Внеклассные чувства

      Еще перед тем, как увидел Куруми в учительской, Итачи всеми силами пытался перебороть ступор, который испытал после слов Маи. Стоило ему услышать ее имя, он ощутил, как мгновенно по его телу прошлась холодная дрожь. Коллега стояла напротив него и с неловкостью провожала взглядом уходящих из учительской. Ей было непросто принять эту новость и сообщить ее классному руководителю этой девочки. Но, как оказалось, в этой невинной и прилежной ученице, все же было и то, что буквально выбило землю из-под ног завуча.       Увидев те страшно неприличные фотографии, Маи до последнего пыталась убедить себя в том, что все это недоразумение. Однако, стоило ей вчитаться в описание к тем «иллюстрациям», как она осознала, что не все так просто. Сенджу Куруми вела двойную жизнь, одна из которых переходила не только все границы приличий, но и закон. И теперь эта непростая ситуация нуждалась в незамедлительности ее решения, к которому Маи решила прийти вместе с классным руководителем этой студентки.       ― Я попросила Надзуки-куна, чтобы он позвал ее, — тихо продолжила Маи несмотря на то, что в учительской они уже остались вдвоем. — Знаю, что нелегко, но тебе лучше присутствовать при этой беседе.       ― Вы понимаете о ком мы говорим, Маи-сан? — осторожно решившись на этот вопрос, Итачи ощутил неприятное и ноющие чувство в груди. — Я и в перерывах ни разу не видел ее без книги. И я… Я уверен, что она…       Он настолько не был готов говорить об этом, что до сих пор не в состоянии подбирать слова. И, прислушавшись к своим ощущениям, Учиха нахмурился, когда почувствовал подступивший к горлу ком. Не то, что говорить, ему даже мерзко было представлять все это, однако он понимал, что должен закончить. Поэтому с большим трудом сделав новый вдох, Итачи решился договорить:       — Она не могла заниматься… подобным…       Потеряв все имеющиеся силы стоять, Учиха вновь опустился на кресло. И, с не меньшим бессилием и усталостью, он пытался прогонять все возникающие аргументы «за». Для начала было необходимо найти всему объяснение, чтобы не делать поспешных выводов, которые уже сделала Маи. Невольно вспомнив о том, о чем они говорили после случившегося в кабинете химии, Итачи все-таки сам подвел себя к некоторым сомнениям. Пусть тогда она говорила, что произошедшее с Шисуи — недоразумение, сейчас же эти слова прозвучали бы не так правдоподобно. Но мужчина тут же нашел новую причину им верить. Полагаясь на свое умение разбираться в людях, он с уверенностью может сказать, что его мнение о ней изначально было верным. И, уже убедив себя в том, что не должен разделять с Маи одну и ту же позицию, Учиха услышал свое внутреннее возражение в виде очередного воспоминания.       «Вы совершено меня не знаете». Ее фраза, что была сказана в тот вечер ею неоднократно, слишком четко и ясно просочилась сквозь его мысли. И, если задуматься об этом немного дольше, чем тогда, то следует сделать вывод в верности этого замечания. Итачи действительно ее совершено не знает. Но неужели за этим «совершено» скрывается столько всего… несовершенного? Впервые за всю его жизнь Учиха осознал, что не может верить самому себе. Ему бы хотелось, чтобы все новые логически подтвержденные выводы о его ученице были неправдой. Но чем больше он видел обеспокоенный вид коллеги, тем больше убеждался в том, что правды здесь больше.       С начала этого учебного года на улице светило солнце, и погода радовала своим настроением, но именно в этот день на небе с самого утра уже были тучи. Итачи стоял у окна и вместе с заместителем директора ждал студентку для разговора. И, когда она пришла, солнце скрылось за тучами. У всего оказалась своя символичность. И символ данной ситуация как раз являлся таковым — несолнечным и далеко нетеплым.       Обернувшись, Учиха увидел непонимание и взволнованность девушки, что тихо спросила разрешения войти и, кажется, еще тише вошла, прикрыв за собой дверь. Итачи не доводилось до этого присутствовать при таких разговорах. Он остался лишь слушателем, стараясь вести себя более незаинтересованным, чем был на самом деле. Но стоило Маи заговорить с Куруми, он не мог отвести взгляда от последней, наблюдая ее реакцию не самым незаинтересованным образом. Никто в мире не проявлял столько внимания и наблюдательности, как он в этот момент. Однако, когда рука заместителя директора потянулась к монитору компьютера, он отвернулся сразу же, не успев даже подумать о том, что стоит это сделать.       И после случилось то, чего он никак не ожидал. Напуганная и потрясенная этими кадрами, Сенджу стала оправдывать себя только перед ним. С потерянными глазами и дрожащим голосом она подошла к нему, буквально моля о том, чтобы он не верил утверждениям Маи и, что еще важнее, доказательствам. Конечно же сам Итачи и краем глаза не взглянул на них, доверяя своей коллеге. Он по многим причинам не мог на это смотреть. И к тому же она сама подтвердила, что на фотографиях запечатлена именно она. К сожалению, в этой ситуации у него и язык не повернется назвать такое стечение обстоятельств случайным. Однако от того, что Итачи имеет личную заинтересованность в происходящем, он уже не мог оценивать ситуацию объективно и согласно правилам.       ― Я же обещала… я обещала, что сделаю всё, чтобы не подвести Вас. И я клянусь, что Вас не подводила. И то, — она указала на монитор учительницы дрожащей рукой, — то, что на сайте, не моих рук дело. Вы же… Вы же знаете, что я никогда и ни за что бы не пошла на такое. Пожалуйста, не верьте этому!       Видимо, в этот момент она многое, что прочитала на его лице, раз позволила своему отчаянию говорить вперед нее. Итачи успевал выслушивать и при этом размышлять о каждом ее слове. И чем больше он думал и слышал, тем сильнее его одолевало сомнение в своих собственных мыслях. Надеясь получить от себя самого хоть какие-то ответы, он задавался лишь одними вопросами. Она ведет себя так отчаянно от желания доказать ему правду или же просто, чтобы оправдать себя? Ответом на такой вопрос было одно из двух. И, хоть Итачи старался не склоняться к одному из ответов, он понимал, что ей нужна его поддержка.       Лишь увидев ее наполненные горем и болью глаза, мужчина осознал предстоящую необратимость последствий от его выводов и решений. Ему придется проигнорировать столько фактов, которые даже не противоречат друг другу. Единственное противоречие заключается в ее словах. «Это я. Но я не могла». Казалось, что она с уверенностью говорит о том, во что сама даже вслушиваться не стала. Ведь у кого еще могут возникнуть сомнения, когда все очень правдоподобно и слишком очевидно? И это искреннее признание в том, что это, действительно, была она.       ― Итачи-сенсей… ― она сделала шаг в его сторону, после чего по телу Итачи прошлась новая дрожь. — Только не Вы… прошу.       В ее глазах заметно догорало желание доказать свою правду. Наступило нелегкое молчание, которое пропиталось пугающей школьной тишиной. Теперь она и слова в свою защиту не скажет. Вряд ли у нее найдутся силы на это, если она уже с трудом стоит на ногах. Куруми настолько разволновалась, что до сих пор дышала беспокойно и грубо на грани истерики. Есть ли у него выбор, по какому пути ему пойти? Стоило Итачи задаться этим вопросом, как он уже осознал, что решил все намного раньше, чем ему казалось. И ее уверенное «это я, но…» не повлияет на его решение.       Видя то, что мужчина все же собирается что-то сказать, девушка затаила дыхание, чтобы каждое его слово было ей понятно. Ей не нужно ничье признание и понимание. Единственный человек, перед кем не хочется оставаться в этой грязи, это он. О ней могут думать и говорить, что угодно, но почему-то больше всего на свете в этот момент ей хочется, чтобы именно он был на ее стороне.       ― Не сообщайте об этом комитету, — обратившись к коллеге, Итачи перевел взгляд на нее. — Для начала стоит во всем разобраться.       ― Если не мы, то кто-то другой им скажет, Итачи-сан, — Маи тяжело вздохнула, покачав головой. — Лицо школы, это лицо каждого нашего ученика, каждого… учителя.       ― Я прекрасно это понимаю.       Учиха подошел к студентке, что всеми силами старалась устоять на ногах и сдержать свои горькие слезы. Прилагая не меньше усилий, чтобы сохранять спокойствие и не поддаваться волнению, Итачи прикоснулся к ее плечу и подвел к своему креслу.       — Тебе лучше присесть и взять себя в руки, — тихо обратившись к девушке, Итачи вернул взгляд на свою коллегу. — Оставьте нас, Маи-сан. Ей надо успокоиться и поговорить со мной наедине. Дайте мне время.       ― Итачи, — женщина нахмурила брови, забыв про все формальности. — Она призналась, что на фото именно она. Мне жаль, но…       ― Уже ничего не сделать? Эта информация порочит и ее имя тоже. Если и предпринимать какие-то действия, то только с учетом интересов моей ученицы. Поэтому, чтобы хоть в чем-то разобраться, я прошу Вас дать мне время.       Маи вернула взгляд на монитор. Сенджу Куруми была одной из самых любимых ее учениц. Но после увиденного ее отношение к этой девушке не просто пошатнулось, а сильно поменялось. Иначе кому выгодно делать подобное? Кому это нужно? Современная молодёжь все меньше думает о принципах морали. Эти дети слишком быстро растут и входят во взрослую жизнь намного раньше, чем предыдущее поколение. Возможно, поэтому Маи так быстро опустила руки и разочарованно стала смотреть на отличницу их школы. Но даже если она уже разочаровалась, то все равно не может себя заставить отказаться от малейшей возможности хоть что-то исправить.       ― Когда делегация уедет, я займусь этим вопросом, — обдумав все слишком предвзято, Маи все-таки уступила Итачи. — Вы будете вместе со мной на этом слушании.       ― Да, — тихо ответил Итачи, взглянув на Куруми. — Я Вас понял.       Куруми опустила голову ниже, с волнением и дрожью в руках сжимая юбку на коленях. Маи покинула учительскую, оставив наедине учителя и его студентку. Итачи наполнил стакан водой, затем подошел к ней. Сенджу не спешила поднимать на него взгляд и принимать от него воду, потому что все еще не могла набраться смелости поднять голову и посмотреть на него.       ― Сенсей? — тихо обратившись к нему, девушка продолжала нервно теребить края юбки на коленях. — Вам… Вам т-тоже пришло это…       ― Я не смотрел, — так же тихо ответил он с долей еле слышимой неловкости. — Узнав о том, что там, я не открыл его. Выпей воды.       Он поставил стакан на стол, после чего сделал несколько шагов по кабинету. Все же, оставшись с ней наедине, он не мог понять, как и с чего начать этот непростой разговор. Итачи понимал, что правда нужна, но боялся ее узнать или хотя бы приблизиться к ней. Однако, набравшись храбрости и отбросив все сомнения, он остановился и снова повернулся к ней.       — Ты правда ничего не знала об этих фото?       Он не выразил конкретных обвинений и сомнений в ее сторону, а этот вопрос уже успел ранить ее. Куруми подняла голову и взглянула на него, не скрывая своей боли и легкого разочарования, что вызвал его вопрос.       ― Нет. Я не принимала участия… в этом. Я бы помнила, — заметив на его лице противоречивые чувства и мысли, Куруми замерла. — Вы… Вы мне… не верите?       ― Верю, — тихо протянул Итачи, задумавшись над тем, о чем ему до сих пор не хотелось. — Я знаю, что ты бы не могла. Значит, это сделал кто-то другой. Надо как можно быстрее найти его и заставить удалить страницу, пока это не разлетелось по школе или…       Плечи Куруми заметно вздрогнули. Она сжала подол юбки сильнее, вспомнив парней, которые что-то обсуждали. И осознав, что поглядывали они в ее сторону именно по той причине, Куруми осторожно поднялась на ноги, не отводя взгляда с учителя.       ― Разлетелось… — повторила она, чувствуя, как щеки обжигают горячие слезы. — Это уже… разлетелось. И т-теперь… — ее слезы горя заметно стали сменяться на слезы отчаяния. — Я уже никогда не отмоюсь от этой… грязи!       Она всхлипнула, уронив лицо в ладони. Итачи еще никогда не испытывал подобный ступор, но понимая, кто именно перед ним плачет, он ощутил невероятно сильную боль. Его сердце разрывалось на части. Он не знал, что может сделать, потому что растерялся при виде ее новых горьких слез. Но быстро опомнившись и осознав, что ей просто нужна поддержка, шаг за шагом Учиха приблизился к ней и коснулся ее вздрагивающей спины, чтобы хоть как-то успокоить и утешить.       ― Вся моя жизнь уничтожена, — продолжала Куруми сквозь слезы. — Всё кончено. Всё…       ― Ничто не кончено, — постарался уверить ее Итачи, поглаживая ее по спине и волосам. — Не плачь.       Он прижал ее к своей груди, желая этим объятием забрать всю ее боль. И чем больше в нем зарождалось желание ее успокоить, тем сильнее становилось жажда расправы на тем, кто так низко поступил по отношение к ней. К этой хрупкой и чувствительной девушке применять такие низкие и ужасные меры — настоящее преступление, которое Итачи уже никому и никогда не сможет простить.       ― Т-теперь я… грязная, — снова всхлипнула Куруми, рыдая в плечо мужчины. — Эти люди сделали меня грязной и… мерзкой. За что они так со мной, учитель? Что я им… сделала?       Если бы у него только были ответы на эти страшные вопросы. Боль доставляют не только ее слезы, но и слова. Она ведь еще так слаба и наивна, что даже страшно подумать, чем может обернуться это недоразумение для нее самой. Что же она должна была такого натворить, чтобы те самые «они» воспользовались ее добротой и сотворили бы подобное? Поймав себя на мысли, что должен заботиться не о причинах, а о последствиях, Учиха вновь попытался ее успокоить.       ― Куруми, прошу, не плачь. Ты должна взять себя в руки и всё вспомнить. Слышишь? — Итачи склонился к ее уху. — Я помогу тебе.       ― Н-но… но ведь уже поздно. Маи-сенсей б-была права… я п-позор этой школы. Я позор… своей семьи.       ― Это не так. Успокойся.       ― Но они уже видели, — не отрываясь от него, девушка тихо всхлипнула. — Они в-видели… т-те двое…       ― Я поговорю с ними.       Куруми почувствовала настойчивое головокружение, после чего ее тело потянуло вниз. Казалось, от ее слез и бешенного сердцебиения уже заложило уши, однако она продолжала слышать его голос, который все-таки начал ее успокаивать.       ― Они могли уже п-переслать эти… фото.       ― Они не успеют, если ты подумаешь о том, кто мог это сделать, — он обхватил ее плечи и с нежеланием отстранил от себя, чтобы снова усадить в свое кресло. — Не плачь.       Как только девушка вновь опустилась на кресло, Учиха прикоснулся к ее щекам, чтобы она посмотрела на него. Понимая, что теперь для них дорога каждая секунда, Итачи решил как можно быстрее привести ее в чувства. Но несмотря на то, что уже не отвлекалась на слишком тревожные и неприятные мысли, Куруми не могла справиться со слезами.       — Все это можно исправить, если ты возьмешь себя в руки.       Эта девушка уже была готова не просто смириться с тем, что все кончено, она сдалась, так и не попытавшись все исправить. Слезы бесконтрольно скатывались по ее щекам, беспощадно разбиваясь о подол ее юбки. Но, наперекор тому, что еще не видел таких горьких женских слез, Итачи вспомнил, что опыт в успокаивании у него все-таки есть.       ― У тебя красивые сережки, — заметил он, прикоснувшись к мочкам ее ушей. — Это Дом Такаши?       Куруми громко и рвано вздохнула. Хоть и не понимала, что он делает, чувствуя его пальцы на мочках своих ушей, но то, что ей стало спокойнее от этого, заметила сразу.       ― Да. Дом Такаши… — Куруми неуверенно кивнула, с детской неловкостью шмыгнув носом. — Это… кристаллы.       ― У них цвет твоих глаз.       ― В-вы, — услышав, как ее голос дрожит от слез, которые все же удалось остановить, она прочистила горло. — Вы успокаиваете м-меня как… ребенка.       ― Да. Однажды я так же смог успокоить пятилетнюю дочь моих друзей, которая разбила свою фарфоровую куклу, — Итачи оставил мочки ее ушей и вытер остатки слез с ее щек. — Но плакала она так сильно, что озадачила своих родителей сильнее, чем меня.       ― Пятилетняя дочь? — Куруми обречено вздохнула, стараясь привести дыхание в норму. — От этого мне снова хочется плакать. А что Вы сейчас сделали?       ― Ушной массаж. Он помогает не только успокоиться, но и сконцентрироваться, — Итачи взял стакан со стола и протянул ей. — Если что-то не можешь вспомнить, попробуй. Такой точечный массаж действует, как шоколад, ускоряя мыслительный процесс.       ― Хорошо…       Ее рука так дрожала, что пришлось обхватить стакан двумя, чтобы отпить. Простая питьевая вода еще никогда для нее не была такой вкусной. Куруми чувствовала, как с каждым глотком утоляя жажду, она избавлялась от тех страшных и очень пугающих мыслей. Вместе с возвращаемым к ней спокойствием она вернула себе и ясность своих мыслей.       ― Спасибо, — девушка поставила стакан на стол, затем увидела бумажные салфетки, которые протянул ей учитель. — И за это т-тоже…       Прикладывая края платочка к глазам, чтобы смахнуть остатки слез, Куруми тяжело вздохнула. Однако хоть она и приходила в себя на глазах Итачи, его сердце все равно испытывало боль от того, в каком она состоянии. Многое действительно сейчас зависит именно от нее и от того, что она вспомнит или даже поймет. Однако, на данный момент, вернувшегося к ней покоя было катастрофически мало. Итачи осознавал всю серьезность ситуации и уже допустил варианты того, как ей помочь в случае не самого приятного исхода. Но все идеи и мысли на этот счет были не менее безумными, чем сегодняшнее происшествие.       Так как он готов сделать все ради того, чтобы как-то ей помочь, он также понимал, что многое сделать не в силах. Что он может? Увезти ее подальше ото всех? Выкрасть и спрятать ее, чтобы никто и никогда не связывал прогремевшую новость с ней? Выхода все равно даже из такой ситуации нет. С тем, что произошло, придется встретиться лицом к лицу, пусть это будет очень непростой и неприятной встречей. Однако, чтобы им ни пришлось пережить, он ни за что не оставит ее одну.       ― Ты же должна знать, как ты оказалась в том месте. Возможно, это было, когда ты…       Итачи выдержал непростую продолжительную паузу, понимая, что своими предположениями может снова обидеть и расстроить ее. Но, уже успев взять себя в руки, Сенджу дала вполне рациональную и спокойную реакцию.       ― Я не выпиваю, если Вы об этом. И я никогда не провожу время в таких компаниях, — тихо ответила она, понимая, о чем он подумал. — Но, кажется, с этим есть что-то… общее.       ― Может быть, есть то, что ты забыла?       ― Я редко что забываю, — опустившись локтями на колени, девушка протерла лицо ладонями. — И не могу ничего вспомнить, потому что пытаюсь вспомнить то, чего со мной не было. Я ничего не забывала. Окажись я с кем-то в номере отеля, я бы точно это помнила. Да и когда бы я туда пошла? И зачем?       Однако в итоге были доказательства обратного — фотографии. Поэтому, пусть ей и было неприятно об этом думать, она попыталась хоть как-то в этом разобраться. И первой же мыслью стало то, что во время этой «фотосессии» она была без сознания. Даже вполне возможно, что она просто крепко спала, погрузившись в беспамятную… Куруми застыла, когда допустила мысль об этом.       