Чимин на американских горках собственных эмоций. Варнинг: упоминание насилия.
Чимин устраивается вместе с Юнги на ступенях у «Цветов Мина», чтобы встретить рассвет. Они прижимаются друг к другу боками, хотя места предостаточно. Юнги тёплый, и рукава его свитера мягко касаются кожи Чимина. Ничто не нарушает тишину, кроме редко проезжающих мимо машин. Чим укладывает голову на чужое плечо. Юнги, не размышляя, приобнимает его за талию, скользнув большим пальцем под футболку и выводя круги на коже. Чимин выдыхает и прикрывает глаза. Ветерок нежно обдувает его лицо, он чувствует прикосновения Юнги, и всё кажется замечательным. Он чувствует себя свободным. Вот она какая. Свобода. Вчера, когда он танцевал с Хосоком, сейчас, когда он проводит время с Юнги. Он чувствует себя свободным. Как будто он не заперт в ловушку из увешанных пистолетами стен и жадных мозолистых рук. С Хосоком и Юнги он снова чувствует себя живым. Не солдатом, не объектом, а человеком, живущим полной жизнью. Таким, как все люди вокруг. Он может танцевать, есть мороженое, петь пьяным в караоке, сидеть на улице и смотреть на рассвет. Делать все те вещи, которые были бы невозможны, останься он на базе. Он чувствует себя свободным, и, блять, это лучшее из всего, что он когда-либо чувствовал. Юнги издаёт приятный звук и похлопывает его по пояснице. — Да? — Нам надо внутрь, — объясняет он. Чимин фырчит и притягивает Юнги ближе, обхватив за пояс. — Посидим ещё. Так уютно. — Чимин-и, — Юнги пытается отругать его, но в голосе проскальзывает улыбка. — Ю-у-у-у-у-нгз, — хнычет Чимин, — совсем немножечко. Юнги вздыхает, но остаётся. Он отрывает руку от чиминовой талии и зарывается ему в волосы. Он почёсывает кожу головы и смещает ладонь вниз, массируя шею. — Это не поможет тебе заманить меня внутрь, — урчит Чимин, и Юнги смеётся. К сожалению, Мин вскоре перестаёт касаться его и медленно поднимается. Чимин дуется на него, всё ещё оставаясь на ступенях. Юнги улыбается ему и протягивает руку, чтобы помочь подняться. Вместе они заходят в магазинчик, пока небо оживляется. Проходит примерно час с открытия, когда приходит Хосок. Он залезает на стойку, и Юнги бьёт его сложенной газетой. Хосок вопит и спрыгивает на пол, прося Чимина остановить это. Младший только скрещивает руки и наблюдает за тем, как Юнги наносит новый удар. — Чимин! Помоги мне! — кричит Хосок, убегая от Юнги. — Если ты разобьёшь горшок, то тебе только Бог поможет. — Прекрати пиздить меня! Когда Юнги обходит стойку, чтобы ещё раз стукнуть Хосока, Чимин решает дать танцору передохнуть. Он обхватывает Юнги поперёк туловища и тянет на себя, прижимая к груди. Чимин упирается подбородком Юнги в плечо и улыбается, пока тот пытается выпутаться. Как только Юнги перестаёт бороться, Хосок победно вскрикивает и выходит из магазина. — Так ты на его стороне, — хмыкает Юнги. — Неа, — отвечает Чимин, раскачиваясь из стороны в сторону вместе с Юнги, всё ещё находящимся в его руках. — Я просто хотел, чтобы он уже свалил. На весь магазин раздаётся смех Юнги. Чимин тоже не может удержаться от улыбки. Чтобы не спалиться, он прижимается щекой к спине Юнги. В этот день Чимин проводит кучу времени в магазине вместе с Юнги. Он наблюдает, как Юнги перевязывает лентой один букет за другим, но Чимину он их не отдаёт. Чимин проводит целый день вместе с Юнги, и даже не думает возражать. Не тогда, когда рядом этот флорист. За час до окончания его смены, Юнги тяжело вздыхает. Он неохотно проходит за стойку, показывая Чимину двенадцать стоящих там букетов, и говорит: — Тебе есть, что доставить. — Они все что, по волшебству здесь появились? — спрашивает Чимин, подхватив два букета, чтобы отнести их к мопеду. — Да, что-то типа того, — с уверенностью отвечает Юнги. У Чимина сильное желание поцеловать его. Или обнять. Или что-то еще, но совершенно не платоническое. Так что он смеётся и просто выходит из магазина.***
