Внеклассные чувства

      — И когда ты уже приступишь к тому, чтобы меня нарисовать?       Направляясь с Куруми к фонтану, возле которого она должна встретиться со своей невесткой, Шисуи все-таки решился задать этот вопрос. Целую неделю думая о том, каким же будет портрет, который она хочет написать, Учиха уже с нетерпением ждал этого дня.       ― Думаю, я начну писать твой портрет уже со следующей недели.       ― Ох, может быть, мне подсушиться? — Шисуи опустил руку с портфелем с плеча и прикоснулся к своей груди. — Чтобы рельефа было побольше.       ― Нет, не стоит, — Куруми опустила на его руки взгляд и обхватила его плечо. — У тебя и так все в порядке. Не волнуйся.       ― Ну, волноваться стоит далеко не мне. Обычно, когда я снимаю футболку, знаешь, что происходит?       ― Ты любуешься собой перед зеркалом?       ― Что? Как ты узнала? — Учиха прищурился, на что Сенджу не сдержала тихого смеха. — Видимо, ты уже давно присмотрела меня в качестве твоего натурщика. Следила за мной? Извращенка.       ― Да, я слежу за всеми красивыми, мускулистыми парнями. А когда они заходят со мной в художественный класс, то уже никогда не возвращаются.       ― Я слишком красивый, чтобы умирать, Руру, поэтому посмею вернуться.       ― Если у тебя это получится, — ответила девушка, услышав поступивший звонок на ее смартфон.       Остановившись вместе с подругой, чтобы она открыла портфель и ответила на звонок, Шисуи, все еще надеялся, что Юи не успеет их догнать после собрания своего кружка. Пытаясь заглянуть в экран смартфона, Учиха так и не увидел имя звонившего, поэтом решил дать Сенджу весьма провокационный и опасный совет.       ― Если это Юи, не бери.       ― Шисуи, — Куруми ударила его в плечо, от чего он снова нахмурился от боли. — Я скорее от тебя звонок не приму, чем от нее, ясно? Это мама. Алло?       Сенджу отошла от друга, разговаривая с матерью по телефону. Наблюдая за тем, как Куруми пытается что-то объяснить, Шисуи мысленно поблагодарил судьбу за то, что ей позвонила не Юи. Потому что прожитая неделя в компании Ооты, взгляд которой пронзал его грудь каждый раз, когда она направляла на него, уже не оставила в нем никаких сил и терпения.       ― Значит, если это Юи, то не бери?       Шисуи замер, услышав знакомый голос позади. Он уже мысленно выругался, затем медленно и неуверенно начал поворачиваться. Как он и говорил, Оота слишком много общего имеет с щенками. И, если это не так, то как еще она могла наткнуться на них в этом парке? Выследила Руруми по запаху, как самый преданный и верный щенок. Однако увидев недовольное лицо Юи, Шисуи возразил своим мыслям. Сейчас на него смотрела обозленная и слишком недовольная девушка, образ которой мало вязался с милыми и невинными щенками.       — Тебе не кажется, что ты кое-что перепутал, Шисуи-кун?       ― Я пошутил, Оота.       Шисуи покосился на Куруми, которая в этот же момент помахала подошедшей подруге. Убедившись в том, что ему придется один на один иметь дело с девушкой, разговор с которой никак не клеился, Учиха тяжело вздохнул. Однако, если сейчас Учиха чувствовал лишь обречение и безысходность, Оота же с каждой секундой переполнялась недовольством.       ― Ты, как непослушный пес, должен пройти дрессировку, — Юи нахмурилась, сжав портфель сильнее. — Чтобы знал свое место.       ― Ты чего задумала?       Шисуи нервно сглотнул, увидев нехороший блеск в ее глазах, больше похожий на зеленое пламя. Заметив, что ее рука с портфелем поднялась, Учиха слишком ясно и быстро понял то, о чем она подумала.       — Брось свою сумку.       ― Только если в тебя! — шикнула на него девушка, замахнувшись. — Паршивый пёс…       Отойдя от друзей еще чуть дальше, Куруми снова о чем-то переспросила Митоку. Оставляя позади себя эту шумную и вечно спорящую парочку, Сенджу принялась осматриваться по сторонам, чтобы встретиться с человеком, о котором шла речь.       ― Я писала ей, — Куруми обернулась, увидев то, как Шисуи пытается увернуться от портфеля Юи. — Она сказала, что поможет. Да, мы еще встретимся завтра. Я поняла, хорошо. О, всё-всё… Я ее увидела. Не переживай. Скорее всего у нее просто сел телефон.       ― Какая же ты настойчивая, — Шисуи схватил руку Юи, притянув к себе. — Оота…       Юи замерла, увидев его лицо в нескольких сантиметрах перед своим. Смущение усмирило ее обиду и желание причинить ему боль. Но вместо того, чтобы позволить ступору овладеть ее телом, Оота нашла в себе силы воспротивиться ему. Ей пришлось упереться в его грудь рукой, потому что он так и не позволил ей отступить от него.       ― Не смей меня трогать своими грязными извращенными руками, демон!       ― Как же тебя заносит, — тихо протянул Шисуи, найдя взглядом Куруми, к которой подошла какая-то девушка. — И что у нее за подруги? Одна краше другой. Какие у этой дамы ножки.       ― Опусти свой хвостик, пёс, — Юи проследила за его взглядом. — Эта девушка тебе не по зубам. Она замужем.       ― Ну, одно другому не мешает, — Учиха довольно улыбнулся, услышав, как Оота снова начала возмущаться. — Тебя так легко завести, Юи-чан. Ты ее полная противоположность.       ― Вот и запомни, что Руру…       ― Ты еще и до боли наивная, — Шисуи отпустил ее, вернув на нее взгляд. — Если захочу, я и не такое с ней сделаю. И ты, Юи-чан, уже ничего поделать не сможешь.       ― Т-ты! Д-да я, — Оота сглотнула от волнения, сжав кулаки. — Я с тебя глаз не спущу! П-понял?       ― Мне будет особенно приятно, если ты будешь на это смотреть. Ты думала, останешься безнаказанной после того, что сделала? Маленькая наивная Юи, — Учиха прикоснулся к щеке пораженной его словами девушки. — Ты даже не представляешь, на что я способен. Еще ничего не кончено. Я люблю совмещать приятное с полезным. Так что это будет очень долгая и сладкая месть, милая.       ― Н-нет…       ― Шисуи, познакомься. Это моя невестка, Юки-сан.       Услышав подходящую к ним Куруми, Шисуи отступил от застывшей на месте Юи и сменил выражение своего лица перед тем, как обернуться.       ― Я сражен, — Учиха нежно улыбнулся, подойдя к девушке, с которой вернулась подруга. — Вашему супругу несказанно повезло, миледи.       Шисуи прикоснулся к руке новой знакомой и поднес ее к губам, заставив эту особу смутиться и тихо вздохнуть. И, пока наблюдала это представление, Юи не могла поверить в то, с какой скоростью переменился этот человек, превратившись в галантного обольстителя. Кажется, «демон» — еще мягко сказано. Даже сам дьявол не способен быть таким лицемерным и скользким. Шисуи определенно на голову выше него. Даже сейчас прекрасно зная, что его чрезмерно вежливая и манерная улыбка поддельная, Оота не видела и капли фальши, потому что он играл слишком правдоподобно. И как теперь ей только понимать таких людей, которые за улыбкой способны скрывать свою сущность?       