Ночь. Черная ониксовая ночь, которая не дает ей покоя. Однако именно сейчас, вспомнив ее, она подумала не о глазах мужчины, который стоит напротив нее. Так же, подумав о том, что однозначно была на этих фото без сознания, Куруми невольно вспомнила субботний вечер и своего нового одноклассника, на коленях которого проспала пару часов. И сразу же в мыслях мелькнула не только их первая встреча, но и слова подруги.       «Мне показалось, что мы виделись с ним раньше. Может, в начальной школе?». Куруми даже задумываться не стала над этим, сразу же ответив Юи, что это невозможно. А теперь погружаясь в забытые и старые воспоминания, Сенджу стала кое-что понимать. В ее жизни была только одна связь, что оказалась потерянной. Та самая связь, о которой она говорила Шисуи за кофе, задержав на его глазах взгляд. Она замолчала, продолжая всматриваться в его лицо. И теперь Куруми понимала, что задумалась не потому, что углубилась в воспоминания. Она засмотрелась на него, потому что едва его не вспомнила. Еще немного и она бы вспомнила человека, с которым недавно познакомилась, однако знала его уже очень давно. И все это удалось вспомнить лишь благодаря беспросветной ночи черных глаз.       ― Невозможно, — Куруми с явной неуверенностью от своих выводов убрала руки от лица, вернув взгляд на учителя. — Это ведь…       ― Ты что-то вспомнила?       ― Я их видела раньше, — она поднялась со стула, продолжая всматриваться в его глаза. — Еще до встречи… с Вами.       ― Что?       Наблюдая за тем, с какой осторожностью она пытается принять и осмыслить то, что вспомнила или поняла, Итачи озадаченно нахмурился. Однако, до сих пор испытывая сомнения в отношении того, к каким выводам пришла, Куруми уже не могла оставаться в учительской. Если все так, как она поняла, у нее уже нет времени на объяснения и разговоры.       ― Простите, сенсей. Мне н-надо… выйти.       Если все так, как она предположила, то он наверняка не пошел на презентацию. Сенджу незаметно для себя перешла на быстрый шаг, затем и вовсе побежала в направлении своего класса. Сердце с каждым мгновением ускоряло биение. Ей было сложно определиться, какие именно чувства и эмоции она испытала в этот момент. Но одно было точно и доходчиво понятно. Она нашла того, кто в этом замешан.       ― Кёске, может поймаем лягушку, чтобы напугать девочек?       ― Хм… Точно! Будет весело! — мальчик задумчиво улыбнулся, повернувшись к однокласснику, сидящему у окна. — А ты Шисуи? Пойдешь с нами?       ― Нет. Я вымочил всю обувь в пруду в прошлый раз, — черноглазый мальчик повернулся к друзьям в ответ. — Сегодня без меня.       Начало учебного года, сопровождаемое весной, которая каждый год радует глаз своими нежными природными красками, пришло и в эту начальную школу. Второй класс, что выдается не менее интересным, чем первый или третий, является одним из самых непростых, но очень значимым периодом в жизни маленьких студентов. После первого года обучения малыши только познакомились друг с другом, но наладить отношения между классами удавалось с трудом. Система рейтингов и общих показателей уже с самых ранних лет воспитывала в детях склонность к борьбе за первые места и конкуренцию. Ведь это хорошо, когда твой класс лучший, поэтому проигрыш никогда не рассматривается. И, если подобная борьба в первых классах только начинает зарождаться, то во втором уже набирает обороты.       Таким образом товарищеское и дружеское общение зачастую складывается только у одноклассников, а представитель с другой параллели — конкурент. И самые яркие «конкуренты» для мальчиков из 2-В класса являлись девочки из 2-А. Награда за письменность и каллиграфию, «лучший живой уголок», «самый чистый и убранный класс» — далеко не весь перечень наград, что удалось заполучить этому умелому классу, где учились одни из одаренных учениц начальной школы. И, как говорится, «на войне все средства хороши». Нельзя расправиться с такими умницами школы по-хорошему, значит, пойдут остальные внеклассные меры. Очередная лягушка у дверей взбодрит старательных школьниц, а заодно позабавит неугомонных сорванцов.       ― Я же говорила, что лучше в классе не оставаться.       Сидя на дереве с альбомом в руках, голубоглазая ученица 2-А класса, проводила взглядом забегающих в школу мальчишек. Пока взрослые и однокурсники не видят, она воспользуется моментом и заберется сюда. Еще с того года это дерево полюбилось маленькой девочке, которая каждую перемену выходит во двор с альбомом в руках. Здесь думается лучше и, как выяснилось, рисуется тоже довольно неплохо. Но стоит попасться кому-то из учителей, все пропало. Вызов родителей, нотации брата и отца, беспокойный взгляд матери. Ведь уже сталкиваясь с подобным, когда сорвалась с ветки, девочка впредь старалась быть еще незаметней, чем обычно. Вроде тогда она была пострадавшей, однако родителей это не волновало совсем. При падении она отделалась лишь царапиной, а от взрослых получила так, словно свернула шею.       Но разве любопытных детей что-то остановит? Ей нравится проводить большой перерыв в этом месте, когда есть возможность, и с этим ничего не поделаешь. Тем более здесь так тихо и спокойно. Видно реку, противоположный берег и парк. Она, кажется, еще говорить не умела, а уже старалась что-то изобразить на бумаге. Стол, стул, соседскую кошку, цветы. Куруми рисовала всё, что попадалось ей на глаза и порождало воображение. Но только не людей. Людей в свои восемь лет рисовать ей совершенно не хотелось. Рисовать нужно то, что ты хочешь запомнить, о чем желаешь хранить воспоминания. Странные, но интересные вещи. Закаты и рассветы. Милых животных и даже еду. А что дают эскизы и рисунки людей? Зачем их запоминать, если ты и так их знаешь?       Поток этих размышлений прервал синхронный испуганный крик ее одноклассниц. Услышав девичье «лягушка», после которого раздался довольный смех мальчишек, Куруми не сдержала тяжелого вздоха.       ― Какие же мальчики глупые.       Все-таки хорошо, что в этот раз девочка в целях своей безопасности решила покинуть кабинет сразу же после звонка. И, как вышло, не зря. Постепенно борьба между классами стала превращаться в войну между мальчиками и девочками. Одним не достает внимания других. И поэтому эти глупые «одни» делают такие жесты в сторону впечатлительных «других». В общем, слово, которое опишет эту глупую и бессмысленную ситуацию — «мальчишки». Но даже сейчас девочку уже больше заботило не происходящее в школе безумство, а то, на что можно пристроить свой взгляд.       