Внеклассные чувства

      Шисуи продолжал молча всматриваться в ее глаза, в которых уже горела настоящая горечь и боль. Эмоции на ее лице постепенно начали меняться. Минувшее желание сиюминутно разобраться с одноклассником уступило безысходности. Не понимая, что ей делать, Куруми покачала головой, вновь ощутив боль сжимающую грудь изнутри. И лишь позволив ее осознанию прояснить мысли, она восприняла случившуюся ситуацию слишком смиренно. Приняв неизбежное, девушка выпустила плечи одноклассника из своих рук и тихо всхлипнула.       ― Лучше бы ты меня просто убил, — прошептала Куруми, спрятав лицо в ладонях. — Тебе следовало усыпить меня навсегда. Потому что смерть лучше, ч-чем… это.       Пусть и вернула себе способность мыслить, но найти подходящих слов для выражения своих чувств так и не смогла. Сенджу пребывала в слишком противоречивом ступоре, из-за которого сама не понимала, как вообще относиться к тому, в каком положении она оказалась. Видимо, до сих пор не веря в то, что предательство настигло ее со стороны человека, которому она поверила, Куруми терялась в мыслях и вопросах. Помимо безвыходного принятия к ней пришло и непонимание, терзающее ее изнутри не меньше, чем боль и обида.       ― Я не понимаю, за что? Почему…       Впервые столкнувшись с тем, что искренне не понимает того, как и что должен ответить, Учиха осторожно отстранился от плачущей перед ним девушки. Приложив немало усилий на то, чтобы подняться на ноги, Шисуи не отводил взгляд с опущенной головы одноклассницы и ее вздрагивающей от слез спины. Ком, что подступил к его горлу, не позволял не то, чтобы говорить, но и просто дышать. Однако, осознавая, что в этот момент, пока не поздно, должен перед ней объясниться, парень попытался сделать вдох.       ― Я, — неуверенно начал Шисуи, нервно сглотнув. — Я д-думал, что…       ― Ты «думал»?       Хоть и была с головой погружена в свои мысли, Куруми услышала его жалкую попытку что-то сказать. Замерев в нехорошем преддверии своей новой реакции на стоящего перед ней человека, девушка убрала руки от лица, затем смахнула слезы.       — И о чем ты думал?       ― Я…       По-прежнему ощущая неприятный и режущий ком в горле, Шисуи не мог собраться с мыслями и силами для того, что продолжить. И его неуверенные попытки оправданий все-таки вызвали ту самую реакцию, о которой Куруми допустила мысль. Она в одно мгновение вскочила на ноги и влепила ему пощечину, что казалось, звук от нее разлетелся не просто по всему кабинету, но и по всей школе. От удара ее ладонь вспыхнула огнем, который уже никакие слезы не смогли бы остудить. Уже ничто не в силах погасить пламя боли и отчаяния в ее душе, в которой когда-то было выделено место этому предателю.       ― Ты! Да как ты посмел прикоснуться ко мне и позволить касаться меня другому?!       Дрожа уже не от слез от настоящей яростной злости, Куруми прожигала взглядом его лицо в ожидании того, когда он повернется к ней. Однако он слишком долго приходил в себя от довольно внезапной, но справедливой расправы над ним. Шисуи лишился своей прежней уверенности в том, что он делает, и полностью потерял контроль над своими мыслями. Он не понимал, о чем в данный момент он должен думать и заботиться. Но, вслушиваясь в тяжелое дыхание одноклассницы, которая все еще ждала от него объяснений, Учиха повернул к ней голову.       Однако встретившись с ней взглядом, он так и не нашел, что ей сказать. Потеряв не только ее доверие, но и цель, с которой проживал свой каждый новый день с момента его исключения, Шисуи позволил возникшему ступору накрыть его с головой. От того, что столкнулся со слишком непредсказуемыми обстоятельствами, он уже не был ведущим в подлой игре, которую затеял.       ― Так это был ты?       