Однако, чем больше проводишь с подобными личностями времени, тем лучше разбираешься в них. Итачи прекрасно знал, что скрывается за этой милой и с виду невинной улыбкой Мари. Это было явное желание на чем-то его поймать. Но Риеки слишком себя переоценила в умении манипулировать и вынуждать людей рассказывать то, о чем они молчат. Если и стала о чем-то догадываться, то только с добровольного позволения Итачи ей станет известно о большем.       ― Действительно, — следя за реакцией в ее глазах, Учиха оставался слишком спокойным, чтобы не выдать того, о чем думает на самом деле. — Глупость.       ― Итачи-кун, — Риёки двинулась с места к нему. — Где все-таки твой галстук?       ― Возможно, ты предполагаешь, что он остался у студентки, которой от меня пахнет?       ― Ты, — Мари положила руку на его грудь, приблизившись к его лицу. — Ты говорил мне, что никого не хочешь, кроме меня.       ― Кажется, ты слишком много работала всю эту неделю, — Итачи сдержанно вздохнул, когда она провела рукой по его груди вниз, — раз допускаешь такие мысли.       ― Какие мысли, Итачи-кун?       ― Ты знаешь, — Учиха схватил ее руку, что приблизилась к его ремню. — Я слишком устал за этот день.       ― Ты думал, что я не замечу?       ― Чего? Аромат пионов на моем пиджаке?       Риёки отстранилась от него, взглянув ему в глаза. Она еще никогда не скрывала своих мыслей и догадок так, как делает сейчас. Это и было слишком заметно, что не давало Итачи повода расслабиться и потерять бдительность.       ― Пойдешь на кухню, пожалуйста, возьми штопор, — Мари направилась в гостиную, пройдя мимо кухни. — Я подготовлю бокалы.       Внезапно начав этот странный разговор, она его так же внезапно и резко прекратила. И теперь Мари не просто испытывала Итачи, а делала уже что-то больше этого. То, что ни на шутку способно задеть и даже разозлить. Учиха проводил взглядом скрывающуюся в дверях гостиной Риёки, затем задумчиво взглянул на воротник своего пиджака. Итачи взялся за него, опустив голову, и сделал вдох, после чего ощутил знакомый аромат. Пионы… И почему он не заметил этого раньше?       Мужчина невольно нахмурил брови, сделав еще один вдох в этом легком наслаждении. Он даже услышал отголоски нот миндаля, чего-то сладкого, что смешалось с его духами. Сделав новый вдох, он вновь уловил яблоки с пионами. Не успев задаться вопросом «как», Итачи уже нашел ответ. Точнее вспомнил. Учиха не просто подступил к ней, он своим бесконтрольным и наглым напором прижал ее к парте. Сколько они так простояли? Секунды? Мгновение? Минуты? Тогда время смешалось с реальностью, скрывая отсчет всего, что он переживал рядом с ней. Только сейчас пришло осознание того, как это выглядело со стороны. Все ее личное пространство стало принадлежать ему, как и ее дыхание, что осталось на его плече. И тот тихий, испуганный вздох, так похожий на сладкий, невинный стон, тоже был предназначен только…       ― Мне, — Итачи выдохнул, и, услышав свой голос, резко открыл глаза.       Кровь снова прильнула в голову и заложила уши. Напряжение по всему его телу стало больным и невыносимым. Свое состояние Учиха бы мог описать не как уязвимое, а самое опасное. Потому что за какие-то несколько секунд он вернулся в прежнее состояние, в котором был, когда стоял рядом с ней. И вспоминая о том, где он находится сейчас, можно сказать, что его увлеченность этим ароматом проявилась не вовремя. Возможно, об этом теперь не можно, а нужно говорить и даже кричать, в намерении напомнить самому себе о том, где он оказался.       Однако понимая всю остроту и шаткость своего положения, Итачи уже не мог выбросить из головы ни аромат, ни звук, ни образ того, что заставляло его сердце биться быстрее. Если и дальше продолжит в том же духе, то рискует, как умалишенный молитвой шептать «мне…», «моя…» и «со мной». Повторяя это снова и снова.       И, уже ощутив это подступающее безумство, Учиха покачал головой, отстранившись от воротника. Сейчас на его лице уже преобладало самое настоящее недовольство, а не желание. Кровь приливала к голове, к ушам и к другим местам, вызывая теплоту в животе и опускаясь ниже. Ее образ вовсе не стал ему неприятен, как и ее аромат. Итачи просто позволил своему здравомыслящему разуму и мужской гордости сказать свое слово. Как эта девчонка заполучила подобную власть над ним? Хотелось бы еще и просто спросить, как она посмела? Но придется признать, что больше действий и реакции давал он сам, однако и эта слишком молодая особа могла бы вести себя… Как? Более скромно? Или же ему будет предпочтительнее, веди она себя смело, раскованно и раскрепощенно? Раскрепощенно… Итачи чуть на задохнулся, упиваясь только одним видом этого.       ― Что, черт возьми…       Ему редко, когда приходилось делать настолько суровое и недовольное лицо. Но сейчас он слишком сбит с толку, находясь у самого края. Учиха направился не на кухню, а в ванную, чтобы привести свои чувства в порядок. Включив холодную воду, он склонился над раковиной. Все намного хуже, чем он мог себе представить. От какого-то аромата на своей одежде и воспоминаний он до непозволительного завелся.       Итачи брызнул ледяной водой в лицо, хотя стоило бы окатить себя с головы до ног. Ему удавалось держать себя в руках, оставаться невозмутимым, но только не сейчас. Снова наполняя ладони водой, он постарался привести дыхание в норму. Это начинало его уже не злить, а по-настоящему пугать. И осознание этого оказалось самым невероятным и невообразимым выводом, который он сделал. Итачи никогда бы не подумал, что, будучи таким сильным и сдержанным, вмиг может стать беспомощным и слабым. Но стараясь найти в себе силы, чтобы хоть как-то привести мысли в покой, в них мелькнули ее слова. «Пожалуйста, сенсей, поцелуйте меня…» И эта тихая просьба вновь раздалась у самого уха.       А не слишком ли много она занимает его времени и мыслей, нашептывая ему все то, о чем стоило бы помолчать? И что же это в конце концов? Безумство или помешательство? Что с ним происходит? Задаваясь одним вопросом, после которого сразу же следовал другой, Итачи осознавал слишком суровую правду. Куда бы он ни бросил свой взгляд, повсюду будут ее шея, волосы и губы. Стоит ему прислушаться к любому звуку и шороху, это будет ее тихое…       ― Сенсей?       Итачи заметно вздрогнул, услышав это новое выскользнувшее слово из его мыслей, и схватился за края раковины.       ― Прекрати.       ― Тебе уже наскучило это обращение?       