Юнги чрезмерно увлечён цветами. Чимин чрезмерно увлекается Юнги.
Чимин находит в магазине плачущего Юнги. До этого всё его утро состояло из игнорирования Намджуна, написавшего, что он хочет встретиться после работы, рассматривания бумаг о семье Мин и его собственных чернильных почеркушек о Юнги; а ещё отказа от завтрака из-за навалившегося стресса. Под полуденным солнцем он дошёл до цветочного, и, открыв дверь, нашёл плачущего в пустом магазине флориста. Юнги стоял за стойкой, упершись в неё локтями и спрятав лицо в ладонях. Он опирался на стойку и сотрясался в рыданиях. Он поднимает голову на звук захлопнувшейся двери, и взгляд покрасневших, остекленевших глаз натыкается на Чимина. Он выглядит разбитым. — Чимин, — выдыхает он, утирая слёзы дрожащими ладонями. — Что такое? — Чимин спешит к нему. У стойки он сжимает его ладони в своих. — Что случилось? Юнги качает головой и прикрывает глаза, а с его губ срывается очередное рыдание. — Это глупо, извини. — Не извиняйся. Всё в порядке. Всё будет хорошо. Он осматривает Юнги, его лицо и тело, пытаясь найти что-то странное. Кровотечение, пулевое ранение, царапины – что угодно. Но всё, что он видит, – это голубой свитер, фартучек и подрагивающие губы. Как только Чимин отпускает его руки, Юнги тут же открывает глаза. Он хватается за руки Чимина, а глаза его распахиваются шире. — Куда ты? — спрашивает он негромко. — Не оставляй меня, пожалуйста. У Чимина сердце раскалывается. Он улыбается так ласково, как может. — Хочу обойти стойку, чтобы обнять тебя. Юнги моргает. Он открывает рот, но не произносит ни звука. Чимин аккуратно высвобождает свои руки и огибает стойку. Как только преграда исчезает, Юнги тут же льнёт к Чимину, сталкиваясь с ним. Он крепко обхватывает Чимина руками, рыдая ему в шею. Убийца просто поглаживает его по спине, позволяя выплакаться. «Что тут, блять, случилось? Намджун приходил? Или кто-то сказал Юнги что-то грубое? Уверен, никто не возражает, если я убью пару мудаков». Когда рыдания стихают, а флорист всего лишь хлюпает носом, Чимин мягко спрашивает: — Что произошло, Юнги? Он чувствует, как Юнги глубоко вздыхает. Чимин готовит себя ко всему, что может услышать. — Одна из моих орхидей погибла, — уже взявшее разгон воображение Чимина лупит по педали тормоза. Слышен визг шин. — И я-я знаю, что это звучит глупо, — говорит Юнги надломлено, — но все мои цветы имеют для меня большое значение, и ес-если кто-то из них погибает, я будто друга теряю. Чимин не понимает. Зачем так убиваться из-за цветка? Почему Юнги так убивается из-за погибшего цветка? Он слишком сильно вжился в роль безвинного флориста? Чимин отстраняется, чтобы обхватить ладонью лицо Юнги. Флорист тянется за прикосновением, уставившись на него невидящим взглядом. Чимин проводит большим пальцем по его щеке, заглядывая в глаза. И всё, что он в них видит, – боль. «Это не его роль», — понимает Чимин. Это Юнги. Он снова подступает, прижавшись губами ко лбу Юнги. Он слышит писк и уголки его губ приподнимаются. Отходя, он кладёт руки на плечи Юнги, чтобы установить зрительный контакт. — Это не глупо, — решительно произносит он. — Ты не глупый. Ты ведь постоянно здесь, рядом с цветами, ты видишь, как они растут. Естественно ты расстроишься, если они погибнут. Не смущайся чувств, которые ты не в силах контролировать. К тому же орхидеи – твои любимицы, так что само собой это больно, терять одну из них. — Понимаю, что я странный, — вставляет Юнги, — ты не обязан оправдывать. — Но ты не странный. Тебе правда хочется, чтобы я рассказал кучу странных фактов о себе? К глазам Юнги возвращается немного блеска, и Чимину хочется взбодрить его. — Это надолго. Чимин улыбается. И он благодарит Намджуна, Минхёка и Бога, когда Юнги улыбается в ответ.***