В кабинет вошел Итачи, став свидетелем той пощечины, после которой последовали и обвинения. Испытав неслабое волнение и страх от того, что девушка со слезами на глазах выбежала из учительской неизвестном направлении, Итачи отправился ее искать. Но случайно встретив учеников, которые рассказали, где именно видели пробегающую студентку, Учиха пришел в эту аудиторию. И, помимо того, что все-таки нашел Сенджу в целости и сохранности, он увидел и виновника того безумства, через которое она прошла.       ― Ты хоть понимаешь, что наделал?       Действие Итачи опередило его же собственные мысли. Он сократил расстояние между ним и кузеном, схватив его за воротник рубашки, ещё до того, как об этом подумал. Рука так и просилась ударить, но обязательства перед школой останавливали. Однако мужчина уже не мог контролировать своего желания расквитаться с тем, на кого смотрел.       — Я предупреждал тебя, — едва не с шипением протянул Итачи, усилив хватку в руках. — Я говорил тебе, чтобы ты и в мыслях не допускал…       Учиха с трудом напоминал себе о том, что должен держать себя в руках. Однако, чем дольше он смотрел на Шисуи, тем четче перед глазами было лицо ученицы, слезы которой он уже никогда не сможет забыть. И больше всего в этой ситуации разочаровывало то, что, являлся ему близким и родным человеком, Шисуи посмел низким и бессовестным способом уничтожить беззащитную девушку, которая доверяла ему.       И словно осознав, о чем именно подумал его старший кузен, Шисуи бросил взгляд на стоящую возле них девушку. Но, так как был под полным контролем мужчины, который все еще не выпускал его из рук, парень выдал свои мысли и взгляд. И, заметив, куда этот подонок посмел посмотреть, мужчина нахмурился. Разжав одну ладонь, Итачи буквально вцепился в шею кузена и вернул его взгляд на себя.       ― Ты и взгляда в ее сторону не заслуживаешь, щенок.       От подступившей к нему ярости в глазах Итачи потемнело. Видя перед собой лишь кузена, с которым уже не казалось возможным решить дела «по-хорошему», Учиха ослабил бдительность и позволил эмоциям взять верх. Но, так как в этом кабинете он не был с ним наедине, мужчина почувствовал тепло девичьей ладони на своей руке.       ― С-сен… сенсей… — не на шутку испугавшись за одноклассника, шея которого оказалась в руке учителя, Куруми попыталась его остановить. — Н-не надо. Пожалуйста…       В ожидании того, когда он услышит ее и отпустит своего кузена, Сенджу прикоснулась к пальцам его ладони. Пытаясь разжать их, девушка все-таки смогла привлечь внимание мужчины. С не самым искренним желанием прислушавшись к напуганной студентке, он с трудом ослабил хватку в руке.       ― Ты пожалеешь, — тихо добавил Итачи, выпустив рубашку и шею кузена из рук. — И ответишь за каждую ее пролитую слезу.       ― Что здесь происходит?       Услышав позади себя знакомый мужской голос, Куруми обернулась. В кабинет вошел директор, позади которого показалась Маи-сенсей, параллельно что-то рассказывая ему. Став свидетелем весьма непривычной и совершенно непонятной картины, директор Такахара перевел взгляд на математика.       — Учиха-сан? Будьте добры, объясните мне, что здесь происходит?       ― Вот, — ответил Итачи, толкнув своего кузена в сторону коллег. — Он вам сейчас всё и расскажет.       За всю свою двадцатилетнюю работу в школе Маи не могла припомнить настолько непростых и тяжелых бесед, которые ей пришлось проводить сегодня. Разговор, при котором обсуждалось то, как все было на самом деле, был ничуть не легче того, что состоялся с Куруми ранее. Женщина не просто была поражена, а испытала настоящий шок, когда узнала правду. Беседы с Шисуи и Куруми проводились в разных кабинетах, на чем настоял их классный руководитель. К тому же, видя состояние девушки, дыхание которой все еще не могло прийти в норму от слез, женщина и сама не хотела допустить пребывание этих детей в одном кабинете.       ― Ответственность за случившееся намного больше, чем тебе кажется, Куруми.       Маи вновь сидела за своим столом, возле которого, как в начале этого непростого дня, сидела и Куруми. Наблюдая за тем, с какой апатией и усталостью девушка все еще пытается прийти в себя, женщина поднялась со стула, чтобы налить ей стакан воды.       ― Спасибо, — Куруми тихо поблагодарила завуча, когда та поставила перед ней стакан с водой. — Нет, я уверена, что полиция… не нужна.       ― Все же это правильное решение и благородное, хотя мне судить очень сложно, — с осторожностью затрагивая тему, на которую они говорили, женщина сделала глубокий вдох. — Та страница. Она оказалась временной и сейчас удалена, но ты точно уверена, что он ничего не…       Увидев, как девушка молча качает головой, отвечая отрицанием на это неловкое предположение, Маи облегченно вздохнула. Нервно сглотнув, она опустила локти на стол и протерла ладонями лицо. К ней лишь сейчас пришло осознание того, что к этой девушке и вовсе могли применяться насильственные меры. Удивление и паника этим утром лишили опытного педагога не только разумных мыслей, но и простого чувства справедливости, которое даже в юриспруденции имеет свои узаконенные принципы. Человек, которого в чем-то обвиняют, имеет полное право доказать свою невиновность. Но, позволив страху извратить свое собственное представление об этой девушке, Маи лишило ее возможности себя оправдать.       — Прости, — женщина выпустила лицо из рук и подняла взгляд на Куруми. — Мне следовало дать тебе шанс все объяснить. Мне очень жаль, что я обвиняла тебя в таких страшных… вещах.       ― Всё хорошо, сенсей. Не беспокойтесь об этом, — Куруми опустила голову и плечи, сжав подол юбки на коленях. — Что теперь будет?       ― Ну, — Маи громко вздохнула, посмотрев на личное дело Шисуи на ее столе. — Безнаказанным он точно не останется. Твой учитель требует его исключения. Ты согласна?       ― Согласна. Но учитель все-таки не знает всего, поэтому и настаивает на исключении. В том, что Шисуи сделал, есть и моя вина. Он уже был исключен однажды. То исключение и привело… к подобному.       ― Мы не подпустим его к тебе. Если ты боишься его или…       ― Нет. Он оказался глупым, но вовсе не опасным. Не исключайте его. На Ваше усмотрение Вы можете выбрать ему другое наказание, мне все равно. Я не хочу больше фигурировать в жизни этого человека и быть «причиной» его второго исключения. Исключите его из-за этого, свяжете нас снова. А я не хочу н-ничего общего… с ним.       ― Я тебя поняла. Обойдемся лишь длительным отстранением от занятий. Ты можешь не приходить завтра в школу. Тебе стоит отдохнуть и прийти в себя.       ― Я в порядке, — игнорируя головную боль, Куруми поднялась со стула. — Прошу Вас, Маи-сенсей, не говорите об этом моим родителям. Пожалуйста.       ― Да. Никто об этом не узнает.       Когда дверь в учительскую открылась, Маи посмотрела за спину своей студентки. Проследив за ее взглядом, девушка обернулась и увидела вошедшего учителя. Рассказав ему через поток своих слез о тех парнях, которые что-то обсуждали, глядя на нее, Куруми больше всего боялась, что уже ничего не исправить. Но, пообещав ей с ними поговорить, Учиха нашел их и задал им пару уточняющих вопросов. Однако стоило Сенджу вновь увидеть учителя, она ощутила прежнее беспокойство. Она настолько боялась того, как далеко ушли те фото, что не сразу нашла в себе силы поинтересоваться об этом у мужчины.       ― В-вы, — Куруми нервно сглотнула, встретившись с задумчивым взглядом Итачи. — Вы обсудили с ними то… что было?       ― Вышло так, что обсуждать было нечего.       Искренне удивившись такому ответу, Куруми тихо попрощалась с Маи-сенсей и вышла к Учихе в школьный коридор. Не скрывая своего волнения и полного отсутствия смелости вновь задать ему вопрос о тех двоих, девушка позволила мужчине начать первым.       ― Они смотрели результаты рейтинга. Ты опустилась на позиции возле них из-за последней контрольной. Кажется, это их настолько удивило, что они не могли в это поверить.       ― Что? — Куруми замерла в легком недоумении, глядя на учителя. — Они просто смотрели рейтинг?       — Да, тот, который публикуется на сайте школы каждую неделю. Я внес изменения за исправленную контрольную, но он еще не обновился. Поэтому на следующей неделе ты вернешься на прежнее место. Если, конечно, не будешь допускать ошибок вновь.       Однако, мало интересуясь позициями своего имения в рейтингах, Куруми сейчас была озабочена только одним. Полностью лишившейся совести и стыда ради своей мести, Шисуи вполне был способен скинуть эти ссылки и другим. Неважно, что через некоторое время страница сама удалилась, достаточно было бы нескольких минут, чтобы воспользоваться имеющимися там фотографиями.       — Но могут быть и те, кто им не интересовался.       ― Они могли видеть кого угодно, но не тебя, — тише ответил Итачи, с осторожностью в голосе и взгляде. — Страница была закрытой, перейти можно только по ссылке. Он сказал, что переслал ее только мне и Маи-сан.       ― И именно сейчас Вы ему поверили? — не сдержав возникшего недовольства при мысли об однокласснике, Куруми нахмурила брови. — А что, если он… Он ведь мог разослать другим и…       ― Не мог. Выражаясь его словами, целью этого было не унижение твоей чести и достоинства, а просто твое исключение.       Куруми с осуждением покачала головой и обхватила себя за плечи. Ощутив вновь подступивший к горлу ком, она постаралась глубоко вдохнуть. Даже несмотря на то, что этот предатель просто хотел поднять вокруг нее шум и панику, он позволил чьим-то грязным рукам прикасаться к ней. От этого все те года, когда она вспоминала о внезапно уехавшем друге, мгновенно стали пустыми и бессмысленными. Шисуи обесценил все, что она испытывала к нему раньше и испытала вновь, встретив его. Это понимал и Итачи, который видел, насколько для нее непросто принять сложившиеся обстоятельства и правду. Поэтому, видя в этом лишь свою вину за то, что не углядел за своевольным и глупым кузеном, мужчина поклонился стоящей перед ним девушке:       — Пожалуйста, прими извинения от всей нашей семьи за предоставленные тебе проблемы и неудобства. Мне очень жаль, что все так произошло.       — Учитель, — застыв от внезапно охватившей ее неловкости, Куруми нервно сглотнула. — В-вы… Вы н-не должны…       — Нет, — возразил Итачи, выпрямив спину. — Я несу ответственность не только за него, но и за его поступки. Мне жаль, что он доставил тебе столько проблем. Извинения, это единственное, что я могу сделать в этой ситуации.       — Это не так. Вы уже сделали для меня очень много. Вы поверили и помогли мне взять себя в руки. Без Вас я ничего бы не вспомнила и не поняла, что…       Осознав, что уже не может об этом даже говорить, Куруми неловко отвела взгляд в сторону. Ком, который она пыталась игнорировать и не замечать, вновь дал о себе знать. Однако, всеми силами стараясь убедить себя в том, что больше не должна позволять себе слезы, Сенджу постаралась перевести дыхание и подумать о чем-нибудь хорошем.       — Тебе необходимо отдохнуть.       Не без ноющей боли в груди наблюдая за тем, как она с трудом сдерживает слезы, Итачи боролся со своим волнением, в котором пребывал до сих пор. Хоть все и разрешилось, но теперь он и представить боялся, каково ей будет, если она останется наедине со своими мыслями. Поэтому, не в силах унять своё беспокойство, Учиха решил убедиться в том, что она больше не будет думать ни о чем плохом.       — Ты уверена, что доберешься до дома одна? — задав ей этот вопрос, он вновь увидел ее глаза, которые она неловко подняла на него. — Я мог бы подвезти тебя, если ты все еще…       ― Не волнуйтесь. Я в порядке, — Куруми постаралась улыбнуться ему, но улыбка вышла вымученной и усталой. — Я не хочу домой. Кажется, если войду в комнату, то… просто проплачу весь день. Я лучше проведу это время с Юи. Она лучше любого успокоительного.       С ней она не только обретет утраченный покой, но и наберется новых сил. Хоть проблемы возникали в их жизни нечасто, однако они привыкли переживать их вдвоем. Неважно, у кого именно и что случилось, с поддержкой друг друга любые беды кажутся пустыми и незначительными. Однако, даже несмотря на то, что сегодняшнее происшествие не останется бесследным, Куруми уже его пережила. И все благодаря учителю, который не отвернулся от нее и помог ей взять себя в руки.       — Я правда не знаю, что было бы с мной, если бы не Вы. Спасибо Вам за то, что были рядом, несмотря на то, что случилось.       ― Что бы ни случилось, ты всегда можешь обратиться ко мне.       ― Хорошо. Теперь первым учителем, к которому я подойду, будете Вы. Мне очень повезло с классным… руководителем.       Ощутив подступившее тепло к щекам от его взгляда и слов, Куруми затаила дыхание. Биение ее сердца, что лишь недавно восстановило свой ритм, вновь участилось. Однако в этот момент причины такого нарастающего беспокойства и волнения были совершенно иными. Ее вдохи стали глубокими и прерывистыми не от нарастающей паники, а от девичьего смущения. Поэтому, не зная, куда ей спрятаться от этих глаз, Куруми просто решила сбежать. Не скрыв своего взволнованного состояния, девушка поклонилась учителю, уже мысленно направляясь на поиски подруги.       — Я пойду. До свидания…       Но, стоило лишь сделать шаг в сторону от мужчины, как девушка ощутила хватку на своей руке. Замерев на месте от непонимания и легкого оцепенения, Куруми обернулась и опустила взгляд на запястье, которое оказалось схвачено его рукой. И, когда увидел в ее глазах немой вопрос и непонимание, Итачи осознал, что сделал. Однако даже в момент запоздалого понимания своего поступка, он ничего не предпринял.       Сейчас с ним вновь произошло то, что случилось сегодня. Его действие, наполненное протестом, опередило его разумные мысли. Не заботясь о том, как это будет выглядеть со стороны, Итачи просто не позволил ей уйти. Услышав перед этим искреннюю и все-таки довольно формальную благодарность, он ощутил настойчивое несогласие. Ведь на самом деле он поверил бы ей, даже не являясь ее классным руководителем. И, помимо того, что внезапно наткнулся на желание ей возразить, он обрел и другое. Ему захотелось, чтобы она видела в нем не только своего учителя, но и друга, который поможет ей даже за рамками их формальных отношений. Именно по этой причине, не желая оставаться лишь классным руководителем, с которым ей повезло, Итачи потянулся за ней. Он и одуматься не успел, как его пальцы обвили ее тонкое запястье, заставив ее замереть на месте.       — Сенсей?       Столкнувшись с этим внезапным и необъяснимым поступком учителя, тепло от руки которого уже прошлось по всему ее телу, девушка с взволнованным недоумением ожидала хоть какого-то от него ответа. И, когда заметила, что он наконец-то решил что-то сказать, Куруми с замиранием сердца вновь затаила дыхание.       ― Для тебя я не только…       ― Руру, я тебя обыскалась!       Подошедшая к ним Юи не только не позволила учителю договорить, но и заставила подругу вздрогнуть. Пребывая в слишком неспокойном и взволнованном состоянии, Куруми отреагировала очередным недоумением и повернула голову к плечу.       — Обыскалась? — тихо повторила девушка, услышав дрожь неловкости в своем голосе. — Меня?       — Конечно, тебя. Ты не была на презентации и все пропустила, — неловко улыбнувшись, Оота случайно опустила взгляд на руки подруги и учителя. — Это… Итачи-сенсей, почему Вы ее…       Ощутив новую дрожь в руке, которую держал, Учиха отпустил ее. Внезапно столкнувшись с несвойственным для него чувством неловкости мужчина едва не нахмурил брови, чтобы выразить искреннее непонимание своей реакции и поведения. Но, так как вокруг было достаточно любопытных глаз, он сохранил видимое и непринуждённое спокойствие.       — Я просто хотел ей кое-что сказать.       ― Что? — осторожно поинтересовалась Куруми, по-прежнему не имея сил на то, чтобы отвести взгляд от его глаз. — Что Вы хотели мне сказать… сенсей?       ― Постарайся не думать о том, что сегодня произошло.       Совершенно не понимая, по какой причине испытала легкое разочарование от услышанного, Куруми попыталась это скрыть. Необъяснимым так же было и то, что она надеялась на какие-то другие слова, смысл которых не могла обозначить до сих пор. Поэтому в ее случае осталось лишь смириться и принять то, что она имеет.       ― Да, Вы правы. Чем быстрее я обо всем забуду, тем лучше.       ― Присмотри за ней, Оота, — перед тем, как позволить им уйти, Итачи все же не смог не обратиться к Юи. — И не оставляй ее сегодня одну.       ― Хорошо, — Оота перевела неуверенный взгляд на учителя, взяв подругу за руку. — Куруми под надежным крылышком, сенсей, не волнуйтесь.       Этим временем, пока «потерпевшая» сторона утреннего инцидента направлялась к выходу из школы, обвиняемый стоял в кабинете завуча. Набравшись сил и безграничного спокойствия, Шисуи не заметил, как оно сменилось на настоящее апатичное безразличие. Он стоял напротив стола Маи-сенсей, которая отчитывала его за случившееся, не сдерживая при этом своего учительского возмущения и женского негодования. Однако, несмотря на громкую эмоциональность отчитывающего его педагога, Учиха умудрился услышать пение птиц за окном, к которому повернул голову.       ― Она никаких обвинений не выдвинула в твою сторону. Но я не могу просто пустить все на самотек. Ты не останешься безнаказанным, Шисуи-кун.       ― Не останусь безнаказанным? — тихо повторил он, рассматривая пейзаж за окном. — Исключите меня?       ― Нет. Она просила не исключать тебя. Но я отстраняю тебя от занятий на три недели. Если ты не исправишь свои оценки за период отсутствия, то будешь исключен автоматически. Ты понял?       ― Понял.       Заметив среди выходящих из школы одноклассников, среди которых шла и она, Шисуи вздрогнул. Помимо того, что испытал боль при виде нее, он осознал, что не должен терять ни секунды. Поэтому, уже готовясь покинуть этот кабинет, он повернулся к Маи, глаза которой все еще прожигали его недовольным и неодобрительным взглядом.       — Если это всё, могу я идти?       ― Шисуи-кун, — сложив руки на груди, чтобы подавить в теле неприятную дрожь, Маи нахмурила брови. — Если ты еще раз…       — Этого больше не повторится. Обещаю Вам.       Едва дослушав ответ женщины, которая точно не отказалась бы влепить ему пощечину, Шисуи направился к выходу из кабинета. Вспомнив о том, как его мать, которую он так боялся расстроить с самого детства, говорила ему, что чувства людей похожи на вазу. Она всеми силами старалась сделать все, чтобы сын понял, насколько хрупким и чувствительным может быть человек. Его чувства, прочные лишь с виду, могут разбиться на мелкие осколки от неосторожного и неосмотрительного поступка. Поэтому, в случае, когда один причиняет другому невероятную боль, шансов на то, что все на ладится, практически не остается. Ведь даже если склеить вазу, собрав все недостающие мелкие осколки, ее поверхность уже не будет такой гладкой и ровной.       