День двенадцатый Сегодня пиздец какой плохой день. Худший день в жизни. Ладно, может, не худший, но определённо о-о-очень хуевый. Начинается всё нормально. Чимин доставляет много букетов в первый час, так что во второй их уже остаётся меньше. К третьему часу ему уже нечего развозить, так что он может провести время с Юнги. И вот они в хранилище, ищут по коробкам упаковки с удобрением, которое нужно Юнги. — Тебе бы даже не понадобилась моя помощь, будь ты хоть немного более организованным, — говорит ему Чимин. — Мне цветы нравятся, а не оргмоменты, — фыркает Юнги. — Вот почему ты здесь. — Юнгз, ты никогда не просил меня ни о чём подобном. Блондин замирает, а после просто вздыхает, не получив никакого ответа. Он перестаёт искать и смотрит на Юнги. Тот с нахмуренными бровями нависает над другой коробкой. Он хлопает глазами и встречается взглядом с Чимином. Щеки Юнги розовеют. — Что? — спрашивает он Чимина, возвращаясь к поискам. Младший качает головой и заглядывает в очередную коробку. — Ничего… О, кажется, я нашёл. Юнги быстро суёт нос в коробку к Чимину. — О, это оно! — ликует он, хлопнув в ладоши. — Превосходно, Чимин-и! Теперь надо отнести его в… Чимин поднимает упаковку и выносит её из комнаты ещё до того, как Юнги заканчивает предложение. Юнги торопится следом, беспокоясь о том, что Чимину тяжело, но тот достаточно сильный, чтобы отнести её в главное помещение. Он кладёт упаковку на пол и оборачивается к Юнги, чтобы спросить, куда её нужно поставить. Юнги же врезается в него, из-за чего Чимину приходится сделать пару шагов назад. Старший хватает его за руку, чтобы помочь удержать равновесие, но убийца путается в ногах и падает спиной на пол. А сверху на него падает ещё что-то тяжёлое. Когда он поднимает взгляд, он видит Юнги, уставившегося на него широко распахнутыми глазами. И в этот момент он осознаёт, что тело Юнги прижимается к его собственному. Глаза Чимина медленно округляются, а уши в то же время начинает жечь. Его рассудок слишком затуманен мыслями о том, какой же Юнги милый с этим быстро разгорающимся румянцем. — Эм, — слышится голос. Сердце Чимина замирает. — Простите? Чимин тут же пытается сбросить с себя Юнги и подняться, потому что он, блять, знает этот голос. Знает голос и знает, кому он принадлежит. А ещё знает то, что владелец этого голоса только что увидел Мина, мать его, Юнги, распластанного по нему. Юнги медленно слезает с него, мягко извиняясь, когда случайно упирается локтем в живот. Чимин избегает зрительного контакта, пока Юнги помогает ему подняться. Он отряхивается, а Юнги тем временем откликается: — Извините! Доброго дня! Чем я могу вам помочь? Намджун улыбается Юнги. — Спасибо вам, я пока хочу только осмотреться. — Чимин, — тот переводит взгляд на Юнги. — Можешь перенести упаковку к окну? — спрашивает Мин, указывая на это самое окно. Чимин кивает и, подняв удобрение, относит его к окну. Он может чувствовать, как Намджун пялится на него. Может слышать удаляющиеся шаги Юнги. Он опускает упаковку на пол и глубоко вздыхает. Ебаный Намджун. Какого чёрта он вообще здесь забыл? — Простите, — произносит Намджун, и его голос звучит дружелюбно, но Чимин знает, что за этим скрывается, — кто-то может… — Да! — незамедлительно отвечает Юнги, возвращаясь, чтобы помочь Намджуну. Когда Чимин рискует взглянуть на них, он видит Намджуна, склонившегося над букетом из гвоздик и маргариток. Юнги тоже чуть наклоняется и объясняет ему что-то, на что Чимин не обращает внимания. Всё, о чём Чимин может думать, – это сколько дерьма на него выльет Намджун после всего этого. Он сбегает в кладовую и остаётся там до тех пор, пока Намджун не уходит. Когда Юнги спрашивает его об этом, он объясняет, что Намджун ходит в тот же колледж, что и он сам, и что он тот ещё мудак.***