В этом году в школьном саду больше цветов, чем было раньше. Куруми чуть сосредоточенно нахмурилась в поисках чего-то необычного. Вид с дерева позволял рассмотреть все ближайшие клумбы. Не всегда вдохновение приходит само собой. Порой приходится тратить время на его поиски, чем Куруми и занималась в этот момент. Клумба с розами. Дикие гвоздики. Тюльпаны и чья-то черноволосая голова.       Брови девочки медленно поднялись вверх, а на лице проявилось не просто удивление, а настоящее детское непонимание. Какой-то мальчик увлеченно рассматривал клумбу с незабудками, пытаясь что-то понять или увидеть.       — Мальчик любуется незабудками? — тихо прошептала Куруми, следя за однокурсником. — Странно.       Черноглазый ученик сидел перед клумбой незабудок и рассматривал цветы, которые не видел до этого ни разу. Бархатные лазурно-голубые лепесточки смотрели на него не с меньшим интересом, чем он на них. Необычный и даже «искусственный» на вид аквамариновый окрас выделялся среди всех растений в этом саду. Здесь были красные, белые, желтые и другие краски, но похожих на подобное, никогда.       ― Они вообще настоящие? — он прищурился, сорвав один цветочек. — Мм… настоящие.       Осознав, что натворил, черноглазый вредитель вздрогнул, а затем резко поднялся. Сжимая сорванный цветочек в руке, мальчик нервно сглотнул.       — Это… плохо.       ― Нахара-сенсей назначит тебе дежурство, если узнает.       Шисуи вздрогнул, услышав этот девичий голос. Он глубоко вдохнул, затем медленно и осторожно повернулся, однако не увидел никого. Понимая, что ему точно не показалось, мальчик осмотрелся. Но вокруг по-прежнему никого не было. Желание найти ту, что к нему обратилась, уже напрочь перебило след былого испуга. Та самая Нахара-сенсей, которая ответственна за каждый цветочек в этом саду, волновала его меньше всего.       ― Наверху.       Вновь услышав ее голос, Шисуи все-таки повернулся в сторону дерева и поднял голову. И, стоило ему приглядеться, как его снова одолел ступор удивления. Сегодняшний день оказался днем очень странных и необычных открытий. Ему впервые удалось увидеть эти цветы и сидящую девочку на дереве.       — На дереве? — тихо повторил мальчик, направившись к однокурснице. — Странно. Упасть не боишься?       Мальчик вновь замер, встретившись с взглядом ее лазурно-голубых глаз. Точно такого же неестественного цвета, как цветочек, который он по-прежнему сжимал в руке. Шисуи опустил голову, взглянув на цветок.       ― Упасть нестрашно, — она бросила альбом к ногам мальчика, чтобы слезть с дерева. — Если честно, я боюсь не взобраться на него.       Прервав свои мысленное сравнение цветочка и глаз этой девочки, Шисуи вновь взглянул на последнюю:       ― Нахара-сенсей и тебя может наказать, — тихо заметил он, следя за тем, как однокурсница ловко спускается вниз. — Лазить по деревьям нельзя.       ― Рвать цветы в этом саду тоже.       Но, каким бы справедливым и точным ни было это замечание, Шисуи уже пытался понять, кто перед ним. И, только разглядев лицо незнакомки, он вспомнил, что видел его на прошлой неделе среди напуганных девочек, перед которыми у дверей сидела пойманная им лягушка.       ― Ты из 2-А.       ― А ты, кажется, из 2-В, — Куруми подошла к нему, чтобы поднять свой альбом. — Я залезла на дерево, а ты сорвал цветок. Хорошо, что мы не знаем имен друг друга.       Разделяя с ней то же мнение, Шисуи бросил взгляд на ее альбом, который она подняла с травы. Помимо того, что испытал интерес, когда разглядывал цветы, он явно заинтересовался тем, что именно она рисовала, сидя на дереве.       — Значит, ты рисуешь?       ― Да, — девочка спрятала альбом за спину. — А ты, значит, любишь цветочки?       ― Н-нет, — Шисуи смущенно нахмурился, резко спрятав цветок за спину. — Не люблю.       ― Тогда зачем сорвал эту незабудку?       ― Не… — он задержал взгляд непонимания и озадаченности на лице девочки. — Незабудку?       ― Да. Они так называются, — девочка направилась к той самой клумбе, возле которой он сидел. — Мама говорила, что если сорвать их, то ты никогда не забудешь этот день. О них даже есть легенда. И она очень грустная.       Куруми села перед цветами, вспоминая детали той истории, которую не так давно рассказала мать, когда они гуляли по городскому саду. Заметив незабудки, девочка испытала тот же интерес, что и однокурсник, удивившийся их ярко-голубому окрасу.       — Однажды, когда влюбленные гуляли, девушка увидела цветы, которые ей очень понравились. Но цветы росли в пруду, проросшим травой. И, чтобы сделать приятное своей любимой, юноша решил сорвать их. Но когда добрался до цветов, стал тонуть. Он лишь успел кинуть ей эти цветы на берег, сказав напоследок «Не забывай». После этого они и получили такое название. Незабудки.       ― Неудивительно, — протянул Шисуи, подойдя к цветам. — Все беды от девчонок.       ― От мальчиков шума не меньше, — Куруми смущенно нахмурилась, взглянув на этого черноглазого ученика 2-В, который сел возле нее.       ― Возможно, — тот перевел взгляд на собеседницу, встретившись с лазурным цветом ее глаз. — У тебя глаза такого же цвета, как и они.       ― Ч-что?       Голубые глаза малышки распахнулись в удивлении, а к щекам сразу же подкатило тепло от смущения.       — Г-глупости, — буркнула она, отвернувшись от мальчика. — Скажешь еще такую глупость, расскажу все Нахаре-сенсей.       ― А я расскажу, что ты лазишь по деревьям.       ― Расскажешь? — девочка не сдержала усмешки, вновь повернувшись к нему. — Ты не знаешь, как меня зовут.       ― А ты не знаешь, как меня.       Уже едва не решившись на новый недовольный аргумент в ответ, Куруми замолчала. Осознав, что он действительно прав, девочка недовольно и с обидой поджала губы. Как бы сильно ни хотелось этого признавать, но ей пришлось смириться, что они оба в одном и том же положении.       ― Ну, и ладно, — пробубнила Куруми, прижав альбом к груди. — Не скажу. Тогда и ты не рассказывай.       ― Покажешь свои рисунки, тогда и не расскажу. Все же согласись, что цветочек она простить мне сможет, а вот тебе лазание по деревьям…       ― Я поняла, — девочка тяжело вздохнула, опустив взгляд на свой альбом. — Ты точно не обманешь?       ― Не обману.       — Хорошо, — подняв на мальчика глаза, в которых до сих пор горел след подозрения, Куруми протянула ему альбом. — Смотри мне…       В скором времени девочка не заметила, как на его настойчивость и глупый шантаж уже перестала отвечать недовольством. Шла вторая неделя, как он и она на каждый большой перерыв виделись в этом саду. Тогда она уже без каких-либо сомнений показывала ему рисунки, которыми альбом заполнился за предыдущий день. Хоть в их общении уже появилось взаимное доверие, однако имена друг друга им не были известны до сих пор. Все так и могло продолжаться, если бы в один день к малышке не обратилась ее одноклассница.       ― Куруми-чан?       Сидящая под деревом вместе с Шисуи, Куруми обернулась. К ним подошла темноволосая девочка с ярко-зелеными глазами, излучающими легкое недовольство при виде мальчика. Но стоило ей взглянуть на подругу, все недовольство тут же сменилось теплом.       — Подготовим вместе доску к следующему уроку? На этой неделе мы дежурные.       ― Хорошо, — тихо согласилась Куруми, стараясь не выдавать своего волнения. — Я сейчас приду.       Получив от одноклассницы довольную улыбку, Куруми проводила ту взглядом. И, когда подруга скрылась за дверьми в школу, девочка осторожно сделала глубокий вдох.       ― Куруми-чан? — Шисуи задумчиво улыбнулся, взглянув на нее. — Вот и всё… Теперь я знаю, как тебя зовут.       ― Тебе просто повезло, — Куруми вздохнула, поднимаясь на ноги. — Что, теперь всё про меня расскажешь?       ― Нет. Я же обещал.       ― Тогда… — тихо и неловко начала девочка. — Не скажешь мне своё?       ― Может, тебе сегодня тоже повезет, и ты сама его случайно узнаешь?       Но этим днем никаких случайностей так и не произошло, но вот на следующий всю начальную школу потрясла одна новость. Со стола в учительской пропали сбережения попечительского совета, выделенные комитетом на автобус для кружков. Учителя не стали сообщать в полицию, а для начала решили поговорить с учениками. Поэтому, полагаясь на то, что дети честные и лгать не будут, они провели с ними беседы. И результат этих опросов привел их к одному ученику, чья мать имело непосредственное отношение к школьной администрации.       ― Я? — мальчик замер, задержав взгляд на директрисе. — Но я не… я ничего не брал!       ― Шисуи-чан.       Женщина прикрыла дверь учительской, после чего переглянулась с коллегами, которые были свидетелями очень непростого и неловкого разговора директрисы и ученика.       — Тебя видели, когда ты подходил к моему столу. Ты единственный, чье имя назвали и…       ― Чего? — тихо прошептал он, горько нахмурившись. — Кто утверждает, что видел м-меня? Моя мама работает учителем в соседней школе и… в этом комитете… Зачем мне создавать ей проблемы? Я бы никогда…       ― Но стала бы она лгать? — директриса покачала головой, взглянув на классного руководителя мальчика. — Нахара-сан, кто его видел?       ― На большом перерыве мы спросили всех, кто был в кабинете, — тихо ответила та, отвернувшись к окну, чтобы посмотреть на сад. — Это была Куруми-чан. Она сказала, что видела его. Эта девочка не стала бы мне лгать.       ― Но, а как же эти деньги? — заметил мальчики, с трудом сдерживая слезы обиды и негодования. — У м-меня их нет, учитель.       ― Мы нашли их, — тихо ответила директриса, положив на свой стол тот самый конверт. — Это лежало в пенале. Под твоей партой.       Тело Шисуи пробрала леденящая дрожь, после которой на его плечи опустилась невыносимая тяжесть. От такого напора чувств его детское тело могло не выдержать, но он продолжал стоять. Прекрасно понимая, что является тем, кому теперь невозможно поверить, мальчик усилил хватку в кулачках. Он может быть кем угодно, но только не вором. Поэтому, принять и согласиться с этими унизительными обвинениями в его сторону и сторону его родителей, Шисуи никогда и ни за что не сможет.       ― Н-но я, — услышав, что голос дрогнул, мальчик нервно сглотнул. — Я правда… н-не брал их.       ― Прости, милый, но это мы уже обсудим с твоей матерью, — директриса вернула взгляд на Нахару. — Вызывайте родителей. Думаю, председателя комитета теперь придется сменить, а средней школе Набоку с этого дня нужно искать нового учителя по английскому языку. Постараемся обойтись без полиции. Орин-сан согласится уйти добровольно. Я в этом уверена.       На следующий день Куруми сидела во время большого перерыва на том же месте. Сделав все дела в классе, она поспешила на улицу. Все было, как и прежде. Тот же сад, те же цветы, дерево, но все еще не было его. Девочка на каждый звук оборачивалась, в ожидании того наглеца. Без него перемена казалась слишком нудной и скучной.       ― Странно. Чего он сегодня не пришел?       Хоть и раздражал этот приставучий, но без него действительно стало слишком скучно. До этого момента каждый день в школе встречаясь с ним на заднем дворе под деревом, Куруми уже ощутила беспокойство. Хоть мальчик сегодня задерживался всего лишь на несколько минут, девочка уже отправилась его искать. Но обойдя классы и старательно пытаясь найти его взглядом, Куруми вернулась в школьный двор ни с чем. Теперь всерьез задумавшись над тем, как еще его можно найти, девочка решила подойти к его учителю.       ― Нахара-сенсей?       ― Да, Куруми-чан? — женщина улыбнулась, сев перед девочкой. — Что такое?       ― Это… А ученик из Вашего класса. С черными глазами и, — пытаясь описать его внешность, Куруми задумалась. — И черными… О, подождите.       Вспомнив о том, что может показать его портрет, Куруми принялась листать альбом в поисках нужного рисунка. Под легкое непонимание и замешательство смотрящей на нее женщины, девочка пролистывала один лист за другим. И, когда до листала до нужного, Куруми протянула альбом Нахаре-сенсей.       — Вот. Он. Его сегодня не было… в школе.       ― Ох, — женщина узнала мальчика с цветочком в руках, сидящего под деревом. — Как похож…       Нахара задержала взгляд на рисунке, затем, скрыв подступившую грусть, вернула его обратно ученице.       — Он перевелся. В другую школу.       ― Что? — не сдержав искреннего удивления, Куруми подняла взгляд с альбома на учителя. — Он перевелся? Но почему?       ― Я не знаю, — осторожно ответила та, поднявшись. — Ты очень красиво рисуешь, Куруми-чан. Хочешь, я запишу тебя в кружок живописи? К нам приходит художник, который учился в Италии. Мне кажется, тебе будет полезно позаниматься с ним.       ― А куда он перевелся?       ― Не могу сказать, милая. Извини, мне нужно идти.       Когда уроки закончились, Куруми осталась в кабинете, не имея желания отправляться домой. Думая весь день о том, почему он перевелся, ничего ей не сказав, девочка не могла избавиться от кома обиды. Разве за это время они не стали друзьями, которые хранили секреты друг друга? Или для него, время, которое им удалость провести время, ничего не значит?       — Ну и пусть, — тихо и с обидой подведя итог своих мыслей, девочка открыла парту, чтобы убрать книгу. — Это…       Подняв столешницу своей парты и заглянув в пенал, Куруми увидела лежащий на ее тетрадках голубой цветочек. Прикоснувшись к оставленному кем-то цветку, девочка озадаченно нахмурила брови.       — Незабудка?       С каждым шагом приближаясь к кабинету, в котором однозначно будет он, Куруми наконец-то сложила всё воедино. Это он был тем, кто оставил цветок. Еще с того времени нередко вспоминая мальчика, чье лицо через пару лет стало для нее нечетким, она пыталась понять причину его внезапного ухода. Все же кто будет менять школу, отучившись месяц с начала учебного года? Однако учителя с нежеланием отвечали на вопросы, не давая никаких конкретных ответов. Складывалось впечатление того, что они и вовсе пытались сделать вид, что такого ученика никогда не было. Но в итоге все осталось в прошлом. И именно сегодня Куруми вспомнила все и наконец-то нашла связь черных глаз из начальной школы с теми, которые увидела вновь в этом году.       Прибежав к классу, дверь в который была прикрыта, Сенджу протянула к ней руку. Однако, так и не набравшись сил ее открыть, она попыталась привести сбитое дыхание в норму. И, подавив в теле легкую дрожь, она наконец-то открыла дверь и вошла в кабинет.       ― Доброе утро.       Сидящий за ее партой, Шисуи поприветствовал вошедшую, затем поднялся со стула, чтобы подойти к ней. Наблюдая в ее глазах растерянность и непонимание, Учиха посмотрел на висящие над доской часы.       ― Значит, ты не на презентации?       Приближаясь к ней достаточно уверенными шагами, Учиха казался слишком расслабленным и беззаботным. Куруми остановилась у доски, позволяя однокласснику самому преодолеть считанные между ними метры.       ― Хотя, чего я удивляюсь, — задумчиво продолжил Шисуи, всматриваясь в ее глаза. — Ты ведь всегда знала, чего хочешь. В чем дело, Руруми?       Подойдя к ней, он увидел на ее лице следы слез. Выразив свою видимую растерянность, Шисуи осторожно прикоснулся к ее щеке. Отвечая прежним молчанием, девушка до сих пор пыталась взять себя в руки и поговорить с ним. И, когда Учиха поднял на нее взгляд, встретившись с ее глазами, она затаила дыхание.       — Ты плакала?       ― Тот самый приставучий мальчишка, который вечно пытался заглянуть ко мне в альбом… это ты.       Не испытывая искреннего желания давать ей незамедлительный ответ, Шисуи убрал руку от ее лица. И, пока получала от него в ответ лишь молчание, Куруми всматривалась в его глаза. Эта темнота действительно была знакома ей с тех самых пор. Поэтому, только убедившись в этом, она уже не нуждалась в его ответе.       ― Извини, я немного изменился, поэтому ты не сразу меня узнала. Тебе было проще вспомнить лягушку, которую тебе было жалко. Но я все-таки оставил тебе послание напоследок, что на языке цветов означает «не забывай». А ты все-таки забыла.       Подавив приступ подобравшейся к ней паники, Куруми старалась не поддаваться тем эмоциям, которые оставила в учительской. Ведь для предстоящего разговора ей все-таки потребуются немалые силы. И все эти силы уйдут на человека, в котором она нашла своего друга и врага. Но что еще немало важно, в ней должно быть достаточно храбрости и на то, чтобы узнать непростую правду.       ― Что было, когда я… уснула?       ― Я ведь уже говорил, — Учиха невинно улыбнулся, убрав руки в карманы. — Ты просто очень крепко спала. Действительно… С виду хрупкая, но, оказывается, немного тяжеловата.       ― Почему? — Куруми нахмурилась, всматриваясь в его лицо, на котором держалось беспощадное спокойствие. — Почему ты сделал… это?       ― Потому что ты сделала меня вором когда-то давно. Ты испортила не только мою репутацию, но репутацию и имя моих родителей.       Увидев на ее лице искреннее непонимание, Учиха сразу же посчитал его притворным. Лишь вспомнив о том, сколько ему пришлось пережить, он нахмурил брови. Пусть ее удивление и выглядит правдоподобным, однако его уже ничего и никогда не переубедит.       ― Назвав мое имя, ты закрыла двери не только мне, но и моей матери. Они предупредили все муниципалитеты. Об этом инциденте знали все попечительские комитеты. И в ответ на это, я лишил тебя репутации, которой ты так дорожила. Ты была слишком недоступной и неприкасаемой. Идеальная во всем. Послушная и прилежная ученица. Я бы не подобрался к тебе просто так, но все же нашел способ.       В намерении найти правду, несмотря ни на что, Куруми столкнулась с ней слишком грубо и внезапно. Наблюдая за тем, как она постепенно осознает, что именно послужило причиной его «расправы», Шисуи вытянул из своего кармана смартфон. Уже позволив себе недетский прием ей отомстить, он не сдержался и решил применить еще один.       — Кстати… А ты неплохо заработала этими фотографиями. У меня вчера весь день телефон разрывался от сообщений. Они приходят до сих пор. Все-таки неприятно быть в центре дурной славы, верно?       На глазах Куруми снова появились слезы, которые она с трудом остановила в учительской. Взор застелила пелена, но сквозь нее она все равно продолжала смотреть на Шисуи. Уже много лет убежденный в том, что ей плевать на чувства людей, которые, как выяснилось, не заслуживают сожаления и жалости, Учиха не мог не следить за ее реакцией. Поэтому он молчаливо не без особого внимания смотрел на нее в ответ. И, когда в ее глазах блеснули слезы, которые сразу же скатились по ее щекам, Шисуи внезапно вспомнил о том, что должен был добавить:       — Чуть не забыл. Надзуки ведь просил меня помочь с организацией презентации. Он и Итока взяли на себя проектор и экран. Как думаешь, что досталось мне?       Девушка заметно вздрогнула, затем застыла на месте. Подступившая волна холода и страха лишила ее возможности дышать, поэтому Куруми ощутила, как воздух в ее легких застыл вместе с ней. Боясь даже мысленно озвучить то, о чем догадалась, Сенджу уже видела этот ответ на лице одноклассника.       — Правильно. Ноутбук. На рабочем столе была такая безвкусная и очень скучная заставка, что я поменял ее на более подходящую. Возможно, кому-то не понравится, но будут те, кто точно… оценит.       