— Ох, бедняжка Юнги, — воркует Хосок, когда узнаёт о гибели орхидеи. — Удивительно, что ты больше не плачешь. В последний раз тебе пришлось закрыть магазин. — Только потому что было мало посетителей, — говорит Юнги, понурив голову. — Хм, ну точно, — его показные издёвки перерастают в серьёзность. — Ты хочешь… Юнги стреляет взглядом в Чимина, а потом возвращается к Хосоку. — Нет. Хосок приподнимает брови, обходит стойку и отвешивает Юнги подзатыльник. — Ауч! — Он уже видел, как ты ревёшь… — Это другое, — шипит Юнги. Он снова смотрит на Чимина, который, вообще-то, стоит всего в паре шагов от них, но считается невидимкой. Хосок поворачивается к нему, произнося: — Обычно мы с Юнги устраиваем цветочные похороны на заднем дворе студии. Приходи, если хочешь. Юнги пялится на друга. Чимин никогда не видел такого насыщенного красного. Флорист хнычет высоко и прикрывает лицо ладонями. Если честно, Чимин не удивлён. Ладно, может немного, но это похоже на то, что может сделать Юнги. Он даже находит милым, что флорист так сильно заботится о своих растениях, будто они его дети. Он задаётся вопросом, знает ли Мин своего сына таким? Милым и ранимым, устраивающим похороны цветку. — Я с вами, — Юнги шикает. — Правда, у меня нет ни одного приличного костюма. — Чимин, — возмущённо говорит Юнги, — это не обязательно. Чимин смотрит в глаза Юнги, пытаясь его побороть. — Помнишь, что я говорил до этого? Юнги вздыхает, а Хосок улыбается им обоим. — Видишь, Юнги, никакого осуждения. Всю оставшуюся часть дня Юнги остается расстроенным. В лицо клиентам он улыбается, вкладывая в это максимальное количество энтузиазма, но, когда они уходят, потребность в этом притворстве отпадает. Юнги приваливается к стойке, растирая лицо. Чимин хмурится. Он не знает, почему грустит Юнги: из-за смерти цветка, или же потому что считает себя странным. Но как бы там ни было Чимин хочет ему помочь. Он должен помочь. Он вспоминает последние события, связанные с Юнги, пытаясь понять, что может помочь ему развеяться. Соджу? Нет. Абсолютно точно нет. Может, им стоит вместе понаблюдать закат? Что же ещё он любит… В голове Чимина загорается лампочка. Мороженое! Мороженое – это идеальное решение. Можно сходить в кафе-мороженое в паре кварталов отсюда… Но у Чимина нет денег. Блять. Он может стащить немного у Намджуна. Намджун. Они же должны встретиться после смены. Чимин смотрит на Юнги, который немигающим взглядом уставился в стену и хмурится. «Чёрт, Намджун. Есть одни цветочные похороны, которые я должен посетить, и мороженое, которое я просто обязан купить».***
Чимину удаётся украсть десять тысяч, проникнув в сервис после получасового ожидания, пока Намджун уйдёт. Он ждал и наблюдал за старшим. Тот то чинил машину, принадлежащую организации, то проверял телефон. В конце концов ему кто-то позвонил с просьбой посмотреть ноутбук via. Он вышел, а Чимин заторопился внутрь. Всё занимает пять минут и почти доводит его до сердечного приступа, когда громкий намджунов смех разрывает тишину. Чимин спешит убраться обратно в цветочный, пока Намджун его не заметил. Он входит в магазин, видит Юнги со шваброй и произносит: — После похорон мы идём есть мороженку. Юнги смотрит на него неверяще. — Чего? — Мороженка после похорон? — повторяет Чимин, растеряв уверенность. Блондин медленно кивает и на его лице появляется робкая улыбка. — Хорошо. Чимин улыбается тоже, берет швабру и помогает убраться. Остаток смены так и проходит, в молчаливом подметании полов, но это приятно. Вообще-то, Юнги даже грустит меньше, чем раньше, думая о мороженом. Спустя небольшой промежуток времени, Юнги закрывает магазин. Они уходят, и Юнги ведёт