После смены Чимин отправляется в автомастерскую. Намджун не писал ему, но Чимин понимает, что теперь он в ещё большем дерьме, и если он не появится сейчас, то Намджун точно поменяет его на Чонгука. Блять. Блять. Он уже было подумал, что избежал этой страшной опасности – быть снятым с миссии – но вот он, надеется, что Намджун не заставит его вернуться на базу. Зачем Намджун вообще приходил? Зачем они вышли? Почему не могли остаться в хранилище? Блять. Когда он приходит, гараж закрыт, но входная дверь приоткрыта. Чимин принимает это за знак. Он открывает её, следом закрывает за собой и проходить внутрь гаража, где на кушетке сидит Намджун. В таком освещении на его лицо падают тени. «Он пугающий, — думает Чимин, а потом сам на себя ругается, потому что это ведь Намджун. — Точно. Чертовски пугающий». — Садись, — резко говорит Намджун. Чимин думает о том, чтобы сесть на пол, но в итоге садится на кушетку, лицом к Намджуну. Тот закрывает глаза и сжимает край стола. — Так, — начинает он строго, — сегодня я пришёл в цветочный, чтобы проведать тебя. О, надеюсь, с Чимином всё в порядке с тех пор, как мы разговаривали в прошлый раз. И он, конечно же, не ослушался меня, не так ли? Намджун с громким звуком ударяет ладонями по столешнице. Чимин гулко сглатывает, а тёмные глаза Намджуна впиваются в него. — Но я, кажется, чертовски ошибался, да?! — рычит старший. — Пришёл, чтобы найти ёбаную цель миссии, разлёгшуюся на моём блядском убийце! — Чимин вздрагивает. — Но знаешь, что ещё круче? Мой убийца краснеет как, блять, школьница! Чимин отводит глаза и упирается взглядом в пол. Внутри всё горит от смущения. Чем дольше Намджун смотрит на него в установившейся тишине, тем сильнее он поникает, втягивая голову в плечи, как нашкодивший щенок. — Мой убийца, — повторяет Намджун. — Убийца. Слышишь? Ты убийца, Пак Чимин. Киллер. Ты, блять, людей убиваешь, ты не можешь поступать так – вот так – мать твою! Какого хера ты творишь вообще? Чимин крепко зажмуривается. Он слышит, как Намджун вскакивает на ноги и начинает расхаживать туда-сюда. — Из-за тебя у нас всех будут проблемы, Пак Чимин! Ёбаный в рот, ты даже сказал ему своё настоящее имя! — кричит Намджун, и его голос полон ярости. — Думаешь, это какая-то игра типа «Пофлиртуй со своей жертвой»? Намджун подходит прямо к нему, хватает за подбородок и задирает его лицо вверх. Чимин тут же открывает глаза. — Нет, — мямлит Чимин. Он прочищает горло. — Нет, я так не считаю, — чётко говорит он. Намджун прищуривается. — Правда? — шипит он. — Тогда что ты делаешь? Потому что информации у тебя никакой, и ты уж точно не убьёшь его. Чимин заглядывает Намджуну в глаза, не уверенный, как на это ответить. У него нет ответа. Они оба знают, что он виноват. — Ты эгоист. Ебаный эгоистичный ублюдок. Боже, ты как будто хочешь провалить миссию. «Как будто ты хочешь быть наказанным, ёбаная шлюха». Чимин напрягается. Сердце колотится от одной только мысли об этих грубых руках. Об ударах ремня на коже. О запястьях, прикованных наручниками к столбикам кровати. О Минхёке, всё не останавливающемся, несмотря на то, что Чимин уже много раз кончил, что он уже несколько раз терял сознание. И о тяжести на собственных губах каждый раз, когда он приходил в себя. Чимин отползает назад. Он отползает на другой конец кушетки, диким взглядом уставившись на Намджуна. Тот, ошарашенный, отступает. — Я не, — пытается он, проклиная