По его телу снова прошлась леденящая дрожь, от которой заложило в ушах. Итачи бросил взгляд в зеркало, увидев в дверях стоящую Мари. Осознав, что данное обращение было сказано ею, Учиха только больше напрягся, потому что слышал именно ту, которой здесь точно быть не могло. Возможно, наступило время, когда его надоедливые и преследующие повсюду мысли, уже окончательно свели его с ума до помешательства. И теперь, выходит, он доживает последние остатки свои разумных и вменяемых дней.       ― С тобой все в порядке, Итачи-кун?       ― Да.       Он услышал свой не к месту осипший голос и тихо прокашлялся, пытаясь выдать этот инцидент за незначимый и легкий недуг. Итачи перекрыл воду, еще раз проведя ладонями по лицу.       ― Все в порядке, — повернувшись к Риёки, Учиха снова увидел ее испытывающую улыбку. — Не придавай этому значения.       ― Да, — Мари громко вздохнула, отступив в сторону, чтобы он вышел. — К тому же в последнее время я привыкла это делать.       ― Не знал, что тебя это не устраивает.       Итачи прошел мимо нее, направляясь на кухню. Услышав, что она пошла следом, мужчина сделал глубокий вдох. Он редко, когда испытывает недовольство. Кажется, его природное спокойствие и устойчивость ко всему досталась от Микото, когда Саске же весь пошел в отца. Оба частично могут не скрыть своего возмущения и отсутствие настроения. Одними словами, они хмурятся чаще, чем улыбаются, чего нельзя сказать про мать и старшего сына. Но с приходом новых людей и ситуаций в жизнь человека, он невольно начинает меняться, интуитивно подстраиваясь под окружение.       Вот и сейчас без этого не обошлось. Сначала Сенджу, смело и нагло открывающая декольте, в жалкой попытке поставить учителя на место в его первый рабочий день. А теперь Риёки, которая уже напрямую намекает на что-то и упрямо продолжает говорить этими же намеками, не внося никакой ясности. Итачи всегда был примером для своего младшего брата, вызывал гордость и внимание от отца. Отличник во всем, он и свое поведение никогда не опускал до бестактности и невоспитанности. Но как на него посмотрели бы сейчас? На самом деле мужчинам свойственно влюбляться во всех женщин — в тех, кто младше или же старше них. Но когда дело касается того, что учитель уделяет внимание своей несовершеннолетней ученице… Это уже вопиющий и непозволительный случай, обнажающий всю его безнравственную очень темную сторону.       ― Ты, кажется, в школе устаешь больше, чем на предыдущей работе, хотя думал, что будет иначе.       ― Мне просто хотелось спокойствия и тишины, — Учиха подошел к кухонному столу и выдвинул верхний ящик, чтобы взять штопор. — Я устал от того, что мне постоянно приходилось оказывать давление на подчиненных и самому оказываться под ним.       ― Фондовый рынок нестабилен, все понимали, что нужно уделять внимание всему и сразу. Тебя не хватает подчинённым. Назначенный вместо тебя Масато с трудом справляется. И к тому же… Как ты можешь говорить о том, что в школе тише, чем в офисе?       ― Не буквально. Ты понимаешь, что я имел в виду, — Учиха нашел штопор и закрыл ящик, посмотрев на Мари. — Я не вернусь.       ― Мне не нравится то, как ты это произносишь, — ее милое, приветливое лицо исказилось женским, капризным недовольством. — Не говори мне больше такого.       ― Почему?       ― Ты знаешь, почему, — Риёки в несвойственной ей манере резко развернулась, сложив руки на груди. — Мне теперь вина хочется сильнее, чем ужина.       ― Не тебе одной, — тихо ответил Итачи, оставшись на кухне один.       Не все проблемы появляются внезапно. Та, что назревает у них, стала предпринимать попытки себя выдать достаточно давно. К примеру, с того вечера, когда Итачи вернулся домой после своего первого посещения школы в роли учителя. Стоило ему набрать номер Мари, между ними уже возникло то, что не дает покоя сейчас. Все к этому и шло. Учиха не мог предположить, что его настолько затянет не в ту сторону и не на тот путь. И что самое ироничное и невероятное в этой ситуации — он не хочет возвращаться обратно туда, откуда пришел. Вот это и выдает в нем безумца, помешанного на том, чтобы добраться до того, до чего невозможно дойти.       И теперь Итачи бы предпочел остаться на ярко освещаемой кухне, чем сидеть возле Мари на диване в гостиной с приглушенным светом. Еще и свечи, что стояли на столике возле клубники и винограда, усугубили и без того непростое положение. Безусловно все это выглядело красиво и приятно, но, кажется, не теперь. После осознания последнего, внезапно напросился вполне логичный вопрос. Почему? Он связывает себя обязательствами там, где их нет и снимает с себя другие, когда они были? Формально отношения у него только одни, с этой женщиной. Но почему-то нахождения с ней он воспринимает, как обман. И к кому? Почему уделяя внимание именно ей, Итачи уверен, что обманывает ее. Ее и…       ― Вино, — Риёки прервала ход его слишком спутанных и непонятных мыслей, подойдя к нему с бутылкой вина. — Дай волю своим сильным рукам и открой его.       ― Я давно не видел тебя такой, — Учиха взял бутылку, протыкая пробку штопором. — Но, кажется, в твоем недовольстве все равно сексуальности больше, чем злости.       ― Было бы в моем распоряжении времени больше, я бы встретила тебя в нижнем белье, а не в офисном костюме. Хотя, — она задумалась, опустив взгляд уже на открытую бутылку. — Может, начать с того, чтобы распустить волосы и расстегнуть блузку?       ― Если тебе будет так удобнее.       Итачи подошел к столику, взяв бокалы. Мари молча повернулась к нему, снова не решаясь заговорить о том, что не давало ей покоя с того момента, как он пришел. Но, так как человек, который ждет, всегда получает больше, чем мог бы себе позволить, Риёки послушно проявит свое безграничное терпение.       ― Ты не против клубничного мусса? — Мари подошла к Итачи, приняв от него бокал. — Может, сразу преступим к десерту?       ― Кажется, эта была моя давняя, детская мечта — пропустить ужин, чтобы съесть десерт.       ― Поэтому я и заказала в основном фрукты и десерт. Зная о твоей слабости к сладкому, — Мари села на диван, сделав глоток вина. — Я выбрала все, что тебе понравилось, когда мы были в командировке в Европе. Шоколадный пудинг и клубничный мусс. Помнишь, их подавали в ресторане нашего отеля? После той конференции, мы, кажется, сутки не выходили из номера. Ох, нет. Из постели. Это было лучшее время в моей жизни. Жаль, что его уже не вернуть.       Она догадалась. Итачи понял это именно сейчас, когда, так постаравшись над ужином, она честно призналась, что хотела бы вернуть то время. Тогда их и вправду связывали настоящие отношения, в которых были свидания, разговоры, прогулки. Это было больше, чем просто близость, но все же меньше, чем любовь.       ― Итачи-кун? Ты действительно хотел на мне жениться?       Он молча отвечал ей взглядом. И, спустя несколько по-прежнему молчаливых секунд, Итачи поднес бокал к губам, вдохнув аромат знакомого французского вина. То самое вино, что было там же, где эти десерты. Он неосознанно выбрал то, что могло бы вернуть и его в те дни.       ― «Действительно ли хотел»? А стал бы я предлагать, если бы не хотел?       Итачи не сдержал задумчивой усмешки и сделал глоток. Тогда это вино казалось ему вкуснее и слаще, чем сейчас. Видимо, все так, как и говорят. Времена меняются. А вместе с ними меняются люди и их взгляды. Возможно, он и был с ней в рамках того «так должно быть». Когда люди много времени проводят вместе, логичнее и правильно это завершить тем, чтобы связать их жизни официально. Итачи так увлекся этой правильностью, что перестал слушать свое сердце, которое тогда не билось так, как бьется сейчас.       ― Действительно, — начала Риёки, потянувшись к клубнике. — Ты ведь никогда не говоришь что-то просто так.       ― Как и ты.       Учиха прошел к ней, сев рядом на диван. Но та сразу же придвинулась ближе, своим бедром коснувшись его. Итачи, подавив легкий приступ возмущения и, в какой-то мере, инстинкта самосохранения, краем глаза взглянул на нее. Мари оставалась спокойной, словно придвинулась к нему ненамеренно и случайно, чтобы всего лишь взять вилку со столика.       ― Я просила, чтобы в пудинг не добавляли дробленные орехи, потому что в Париже его подают не так, — она взяла кусочек пудинга вилкой и поднесла к губам Итачи. — Попробуй.       Послушно попробовав этот десерт, он хотя бы на пару секунд смог перевести дыхание. Она может кормить его чем угодно, только бы снова не начинала свои непростые и очень странные разговоры издалека.       ― И как тебе?       ― Видимо, ты в самом деле сцепилась с их шефом.       ― Он говорил с таким сильным акцентом, что я думала, он меня не поймет.       ― Тебя порой, и я не понимаю, — Учиха пригубил бокал, под тихий задумчивый вздох Риёки.       ― Мне что-то стало душно. Открою окно. А тебе не жарко?       Ему еще с самой школы жарко до помутнения рассудка, в котором Итачи только чудом держится до сих пор. Пусть он и говорит с Мари на отвлеченные темы, его напряжение не отступило ни на шаг, на что он прикладывает все последние силы, чтобы бороться с этим.       ― День прибавился, — Мари взглянула на лучи уходящего солнца, когда открыла окно. — В этом году весна показалась мне более короткой, чем в прошлом.       ― По все миру наблюдается увеличение солнечных и теплых дней.       ― Вам и об этом известно, учитель?       Мари улыбнулась, распустив собранные в хвост волосы. И, не скрывая приятных ощущений, она слишком демонстративно изобразила чувство свободы и наслаждения, когда впустила руку в волосы. Итачи осознал, что приехал в дом не своей подруги или «любовницы», а оказался в убежище своего врага, который заманил его в ловушку. Мужчину заботили бы раньше такие детали, но сейчас он реагирует только на то, что она просто это делает тогда, когда не стоит.       ― Теперь осталась блузка, — он отвернулся от нее, поставив допитый бокал вина на стол.       ― Точно, — Мари усмехнулась, расстегивая пуговицы блузки. — Обычно, когда я расстегивала ее, ты смотрел.       ― Я ничего нового не увижу.       ― А тебе так хочется чего-то... нового?       Он не успел что-то ответить, как ощутил ее руки, которые обвили его шею. Мари слишком тихо и незаметно подошла к спинке дивана и прижалась к нему.       ― Хочешь об этом поговорить? — Учиха прикоснулся к ее рукам, чтобы освободиться, но Мари осталась на месте.       ― Об этом? Конкретно, о чем? У нас много причин для разговоров, Итачи-кун.       Мари склонилась к нему, прижавшись своей щекой к его уху, затем опустила голову, снова почувствовав знакомую линию женских духов.       ― И какие же еще?       ― Ну, — Риёки отстранилась от него, обойдя диван, и снова подсела к мужчине вплотную. — К примеру, — она задумчиво улыбнулась, взяв свой бокал вина. — О том, что от тебя непозволительно сильно пахнет какой-то студенткой.       Заметив мелькнувшее недовольство в его глазах, Мари улыбнулась шире и поднесла бокал к губам. Намеренно заставив ждать Учиху тем, что неторопливо принялась делать один глоток за другим, Риёки все-таки опустила руку с бокалом.       — Или мы можем поговорить о том, что ты вернулся со школы… возбуждённым.       Итачи снова мог только молчать, не в силах усмирить свое волнение. Видимо, Мари поняла намного больше, чем он мог себе представить. Его сердце на считанные секунды прекратило биться, словно давая ему время подумать. Однако сколько бы времени у него сейчас ни было, его все равно не хватит.       ― Выбирай, Итачи-кун, — осушив бокал, Риёки тихо поставила его на столик, переведя взгляд на Учиху. — Мы поговорим на одну из них. Или же я могу просто сделать вид, что ничего не заметила. Сейчас. И тогда.       ― Тогда?       ― Да, и тогда, — Мари двинулась к нему, склонившись к его шее. — В лифте.       Он почувствовал ее губы на своей шее и отстранился. Но эту настойчивость продолжили ее руки, которые успели расстегнуть пару пуговиц его рубашки.       ― И что же ты заметила в лифте? Мари, — Учиха недовольно вздохнул, когда она приложила ладонь к месту, которое трогать не стоило. — Я ведь уже говорил, что…       ― В лифте ты зажал мне рот, Итачи-кун, но не уши.       Риёки обхватила плечи пребывающего в замешательстве Учихи, усевшись на него. Поддавшись в перед, она заставила его прислониться спиной к дивану и посмотреть ей в глаза.       ― Ты был таким настойчивым.       ― В тебе настойчивости было не меньше.       Учиха уже ощутил то, как она старается переключить все внимание его тела на себя. Но на его ответ Мари без возражений кивнула и склонилась к нему. Убедившись в том, что он уже начинает сомневаться и противиться самому себе, Риёки решила продолжить.       ― Ты не давал мне вскрикивать.       ― Нас могли услышать.       ― Но зато сам, двигаясь во мне так грубо и жестко, ты ласково стонал мне в шею, — Мари склонилась к его уху, опустив руки ниже. — Сенджу… Сенджу…       В этот момент ловушка, в которую Итачи явился добровольно, захлопнулась, обезоружив и оставив его одного. Он уже приучился спокойно и сдержанно отвечать ей аргументами, но сейчас мог только молчать. Мужчина не просто обезоружен, он обнажен перед пучиной своих мыслей и желаний. Только он и то, что творится у него внутри. Погружаясь в ту близость с головой, он слишком увлекся и подпустил образ девушки близко настолько, что неосознанно выразил это словами.       ― Итачи-кун, как давно ты спишь со мной, думая о своей студентке?       Итачи сидел не просто не двигаясь, он не дышал, смотря на довольную улыбку Мари, больше похожую на злорадную усмешку. Его сердце до сих пор держало напряжение в своем молчании, подражая тому, как ведет себя хозяин. Тихо, без движений и безмолвно.       ― Сенсей, — Мари тихо протянула это обращение, обхватив лицо Итачи, чтобы заглянуть ему в глаза. — Я задала Вам вопрос.       Всегда, когда человек начинает иметь дело с чем-то щепетильным и тайным, его путь начинает проходить по тонкому льду. До этого Итачи неплохо справлялся, но сейчас под ногами раздался треск. Он не думал долго держать ее в неведении, но предпочёл бы более деликатную причину их «расставания», которую бы смог придумать.       ― Как долго Вы держите несовершеннолетнюю ученицу в своих мыслях, занимаясь сексом со мной?       ― С того дня, как стал учителем.       Не видя смысла в том, чтобы что-то скрыть, Итачи честно и прямо дал ответ, в котором так нуждалась Риёки. Но, кажется, задать вопрос из принципа ей было важнее, чем услышать правдивый на него ответ.       ― С того дня?       Теперь эта усмешка не украшала ее лицо, а искажала. Мари позволила неприятному впечатлению выйти из-под контроля и проявиться сильнее, чем следовало бы. Но покой в глазах Учихи навел ее на мысли, что он всегда будет таким беспристрастным. Она уже пережила подобное поражение после случившегося в лифте, хоть сейчас и испытала новый удар, ей стало доступно смирение. Однако, разбирая логику каждого мужчины, можно наткнуться на одну закономерность. Подобное увлечение слишком ветрено, и они всегда возвращаются к тем, с кем им хорошо. Что он сможет сделать с какой-то обычной школьницей? Абсолютно ничего. Поэтому Мари слишком хорошо известно, что именно он переживает сейчас больше всего. Против мужской природы невозможно пойти, это одна из немногих вещей, что заставляет их действовать инстинктивно.       ― Современные студентки весьма раскрепощенные и нахальные, — задумчиво протянула Риёки, вызвав в теле Учихи очередную неприятную дрожь. — Она тебя соблазняла?       ― Нет.       Итачи сжал кулак, стараясь игнорировать мимолетные порывы Мари, в которых она прижималась к нему. Это вызывало уже больше не вожделения и желания, а только злости до раздражения. Она словно пыталась вывести его на сравнение, кто в его предпочтении будет лучше. И это оказалась самая глупая и провальная попытка по слишком простой и легкообъяснимой причине. Он уже сделал выбор очень давно, поэтому никому не позволит очернить чистое и невинное имя своей студентки подобной формулировкой и выводами. Как мужчина и, как ее учитель, Итачи сохранит его, чего бы ему это ни стоило.       ― Так немногословно и серьёзно, — поджав губы, Мари пробубнила это слишком игриво и до дрожи издевательски. — Не бойся, Итачи-кун, я не пойду на какие-то меры. Хотя есть соблазн, ведь я знаю ее милое, колючее имя. За безнравственное поведение ее наверняка исключат. К тому же с ней уже был какой-то инцидент совсем недавно.       Ему больших трудов стоило не выпустить темноту, что желала охватить весь его взор. Только одно представление о том, что эта невинная и ничего не подозревающая девушка снова может пережить такой стресс, болью пронзила его тело. Один вид ее слез в учительской и слова о том, что она чувствует себя грязной и разбитой, до потери сознания могут вывести Итачи на желание самой настоящей войны с Мари.       ― Я лучше сам уйду из школы и потеряю лицензию на преподавание, чем позволю тебе смешать ее с этим, — проявив свою привычную и пока безграничную сдержанность, Итачи не стал скрывать своей опасной серьезности. — Она ничего не знает. Даже не думай что-то предпринимать.       ― Ты становишься сексуальней, когда начинаешь угрожать мне.       Слишком правдоподобно играя свое поверхностное внимание к этим словам, Риёки склонилась к лицу Учихи, коснувшись его губ легким поцелуем. Но стоило ей отстраниться от него, она ощутила хватку на своих руках.       ― Повторю. Только один твой шаг в ее сторону, — Итачи освободился от ее рук на своем лице. — Я…       ― Итачи-кун, я ведь уже говорила, что умею ждать и терпеть. К тому же я никогда не пойду на то, что может навредить тебе. Вскоре ты и сам поймешь, что все это лишь маленькое увлечение, не больше.       ― Ты бы не стала узнавать о том, кто она, если бы чего-то не задумала.       ― Просто из любопытства. Но мне так не терпится ее увидеть и… Ох, — Риёки вскинула брови, заметив, насколько опасными и угрожающими стали его глаза и лицо. — Дай угадаю. Она полная противоположность мне, верно? Тебя в самом деле потянуло на что-то новенькое, — Мари упрямо освободила свою руку и погладила его по щеке. — В этой истории определенно есть свой шарм, но… Возможно, не всем так покажется, и я могу оказаться одной такой понимающей.       Они слишком хорошо знают друг друга, поэтому понимают скрытые намеки и предложения каждого. Мари чуть победно усмехнулась, когда заметила, что Итачи все-таки поймал смысл ее слов, от того сдержанно задумался над этим.       ― Чего ты хочешь?       ― Все, чего я могу хотеть ― тебя, Итачи-кун.       Довольно ожидаемая плата за ее возможное молчание и бездействие. Но стоит ли ей верить? Задаваясь этим вопросом, Учиха уже несколько раз решил отказать, но все равно возвращался к раздумьям. И из этого вопроса и размышлений напрашивалось следующее — зачем он вообще приехал к ней? Но если принимать во внимание то, что ей стало обо всем известно, приезд сюда все равно был самым верным решением.       ― И я чувствую, что у нас это взаимно, — Мари снова позволила опустить руку к тому, что старательно пытался успокоить Итачи.       ― Не ты причина этого.       ― Но тебя ведь что-то заставило сюда приехать.       Риёки все же была беспечна своим видом и словами, но задетую гордость скрыть не могла, поэтому и позволяла себе открытые речи о своей «сопернице».       ― Ты только представь, насколько она невинна и неопытна, — Мари задумчиво усмехнулась, заставив Итачи вздрогнуть. — Тебе и в постели придется ее учить. Забавно, правда?       ― Хватит, — слишком несдержанно и хмуро произнес Итачи, схватив Мари за талию, чтобы скинуть с себя. — Я не вижу смысла продолжать этот разговор.       ― Ты напрасно рискуешь, — сменив свой игривый тон на серьезный, Мари вжалась бедрами в него, чтобы остаться на месте. — Я стараюсь переубедить тебя не только ради себя, пойми.       ― Мне охотно в это не верится. Ты стараешься только ради себя.       ― И зачем отрицать, что все это время тебе было хорошо именно со мной, а не с ней?       