Внеклассные чувства

      Шисуи вскочил на ноги, отступив с Куруми к шлагбауму. Как только они отступили от путей, прошли считанные секунды, после которых поезд наконец-то пересек дорогу. От переполняющего ее волнения и страха девушка в одной руке сжимала ладонь одноклассника, в другой перекладину шлагбаума. Видя, как мимо мелькает один вагон за другим, а вместе с ними и вся ее жизнь, Куруми постепенно начала осознавать, в какой опасности была несколько мгновений назад. Стук колес и звук все еще сигналящего светофора били по вискам, но не так, как собственный стук ее сердца.       Полоса мелькающих вагонов перед глазами затянулась на неприлично долгое время, демонстрируя внушительный состав поезда. Куруми невольно теряла связь с реальностью, всматриваясь в гипнотическую иллюзию. Но к счастью, пребывать в подобном завороженном состоянии ей пришлось лишь пару минут, по истечению которых шум внезапно сменился на тишину. Перед глазами вновь показалась другая сторона перехода и тротуар. Поезд проехал, и свет светофора сменился на зеленый.       Девушка выпустила шлагбаум, когда он потянулся вверх. Однако, хоть на улицу вернулся прежний вечерний покой, бешеное биение ее сердца осталось неизменным. И от новой мысли того, что могло случиться, не успей Шисуи вовремя подняться, по телу Куруми прошлась крупная ледяная дрожь.       В это же время в себя приходил и виновник данной неприятной ситуации, в которой Куруми невольно приняла участие. Однако в отличии от нее Шисуи на все произошедшее смотрел с явным облегчением и оптимизмом, которым не мог не поделиться с подругой:       ― Все же хорошо, что… успели.       Шисуи повернул голову к плечу, посмотрев на все еще застывшую на месте Сенджу, взгляд которой был прикован к противоположной стороне перехода. Он не только видел, но и чувствовал ее волнение и страх в своей руке, которую она сжимала и сейчас. Но, как бы глубоко ни была погружена в свои мысли, девушка смогла их отпустить, еще раз обдумав услышанную нелепость от одноклассника.       ― Х-хорошо, что… успели? — не найдя в себе сил поверить в то, что услышала, Куруми повернулась к нему. — Хорошо? Шисуи, т-ты…       Она внезапно потеряла голос, после чего сделала глубокий вдох, постепенно возвращаясь к тому состоянию, в котором была несколько минут назад. Ее передернуло от слишком явного и видимого спокойствия на лице Учихи, которым он ответил на то, что они только что пережили. Осознав, что чуть не погибла по прихоти этого глупого и слишком беззаботного парня, Сенджу ощутила несдерживаемую ярость, на которую сменился ее прежний страх.       — Ты идиот! — Куруми выпустила ладонь Шисуи и принялась бить его по груди, дав волю своим эмоциям и чувствам. — Ты нас чуть не убил, ненормальный! А тебе… Тебе хорошо?! Хорошо?!       Вместе с выплеском своей злости она даже успела допустить мысль о том, каким человеком оказался этот парень. Она и подумать бы не могла, что эгоизм таких размеров может уместиться в одном человеке. Мало того, что повел себя как обиженный мстительный ребенок, предал ее, так потом еще и шантажом выпросил прощение, подвергнув их жизни опасности. И, до сих пор не в силах успокоить свое сердце от недавнего осознания того, что чуть не погибла, Куруми придала следующему удару больше сил, чем заставила Учиху отступить назад.       ― Что ты устроил, идиот? Жить надоело?!       Вновь сделав шаг назад под натиском ее ударов, Шисуи все-таки смог схватить ее руки, чтобы успокоить.       ― Я ведь говорил, что готов умереть за твое прощение. Осознав, какую ужасную ошибку совершил, я должен был сделать все, чтобы ты меня… простила.       Куруми покачала отяжелевшей от мыслей головой, после чего обессиленно опустила ее и прикрыла глаза. Дрожь в ее теле постепенно начала утихать, как и ее сердцебиение, за которым в норму стал приходить и пульс. На ее глаза уже сами по себе просились слезы, которые девушка не была в силах сдержать. И несмотря на то, что от ее криков и кома в горле запершило, она нашла, что еще сказать.       ― Т-ты… какой же ты! Отпустишь м-мои руки, я тебя задушу.       ― Прости, — Шисуи осторожно обхватил ее плечи, прижав к своей груди. — Ты не отпускала мою руку до последнего момента. Значит, ты безумна настолько же, насколько и я.       ― Идиот…       Позволив ему себя обнять, Куруми всхлипнула от слез. Внезапно испугавшись, а затем так же яростно и незамедлительно разозлившись, в конце концов она ослабла. Всё, что копилось в течение этой недели, смешалось с тем, что было когда-то давно. Именно сегодня их совместное прошлое разбавилось настоящим. Теперь не было и речи о том, чтобы спокойно продолжить путь домой. В каком бы состоянии ни была, Куруми и сама не сможет отпустить эту ситуацию, так и не разобравшись в ней до конца.       Вечер стремительно приближался к своему ярко-оранжевому завершению. Иронично это было или нет, но они снова оказались там, где завершили свой день тогда. Та же речка, те же ступеньки и начальная школа на другом берегу. Но Куруми все же заметила единственное отличие. Сегодня небо оказалось не такое красочное, как тогда. Ее горе-одноклассник сказал, что тогда это был лучший закат в его жизни, несмотря на то, в скольких закатных местах мира он побывал. И Сенджу даже спрашивать не хотела у него почему. Ей без этого все стало понятно, когда все произошло.       — Пошлый негодяй…       Сидя на той самой лестнице в ожидании своего нового друга с водой, Куруми позволила этому заключению сорваться с ее губ. Однако, если еще вчера она подумала бы о нем, ощущая возрастающее недовольство, то сейчас при мысли об этом мстителе девушка могла лишь обреченно покачать головой и устало вздохнуть.       — Вот, — подойдя к ждущей его у берега Сенджу, Учиха осторожно протянул ей бутылку. — Вода…       ― Пока не сделаешь глоток сам, я пить это не буду.       ― Хорошо, — едва не вздрогнув от ее строгого взгляда и тона, Шисуи открыл бутылку и поднес ее к губам. — Простая вода.       Однако несмотря на то, что он все-таки сделал глоток, Куруми с прежним подозрением смотрела на него. И в ответ на ее молчаливое осуждение Шисуи все-таки вздрогнул, но продолжал держать вытянутую руку с бутылкой. Своей слишком заметной обездвиженностью и осторожностью он показывал, что не осмелится сесть, пока она ему не позволит.       ― Садись.       Прозвучало не как предложение, а как команда, которую Шисуи беспрекословно исполнил, после чего присел рядом с ней. Куруми взяла бутылку и отвела взгляд на реку, что покрылась золотом уходящего за горизонт солнца. Прекрасно понимая, что именно могло стать причиной ее весьма странного опасения перед тем, как выпить эту воду, Учиха не сдержал тяжелого вздоха.       ― Если ты думаешь, что уснула оттого, что я подмешал тебе снотворное, это не так.       