внимание на то, как блестят его глаза в свете прожекторов. Голос Чимина затихает, и он перестаёт петь. Юнги пялится на него, облизывая губы. Чимину хочется поцеловать его. Юнги подносит ему микрофон, случайно ударяя по щеке. Он фыркает, смотрит на микрофон, и у него вырывается смешок. Юнги поднимает на него взгляд, пока он устанавливает майк нормально. — Ты так мило смеёшься, — говорит Юнги прямо в микрофон. Чимин снова смеётся, прикрываясь ладонью. Юнги улыбается ему и начинает зачитывать. Чимин кладёт голову ему на плечо и слушает его голос. У Юнги божественный голос. Чимин закрывает глаза, и этот глубокий, бархатный голос, – единственное, что он может слышать. Он не слышит музыки, не слышит окружающих их людей, только плавные слова, окутывающие его. Он настолько сосредоточен на Юнги, что практически упускает момент, когда ему нужно вступать. — Я отпущу тебя, если ты захочешь уйти, — поёт, отрываясь от чужого плеча. Он чувствует ладонь Юнги на своём подбородке и позволяет ему повернуть свое лицо так, чтобы они смотрели друг на друга. — Я выстелю цветами путь, по которому ты уйдёшь. Но, если ты соскучишься, возвращайся и полюби меня снова. Юнги убирает пальцы с его лица и держит микрофон между ними. Он пытается петь – ключевое слово пытается – Чимин улыбается и старается не засмеяться в голос. — Идя по дороге цветов, сделай недолгий перерыв, о да! Чимин опускает голову и смеётся, закрывая глаза. Он чувствует ладонь Юнги, сползающую по его руке, а потом старший переплетает их пальцы. Юнги пропускает вторую часть, но потом вступает снова, и их лбы соприкасаются. Чимин пытается перестать смеяться и сталкивается взглядом с Юнги, глаза которого сияют. Когда начинается часть с рэпом, Юнги замолкает и смотрит на Чимина. — Рэпуй, Чимин-и, — бормочет он. Чимин пытается только ради Юнги. Заканчивается всё тем, что Юнги смеётся ему в шею, пока он пытается дочитать куплет T.O.P.’а. Он лениво обнимает Юнги, устроив руку у того на спине. Снова начинается припев, и Юнги чуть отстраняется. Его глаза слезятся от смеха. Чимин снова поднимает микрофон так, чтобы он был между ними. Они срывают глотки, сосредоточившись только друг на друге. Песня кончается, и им придётся спуститься с небес на землю. Слышны выкрики и свист. Чимин солнечно улыбается Юнги, который в свою очередь улыбается толпе. Чимин берёт его за руку и тянет к столику, где Хосок уже ждет их с улыбкой на лице, тёмными глазами и телефоном в руках. — Я, может, и в дрова, — неразборчиво говорит он, — но всё ещё достаточно трезвый, чтобы заснять это – что бы это, блять, ни было – на видео. — И под «что бы это, блять, ни было» ты имеешь в виду…? — спрашивает Чимин, присаживаясь. Когда Юнги пытается добраться до своего стула, Чимин тянет его на себя за руку, и тот плюхается ему на колени. Чимин обхватывает его руками и устраивает подбородок у него на плече. Хосок наводит на них камеру, приподняв брови. — Не тупи, Сок-и, — бормочет Юнги, водя рукой по чиминовой груди. — Мы-то всё ещё трезвые. Да, Чимин-и? — Конечно, — соглашается он. — Нам нужно больше соджу, чтобы нап-напиться. — Именно, — приободряется Юнги. — Ух ты, Чимин-и, ты такой умный! Чимин замечает бутылку на другом конце стола. Если он хочет еще выпить, то ему придётся встать, или же он может попросить Хосока. Он хмурится. — Хосок, ты можешь… — Неа. — Сок-и, — хнычет Юнги. Хосок качает головой и вновь щёлкает их. Чимин улыбается и тычет Юнги в щёку, заставляя того смеяться. В итоге флорист почти ложится на стол и сам хватает бутылку. Он открывает её и допивает оставшееся соджу. Чимин стонет. — Юнги, — фырчит он, — ты мне ничего не оставил. Юнги