Он почувствовал, что ее руки начали расстегивать его ремень. Итачи выпустил ее талию из своей хватки, однако останавливать не стал.       ― Пусть это будет нашей сделкой, — ее руки остановились, а взгляд вернулся на его лицо. — Это будет сделкой, которую мы закрепим.       Стоит ли ему вообще взвешивать все «за» и «против»? Кажется, все равно в итоге, причин пойти на это будет больше, чем отказаться от этого. Обстоятельства с тем, что возникла возможная угроза над репутацией Сенджу вовсе не вынуждает его на это. Если и решится на их сделку, то только по своей воле. Возможно, будет лучше, если он придаст этому довольно простой символичный образ того, после чего наступит официальное завершение этих непростых отношений с Мари. Но если он и будет выбирать обложку для такого прощания, содержанием все равно будет причина, имеющее прямое отношение к его студентке.       ― Ты ее не тронешь.       После недолгого молчания, Итачи все же решил обговорить условия этой сделки, что приняла форму непростой игры.       — Ни в школе, ни за ее пределами.       ― Обещаю, — ответ Мари коснулся его губ вместе с ее теплым поцелуем предвкушения.       Как только то былое время прошло после их неформального расставания, каждый задумался над тем, что испытывал, когда им доводилось быть вместе. Поцелуи, вместо когда-то чувственных и страстных, стали слишком формально машинальными. Но сейчас же, переполненная желанием доказать свою превосходность перед обычной студенткой, Мари проявляла довольно серьезные и чувственные порывы. Кажется, Итачи впервые понял, что вполне нормально с его стороны принимать, не прилагая никаких усилий. От этого его ответ на поцелуй был весьма ленивым, но поверхностно теплым.       ― Сейчас, ты хочешь меня, а не ее, — прошептала Риёки, прервав поцелуй. — Сегодня в твоих мыслях буду я…       Она не спеша отстранилась от Итачи, следя за тем, как он открывает глаза и встречается с ее взглядом.       ― Сомневаюсь.       Он прошептал это тихо, вторя ее медленному, игривому тону, чем заставил ее замереть. Риёки смотрела на человека, которого знала уже несколько лет, но поймала себя на мысли, что известно ей было не все. Это сравнимо с самым яростным и отчаянным нападением на нее. Как громкая и внезапная пощечина. Насколько же та школьная нахалка забралась ему в голову, что Итачи стал скалить зубы, отвечая Мари ее же монетой? Он принял участие в этой игре, но решил играть по своим правилам, пытаясь внести и свои исключения. Риёки ощутила, как закипела ее кровь, от чего недовольство слишком яро и открыто выразилось в ее глазах. Такие женщины, как она, никогда не смирятся с неповиновением, которое проявил этот человек.       ― Ты не получишь от своей студентки никакого удовольствия, потому что она ничего не умеет.       ― Ты все же не спросила меня о том, почему я приехал такой со школы, — Итачи бросил задумчивый взгляд на приоткрытую грудь Мари, затем вновь вернулся к ее глазам. — Мне достаточно было услышать звук оторвавшейся пуговицы с ее блузки, чтобы я начал задыхаться от того, что в тот момент испытал.       И новый приступ недовольства, что с трудом прятался в ее глазах, все же выдал все ее эмоции. Можно сказать, что это тема самая больная для каждой девушки и женщины. Те, кто знают себе цену, никогда не смогут смириться с тем, что кто-то превосходит их, не прилагая к этому особых усилий. Риёки удивилась бы тому, как сохранила спокойствие после его ответа, но не сейчас. Она поставила слишком много на карту, поэтому могла уделять внимание только ему.       ― Вот как? Ты возбудился лишь от звука оторванной пуговицы? — Мари вернула руки к его ремню и молнии брюк. — Хм. А в этих словах романтики больше, чем похоти. Не знала, что ты такой чуткий в глубине души.       ― Я не хочу, чтобы ты добровольно подставляла себя в качестве моего утешения. Подумай еще раз. Стоит ли оно того?       ― Я знаю, что долго ты без меня не сможешь. Рано или поздно твое напряжение накопится, и ты снова обратишься ко мне. За новым утешением.       Учиха не сдержал тихого, но очень тяжелого вздоха, когда ощутил ее настойчивые руки ниже пояса, к чему она так старательно пробиралась.       ― Мне уже никто не поможет, — к своему удивлению, этими словами он воли и смирения проявил больше, чем рассчитывал. — Голод не всегда можно утолить водой.       ― Это не так, — губы Мари растянулись в довольной и лукавой улыбке, после которой она склонилась к шее Итачи. — И я могу тебя в этом убедить.       Как он и заметил ранее, она проявляет настойчивости не меньше. И выдавая это за убедительность, Риёки до последнего верит в то, что в ответ получает послушное согласие. В ее «аргументах» слишком мало места для разговоров и слов, которые бы мог себе позволить Итачи.       Выбрав тактику принятия и отсутствия возражений, Учиха позволил своему телу расслабиться, чтобы избавить себя от ненужных усердных сопротивлений. За свою жизнь он заключил немало сделок, но ни одну не скреплял подобным образом. Ощутив на шее ее губы, что даже после сказанных слов были приятно теплыми, Итачи прикрыл глаза, погружаясь в мысли об этом вечере.       Один момент может поменять не просто человеческие отношения, но и целую жизнь, а также и целое отношение к ней. Мари всегда была самым верным и логичным решением для него, но стоило ему столкнуться с тем, чему он раньше не уделял внимание, все приняло совсем иной смысл. Чувства — вот с чем довелось ему столкнуться. Это слишком очевидно и ясно, чтобы пытаться отрицать и грубо брать утешение от другой. Во взрослом мире жить без любви и других чувств привязанности — норма. Юные понятия покоя, наслаждения и трепета беспощадно сменяются на удобство и привычку. Нет времени на сантименты, внимание и заботу, есть только суровая, практическая сторона человеческой жизни. «Влюбленные» не живут вместе, а уживаются друг с другом. Но все-таки все кардинально меняется, если она действительно есть… Любовь.       Итачи внезапно открыл глаза, когда неосознанно позволил сдавленному стону сорваться с его губ. Он довольно надолго и глубоко ушел в свои мысли о жизни, что не заметил, как Риёки опустилась ниже, недвусмысленно оказавшись перед ним на коленях на полу.       ― Ты… — Учиха перевел тяжелое дыхание, но снова накрывшее тепло лишило его последней мысли.       Итачи откинул голову назад, сделав глубокий, обжигающий легкие вдох. Голова наполнилась знакомой тяжестью, затем и глаза охватил густой, беспросветный туман. В этот раз ее губы вызвали слишком много ощущений, что для него внезапно стали всепоглощающими и убедительными. Она и здесь не позволила ему что-то ответить на этот настойчивый «аргумент».       