Намереваясь в этот момент сделать глоток, Куруми задержала руку с водой у своих губ. Замерев на месте под внимательное наблюдение Шисуи, Сенджу лишь через несколько секунд откинула своим мысли и отпила купленную им воду, наконец-то избавившись от сухости и першения в горле. И, пока занималась тем, чтобы закрыть бутылку лишенной всех сил рукой, Учиха продолжил:       ― В твоем миндальном молоке ничего не было.       ― Ничего… не было?       Хоть и хотела казаться злой и недовольной, но все же скрыть своего удивления Куруми не смогла. Она повернулась к нему с непониманием на лице и во взгляде, что смягчило ее до забавного строгий вид.       ― Не было.       Шисуи снова заметил знакомый золотистый узор вокруг зрачков ее лазурных глаз, от чего и сам теперь с неловкостью повернулся к реке. Все же какими бы красивыми и безумно интересными ни были ее глаза, смотреть в них сейчас ему не позволяет не только ситуация, но и совесть.       — Ты уснула так крепко, потому что не спала всю ночь. Я хотел отнести тебя до станции, но ты оказалась тяжеловатой. Немного, — он устало вздохнул, проведя руками по своим коленям. — Куда бы я ушел с тобой?       ― Что?       Выразив лишь малую часть своего непонимания, Куруми не могла не обратиться к неприятным воспоминаниям, без которых добраться до истины было невозможно. Если они и вправду все время просидели здесь, а в миндальном напитке ничего не было подмешано, то как он смог сфотографировать ее обнаженной на кровати? Задумавшись над этим, Сенджу принялась пристально и внимательно разглядывать профиль одноклассника. Было видно, что он отвел взгляд от нее не для того, чтобы грамотно солгать и не попасться. Ему просто стало стыдно. Но даже сейчас Куруми была уверена в том, что все произошло именно тогда, когда она уснула, потому что подходящего момента больше не было.       В это же время обдумавший свои слова Шисуи, услышал ее тихое непонимание. Его плечи напряглись, а по телу пробежалась знакомая дрожь. Он резко повернулся к ней, приподняв руки, словно и сейчас она могла наброситься на него.       ― Стой-стой. Ты нетяжёлая! Совсем… нетяжёлая. Я просто пошутил, но колени у меня, в самом деле… затекли, — он с прежней осторожностью погрузился в момент самого прекрасного заката в его жизни. — И ты не толстая. Прошу, только не вбивай себе в голову этот бред, хорошо? Я просто не хотел тебя беспокоить. Да и странно бы это выглядело, если бы я нес на руках спящую девушку. Ты и сама сказала, что охрана в метро здесь не такая понимающая, как… европейская.       Куруми по-прежнему смотрела на него, отвечая на его панические объяснения с непониманием и озадаченным выражением лица. Помимо того, что не могла понять, почему он так начал себя вести, ей так же не было понятно, при чем тут «нетяжёлая» и «нетолстая»? Ведь на данный момент ее заботило совершено другое, однако из-за своей внезапно возникшей паники и глупости, Шисуи позволил себе завести разговор совсем о другом.       ― Если честно, то дело даже не в том, что я боялся тебя разбудить. Мне только на днях привезли мебель в квартиру. Я все время спал на футоне. Я сто лет не спал на полу, поэтому моя спина…       ― Шисуи, — тихо перебив его, Куруми решила задать ему главный и самый неприятный вопрос. — А как же те фото?       ― Фото?       Внезапно опомнившись, Шисуи и сам не поверил в то, что смог сделать такое. Однако каким бы тяжким и серьезным ни было его преступление, он все-таки облегченно выдохнул. Оказалось, ему предпочтительнее будет отхватить за те фото, чем за то, что он случайно мог намекнуть ей что-то о ее весе. Ведь не ему одному известно то, насколько женщины мнительны и мстительны, когда дело касается их внешности. Перевернут и надумают всё так, что потом проблем не оберешься. Но, если сейчас он осознал, что это ему не грозит, перед ним все еще стояла непростая задача раскрыть детали той самой фотосессии. И это оказалось не так просто, как он себе представлял.       ― Те фото, — Учиха с неловкостью в движениях провел ладонью по своим волосам, ощутив возникший ком в горле. — Ты же неплохо рисуешь на бумаге, а есть те, кто делают это по фотографии. Кхем… Позволь.       Ощутив жажду, которую вызвала простая неловкость и смущение, Учиха потянулся к бутылке в руках Куруми. Под ее пристальный взгляд, в котором уже вновь загорелось подозрение, Шисуи сделал глоток, за котором последовал новый. И уже больше не в силах проявлять свое терпение для того, чтобы ждать, девушка выхватила из его руки почти опустошенную им бутылку.       ― Давай, рассказывай мне всё как есть. Обещаю, жить будешь.       ― Надеюсь, — тихо выдохнул Шисуи, прижав кулак к своим губам. — Я бы выпил чего-нибудь покрепче.       ― Шисуи, — нетерпеливо толкнув его в плечо, Куруми заставила его повернуться к ней. — Кофе попьешь. Позже. Если сможешь.       ― Ты обещала, что я буду… жить.       ― Пока ты откладываешь момент истины и правды, я могу случайно продумать план твоего убийства. Рядом река. Кругом безлюдно. Чем не подходящее место для избавления от трупа?       ― Хорошо, — протерев ладонями лицо, Шисуи громко вздохнул перед тем, как начать. — Парочка скриншотов с видео для взрослых, одна программа по замене лиц, графический фоторедактор и всё. Ты была напугана, когда увидела те фото. Видимо… поэтому ты и не поняла, что на них вовсе не твое тело.       ― Так значит, на тех фото… не я? Это была обычная подделка?       ― Ну, весьма грамотная и правдоподобная подделка, — едва ли не с гордостью уточнил он, опустив взгляд ниже ее лица. — Хотя… я уверен, что разница между твоим и ее невелика.       ― Между моим и… ее?       Пытаясь хоть что-то понять на лице этого ходячего катализатора идей, Куруми проследила за его глазами и опустила взгляд на свою грудь. Озарение снизошло на нее так быстро, что она не успела справиться с возникшей дрожью в теле, которую вызвало ее женское недовольство.       — Вот же ты! — Сенджу ударила его по плечу, затем прикрылась руками. — Извращенец!       Молча стерпев боль от заслуженного удара в плечо, Шисуи потер его и снова не сдержал тяжелого вздоха. С каждым словом приближаясь к правде, он осознавал, насколько унизительным и непростительным поступком отплатил девушке, которая подарила ему второй шанс.       ― Все же я сомневался в этом до последнего. Кажется, поэтому я и сделал ссылку закрытой. Просто хотел напугать тебя. Я и не ожидал, что ты поверишь в это… так легко.       ― Ну, прости, это было не так уж и сложно!       Сенджу отвернулась к реке и сложила руки на груди, чтобы справиться со своей неугомонной яростью, дрожь от которой все еще проходилась по ее телу.       — Тем более всё настолько казалось правдоподобным. Я правда была уверенна, что вижу… себя.       ― О, значит, она действительно была на тебя похожа?       ― Да, была, — Куруми сурово нахмурилась, неторопливо повернувшись к нему. — Что весьма подозрительно. Показывай. Откуда взял эти фото?       ― Да… Сейчас.       