До сих пор не в состоянии сказать ни слова, девушка совершенно не подавала признаков жизни. Оцепеневшая перед ним как статуя, Куруми уже не думала о том, что должна ответить или просто сказать. Возникшая боль в сердце, от которой жгло и резало в груди, заставила ее издать безмолвный звук. Разжав губы, но так и ничего не сказав, Куруми ощутила накрывшую ее усталость. Возникшее головокружение едва не сбило ее с ног, однако она вовремя оперлась рукой о доску и осторожно опустилась на колени. Происходящее не подавалось никакому принятию или объяснению. Она столкнулась с той самой точкой невозврата, к которой так боялась прийти. Но и на этом осознание всего кошмара не прекратилось.       — Не волнуйся, — опустившись на колени перед ней, Шисуи заглянул в ее глаза, из которых не переставая бежали слезы. — Так как мне уже нечего терять, я обещаю, что пойду ко дну вместе с тобой, Куруми. По старой дружбе.       Наблюдая то, как она смотрит на него в ответ, Учиха едва ли мог с уверенностью сказать, что она его видит. Погрузившись с головой в свое отчаяние и бессилие, Куруми мгновенно отстранилась от окружающего ее мира. Мысленно обдумывая и предугадывая последствия того, как именно начнется та презентация на глазах всего курса и преподавателей, девушка ощутила слишком неконтролируемое желание во все это не верить.       Ее плечи и спина вздрогнули, однако после этого не последовало положенного девичьего всхлипа. Вместо него, отвечая молчаливым взглядом однокласснику, Куруми издала смешок, чем вызвала в нем искренний ступор. На ее лице, по щекам которого одна за другой бежали слезы, появилась улыбка. Внезапно в голубых глазах, в которых царило беспокойство и сожаление, мелькнуло умиление. Она смотрела на него так, словно он поведал ей не о многолетней удавшейся мести, а рассказал до боли милую и забавную шутку. Вот только на эту безобидную шутку ее реакция оказалась слишком впечатлительной и громкой.       Вновь позволив своим плечам вздрогнуть после очередного смешка, Куруми рассмеялась. В стенах пустующего кабинета математики раздался ее неудержимый истерический смех, который никак не поддавался ее контролю. Уже не задумываясь о том, как именно ее сознание будет защищать ее душевное самочувствие, девушка могла отвечать на происходящее только так. Не в силах остановить ни свой смех, ни слезы, Сенджу покачала головой:       — Ты, — попытавшись хоть что-то сказать через смех, она чуть подалась вперед. — Какой же ты…       Смотря на застывшего в недоумении парня, Куруми продолжала смеяться сквозь слезы, совершенно не отдавая себе отчета в том, что делает и говорит. Ее настолько застали врасплох сложившиеся обстоятельства, что она последовала за каким-то необъяснимым инстинктом, за которым крылся именно такой ответ.       — Ты все это подстроил только для того, чтобы уничтожить мою репутацию? Сделал эти фото… чтобы выставить меня шлюхой, которая спит с мужчинами… за деньги?       Задав ему слишком очевидный и риторический вопрос, Куруми указала пальцем на себя, продолжая при этом смеяться. Но, резко замолчав и поджав губы, чтобы не издавать никаких звуков, она решила дождаться хоть каких-то от него слов. Однако в ответ последовало его молчаливое недоумение, в котором он пребывал до сих пор. Поэтому, вновь воспользовавшись возникшей в классе тишиной, девушка нарушила ее своим смехом.       — Ты что, правда весь этот путь из Лондона в Токио проделал лишь… из-за меня? — она прижала ладони к губам, чтобы хоть как-то попытаться успокоить раздирающий ее изнутри смех. — И всё это время все эти десять лет ты думал, что это я подставила тебя и твою мать?       Испытывая полное непонимание, Шисуи подумал, что сейчас видит настоящее безумие. Ее реакция на произошедшее слишком отличалась от той, что должна была быть. Она смеялась заразительным смехом, словно он до сих пор продолжал развлекать ее шутками. Однако при этом ее глаза уже опухли и покраснели от слез. И, оказавшись свидетелем подобной сцены, Учиха ощутил не просто беспокойство, а настоящий испуг.       — Ты думал, что это я назвала твоё… имя? — Куруми опустила ладони с лица на колени, чем продемонстрировала однокласснику свою странную и неуместную улыбку. — Вижу, логика совсем не твое, Шисуи. Ведь получается, ты уже изначально не мог понять, что все не так, как ты думал.       — Что? — Шисуи нахмурился, не понимая ее странного поведения и слов. — И почему же всё не так?       Вновь внезапно замерев и сдержав свой рвущийся наружу смех, Куруми склонилась к однокласснику. Заставив его вздрогнуть тем, что прикоснулась к его плечам, девушка заглянула ему в глаза, за тьмой которых скрывалось замешательство.       — Спрашиваешь, почему всё не так? Да потому что… я не знала твоего имени, идиот!       Он замер, столкнувшись с аргументом, с которым никогда до этого не имел дело. Куруми вновь рассмеялась, следя за тем, с каким онемевшем от ступора лицом он смотрит на нее в ответ. Постепенно припоминая детали, что были до того страшного и рокового дня для всей его семьи, Шисуи невольно начал осознавать цену его реализованной мести. И, пока он всерьёз озадачился словами одноклассницы, та решила продолжить.       ― Я узнала о том, что ты перевелся только на следующий день от учителя. Да и как они могли меня спросить, если я… не была в кабинете? Я все большие перерывы проводила с тобой! Забавно, правда? Хах…       От этого громкого девичьего смеха у нее уже охрип голос. Вновь найдя забавным ее последний вывод, Куруми приложила руки к животу, мышцы которого начали болеть. Не сдержав очередного приступа, девушка все равно помнила о том, что добьет его правдой до конца и никакой смех ей не будет в этом помехой.       ― Я показала ей твой портрет, чтобы узнать, где ты и почему перевелся. Я не понимала, почему ты ушел, не попрощавшись со мной. А ты… Ты отомстил, но не тому человеку, — Куруми усилила хватку на его плечах, на что он ответил новой дрожью. — Ты разрушил мою жизнь просто так. Ни за что…       Теперь ее улыбка и смех не казались ему чем-то пугающим и «нестандартным». Шисуи понял, что то самое умиление, которое он видел в ее глазах до этого, было настоящим осознанием его просчета и глупости. Однако, если на его явный и непростительный промах она до сих пор отвечала ироничной улыбкой, то сам он не мог позволить себе никакой реакции.       — Говоришь… пойдёшь на дно вместе со мной? — продолжив, Куруми заставила парня отвлечься от его мыслей. — Нет. Ты не утонешь. Сегодня я пойду прыгать с крыши. И ты, ублюдок, прыгнешь вместе со мной… «По старой дружбе».