то, что его голос ломается. Намджун моргает. Нижняя губа Чимина подрагивает. — Я не хочу наказания. На лице Намджуна проступает понимание, но он не понимает. Он думает, что Чимин боится боли от наказаний, но он не знает. Не знает, через что Чимину на самом деле приходится проходить. — Ты заваливаешь миссию, Чимин, — негромко произносит Намджун. — Ты заслуживаешь… Всхлип срывается с его губ. Чимин прячет лицо в ладонях. Он пытается остановиться, запереть рыдания где-нибудь в желудке и сдержать их до тех пор, пока не окажется в гостинице, но у него не получается. Рыдания разрывают его горло и сотрясают всё тело, будто ураган. Он подтягивает колени к груди. Всё, что он может представить себе, – Минхёк, и это так мерзко. Он вздрагивает, когда чувствует прикосновение к спине. — Всё в порядке, — утешает его Намджун, поглаживая, — всё в порядке. Чимин оборачивается и утыкается лицом Намджуну в грудь. Он всё ревёт и ревёт, но остановиться не может. В конце концов он успокаивается. Чимин без понятия, сколько проходит времени, но футболка Намджуна успевает пропитаться слезами. Когда его рыдания перешли в шмыганье носом, Намджун похлопывает его по плечу и говорит: — Не думаю, что тебе стоит оставаться здесь, но уже слишком поздно, да? Чимин чуть кивает, и Намджун хмыкает. — Что, если Чонгук приедет, чтобы помочь? «Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет». — Может быть, — шепчет Чимин. — Подумай об этом, — предлагает Намджун. — У тебя два варианта, Чимин. Выбери правильный, пожалуйста. — А какой из них правильный? Намджун вздыхает. — Теперь не знаю, Чимин, правда не знаю.***
Уже с полчаса, как зашло солнце, когда Чимин уходит. Он чувствует себя таким жалким. Даже Намджуну в глаза смотреть не может. Он просто до полусмерти наревелся в футболку своего босса. Его же тренировали быть сильным и бесстрашным, а не таким вот жалким мальчишкой, ревущим, потому что бобо. А он такой. Жалкий. Тупой. Слабый. Миленький и слабый, прямо как и говорит Минхёк. Чимин плетётся по тротуару, даже не осознавая, куда направляется. Знает только, что пока не пойдёт в отель. Нельзя в замкнутое пространство. Он уже чувствует себя в ловушке с Намджуном, с этой миссией, с Минхёком. Куда бы он ни сунулся, всегда упирается только в тупик. Хочется снова почувствовать себя свободным. Он думает о том, чтобы пойти к Юнги, но понимает: тот сразу же заметит, что с ним что-то не так, и спросит об этом. Остаётся только одно – студия Хосока. Так что Чимин идёт туда. Когда он добирается, то думает: нужно постучать, или пройти зайти просто так? Он медленно открывает дверь, оставляя Хосоку время понять, что кто-то входит. Пока дверь открывается, он слышит два громких голоса, постепенно затихающих, пока не устанавливается полная тишина. Чимин распахивает дверь до конца. Он натыкается взглядом на Хосока, одетого в спортивные штаны и майку, а также на другого парня, в адидасовской куртке на молнии и жёлтого цвета вельветовых брюках-клёш. А ещё у того тёмные волосы и до странности знакомое лицо. — Любовничек! — приветствует Хосок, улыбаясь. Уши Чимина краснеют. Он входит и захлопывает за собой дверь. — Привет, Хосок. — О, вас нужно представить, — до того, как Хосок их представляет, незнакомец подходит ближе к Чимину, даря тому искреннюю улыбку. — Тэхён, — произносит он, слегка склонившись. Когда он выпрямляется, Чимин застывает. Оглядывает его улыбку, лицо, причёску, глаза. Тэхён. Тэхён. Грёбаный Ким Тэхён. Тут же приходит мысль о Чонгуке. Как бы тот среагировал, увидев здесь Тэхёна? Такого Тэхёна? Со светящейся кожей, блестящими глазами, пухлыми щеками. Всё это время они считали, что Тэхён был в заточении, но он в порядке. Здоров, в