ухмыляется, закрывая бутылку. Он снова садится Чимину на колени, расставив ноги так, что получается поза, в которой он седлает младшего. Он льнёт ближе, упираясь лоб в лоб. — Что ты делаешь? — спрашивает Чимин. Юнги пробирается ладонью Чимину под футболку и проводит по животу. — Без понятия, — отвечает он, смеясь, пока воздух не кончится. — Юнги-я! — кричит на него Хосок. — Хватит домогаться нашего курьера! Юнги вздыхает. От него исходит запах соджу. Чимин приближается к нему, и их губы почти соприкасаются. — Чимин, — Юнги царапает его грудь. До того, как что-то успевает произойти, Хосок хватает Юнги поперёк туловища и оттаскивает от Чимина. Флорист сокрушённо стонет. — Сок-и! — Ты перепил, — фырчит Хосок, который выглядит куда трезвее. Он усаживает Юнги себе на колени. — Если ты сделаешь что-то сейчас, то потом будешь слишком жалеть, что поторопился. Я вызываю такси. Прошло несколько минут, и, внезапно, они уже сидят рядом в такси. Он у окна, правая нога Юнги лежит поверх его левой, их руки переплетаются. Хосок сидит впереди и говорит что-то, но Чимин даже не слушает. Он отпускает руку Юнги, и тот дуется до тех пор, пока он не запускает пальцы в его блондинистые волосы. — Чо ты делшь? — спрашивает Юнги, подставляясь под прикосновение. — У тебя милые ладони, — комментирует Чимин. Юнги выпутывает его руку из своих волос, чтобы притянуть её к себе. Он проводит пальцем по тыльной стороне ладони, а потом задевает его мизинец. — Твои руки такие маленькие, — отвечает он. — Ты грубый. — Ты милый. — Неа. — Да, милый. — Ты бы не был так уверен, если бы знал меня, — фыркает Чимин. — Но я знаю, — бормочет Юнги, потираясь щекой о волосы Чимина. — Ты зншь, я – убийца, — признаётся Чимин, наблюдая, как Юнги играется с их пальцами. Юнги смеётся. — Такой милашка, как ты, не может никого убить. Чимин хмыкает и позволяет молчанию повиснуть между ними. Скоро, слишком скоро, машина останавливается, и они вдвоём вываливаются наружу. Окно со стороны пассажира открывается, и Хосок спрашивает: — Вы сможете сами дойти? Юнги показывает Хосоку большие пальцы и тащит Чимина к жилищному комплексу, схватив за руку. Чимин едва ли может сосредоточиться на чём-либо, и он бездумно позволяет Юнги вести себя. Его затуманенный алкоголем рассудок не бьёт тревогу и не говорит, что это абсолютно против правил, и Юнги, блять, может его убить. Сейчас, в состоянии опьянения, ему всё равно. Он думает только о том, как его рука лежит в руке Юнги. Даже когда они доходят до квартиры, они всё равно не разрывают этого контакта. Флорист вставляет ключ в замок одной рукой. С нескольких попыток, конечно, но Юнги справляется. Дверь открывается, и Юнги заводит Чимина внутрь. Чимин прижимается к груди Юнги, и тот тут же обнимает его. — Ты в порядке? — произносит Юнги, смотря на него, и его дыхание отдаёт соджу. Чимин кивает. Никто из них не отстраняется, а дверь всё ещё широко открыта. — Мы что, уснём прямо здесь? — спрашивает Юнги. Чимин хихикает. Он отходит, но движения его замедленные. Пока он снимает ботинки, Юнги закрывает дверь, едва не упав в процессе. Юнги снова берёт его за руку и проводит в комнату. — Это твоя? — предполагает Чимин, открывая дверь. — Гостевая, — поправляет Юнги, отпуская его и укладывая руку ему на поясницу. — Почему я не могу спать с тобой? — хмурится Чимин. Юнги чуть сжимает ладонь на чиминовой пояснице. — Мы… Мы пьяны, и я не хочу торопить события. Чимин качает головой. — Нет, мы трезвые. — Мы определённо пьяны. Давай, Чимин-и, ложись спать. Утром я тебя разбужу. В конце концов, Юнги укладывает Чимина на постели и накрывает его одеялом. Чимин засыпает ещё до того, как закрывается дверь.