Чимина в студию к Хосоку. — Хосок обожает танцы. Даже если бы у него не было этой миленькой студии, а было лишь пространство, размером с чулан, он бы всё равно их любил. — Звучит, будто он страстно увлечён этим. — Так и есть, — Юнги улыбается. — Он и танцы – это как я и цветы. — Ты очень ими увлечён. — Может, даже слишком. — Никто не может быть слишком страстно увлекаться чем-то. — Вообще-то может. Например, убийца одержим своими преступлениями. — Туше. Разве только он не убивает насильников или других преступников. — Но если ты убиваешь убийцу, делает ли это тебя убийцей? — Если только убийцу и никого больше, то я думаю… Это не так уж и плохо, потому что он уже убил кучу народа, так что он это заслужил. — Но если его заставляли убивать? Чимин запинается. — Я не знаю, — тихо признаёт он. Тишину, повисшую между ними, заполняют только звуки проносящихся мимо автомобилей, пока Юнги не подаёт голос: — Не думаю, что считается, если тебя заставили. Чимин закусывает губу. Но, может, считается. Можно же сопротивляться. Можно же пойти против системы, а если это не сработает, можно продолжать бороться изо всех сил. Даже смерть предпочтительна убийству других людей.***
Они стоят втроём позади студии, вокруг вырытой в земле ямы. В руках у Хосока погибший цветок. Чимин может хорошо рассмотреть растение, пока Хосок опускает его в землю. Оно выглядит как обычно, если опустить тот факт, что его поникшие лепестки сплющены вместе. Хосок осторожно засыпает орхидею землёй и поднимается. Юнги подходит чуть ближе и прочищает горло. — Я знал эту прекрасную орхидею фаленопсис чуть больше месяца до того, как это произошло, — говорит Юнги, и его голос становится глубже, — и… Я прошу прощения за то, что допустил эту смерть. Я… Я не хотел наступить на неё. Её снесло ветром из открытого окна, а я переносил упаковку земли, так что не увидел этого, — Юнги смотрит на небо и закрывает глаза. — Покойся с миром, мой цветок. — Покойся с миром, — едва слышно говорит Хосок позади него. — Покойся с миром, — повторяет Чимин, надеясь, что он всё делает правильно; до этого он никогда не был на похоронах, тем более на похоронах цветка. Они так и стоят, позволяя прохладному воздуху касаться кожи. Чимин не отводит взгляда от цветочной могилки. Он бы хотел попасть на похороны Юнги, если бы мог. Но он наверняка не сможет. Он даже начинает плакать. Юнги тяжело вздыхает, и этим заканчиваются похороны. Хосок говорит им быть осторожнее и уходит в студию. — Что он там делает? — спрашивает Чимин по дороге к кафе-мороженому. — Тренируется, — отвечает Юнги, — создаёт новую хореографию. Чимин хмыкает. Он скучает по танцам. Но думать о жизни до вербовки – плохое дело. «А ещё неправильно влюбляться в собственную цель, но посмотри-ка, что сейчас происходит». Они доходят до кафе, когда солнце уже заходит за горизонт. Появляется луна, такая сияющая на иссиня-черном небе. Чимин придерживает Юнги дверь, и тот благодарит его яркой улыбкой. Кафешка небольшая, и в ней пусто. Из приёмника на стойке играет ненавязчивая, едва слышная музыка. Они с Юнги входят в это разнообразие вкусов мороженого. Юнги осматривает ассортимент и хмыкает, хотя они оба уже знают, что он выберет. В это время Чимин оглядывает его, притворяясь, что тоже выбирает мороженое, пусть он и знает точно, чего хочет. Они заказывают, и ни для кого не сюрприз, что Юнги взял клубничное с зефирками, а Чимин – мяту с шоколадом. После того, как они забирают заказ и садятся за столик, Чимин предлагает Юнги попробовать его мороженое. Юнги морщит нос. — А, точно, — тянет Чимин, — оно же на вкус как жвачка и что-то там. — Но это правда! — убеждает Юнги. Он зачерпывает своего мороженого и подносит ложку прямо к