безопасности, здесь, в студии Хосока, одетый в адидас и клёш. У него внутри злоба полыхает диким огнём, когда он вспоминает последствия тэхёнова исчезновения. Разбитого Чонгука. То, как младший отдалялся, как становился холоднее. Как его сердцем овладела месть. Месть ни за что. Этот пожар перекидывается Чимину на кожу и заставляет кровь вскипать. — Ким Тэхён? — спрашивает он, выдавив из себя улыбку. На непонимающий взгляд Тэхёна, он произносит, не поклонившись, — я Пак Чимин. Тэхён осознаёт тут же. Он моргает, будто вокруг мерцает свет, выдыхает резко и делает шаг назад. Чимин пришпиливает его взглядом к месту прежде, чем он успевает сделать что-то ещё. — Ты уж извини, Хосок, но… мы с Тэхёном давние друзья, — говорит Чимин напряжённо. Тэхён, кажется, всё сильнее и сильнее сжимается, пока он договаривает, — думаю, нам стоит пройтись и поболтать. Взгляд Тэхёна становится испуганным. Он снова отступает. Чимин замечает это и хватается за его футболку, притягивая к себе и шепча на ухо: — Попытаешься сбежать, я поймаю тебя, вырву все внутренности, а ты, блять, будешь на это смотреть. Не произнося больше ни слова, Чимин оборачивается и ураганом выходит из студии. Он садится на бордюр, пытаясь успокоить пламя, бушующее внутри. Глубоко вздыхает и медленно выдыхает. Он не тронет Тэхёна, во всяком случае пока. Нужно выяснить, какого чёрта с ним произошло, а уже потом, если объяснение будет недостаточно покрывать последствия его исчезновения, Чимин сделает ему больно. А потом позволит Чонгуку закончить. Дверь в студию скрипит, открываясь, и тут же раздаётся громкий хлопок. Чимин поднимается на ноги и медленно оборачивается. Тэхён стоит прямо перед ним с поникшими плечами и опущенным взглядом. — Не можешь мне даже в глаза посмотреть, чёрт возьми? — выплёвывает Чимин. Тэхён поднимает глаза, встречая чиминов взгляд. А тот шокирован, насколько он открыт. Насколько уязвим. Даже поза его выражает слабость. Ранимость. Так легко читается. И это абсолютно противоположно тому, чего ожидал Чимин. «Всё и правда изменилось», — понимает Чимин. Он идёт вдоль по тротуару, провожая глазами тусклый свет фонарей. Тэхён волочится следом. — Объяснись сам, — требует Чимин, — или я заставлю тебя. Ему даже не приходится прилагать усилия, чтобы звучать угрожающе; они оба знают, на что способны люди из организации. — Что они тебе наплели? — нерешительно спрашивает Тэхён. Чимин проглатывает готовящуюся вырваться злость. Хочется наорать на Тэхёна, рассказать ему, как настрадался Чонгук, и увидеть, как свет в чужих глазах меркнет, превращаясь в ничто. Как-то отдалённо Чимин задаётся вопросом: «А беспокоится ли он вообще за Чонгука?». — Сказали, что тебя похитила другая банда. — Нет. — Вау, правда? — огрызается Чимин. — Я… Ты ведь знаешь, как это хреново, да? — спрашивает Тэхён, и в его голосе проскальзывает отчаяние. — С детства же учат, что быть преступником – это неправильно. Думаю, я давно усвоил это, ещё до того, как даже подумал о том, чтобы сбежать. Сбежать. Добровольно уйти. — Ты сбежал, когда был в патруле. Тэхён кивает. — Я не раздумывал. Просто был снаружи, смотрел на деревья, а потом понял, что остался там один. Я обернулся на базу и понял, какой маленькой она кажется оттуда. И тогда я подумал, что, может быть, мне удастся сбежать. Может, я просто смогу… уйти. — Бросить Чонгука. Чимин почувствовал вспышку удовлетворения от того, как вздрогнул Тэхён. — Я не этого хотел. — Но именно это ты и сделал, — Чимин смотрит на него. — Просто, блять, признай это. Тэхён не выдерживает взгляда дольше секунды. Смотрит в пол и сглатывает. Чимин даже на несколько мгновений чувствует себя виноватым, пока не вспоминает покрасневшие глаза