Шисуи уже испытывал не просто волнение, а настоящий стресс, из-за которого у него снова пересохло в горле. Прежде он никогда не боялся женщин до того, что не мог совладать с дрожью в своем теле. С виду хрупкая и слабая девушка лишь одним своим взглядом ввела его в настоящий ступор. Ему даже было страшно что-то подумать о «тихом омуте», так как казалось, что она сможет услышать его мысли. Поэтому теперь даже в своих размышлениях Шисуи будет думать о ней лишь шепотом.       И, дав себе такое наставление, Учиха нервно сглотнул. Сунув руку в карман, чтобы достать свой телефон, он уже испытывал на себе всю тяжесть прожигающего взгляда ее глаз. И сколько бы не старался, Шисуи не мог вернуть контроль над своим телом, чтобы разблокировать смартфон.       — Вот же…       ― В чем дело? — Куруми склонилась к нему, посмотрев на экран его телефона. — Тебе стыдно до того, что не можешь вспомнить пароль?       ― Нет, просто не считывается палец.       Учиха начал старательно прикладывать палец к месту разблокировки, однако телефон в ответ лишь вибрировал.       — Ах, значит, все дело в пальце? Понятно…       — Куруми, — не выдержав этой непростой и очень тяжелой атмосферы, Шисуи осторожно повернулся к девушке. — Ты можешь на меня не давить? Мне кажется, я… я даже дышать рядом с тобой боюсь.       ― Отдай мне его. Сама все сделаю, — Сенджу выхватила у него телефон, включив ввод кода безопасности. — Какой у тебя пароль?       ― Это, — Шисуи потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить свой пароль. — Один… Девять. Ноль. Пять.       — Год основания Челси?       Впервые за последние непростые пару часов наедине с ней Шисуи ощутил что-то кроме волнения и страха. Удивившись тому, что ей известна дата, которую знают лишь настоящие фанаты этого британского футбольного клуба, Учиха поднял непонимающий взгляд на нее.       ― Мой брат болеет за этот же клуб, — ответив на его не заданный вопрос, Куруми ввела пароль. — В детстве вместо мультиков мне приходилось смотреть с ним по телевизору матчи, когда он оставался сидеть со мной. Это…       Разблокировав его смартфон, Сенджу задержала взгляд на фоне его рабочего стола, на котором стояли слишком знакомые ей цветы.       — Незабудки?       ― Да, — Шисуи недовольно нахмурился от своего смущения и тыкнул на иконку браузера. — Тебе надо сюда.       ― Почему у тебя цветы на рабочем столе?       ― Потому что.       С неуместной в этот момент детской обидой, Учиха взглянул на нее в ответ, после чего в ее глазах, как и всегда, увидел знакомые незабудки.       ― Какой ты сейчас смелый, — с укором заметила она, взглянув на загрузившийся браузер в его телефоне. — Так что за фото ты использовал?       ― Это было видео. Вот оно.       ― Интересно, — не сдержав задумчивой усмешки, Куруми всматривалась в начало своей фотосессии. — Полевые цветочки на рабочем столе, а у самого в закладках порно? Умно… Не подберешься.       Осознав, что момент того, когда она наконец-то узнает правду, настал, Сенджу набралась терпения, чтобы продолжить просмотр этого «фильма». На экране возникла знакомая обстановка комнаты, где главное место занимала та самая кровать и похожий с тех фото парень. Но больше Куруми интересовала девушка, что зашла с ним в номер. Сюжет оказался немногословен, резок и совсем неромантичен. Прошла лишь пара минут, как главная героиня уже оголилась. И наступил вполне знакомый ракурс, в котором Куруми узнала и себя.       ― Фу, — она отвернулась от видео и протянула Шисуи телефон. — Выключи эту м-мерзость.       ― Хочешь сказать, что никогда не видела подобные фильмы?       ― Подобные нет. А что-то более чувствительное и красивое, в рамках художественной постановки, да. Меня не удивишь мельканием кожи, но здесь весь смысл сразу преступить к делу. Очень пошло и грязно. Даже не знаю, как можно без поцелуев, объятий и… прикосновений.       Невольно при мысли об этом погрузившись в приятные и очень нестандартные воспоминания, в которых появилась учительская и он, Куруми уже довольно осторожно начала воспроизводить тот момент. В ее теле до сих пор хранилось тепло, которое вызвал голос учителя, и его успокаивающие слова, наполненные нежностью и теплом.       Вновь не справившись с теми нежными и смущающими чувствами, девушка нервно сглотнула. Она еще не успела об этом подумать, как уже схватилась за мочки ушей. И подобное своевольное действие ее тела вызвало в ней не только непонимание, но и легкое осуждение.       — П-прекрати это вспоминать.       — Что вспоминать? — Учиха вернул взгляд с экрана телефона на одноклассницу. — Тебе все-таки… понравилось?       — Понравилось? — Куруми повернулась к Шисуи и в легком волнении нахмурила брови, боясь даже предположить, что именно он имел в виду. — Ч-что?       — Ну, это видео.       Снова взглянув на телефон, на экране которого отношения главных героев уже перешли в обнаженную и слишком громкую кульминацию, Сенджу тихо прокашлялась от подступившего к ее горлу смущения.       — Шисуи. Я ведь попросила тебя выключить. Такой ужас понравится только конченному… извращенцу.       — Разве? А мне казалось, тут не все так плохо. Они ведь даже смотрятся вместе неплохо.       ― Рада за них, — не сдержав усталого вздоха, Куруми выпрямила спину и нашла взглядом их начальную школу. — Ты писал, что ждал меня в этой школе. Как ты пробирался во двор?       ― За десять лет там мало что поменялось, — ответил Шисуи, убрав телефон обратно в карман брюк. — Есть один путь. Сходим?       К этому времени солнце уже скрылось за горизонтом, оставив город в ночной темноте и лунном свете. Шисуи оказался прав. На территории этой начальной школы действительно мало что поменялось. Пройдя через ограждение за зданием школьного инвентаря, Куруми заметила, что здесь даже пахло по-особенному. Ностальгией. Все та же площадка, стадион и сад на заднем дворе. Что-то изменило форму, цвет и место, но только не ее любимое дерево, что прочно и надолго проросло корнями в эту землю и стало выше. Сенджу никогда бы не поверила в то, что сможет снова сидеть на заднем дворе своей начальной школы возле него. Даже захотелось вновь залезть на ветку, однако Куруми смогла перебороть это желание. В их ситуации было удобнее и правильнее разместиться на земле.       Слабый ветер тихо раскачивал качели, что периодически издавали скрип. Ночь оказалась единственным свидетелем того, как школьный двор начальной школы может быть настолько тихим, спокойным и даже спящим. Куруми вслушивалась в звуки города, доносящиеся со стороны, и кваканье лягушек, которые с заходом солнца стали громче. В мыслях мелькнула идея совершить невозможное — постараться сосчитать, сколько лягушек сидит на берегу, но зевнувший в этот момент Шисуи привлек к себе ее внимание.       ― Что, тоже мало спал? — Куруми подняла голову, посмотрев на рядом стоящего с ней парня, который и сейчас не осмелился сесть рядом без ее разрешения. — Теперь твоя очередь поспать на моих коленках.       Она схватила его за рукав рубашки, чтобы он сел рядом и положил голову ей на колени. Поддавшись ее хватке, Учиха опустился на траву под деревом и с легким замешательством взглянул на Куруми в ответ.       — Ты правда позволишь мне вздремнуть на твоих… коленках?       — Да, но не гарантирую, что не воспользуюсь этим.       ― Вот как? — Шисуи опустил задумчивый взгляд на ее колени, после чего все-таки решился коснуться их головой. — Ты так уверена, что я не пользовался тем, что ты спала?       ― Да. Не пользовался.       Куруми следила за тем, как он укладывается на спину, затем устраивается на ее коленях. Однако даже не успев ответить ей взглядом, Учиха отвернулся в сторону здания школы, что совершено ее не удивило. Хоть и смог перед ней объясниться и поговорить, но он все еще испытывал чувство сожаления, от которого вряд ли сможет избавиться очень скоро. И это наблюдение за ним вновь позволило сделать ей очередной вывод, который она всю последнюю неделю противилась озвучить.       — Ты ведь неплохой человек, Шисуи. Но я правда никогда бы не подумала, что ты можешь быть таким мстительным.       ― Не сдерживайся в выражениях, Куруми… Я настоящий козел.       ― Да. Козел, — задумалась она, прислонившись спиной к дереву. — Но, кажется, я тебя… понимаю.       А это уже является шагом к прощению, на которое она решилась некоторое время назад. Пусть и недобровольно приняла решение дать ему шанс, но теперь Куруми понимала, что это лучшее, что она сделала за эту неделю. И, задумавшись над тем, к чему в итоге они пришли, Сенджу своим молчанием позволила Шисуи погрузиться в свои мысли.       ― Я и сам не заметил, как перестал испытывать доверие к людям, которые привязывались ко мне. Так сильно боялся очередного предательства, что переставал ценить все, что для меня делали. Кто же знал, что тот день так заляжет в моей голове?       ― Детские травмы оставляют впечатлений намного больше, чем что-либо. Это самое неприятное из всего, с чем сталкивается человек в своей жизни. Тебе было очень непросто. Я и словами не передам того, насколько мне… жаль.       И, если бы была в силах сделать хоть что-то, чтобы ему стало легче, Куруми пошла бы на всё. Но вопреки тому, что воспоминания их детства в нем вызывают не самые приятные чувства, она же испытывала только тепло, воспроизводя в памяти день их знакомства.       — Интересно, — Куруми задумчиво улыбнулась, вспомнив то время. — Несмотря на то, что наша дружба так резко и внезапно закончилась, ты тоже повлиял на мою жизнь. Однако не так, как я на твою.       ― Правда? — не сдержав своего удивления, Учиха снова повернул голову к ней. — И как я повлиял на нее?       ― Ты стал первым человеком, которого я нарисовала. До этого в моем альбоме были пейзажи, животные, но я никогда не хотела рисовать людей, потому что не пыталась их запомнить. А с тобой почему-то решила попробовать.       Изучая цветы в саду взглядом, Куруми остановилась на клумбе с незабудками, лепестки которых при свете луны светились голубым серебром. Ей слишком легко удалось вернуться в тот момент, когда, сидя на дереве, она следила за черноглазым мальчиком, сорвавшим цветок.       — Ты был очень забавным, когда разглядывал эту клумбу. Так мило хмурился, пытаясь понять, что это за цветы.       Однако вспомнив одно приятное воспоминание, Куруми позволила ему смениться на другое. И мелькнувшая перед глазами реальность оказалась не такой беззаботной и мирной как их детство. Но и на это Сенджу дала логичное объяснение, подумав о том, каково ему было. Опустив голову и увидев его глаза, в темноту которых отчаянно пытался пробраться свет луны, Куруми задержала на них задумчивый взгляд. И, так как Шисуи молчал в ответ, это помогло ей прийти к непростому, но очень важному заключению.       ― Ты должен отпустить ее, Шисуи. Ведь это обида… Она не сделает тебя счастливым.       ― Даже если и отпущу ее, забыв обо всем, уже мало что можно будет исправить. По неизвестной мне причине меня и моих родителей просто сослали из страны.       ― А может, стоит поискать плюсы в том, что тебе пришлось уехать?       Куруми вернула взгляд на незабудки в клумбе, мысленно пытаясь собрать самые положительные и полезные стороны его переезда.       — Ты отучился в очень престижной школе заграницей. Ты отлично знаешь английский, обучен западным манерам. Ну, это не всегда плюс, так как здесь не все настолько раскрепощены, как… там. Однако твоя смелость и общительность сильно впечатлили всех девочек в нашем классе. Для тебя это точно является плюсом.       Вновь повернув голову к школе, Шисуи ощутил очередной укор совести, который на этот раз встал комом в его горле. Кто бы мог подумать, что, предав эту девушку с намерением лишить ее достоинства и чести, он будет лежать на ее коленях и слушать о том, какой он «хороший»? И более того после всего, что он уже успел ей сделать, она в данный момент сидит и утешает его, с особым старанием находя плюсы в его жизни.       ― Перед тобой действительно открыты многие двери, — продолжила Куруми, все еще обдумывая его реальные перспективы. — И всё это в комплексе с твоим природным обаянием, которое бьет у тебя через край. Я уверена, что тебе и труда не составит устроить свою жизнь так, как ты сам…       Она замолчала, внезапно ощутив на своих коленях что-то горячее, затем холодное. С непониманием опустив голову, чтобы посмотреть на одноклассника, Куруми увидела лишь то, как он скрыл свое лицо в локте. Издав усталый вздох, Учиха поднялся, после чего сел спиной к удивленной девушке. И, уже прекрасно зная, что она всё поняла, он всё равно пытался скрыть мужские, но по-детски горькие слезы вины и сожаления.       ― Шисуи?       Ощутив спиной осторожное прикосновение ее ладони к его спине, Шисуи вздрогнул. И как он только додумался посягнуть на самое святое — на репутацию и честь девушки, в которую был влюблен в начальной школе? Да, она может за себя постоять, ответить и даже ударить, но все равно остается ранимой и хрупкой девушкой. Девушкой, которая была предана своим другом каждый раз, как только начинала ему верить. И, услышав приводимые ею «плюсы», Учиха осознал один «минус», заключающийся в том, каким бесчестным путем он смог вернуть ее расположение.       ― Я искренне хотел твоего прощения, — Шисуи глубоко вдохнул, прижав ладони к лицу. — Но понимаю, что не заслуживаю его…       Издав очередной грубый и тяжелый вздох, Учиха опустил голову, после чего опустились и его плечи. От ее успокаивающих поглаживаний по спине он лишь больше начал испытывать вину и понимать, насколько низкий и недостойный поступок совершил по отношению к ней. И сегодня он поступил ничем не лучше, чем тогда, так как вновь заставил ее волноваться.       — Даже если ты и была тем, кто в самом деле подставил меня, я не имел никакого права поступать так… с тобой. Я не достоин твоего прощения. Просто… не заслуживаю его.       ― Прощения достоин каждый, Шисуи. Каждый его заслуживает. Тем более, если человек искренне просит о нем, разве можно ему отказать?       ― Но я… — не сдержав внезапно возникшего возражения, Учиха резко повернулся к девушке. — Я так низко поступил по отношению к тебе из-за детской обиды и предал твое доверие вновь. Как такое можно простить?       ― Можно, потому что я знаю, из-за чего ты так поступил, — Куруми прикоснулась к его щекам, стерев остатки его слез. — А если понимаю, значит уже простила. Уже тогда ты стал мне близким другом. Ничего не изменилось и сейчас. Но если, ты снова бесследно и без объяснений исчезнешь из моей жизни, я сама привяжу тебя к рельсам. Понял?       Вызвав на лице Шисуи очередное непонимание, Куруми едва не дала ему новую причину для того, чтобы расчувствоваться. Учиха все еще не мог принять и поверить в то, как сильно ему повезло. Он не только решил, но и клятвенно себе пообещал, что теперь и под угрозой жизни не отступит от нее, не говоря уже о том, чтобы молча уйти. Шисуи хотел ее прощения сильнее чем жить, но до последнего думал, что его не получит. И если, следуя древним традициям по зову своих предков, он решил отмыть свой позор и предательство кровью, то отблагодарить ее за это прощение он сможет только своей свободой. И такая «благодарность» уже показалась ему не просто необходимой, но и желанной.       ― Я… — Шисуи вернул голову на колени Куруми и уткнулся лицом в ее живот, сцепив руки вокруг ее талии. — Я буду твоим псом.       ― Что? Псом?       Куруми замерла, ощутив хватку его рук и теплое дыхание на своем животе. Но сказанные им слова вызвали удивления и недоумения больше, чем действия, поэтому теперь девушка думала только о том, что услышала. И, пока Сенджу пыталась самостоятельно истолковать его странное заявление, Учиха уже сам решил все объяснить:       ― Безвольным и послушным. У твоих ног. Делай со мной, что захочешь. Ты можешь бить меня… периодически. Но только не по лицу и всему, что… ниже пояса.       Вновь выразив свое удивление тем, что застыла на месте и вскинула брови, Куруми задержала взгляд на макушке прижимающегося к ней парня. Однако осознание не заставило себя ждать, после чего девушка покачала головой и задумчиво улыбнулась.       ― Дурак, — прошептала она, прикоснувшись к его волосам. — Значит, хочешь быть моим песиком?       ― Хотя… я настолько красив, что скорее всего, ты захочешь взять меня в сексуальное рабство, чем обычным псом.       ― Дело не в том, что ты парень и любишь пошлые шуточки. Ты просто сам по себе извращенец.       Но упрекнув его в подобном откровенном взгляде на их отношения, Куруми и сама задумалась над тем, о чем он заговорил. Однако у этих мыслей были совершено другие причины и цели. Вспомнив их свидание, на которое Шисуи пришел в футболке, плотно прилегающей к его плечам и груди, девушка поняла, что должна воспользоваться этой возможностью. Еще тогда она подумала о том, что было бы неплохо попытаться перенести его силуэт на холст, вновь вернув своей руке способность работать с плавными линиями и контурами.       — Но я действительно хотела бы тебя раздеть. Для одного дела.       ― Для… дела?       Внезапно переменившись в своем настроении, Учиха слишком оживленно отстранился от девушки и уселся рядом.       — Для какого дела?       ― Мне нужен натурщик, чтобы поработать над линиями и контурами. Я давно не рисовала в цвете, поэтому хочу снова взяться за краски. Ты отлично сложен и, как бы сказать… «весь в контурах».       На его задумчивом лице промелькнула неловкость, смешанная с отчаянным желанием что-то ответить. Однако, как бы сильно ни старался, Шисуи так и не нашел, что сказать. Эта девушка слишком внимательно подошла к тому, чтобы и сейчас рассмотреть интересующие ее «контуры», от чего Учиха нервно сглотнул и затаил дыхание.       ― Что? Уже передумал? — Куруми усмехнулась, заметив рассеянность на его лице. — Да Вы смутились, мистер.       Приложив усилие к тому, чтобы уже наконец-то прийти в себя, Учиха нашел подходящие слова для ответа, однако стоило ему решиться их воспроизвести, как свет фонарика, внезапно озарившего их, сбил его с мысли. Куруми обернулась, после чего так же была ослеплена ярким светом.       ― Что вы здесь делаете? — раздавшийся женский испуганный голос заставил их вздрогнуть. — Я сейчас вызову охрану!       Куруми вытянула перед собой ладонь, чтобы взглянуть на возникшую из ниоткуда женщину. Уже мысленно подбирая необходимые слова, чтобы успокоить ее и объясниться за их с Шисуи нахождение в этом дворе, Сенджу задержала взгляд на лице незнакомки. И, как только в памяти мелькнула одна женщина, которая преподавала ей в начальной школе, девушка замерла.       ― Нахара-сенсей? — неуверенно обратившись к ней, Куруми поднялась на ноги, продолжая всматриваться в ее лицо. — Это ведь… Вы?       ― Что? — застывшая в недоумении женщина опустила фонарик, разглядев в незнакомке в форме старшеклассницы свою ученицу. — Сенджу…       Пребывая в искреннем недоумении, которому уступил ее прежний испуг, Нахара перевела взгляд на парня, который поднялся с земли и посмотрел на нее в ответ.       — О, Боже, — женщина выронила фонарик из рук, прижав ладонь к своим губам. — Шисуи-кун? Это правда… ты?       ― Да, я, — Учиха переглянулся с Куруми, которая была удивлена не меньше, чем он. — От чего моей персоне такое отдельное внимание?       Разумеется, после того, как Нахара узнала своих первых учеников, вызов охраны пришлось отложить. Не так давно став директором этой школы, сегодня она впервые задержалась на работе до такого позднего времени. И, как только решила вслушаться в молчание школьного двора, что редко когда радует своей царящим вокруг покоем, женщина услышала какой-то шум. Сначала Нахара искренне поверила в то, что ей послышалось, однако позже, заметив какие-то фигуры под деревом, она все-таки решила выйти во двор. Для нее это оказалось не только смелым решением, но и верным, так как даже спустя столько лет у нее было, что сказать одному из этих нарушителей.       Разговор, обещающий выйти не таким уж легким и простым, было решено провести в здании. Пригласив бывших учеников этой школы пройтись по ее коридорам, Нахара даже успела провести им небольшую экскурсию и показать их кабинеты, в одном из которых они и задержались, чтобы поговорить. И тогда время светлых и приятных школьных воспоминаний подошло к концу. Заняв учительский стол, напротив которого за парты сели Шисуи и Куруми, Нахара сделала глубокий вдох перед тем, как поделиться с ними правдой, которая уже некоторое время не давала ей покоя. Но, так как выговориться ей хотелось сильнее, чем молчать, женщина все-таки решилась начать. И, как только истинная причина инцидента, случившегося около десяти лет назад, была оглашена, Нахара уже наблюдала на лице детей безграничное непонимание и ступор.       ― Вы серьезно? — не скрывая своего искреннего недоумения, Куруми склонилась вперед над партой. — Его подставила… директриса?       ― Да, — Нахара не сдержала тяжелого вздоха, переведя неловкий и сочувствующий взгляд на Шисуи. — Накитора хотела сменить всё руководство родительского комитета, председателем которого была Орин-сан… Мама Шисуи.       ― Но почему Вы ничего не сказали? — не сдержав своего желания задать этот вопрос, Куруми снова привлекла внимание женщины. — Если Вам было известно, то…       ― К сожалению, я узнала правду лишь недавно. На тот момент мне было известно столько же, сколько и вам. Накитора знала, что из-за подобного инцидента с деньгами Шисуи будут вправе исключить, а Орин-сан уволить и отстранить от должности председателя комитета.       ― Мама лично занималась финансовыми сборами и выплатой грантов, — тихо задумался Учиха, стараясь самостоятельно понять мотивы директрисы. — Она сразу бы увидела все недочеты в бухгалтерской документации.       ― Верно. До назначения твоей матери на управляющую должность Накитора нередко откладывала школьные деньги в свой карман, не проводя операции через налоговую и бухгалтерию нашей администрации.       ― Интересно, — Шисуи не сдержал усмешки, сложив руки на груди. — И на сколько лет уже наворовала та милая женщина?       ― На пятнадцать. Накитора попалась четыре месяца назад. Тогда мы и узнали… в чём именно было дело. После тебя на краже школьных денег «попадались» еще двое учеников.       ― Это жестоко, — ощутив от этих подробностей неприятный холод прошедший по спине, Куруми покачала головой. — Отыгрываться на детях. Какая же это… низость.       ― Тогда, — вновь начала Нахара, бросив задумчивый взгляд на Куруми. — Я сказала, что это ты сообщила мне о том, что видела его в кабинете. Перед этим я заметила, что он был рядом с тобой весь перерыв, но Шисуи оказался слишком напуганным. Я надеялась, что он возразит, сказав о том, что это… невозможно, но он… промолчал.       Женщина с прежней неловкостью в глазах посмотрела на парня, вид которого по-прежнему вызывал в ней угрызение совести. Однако, каким бы трудным ни было принятие этой правды, ей оставалось только смириться.       — Тогда я подумала, что ты и вправду взял те… деньги по указанию твоей матери. Раз ничего не сказал, значит, допустил возможность, что тебя… видели.       ― Шисуи ничего не брал, — заметила Куруми, на что Нахара кивнула в ответ.       ― Я знаю, — женщина вытянула бумажный платок из салфетницы, стоящей на столе. — Но всё равно закрывать путь ему и его матери в другие школы было слишком жестоко, даже если бы он их взял.       ― Значит, Вам никто не говорил о том, что видел меня?       Своим неожиданным вопросом Шисуи заставил Куруми вздрогнуть и резко к нему повернуться. И ее реакция оказалась настолько внезапной, что Учиха заметил ее, после чего взглянул на девушку в ответ.       ― Куруми? — заметив на ее лице испуг, Учиха даже вскинул брови. — Ты чего?       ― Ничего.       Стараясь скрыть свое волнение, Сенджу напряженно взглянула на Нахару, которая уже задумалась перед тем, как ответить на его вопрос.       ― Вроде… мне лично никто не говорил, — смахнув подступившие слезы краешком салфетки, Нахара погрузилась в тот день. — По-моему, тогда не только я опрашивала детей. Но вот учительнице из первых классов кто-то сказал, что видел именно тебя. Кажется, она сама подошла к ней, когда начались эти расспросы.       ― Вы сказали… она? — Учиха отстранился от спинки стула и поддался вперед. — И кто это был?       ― Шисуи, прошло уже десять лет, — желая поскорее покинуть это место вместе с ним, Куруми подавила в теле неприятную дрожь приближающейся паники. — У сенсея столько было учеников за весь период ее работы здесь. Не так просто будет вспомнить кого-то одного.       ― Да, не так уж и просто, но… Хоть я и не помню ее имени, кажется, — Нахара задумчиво перевела взгляд на Куруми. — Кажется, та девочка сидела рядом с тобой.       ― Ох… Значит, со мной? Но, сенсей, я вся была окружена одноклассниками. Где именно «она» сидела? Слева, справа, спереди или позади?       ― Куруми, — Шисуи удивился, услышав не самый приветливый и вежливый тон в ее голосе. — С тобой точно всё в порядке?       ― В порядке, если не принимать во внимание то, что сегодня я чуть не попала под поезд, поднимая тебя с рельс.       ― Ч-что? — Нахара замерла, потупив взгляд ступора на сидящих перед ней студентах. — Под поезд?       ― Да, под поезд. На самом деле, все это время, Шисуи винил меня в том, что я подставила его и испортила ему жизнь.       ― Мне так жаль… Простите, мне правда… очень жаль, — на лице Нахары появилась боль, а в глазах снова блеснули слезы. — Ведь это я сказала ему, ч-что…       Куруми тяжело вздохнула, понимая, что зря поддалась панике и гневу. Боясь того, что женщина вспомнит имя Юи и назовет его, Сенджу уже невольно решила напасть на нее, чтобы сбить с толка. И, хоть это оказалось неправильным и даже подлым приемом, он все равно принес свои результаты. Вместо того, чтобы углубиться в свои воспоминания, Нахара расчувствовалась и дала волю своим чувствам, однако все-таки оставила участие Юи в той истории без огласки.       ― Не берите в голову, Нахара-сенсей, — больше не в силах смотреть на женские слезы, Шисуи постарался успокоить учителя. — Это уже неважно.       — Вот именно, — подхватила Куруми, так же решив воспользоваться возможностью привести женщину в чувства. — И, так как мы с ним уже все обсудили, я уверена, что он ни на кого зла не держит. На Вас в особенности. Верно, Шисуи?       ― Да. Я знаю, что Вы на самом деле не хотели мне зла. И меня успокаивает то, что та женщина уже сидит в тюрьме. Скольких бы еще она могла лишить будущего? Ведь не у всех есть возможность пристроиться в другом месте.       ― Очень жаль, что ты и твоя семья стали одними из них, Шисуи-кун, — Нахара вытерла слезы, стараясь привести себя в порядок. — Вступив в должность директора, я лично контролирую всю деятельность комитета и своего завуча. Страшно представить, что будет, если эта ситуация повторится… вновь.       Однако именно для этого мальчика из 2-В класса и его родителей уже очень давно всё осталось позади. Попрощавшись с Нахарой и получив от нее новые извинения напоследок, Шисуи вновь постарался убедить ее в том, что ни в чем ее не винит. Но если, покинув пределы своей начальной школы, Учиха оставил этот груз прошлого позади, то по пути домой он не мог не обсудить с Куруми случившегося. К тому же и сама девушка все еще пребывала в своем женском негодовании, не сдерживая слов в адрес их директрисы. То, что сегодня она узнала, еще раз доказало ей то, что каким бы хорошим и порядочным ни выглядел бы человек, он может оказаться совершенно другим. И еще ей в очередной раз пришлось убедиться в том, что каждый имеет право доказать свою невиновность и непричастность к тому или иному происшествию. Даже если все факты складываются против обвиняемого, это не значит, что его вина уже доказана.       ― Твоим родителям было очень непросто, особенно матери, — встав напротив своего дома, Куруми повернулась к Шисуи. — Ты им скажешь?       ― Нет. Они поверили мне уже тогда. Мама знала, что я ничего не брал. Отец вовремя получил приглашение на перевод в лондонский филиал. Лучше пусть все останется, как есть. Не хочу, чтобы мама винила себя в том, что произошло.       ― А ты меняешься на глазах…       ― У меня хороший учитель, — Шисуи не сдержал задумчивой улыбки, следя за возникшим непониманием в глазах Куруми. — Вот только жаль, что оно дается только при рождении.       ― Оно? О чем ты?       ― Доброе и чистое сердце, которым ты обладаешь.       Ее прежнее удивление сменилось на легкое смущение, которое она выразила очень скромной и неловкой улыбкой. Вот только на самом деле ее сердце оказалось не таким уж чистым, как подумал Шисуи. Собственно, Куруми поняла и то, что свое сердце добрым она не назовет. Особенно сегодня, когда, переживая с Шисуи ту боль от правды, она всеми силами старалась не подвергнуть Юи опасности. Но все-таки, может быть, этот парень теперь не так опасен, как она думала ранее? Если вспомнить все то, что он наговорил ей в саду, то не возникает никаких сомнений. Однако, так как Шисуи следует полностью оправиться от разговора с Нахарой, ему лучше не знать о Юи, которая стала причиной того, что учителя поверили в его виновность.       ― Спасибо, что проводил, — Куруми погладила Учиху по волосам. — Пёсик.       ― Пёсик может обнять свою хозяйку? Пожалуйста…       ― Может. Но только без твоих извращённых и пошленьких…       Подступив к ней в тот же момент, когда получил разрешение, парень не позволил ей закончить. Намереваясь сквозь свою неловкость озвучить то безобидное условие, Куруми уже оказалась сбита с толку. Однако лишь ощутив теплые руки Шисуи на своей спине, девушка смогла прийти в себя и обнять его в ответ.       ― Ты даже не представляешь, сколько сделала для меня, Куруми, — Учиха усилил объятие и склонился к ее уху. — Спасибо.       Этот вечер оказался через край наполнен неожиданностями и странностями случайно открывшейся правды. Однако, что бы ни происходило в его жизни после смены руководства попечительского совета, сейчас Шисуи понимал, что важно совсем другое. Он все-таки смог вернуть доверие своей подруги и обрести хозяйку в ее лице. И вновь вспомнив об этом по пути в свой дом, Учиха смущенно взъерошил волосы, которые она гладила.       — Да это просто мечта, — тихо и задумчиво протянул Шисуи, открывая дверь в свою квартиру. — Иметь такую милую хозяюшку. Мне повезло.       И главное, чтобы теперь в его присутствии она только улыбалась и смеялась, больше не позволяя себе слез. Однако мысленно пообещав себе то, что больше не будет становиться их причиной, Шисуи кое-что осознал. С этим отстранением он не сможет проводить с ней время, как раньше.       Но терпеливо приняв решение довольствоваться малым, Учиха начал подводить итоги сегодняшнего дня. Включив свет в коридоре, а затем сняв обувь, он вновь вспомнил то, с чем ушел от ее дома. Воспоминание о том, что он все-таки смог реабилитироваться в глазах Куруми, вызвало на его лице новую улыбку. Он так увлекся мыслями о том, что случилось этим вечером, что не сразу услышал входящий вызов на свой телефон.       — Да, мам?       ― Прости, милый, что так поздно, — услышав голос сына, Орин впервые за последние пару часов ощутила спокойствие. — Только сейчас нашла свой телефон. У нас собрались коллеги отца с их детьми. Очень неугомонные и проворные… сорванцы.       ― С учетом того, что у вас сейчас только обед, этот день обещает выйти нелегким, — заметил Шисуи, пройдя на кухню. — И я еще раз убедился в том, что не зря увез игровую приставку с собой.       ― Ну, кто бы в этом сомневался, — женщина задумчиво улыбнулась, убедившись в том, что сын в хорошем настроении. — С того дня, как улетел из Лондона, ты впервые заговорил со мной на японском. Должно быть, случилось что-то хорошее?       — Да. Сегодня я впервые почувствовал, что вернулся… домой.       — Вот как? Интересно… Подожди нас еще немножко. Отец обещал, что закроет текущий проект уже осенью. А пока не скучай. И не забывай хорошо питаться.       — Обязательно.       — Я говорю о нормальной еде, Шисуи, а не о той, которую можно просто разогреть или заварить кипятком.       ― Нет, я никогда бы не посмел есть подобное, — Шисуи улыбнулся, выкинув одноразовую тарелку из-под лапши быстрого приготовления. — Никаких полуфабрикатов.       Услышав звонок во входную дверь, Учиха озадаченно замер, затем выглянул из кухни.       ― К тебе кто-то пришел? — Орин нахмурила брови, расслышав на другом конце линии дверной звонок. — Заказал доставку? Надеюсь, не пиццу?       ― Нет. Я не заказывал пиццу, — тише ответил Шисуи, направившись к входной двери. — Не волнуйся, до вашего приезда все равно от голода не помру.       ― Только без полуфабрикатов. Тебе нужна здоровая диета, не забывай.       ― Да-да. На завтрак сложные углеводы, овощи и белок. Я помню. Передавай привет отцу, я позвоню ему завтра. Спокойно ночи. То есть, хорошего дня.       Попрощавшись с матерью, Учиха подошел к двери, не понимая кто мог прийти к нему в такой час. И, открыв дверь, он еще несколько секунд стоял с недоумением на лице, смотря на его позднюю «гостью».       ― Шисуи-кун…       ― Юи? Как ты узнала, где…       ― Прости меня пожалуйста! — Юи склонила голову, бросив лицо в ладони. — Это была я… Я т-та самая девочка, которая указала н-на… т-тебя.       Хоть Шисуи и услышал ее слова на понятном и объяснимом для него языке, на котором только что говорил с матерью, он все-таки ничего не понял. Однако постепенно в голове выстроилась хронологическая цепочка, которая привела его к тем дням в начальной школе. Шисуи только сейчас осознал, что Оота была ему такой же однокурсницей, что и Куруми. И, пока он обращался к своим воспоминаниям о недавнем разговоре с Нахарой, Юи решила продолжить.       ― Это была… не Руру… Она не виновата. Когда вы начали проводить с ней время вместе, она стала меньше со мной… играть. Я не хотела, Шисуи-кун. П-прости меня. Д-делай со мной, что… захочешь, — дрожа от слез и волнения, Оота схватилась за свой свитер и сняла его. — Руру ни при чем, Шисуи-кун, это все я. Ты можешь отомстить мне… т-тоже.       ― Что ты, — Учиха опешил, увидев стоящую перед ним одноклассницу в бюстгалтере. — Оота…       Этот пятничный вечер стал потрясением не для одного Шисуи, но и для Итачи. Еще не определившись с тем, правильно ли он поступает, намереваясь познакомиться с родителями Мари, Учиха уже ехал вместе с ней на заднем сидении такси. Но, если правильность его действий и намерений все еще была под вопросом, он знал, что не мог не поехать, потому что обещал ей. К тому же и сама Мари не была ему чужим человеком, поэтому Итачи мог сопроводить ее на ужин. А вот то, что этот ужин пройдет в компании ее родителей и их близких, совершенно другой вопрос.       ― Почти приехали, — заметила Мари, увидев знакомые дома на улице, по которой они ехали в этот момент. — Надеюсь, мы не опоздали.       ― Если твой отец тоже учитель, значит оставит нас за дверью, в случае нашего опоздания?       — Да. И скажет приходить с родителями, — Мари тихо посмеялась, затем повернулась к Итачи, взгляд которого так же был направлен на окно. — А ты, кажется, спокоен больше, чем я. Интересно, почему?       ― Потому что у меня нет поводов для волнения.       Однако был повод для сомнений. Именно сегодняшний день заставил его не просто задуматься, а понять, что на самом деле он находится не там, где должен быть. Особенно, закончив свой рабочий день на прощании с самой дерзкой, но очень нежной девушкой, Итачи не переставая начал думать об этом. Да, он не может находиться рядом с ней, но желание заполнить ее отсутствие чем-то другим, кажется, уже исчезло. Его нет, хотя совсем недавно оно было. И это оказалось настоящим безумием, осознание которого вызвало на губах Итачи не совсем довольную усмешку. Сейчас он едет на знакомство с родителями женщины, с которой все-таки имеет какие-то отношения, а сам думает о своей ученице.       Учиха не сдержал усталого вздоха, услышав свои собственные мысли. Уж наедине с собой он должен проявлять честность и говорить всё, как есть. Он думал о своей студентке, даже когда спал с женщиной, с родителями которой едет в данный момент на встречу. Добросовестно и без каких-либо сомнений таким образом он заполнял то самое желание, когда случайно вместо черных прядей волос Мари, увидел светлые. И мужчина вновь не смог объяснить подобную странность, происходящую в его жизни и мыслях.       И что же это было в конце концов? Почему безобидное прикосновение, которым он разбудил спящую девушку, тепла и удовольствия принесло ему больше, чем та же близость с Мари, которая сама по себе бесспорно желанна и притягательна? Не найдя ответ на этот вопрос, Итачи совершил очередную ошибку, потому что сравнил юную нежность со зрелой грациозностью. Сопоставив робкое смущение своей студентки и раскрепощенную смелость женщины, на которой когда-то хотел жениться, Учиха понял, что мысли о первой куда приятнее, чем о второй.       Голубоглазое, кошачье недоразумение, являющееся весьма непростой и противоречивой девушкой, обладает неуправляемым характером и слишком переменчивым настроением. Итачи не раз становился свидетелем того, как прямо на его глазах она меняется после каждого им сказанного слова. Нахмурившись, она сразу же злится, а после, следует ему что-то сказать, как она снова робеет и смущается. Однако, имея с ним разницу в целых пятнадцать лет, ей каким-то образом удается разговаривать с ним на равных. И мысль об этом вновь вызвала очередной вопрос. Как в таком хрупком теле может скрываться такая остроумная и дерзкая личность, но при этом всё равно нежная и слишком милая, чтобы этого не видеть? Возможно, именно это и называется быть…       ― Невероятной.       ― Что? — Мари вернула взгляд на Итачи, не расслышав его слов. — Прости, Итачи-кун, ты что-то сказал? Я не расслышала.       Итачи опомнился, внезапно вернувшись из своих мыслей в реальность. Сжав кулак в руке, которой прикасался к волосам девушки, уснувшей на последнем занятии, Учиха постарался глубоко вдохнуть и вернуть себе прежнее спокойствие.       ― Ничего, — Учиха повернул голову к плечу, наткнувшись на прежнее непонимание в глазах Мари. — Кажется, мы уже приехали.       ― Да. Мы уже на месте.       Хоть и смог придать своему виду прежнюю уверенность, однако все равно от своих мыслей Итачи так и не избавился. Он будет на этом мероприятии только в качестве друга, который просто составил компанию своей бывшей коллеге и хорошей «подруге». И именно это решение напомнило ему о том, что рано или поздно ему придется сказать, что их «дружбе» пришел конец. Мари следует подумать о своей жизни и своем будущем. Хоть и карьеристка, но на личное ей рано или поздно все равно придется уделить внимание. И его чувства к студентке не должны лишать эту женщину возможного счастья, которое она откладывает, проводя время с ним.       ― Итачи-кун, пойдем, — Мари похлопала по плечу мужчину, который все еще не открыл дверцу со своей стороны. — Ты снова слишком задумчивый. Может, устал на работе или заболел?       ― Нет.       Учиха задумчиво и с мысленным возражением нахмурил брови. А не слишком ли это… громко? «Чувства». Кажется, он так увлекся своими мыслями, что просто забыл, о ком изначально шла речь. Если он находит свою студентку милой и забавной, это еще говорит о существовании каких-то чувств. Но едва он сделал этот волне логичный и своевременный вывод, как голос внутри выдвинул свой аргумент. Словно лишь сейчас осознав, что действительно думает о ней даже тогда, когда разделяет момент близости с другой женщиной, Учиха замер.       — Раз у тебя все в порядке, значит, выходи. Мы приехали.       Мари вновь похлопала его по плечу, затем потянулась к дверце со своей стороны. Итачи пришлось приложить немало усилий, чтобы прогнать навалившийся на него ступор. Оказалось, девушка, что вдвое младше него, намного чаще посещает его мысли, чем он думал изначально. И осознание этого уже не нового, однако неправильного факта сбило его с ног. В данной ситуации ему осталось лишь надеяться на то, что все решится само собой. Поэтому, сделав очередной глубокий вдох концентрации и спокойствия, Учиха наконец-то открыл дверь и вышел из машины.       ― Думаю, мне следует тебя предупредить, — Мари подошла к мужчине, взяв его под руку. — Мой отец тактичностью не отличается. А особенно, когда… выпьет.       ― Ты говоришь мне это на случай, если он меня о чем-то спросит?       ― Все может быть, — войдя вместе с ним во двор родительского дома, женщина не сдержала тяжелого вздоха. — Порой мой отец слишком прямолинеен, как ты. Но все-таки честный.       ― Все-таки честный? — услышав в ее замечание укорительный тон обиды, Итачи взглянул на нее. — Разве я нечестный?       ― Скрытность и нежелание делиться своими мыслями могут сойти за нечестность?       ― Значит, обычное молчание, по-твоему, тоже нечестность?       ― Не забывай, Итачи-кун. Мы говорим о тебе. А у тебя, как мне кажется, слишком непростые причины для молчания.       Они подошли к входной двери, за которой Мари уже услышала голос матери. Судя по всему, уже успев заметить прибывших через окно, женщина решила их встретить. И спустя несколько мгновений дверь открылась. Итачи увидел мило улыбающуюся женщину, имеющую поразительные сходства с Мари. Те же темно-каштановые почти черные волосы и выразительно серые глаза, в стальном блеске которых горела нескрываемая радость.       ― Уже прибыли? — женщина распахнула дверь шире, пригласив детей пройти. — Вы вовремя.       ― Надо же…       Раздавшийся голос из коридора, порог которого Итачи еще даже не успел перейти, вызвал в нем новый ступор. Узнав в этом голосе человека, с которым виделся еще с утра в школе, Учиха поднял на подошедшего взгляд. И, следя за тем, как директор подходит к ним, он даже не скрыл своего искреннего удивления.       ― Такахара-сан?       ― Так вот кто занял непокорное сердце нашей Мари? — директор улыбнулся, встав возле своей супруги. — Мой новый математик. Я и в мыслях допустить не мог, что сегодня увижу тебя вновь, Итачи.