Его шумное дыхание порой становилось судорожным, на что Итачи мог только хмуриться не в силах открыть глаза. Его разум и тело уже не впервые шли вразрез во мнении, но именно сейчас пережить это расхождение ему удавалось с трудом. И Мари оказалась права. В этот момент в его мыслях действительно может быть только она и то, что она заставляет его испытывать.       Помимо прикосновений ее губ, что доводили до особо чувствительного исступления, Учиха даже смог обратить внимание на тепло от ее руки, что сжимала и поглаживала его бедро. Но если одна часть добросовестно принимала все это, то та, что оставалась в меньшинстве, противилась. Поэтому сквозь охвативший его разум туман, Итачи все же смог бросить взгляд на Мари. Но как бы ни хотел возразить, он все равно в непристойном намерении молчал, следя за ее действиями. Этот поступающий жар имел слишком непостоянный, волнообразный характер, внося слишком много дурмана и забывчивости в его мысли. Однако, перехватив один момент, что грозился насовсем подавить его волю, Учиха решился.       ― Прекрати это.       ― В чем дело, Итачи-кун?       Она неторопливо отстранилась, продолжая касаться его неестественно горячим дыханием, смотря ему в глаза. От ее притворного тона непонимания его недовольство чуть не стало самым настоящим пламенем, которое он едва смог предотвратить. Но этот импульс не исчез бесследно, от чего Итачи сжал кулак на руке, что чуть не потянулась к распущенным волосам Риёки.       ― Такая убедительность тебе не к лицу.       На подобное своё замечание Итачи получил молчаливую, но очень красноречивую улыбку от Мари.       ― Значит, — она весьма развязным и неприличным видом показала свое сомнение, пройдясь кончиком языка по верхней губе, — тебе это… не нравится?       Итачи мог ответить ей что угодно, он так же был в силах просто кивнуть или же покачать головой, но вместо этого снова позволил безмолвию говорить за него. Не успев новым удивлением отреагировать на свой ступор, он снова вздохнул, нервно сглатывая намерение ответить стоном на то, что она продолжила. Отяжелевшая голова, как и все его тело, снова коснулась дивана, не позволяя себе ни одной здравой мысли. Возможно, слишком долгое ожидание или очень насыщенное напряжение являлись причиной того, что он склонился к подобному ответу.       ― Молчание тебе к лицу, — послышался ее шепот, который дошел до ушей Итачи, как самый настоящий и раздражающий крик.       Она никогда не была настолько фальшивой по отношению к нему. И, кажется, это стало последней каплей того терпения, с помощью которого он сдерживал необъяснимое желание. Риёки тихо вскрикнула, когда Итачи рукой, что пустил в ее волосы, заставил ее прерваться. Не имея сил на большее, он остался на месте, только опустив взгляд на нее.       Если молчание ему к лицу, то этот нежный румянец, который видно даже в приглушенном свете, к лицу приходится именно ей. Он никогда не видел ее настолько смущенной и дерзкой одновременно. Итачи доводилось иметь с ней дело, когда она была лишь в образе последней, поэтому он и представить себе не мог, что она может выглядеть по-другому. Словно до исступления она доводила не его, а саму себя. Но в данный момент ему вполне понятно, что именно вызвало в ней эти чувства — желание выиграть и страх проиграть. И разволновалась она только от того, что оказалась права на его счет.       ― Мне… остановиться?       Ее вопрос подвел его к тому, о чем он осмелился подумать только сейчас. И одной этой мыслью он окончательно обесценил всё, что их связывало на протяжении нескольких лет. Итачи никогда бы не мог предположить, что подобное рвение сможет позволить по отношению к ней. И рука в ее волосах тому доказательство, потому что она оказалась там не с намерением ее остановить, а совершенно с противоположным. Мари не говорила слова, которые его раздражали. Она просто слишком много говорила. И если по началу в нем горело искреннее желание отговорить и освободить от этого, то под конец оно себя истратило, сменившись на другое.       Была ли это его маленькая месть или желание проучить ее в отместку, не известно. Но Итачи и в этот раз символично промолчал, не ослабляя хватки руки в ее волосах. Его сущность вечно правильного, благородного и честного оказалась не такой прочной и дала трещину, когда он снова прикрыл глаза. Желание спасти то, что ему дорого, смешалось с намерением уступить и насладиться тем, что Мари так щедро ему предоставила. Однако привычка думать на два шага вперед не оставила его и здесь. Он извлечет из этого плюсов больше, чем будет возможно.       По итогу, как он и думал, ужин оказался вовсе не ужином и плавно переместился в спальню. В этот раз лишать Риёки возможности выражать свои чувства через стоны не пришлось. Даже не пытаясь прогнать из памяти то, что ему довелось услышать в классе, Учиха погрузился в свои мысли с головой. И былая страсть, которую он позволял по отношению к Мари до этого, сменилась на ласку и нежную заботу. И чтобы она ему ни говорила в самые важные моменты, Итачи слышал тот самый робкий голос, от которого все тело наполнялось трепетом и теплом.       Когда за окном стемнело и город наполнился звуком ночной жизни, Итачи непрерывно смотрел в потолок. Теперь причин для сопротивления и отрицания очень очевидного не осталось, потому что любой туман имеет свойство рассеиваться. Странно, но Риёки добилась того, чего хотела, однако не в свою пользу. И в самом деле, какой бы незабываемой на вкус вода ни была, голод все равно будет только усиливаться. В таком случае, Итачи лучше проявит терпение и волю, чем будет бессмысленно упиваться ей.       Мысли мужчины прервались звонком, который заставил его подняться на кровати. Опустив ноги на пол, Учиха потянулся к лежащему неподалеку пиджаку, достав из кармана свой телефон. Увидев имя друга, он ответил на звонок и опустился локтями на колени, протерев ладонью лицо.       ― Алло?       ― Итачи, ты где? Пока ты идешь, твой друг помрет от одиночества.       ― Сегодня, — неуверенно начал Учиха, на что уже получил преждевременный ответ.       ― Уже пятница. Неужели забыл?       ― Прости. Случайно вылетело из головы, — он выпрямился, затем взглянул на спящую Мари. — Через полчаса буду. Я рядом с этим местом, приеду быстро. Да, мне как обычно.       