Чонгука и его сдавленные рыдания. У него руки сжимаются в кулаки. — Как он? — тихо спрашивает Тэхён. Чимин впивается ногтями в ладони. — Не смей, мать твою, даже спрашивать об этом, — рычит он. — Я… Я знаю, — произносит Тэхён своим глубоким голосом. — Прости. После побега я всё хотел вернуться за ним, но понимал, что если бы я вернулся, то они бы стали пытать меня, может, даже убили бы. Мне было страшно. — И поэтому ты оставил его. — Мне было пятнадцать. — Да? А ты, блять, знаешь, сколько было мне, когда я впервые убил человека? —... Чимин, не надо, пожалуйста. — Так не надо сочинять оправданий. Признайся, что проебался, Тэхён, это меньшее, что ты можешь сделать для Чонгука. — Он жив? — голос Тэхёна заискрился надеждой. — С ним всё в порядке? Чимин усмехается. — Ни один из нас не в порядке. Но он жив, это я могу тебе точно сказать. Тэ вздыхает так, будто с его плеч тяжесть целого мира сняли. — Слава Богу. — Нет, — перебивает его Чимин, зло смеясь. — Нет уж, я никого не благодарю за то, что жив. С тех пор как ты ушёл, мы такого дерьма хлебнули, Тэхён. Было хреново. Чонгук, он… — Пак покачал головой. Тэхён хмурит брови. — На что его назначили? Чимин не хочет рассказывать ему, но желание сделать больно берёт верх. Он хочет отомстить за все чонгуковы страдания. — Он убийца. Тэхён вскидывает голову и распахивает глаза. — Нет, — в ужасе шепчет он. — И он хорош в том, чем занимается, — добавляет Чимин, наблюдая, как лицо Тэхёна трескается, будто стекло. — Лучший из всех. — Нет, — задыхается Тэхён, а в глаза его наполняются слезами. — Нет, нет, только не Гукки, боже мой… — То, что ты сбежал, сломало его, — продолжает Чимин. Слёзы уже стекают по лицу другого парня. — Он даже есть не мог, только плакал. Я помогал ему со всем этим. А ты не сделал ничего, даже не попытался, они сказали ему, что тебя похитила другая группировка, — Тэхён останавливается, зажимает руками рот и смотрит на звёзды. — А после из него будто все эмоции выкачали. Вот почему он такой хороший киллер; у него больше нет никаких эмоций. Потому что ты бросил его. Тэхён заходится в рыданиях и с силой сжимает веки. — Как мне теперь объяснить ему всё, Чимин? Чёрт, он вообще когда-нибудь простит меня? Чимин приподнимает брови в удивлении. — А я ебу, ты думаешь? Я никогда никого не кидал и не заставлял страдать. Ночь вокруг улавливает ещё один всхлип. — Я просто хотел выбраться. — А Чонгук, ты считаешь, не хотел? — припечатывает Чимин. — По-твоему, хоть кто-то из нас хочет остаться там? Тэхён смотрит на Чимина своими стеклянными, покрасневшими глазами. Он выглядит уязвлённым. Его так легко ранить. Убить, изнасиловать, ограбить. Почему он такой? Почему не защищается? Чимин подходит ближе, нахмурившись. — Что с тобой произошло? — спрашивает он, и голос срывается на шёпот. — Почему ты такой… Тэхён печально улыбается. — Многое поменялось. Чимин всматривается в его лицо и кивает. — Многое поменялось. — Но только не то, что я чувствую, — заверяет он со всхлипом, — к тебе, к Чонгуку. Ты всё ещё мой друг, и неважно, чем ты занимаешься, а Чонгук всегда будет моим принцем. Чимин снова вглядывается в лицо Тэхёна, и он может различить черты Тэхёна-из-детства. Может увидеть двенадцатилетнего Тэ, смеющегося вместе с ним, пока они бегут на стрельбище. Может увидеть Тэхёна, маленького мальчика, своего лучшего друга. И теперь, спустя годы веры в то, что Тэхёна мучили и заставляли работать на другую банду, он прямо перед ним. Живой. Невредимый. Счастливый. Вся злость разлетается осколками облегчения. Не раздумывая, он обхватывает Тэхёна руками и крепко обнимает его. Он чувствует, как тот сотрясается в рыданиях. Чимин утыкается лицом Тэхёну в шею и сглатывает