чиминову рту. — Попробуй моё, оно вкуснее. Чимин наклоняется и пробует, хмыкнув, как только чувствует клубничный вкус. — Неплохо, но все-таки не вкуснее. — Вкуснее и намного, — спорит флорист, запихивая ему в рот ещё больше мороженого. Это мило. Юнги милый. Он даже почти произносит это вслух, когда в кармане вибрирует телефон. Он знает, что это Намджун, даже до того, как достаёт мобильный. Абсолютно уверенный в этом, он смотрит на экран, и, конечно, это Намджун. — Что такое? — спрашивает Юнги, насупившись и чуть подавшись вперёд. — Звонит друг, с которым мне не очень хочется разговаривать, — он переадресовывает звонок на автоответчик. — Тебе придётся ответить, Чимин-и. Телефон снова вибрирует. Снова Намджун. Он понимает, что должен ответить, иначе Намджун подумает, что он попал в беду. Чёрт. Чёрт. Глубоко вздохнув, он отвечает на звонок и подносит телефон к уху. — Где ты? — звучит больше как требование, нежели как вопрос. — Не с тобой. — Ага, спасибо, умник, — рычит Намджун, — как будто я, блять, не знал. — А что, уже успел намочить штанишки? Юнги улыбается, сидя напротив. Чимин опирается на локти, подперев подбородок рукой. — Ты должен отвечать мне по первому чёртовому звонку. Нет, вообще-то, ты должен приходить ко мне, и я не должен тебе звонить, — Чимин прикрывает глаза и медленно опускает руки, будто он засыпает. — Серьезно, Чимин, где тебя, блять… — он не договаривает, потому что Юнги мягко смеётся от пантомимы Пака. — Чимин. От этого тона Чимин прекращает дурачиться. Он улыбается Юнги, прежде чем снова переключиться на собеседника. — Да. — Чем ты сейчас занят? — голос Намджуна спокойный и монотонный. — Ем мороженое. — С Мин Юнги. Чимин сглатывает и упирается взглядом в своё лакомство. — Да. Несколько секунд тишины на том конце провода тянутся как часы. — Только не говори, что ты позволяешь ему привязаться к тебе, потому что я уверен, что ты не стал бы. Юнги замечает это напряжение, потому что на его лице появляется беспокойное выражение. Он беспокоится о Чимине. Уже долгое время никто не переживал за него искренне. — Ладно. — Господи, блять, Чимин! — кричит Намджун. Юнги, должно быть, слышит это, потому что широко распахивает глаза и вжимается в спинку сидения, пытаясь отдалиться. Чимин скидывает звонок. Он пялится на телефон, а его сердце колотится в глотке. Его ладонь, сжимающая мобильник, дрожит. Он скинул Намджуна. Он ослушался приказа. Он сделал это без веской причины. Юнги стало не комфортно, он испугался. Чимин понимал его – Намджун иногда был пугающим. Его голос был жёстким и властным. И пока Юнги был напуган голосом, Чимин был напуган поведением. Поведением Намджуна, в случае непослушания. Он больше не будет лоялен к нему. Чимин проигнорировал просьбу о встрече и… Скинул его звонок. И если Намджун не в настроении, то… Это значит, его отзовут. Отправят обратно в убежище, оставляя Юнги на Чонгука. Отправят к Минхёку. — Чимин, — шепчет нежный и успокаивающий голос. Чимин поднимает взгляд на Юнги. Тот осторожно вынимает всё ещё вибрирующий телефон из его ладони. Он переплетает их пальцы и крепко сжимает их в замок, склоняется ближе, смотря в глаза так напряжённо, что взгляд не отвести. — С тобой всё будет хорошо, — он вселяет надежду. Его взгляд сейчас такой мягкий. — Мы будем в порядке. Чимин сильнее стискивает чужую ладонь и кивает. — Хорошо, — он сглатывает. — Прости. Юнги чуть улыбается. — Не нужно извинений, Чимин-и. Хочешь остаться, или уже пойдём? — Останемся, пожалуйста. — Конечно. Мы остаёмся. Хочешь, я даже попробую твоё мороженое, хотя это, наверное, самая отвратительная в мире вещь. Чимин смеётся, на что лицо Юнги светлеет. Они едят мороженое, и Юнги отвлекает Чимина от неизбежного.