Старший брат Тэхён

(Тэхён)  — Как же ты все-таки вырос! Когда я стояла и смотрела в монитор, то сначала подумала, что обозналась, но, знаешь, что-то внутри подтолкнуло меня немедленно выйти к тебе. Господи, ты уже такой взрослый, прошло то всего года два или три, точно не помню… — говорила мне это наша бывшая соседка. Она привела меня к себе домой, закрыв пораньше тот магазин. Бывшая, потому что она устала уже от этих пьянок по соседству. Если раньше она терпела и жила напротив из-за нас с Чонгуком, то после того как нас забрали в детский дом, она была уже на пределе и сразу же переехала в другой дом около этого магазинчика. Всю дорогу она расспрашивала про меня, про Чонгука и нашу с ним жизнь в детдоме, но на большинство вопросов я не хотел отвечать. Я уже устал от всего этого, от этой жизни, хотя и понимаю, что это только начало, но то, что уже пережито мной я хочу оставить там, далеко в прошлом с родителями, с детским домом. Я теперь просто хочу жить нормально. Осталось лишь дождаться Чонгука, но это слишком долго… 2 года. Нужно подумать об опекунстве над ним, ведь если мне помогут, то он выйдет оттуда быстрее. Тем более двух лет я один в пустой квартире не выдержу. Мне нужен рядом он… Моя бывшая соседка набрала под свою зарплату продуктов, которых мне хватит на месяц это точно. Я отказывался, ссылаясь на то, что в самом скорейшеем времени найду работу, а пока смогу питаться и дешёвой лапшой, а ещё и на проблему с неимением места для хранения продуктов. Но и это она быстро решила, отдав мне охлаждающую камеру хранения. А пока я сидел у неё дома и пил чай с пирогом, а она рассказывала мне о событиях, происходивших без нас: -… Много ещё раз я и остальные соседи вызывали полицию по вашему адресу, но спустя день два всё снова начиналось, поэтому-то я и переехала. Потом до меня дошли слухи, будто твои родители умерли. Этого, думаю, следовало ожидать. Я перестал жевать и посмотрел на неё с неким удивлением, но она стояла спиной ко мне, копошась на столе. Её слова будто бы укололи куда-то в сердце, но она продолжала рассказывать, словно говорит о чём-то обычном, незначительном. Это было как-то странно и обидно.  — Так вот тогда я подумала о вас с Чонгуком, о том, что вы стали настоящими сиротами. Честно, я бы усыновила вас, но кто бы мне вас отдал. У меня условия для проживания и одного человека не очень, а про достаток уже и говорить нечего. Она замолчала и о чём-то задумалась.  — Потом я действительно увидела небольшую похоронную процессию. Среди провожающих и были ваши с Чонгуком не такие уж и дальние родственники. Там был твой дядя — мамин брат. Как зовут его не помню, но знаю, что он живёт в другом конце города. Странно, что за всю жизнь он ни разу вас не навестил. Честно говоря, мне сейчас было плевать на какого-то там дядю. Похоронная процессия — значит я смогу пойти к ним на кладбище, что очень странно радовало меня.  — Ладно, это уже не важно, ты вот давай доедай, а может ты ещё хочешь? — после небольшой паузы добавила она к своему рассказу, который практически ничего нового мне не принёс, не считая того, что я смогу прийти к родителям на могилы. Также её слова снова заставили вспомнить то, от чего больно становится в сердце и то, что я, мы, возможно, никогда не сможем забыть.  — Нет, спасибо, я наелся. Я думаю, что мне пора бы уже идти домой, завтра рано вставать, что-то делать в квартире начинать, да и вы наверное уже спать хотите. Встал я из-за стола и хотел уже направится к выходу, как она начала говорить, что она совершенно не устала, что я ей не мешаю и хотела уже оставить меня спать у себя, но мне нужно остаться одному. Да и вообще я просто не хочу здесь у неё оставаться, я хочу домой, в свою родную кровать.  — Нет, спасибо вам большое за всё, но я хочу ещё немного прогуляться, поэтому я буду спать у себя на квартире, а вам желаю спокойной ночи, возможно, я завтра к вам зайду вечерком. Всё, спокойной ночи. Я обнял её — эту маленькую женщину, которая несколько лет назад, в общем-то, заменяла мне маму. Я был очень благодарен ей за всё, но мне действительно очень не хотелось оставаться у неё, оставаться с человеком из моего прошлого. Выйдя на улицу, я вздохнул свежий ночной воздух. Пахло также, как когда мы с Чонгуком на ночь, до раннего утра сбегали через чёрные ходы детдома. Мы просто гуляли по городу, чаще всего молча. Нам просто не о чем было говорить — каждый знал проблемы другого и поговорить о них мы могли днём, а ночью мы просто чувствовали свободу от всего — от мыслей, проблем, реальности. Если на улице шёл дождь, то мы находили во дворах беседки и сидели там, прижавшись друг к другу как можно ближе, нам вдвоём было хорошо. Было прохладно, но родное, единственное, горячее тело рядом не давало замёрзнуть. В одной из таких беседок, промокших под ливнем, однажды случилось то, что навсегда решило мою судьбу, но ни в коем случае не судьбу Чонгука. Я не хочу портить ему жизнь своими чувствами, ведь так не должно быть. Это неправильно. Я это понимаю и понимал тогда, но в ту ночь я не мог сдержаться. Он сидел у меня на коленях и смотрел в окошечко во двор. Фонари освещали его прекрасное лицо, а тепло от его тела передавалось моему телу и распространялось по всюду, согревая каждую секунду, проведённую в этой закрытой, но с холодным воздухом беседке. Не смотря на это, мне становилось жарко и как-то неожиданно не по себе от такого количества тепла, получаемого от Чонгука. А он просто сидел, как обычно и смотрел в окна домов, на проезжающие изредка машины. Но что-то с этого момента для меня стало не как обычно, он стал для меня человеком, с которым я хотел бы провести всю свою оставшуюся жизнь. Но мысли, приносящие мне радость и наслаждение, перекрывать реальностью того, что, во-первых, это мой брат, а во-вторых, я не в праве портить его жизнь. У него будет девушка, семья — всё как надо, идеально, и я не могу, не смею этому помешать. Но Чонгук уже сидит лицом ко мне, смотрит удивлёнными, красивыми глазами, отражающими, как зеркало, отблески света фонарей и капель дождя. Он полной грудка вдыхает запах сырых листьев, мокрого асфальта, запах моих волос, когда я, не удержавшись, прильнул к его бледной горячей шее. Я целовал его медленно, немного покусывая и поднимаясь всё выше. Я не мог отстраниться и посмотреть ему в глаза, потому что не выдержал бы понимания ситуации, поэтому я продолжал целовать его мягкие влажные губы. Вкус его губ — это будто бы то, чего мне всю жизнь не хватало, это как некое открытие, которое всегда было рядом и оно теперь моё. Я обнимал его одной рукой держа за шею, а вторую, я посмел позволить себе, положить ему на бёдра. К моему удивлению и даже некоторому счастью, Чонгук совершенно меня не отталкивал. Я чувствовал как он всё сильнее прижимается своей грудью к моей, заставляя меня откинуться на спинку скамейки. Я ощущал его тело на себе, проводил свободной рукой по его худому горячему животу, чувствовал, что он возбуждается и возбуждаюсь я сам, но… Я разорвал столь долгий и сладкий поцелуй и снял его с себя. Я не мог позволить событиям развиваться дальше, да хотя-бы не в беседке! Мы с минуты две сидели и шумно дышали, стараясь не пересекать наши взгляды и унять в себе нахлынувшее возбуждение. Мне было трудно держать себя, ибо соблазн продолжить начатое был велик, поэтому я не выдержал и выбежал из беседки под холодный дождь, приведший меня тот час в сознание. Те несколько минут я был словно в тумане наслаждения и желания, но я больше не смею этого повторять, так нельзя! Простояв ещё с полминуты и полностью придя в себя, я позвал его:  — Пойдём, нам уже пора. — Я старался не смотреть на него, я не хотел видеть его лица, на котором я полюбоваться обнаружил бы все его чувства, но я этого не хотел, я этого боялся. Добравшись обратно, мы также молча разошлись по своим комнатам, так и не посмев взглянуть друг другу в глаза. Я пошёл в душ, не боясь, что кого-то разбужу, мне было как-то плевать, хотя я никого и не разбудил. Простояв под горячей водой и сняв напряжение, я с пустой, слегка затуманенной головой лёг спать… Пока я вспоминал ту прекрасную ночь, уже успел дойти до дома. Я перестал думать о чем-либо, что связано с той ночью, так как уже было слишком поздно, и я устал. Я нашёл в пакетах несколько шоколадок и сок и пошёл в нашу комнату. Было холодно, поэтому я не стал раздеваться и так лёг спать с пустой головой, как в ту ночь с Чонгуком.