комок в горле, чтобы не заплакать. — Я скучал по тебе, — плачет Тэхён, комкая рубашку Чимина. — Постоянно переживал. Каждый грёбаный день. — Теперь я здесь, — успокаивает Чимин, поглаживая по спине. — И ты тоже. Мы живы. Чонгук, ты, я и Намджун… Тэхён отстраняется со всхлипом. — Намджун? — повторяет он, округлив глаза, — Намджун жив? Чимин улыбается и кивает. — Да, он в порядке, Тэхён. На лице Тэхёна появляется сияющая улыбка, и с его щёк срывается еще больше слёз. — Это… Боже, это просто замечательно, Чимин! Не могу дождаться, чтобы увидеться с ними! Всё вдруг рушится, будто здания во время землетрясения. Чимин делает шаг назад и хмурится. — Тебе нельзя. Это не вечер встреч выпускников. Улыбка Тэхёна медленно тает. — Что значит мне нельзя? — Ты же знаешь Намджуна, он втянет тебя обратно. — Я… Да, полагаю, что так, но… Чонгук? — Встреча с тобой сломает его, — говорит Чимин, качая головой. — А ещё он, скорее всего, изобьёт тебя до смерти, или не сможет больше работать, потому что ты для него всё. Тэхён мрачнеет. — Во-первых, Чонгук не станет меня бить. Во-вторых, что с того, если он перестанет работать? То место хреновое. Чимин сужает глаза, почувствовав смену настроения. — Многое изменилось. Плохое Место больше не единственная форма наказания. Тэхён расстроен, это видно. — Я… Чимин, тебя… — Я ударю тебя, если начнёшь спрашивать про наказания. Он поднимает руки вверх, сдаваясь. — Ладно, извини. Я просто беспокоюсь о тебе и Чонгуке. Чимин смотрит на Тэхёна ещё несколько напряжённых секунд, а потом зарывается рукой в волосы. Может, Чонгуку пойдёт на пользу встреча с Тэхёном? Ему станет легче. Может, тогда он перестанет искать его. Но что потом? Чонгук пойдёт против организации, чтобы быть с Тэхёном, и, так как Чимин близок с Чонгуком, его тоже накажут и будут допрашивать. Он кривится. Но… Чонгук заслуживает знать. Заслуживает эту встречу после стольких лет поисков и веры в то, что сказанное организацией – неправда. — Возвращаемся, — командует Чимин, оборачиваясь и устремляясь к студии в конце улицы. — Я подумаю насчёт нашего разговора. Тэхён удивлён этому и молчит всё то время, пока они идут назад. Чимин старается особо не пялиться на него. Это странно, видеть его таким. Мальчишка, с которым он был знаком, вырос в этого мужчину. В мужчину, носящего жёлтые брюки-клёш и адидасовскую куртку. В мужчину, который всё ещё называет Чонгука своим принцем. И Чонгук, который всё ещё готов на что угодно, чтобы защитить Тэхёна. Когда они доходят до студии, Тэхён терпеливо ждёт от Чимина ответа. Чимин вздыхает, и лицо Тэхёна проясняется. — Ты ещё даже не знаешь, что я скажу. — Ты только что очень тяжело вздохнул. Ты собираешься позволить мне встретиться с Чонгуком, — произносит он с расцветающей улыбкой. Чимин снова вздыхает, а Тэхён только ярче улыбается. — Я позволю вам встретиться, но только с одним условием. — С каким? — Не говори Хосоку или Юнги обо… Тэхён тут же кивает. — Да, конечно, я не скажу. Подожди-ка, ты знаком с Юнги? — Дай мне свой номер, и я напишу тебе, когда Чонгук приедет. Когда Чимин достаёт телефон, Тэхён вырывает его из рук, перекатываясь с пятки на носок, вбивает номер и возвращает мобильный. — Увидимся, — говорит Тэхён, распахивая дверь. Чимин машет ему на прощание, пока тот входит в студию, а потом ещё на пару секунд задерживается, прежде чем развернуться и пойти прочь. Как только он возвращается в номер, он падает на кровать и пялится в потолок. Кажется, что его жизнь становится запутанной, как паутина. Паутина с тончайшими ниточками, и, если он неосторожно заденет хоть одну из них, всё вокруг него будет разрушено. На самом деле, становится чертовски сложно не касаться этих ниточек.