Он положил телефон на тумбу, затем еще раз протер ладонями лицо. Встреча в баре с его лучшим другом стала самым приятным моментом в этот вечер, но только при условии, если правильно отсортировать то самое «приятное». Но даже сейчас взвесив и вспомнив все, у него не было ощущения того, что его жизнь начала рушиться. Не стоит воспринимать возникновение такого опасного риска тем, что скоро наступит конец. Итачи должен был быть готов ко всему, но он слишком опрометчиво надеялся на удачу, поплатившись за это тем, что его раскрыли. Однако и эту ситуацию можно воспринимать, как свободу и начало чего-то нового. И совсем неважно, с какими трудностями ему предстоит еще столкнуться.       Остановившись у входных дверей, Учиха обулся, и, перед тем как выйти, сунул руки в карманы брюк. После пришлось проверить пиджак, чтобы найти телефон, которого не оказалось на месте. Итачи вспомнил, что оставил его на тумбе. И, только собираясь вернуться в спальню Мари, он услышал шаги за спиной.       ― Я уже вызвала тебе такси к этому бару.       Он повернулся, увидев ее в простыне. Совсем без упрека в голосе и взгляде Мари придерживала простынь на груди, держа в другой руке смартфон Итачи.       ― Передай Икоши-сану привет.       Учиха молча взял телефон, от чего экран телефона загорелся, показывая уведомление о прибытии такси. Ему пришлось перевести взгляд на Мари, которая по-прежнему смиренно стояла и чего-то ждала.       ― Ты занимался любовью. Со мной.       ― Ты можешь думать так, как сочтешь нужным.       Итачи положил телефон в карман брюк, убедившись, что в другом лежат ключи от машины. И вернуться в это место ему все-таки придется, а точнее на парковку. Будь его воля, он бы и сейчас сел за руль, но по многим причинам, хранящимся на дне бокала французского вина, не может. Стоит надеяться, что когда он приедет сюда обратно, то не наткнется на нее.       ― Хочешь сказать, что был со мной таким нежным из вежливости?       ― На самом деле, несмотря на твою склонность навязчиво брать то, что тебе нужно, ты заслуживаешь лучшего отношения, что я когда-либо к тебе проявлял.       ― Как благородно, — она усмехнулась, громко вздохнув. — Не хочешь обговорить условия?       ― Все, что меня заботило, я уже сказал. Ты всегда была честной, поэтому могу предположить, что мы с тобой уже договорились, закрепив эту сделку.       ― Но я хочу, чтобы ты принадлежал мне постоянно.       Не скрывая своей досады и волнения, Риёки подошла к мужчине, прикоснувшись к его щеке. На этот раз в ее движениях, словах и взгляде не было той фальшивой игривости. Удивительным образом, усмирив свое задетое самомнение, Мари, из роковой и мстительной особы, превратилась в очень послушного и тихого ребенка, который не хотел оставаться дома один.       ― Этого хочешь только ты. А не я.       Оставаясь прежним и ничуть не тронутый ее нежным порывом, Учиха прикоснулся к ее руке. На ее лице проскользнуло удивление, которое, как и всегда до этого, быстро сменилось на недовольство. Именно в таких моментах настойчивый и упорный человек запросто рискует стать упертым, до самой нелепой формы проявления этого слова, но, судя по всему. Мари это мало заботило.       ― Неужели и сейчас для тебя я была не я?       Он не ответил, решив оставить и этот вопрос без внимания, потому что она и сама прекрасно знала ответ. На ее месте, было глупо полагать, что произошедшее между ними что-то исправит. Итачи не успел пройти и пары шагов в сторону двери, как услышал ее голос за спиной и остановился.       ― Наверное, мне следовало постоянно называть тебя «сенсей» в постели, чтобы твои фантазии были реалистичней, а ощущения ярче.       Всё, как он и думал, было фальшью. Ее нежность и ласковая просьба во взгляде «останься». Он слишком хорошо ее знает, поэтому еще до этого не придал значения этим переменам в ее поведении. Мари всегда выбирает только один путь — вперед. Она отчаянно и громко заявляет о своих намерениях, не щадя тех, кто стоит на ее пути. И если перед ней возникнет Итачи, то он получит то же беспощадное приветствие, что и другие.       Теперь, чтобы окончательно прийти в себя, ему нужно было на свежий воздух. Посчитав, что и сейчас нет необходимости что-то говорить, Учиха продолжил путь к двери. Однако снова, потянувшись к дверной ручке и замку, он услышал шаги и голос Риёки.       ― У меня непростой характер. Я могу быть ветреной в своих решениях. Сегодня милашка Куруми лучшая ученица школы, а завтра исключенная развратница, соблазнившая своего учителя. Только представь, какой поднимется шум. А ведь это ее последний год перед выпуском. Бедняжка может не пережить такого.       Столкнувшись с этим впервые, Итачи заметно вздрогнул. Он никогда не сталкивался с таким страхом, первоначальной эмоцией которого была бы злость. Так же он никогда не боялся и никогда не злился так, чтобы его пробирала дрожь. Видимо, предположение о том, что он хорошо разбирается в людях — ошибка. Наивная, глупая и весьма неожиданная.       Учиха сдержанно вздохнул, понимая, что другого выхода у него нет. Видимость того, что он уступчивый и порой позволяет пользоваться своей добротой — всего лишь видимость. Он опустил руку, затем повернулся к Мари. Подступив к ней на шаг, Итачи сократил оставшееся расстояние между ними.       ― Все же признаюсь, что в один момент ты была собой, — решившись на ответ, Учиха увидел в глазах Риёки знакомый вызов и то самое ожидание чего-то. — Когда «убедила» меня в гостиной.       На ее лице не успело проясниться возмущение, но зато оно слишком быстро и внезапно стало доступно ее руке. Быстро и точно Мари дала ответ в виде пощечины, которая произошла только с его позволения. Потому что Итачи мог остановить и не позволить, но не стал. Разумеется, причиной этому было многое, даже классическое мужское «заслужил» в том числе. Каждому надо давать шанс выговориться, однако не все при этом умеют только говорить. Но он и к этому был готов.       Он прикоснулся к щеке, на которой остался след острого тепла от ее руки. Итачи очень тихо и неторопливо вдохнул, буквально пробуя эти ощущения на вкус. Помимо неконтролируемого страха и злости, ему еще никогда не доводилось иметь дело с пощёчинами. Но это небольшая плата за то, что он себе позволил, с целью отвести ее внимание от невинной девушки на себя. Прекрасно зная, что гордого человека можно задеть, только задев его гордость, Учиха удачно воспользовался моментом.       Услышав сбитое дыхание Мари, наполненное возмущением и злостью, он вернул на нее взгляд. Как и ожидалось, недовольство полностью заполнило собой ее глаза, устранив следы ее постоянного спокойствия и владения собой.       ― В том, что я о ней думаю, виноват только я. Она не должна отвечать за мои оскорбительные мысли и слова в твою сторону. Но даже если это тебе не кажется убедительным, то я тебя предупрежу. На один твой предпринятый шаг в ее сторону, последуют два моих в твою. И могу поклясться… Я тебя не пощажу.