Будь Шисуи менее обеспокоен своими детскими обидами, сейчас он бы не бежал по коридору в страхе того, что не успеет. Осознав, что сегодня из-за далекого прошлого разбил не только чувства, но и доверие девушки, которой должен был дорожить, он впервые забоялся своего будущего. Стоит завтрашнему дню наступить, как в его жизни начнется больное и неприятное одиночество, к которому он привел себя сам. Но, помимо того, что уже обеспокоился о неизбежности своих страданий, он подумал и о том, каково будет ей. Поэтому, чтобы окончательно лишить ее сомнений и беспокойных мыслей, он посчитал необходимым рассказать ей обо всем.       ― Куруми…       Подбежав к однокласснице у ворот в школьный двор, Учиха схватил ее за руку. Все еще ничего не знающая Оота с непониманием ответила на появление парня, который вцепился в локоть ее подруги.       ― Что тебе нужно?!       Куруми одернула руку, подавив в теле неприятную дрожь от его наглого и грубого прикосновения. Заставив своим криком вздрогнуть Ооту, Сенджу подняла взгляд на возникшего перед ней одноклассника. Юи не потребовалось никаких объяснений, чтобы понять, по какой именно причине глаза подруги были красными от слез.       ― Шисуи-кун, — Оота втиснулась между одноклассниками, стараясь увеличить между ними расстояние. — Тебе лучше не подходить к ней.       ― Куруми, — прошептал он, игнорируя попытки Юи его оттолкнуть. — Прости меня… Пожалуйста. Я совершил ошибку и мне очень жаль, что…       ― А когда ты это делал, ты не думал, что совершаешь ошибку? — Сенджу встретилась с ним взглядом, посмотрев на него из-за плеча подруги. — Радуйся, Шисуи. В этот раз ты вышел из воды чистым. А я осталась в грязи, от которой мне уже никогда не отмыться.       ― Что? — Юи замерла, с непонимание повернувшись к Куруми. — Что произошло, Руру?       Однако подруга с прежним недовольством и презрением молча смотрела на одноклассника, который до сих пор испытывал острую необходимость извиниться.       ― Прости…       ― Простить? — Куруми улыбнулась от осознания того, какой абсурдной показалось ей просьба этого парня. — Я тебя не то, чтобы видеть и слышать… Я теперь и знать тебя не хочу.       Дав Шисуи понять, что больше не намерена терпеть его присутствие, Куруми взяла подругу за руку и направилась к остановке. Перед глазами вновь все окуталось пеленой из-за подступивших слез, которые девушка все-таки не сдержала. Но, проявив свою стойкость и характер, Сенджу сделала глубокий вдох и прикоснулась к мочке уха.       — Руру, — едва успевая за подругой, Юи с непониманием следила за тем, как та массирует себе ухо и что-то бормочет. — Что между тобой и Шисуи-куном произошло?       — Ты землю из-под ног потеряешь, Юи, когда я тебе об этом расскажу. Поэтому… уедем подальше от школы в тихое и спокойное место.       И, как обычно, таким местом оказался парк, в котором они нередко проводили время после занятий. Здесь всегда царила по-своему приятная и успокаивающая атмосфера. Аромат цветов и деревьев, звук журчащей воды в фонтанах и пение птиц, несмотря на затянутое тучами небо, смогли повлиять на настроение Куруми и избавить ее от груза, который еще со школы давил на ее плечи. Сев на лавочку под цветущим вишневым деревом, перед которым расположился каменный сад, Сенджу постаралась набраться сил и смелости, чтобы начать рассказ о том, что произошло перед началом презентации. Рассматривая камни, расположение которых уже знала наизусть, девушка воспроизвела в мыслях начало своего дня, затем осторожно обратилась к не самой приятной беседе с Маи-сенсей.       Как она и предполагала, услышанное повергло Юи в такой сильный шок, что так не нашла в себе сил что-либо ответить и сказать. Поэтому, пользуясь ее молчанием, Куруми продолжила рассказывать о том, по какой причине Шисуи так с ней поступил. Разумеется, вспоминать случившееся было непросто и неприятно, однако Сенджу уже не реагировала на это так, как пару часов назад. Ком уже не сдавливал горло, а голова больше не болела от горьких слез. Решив прислушаться к учителю, который уверил ее в том, что все будет хорошо, Куруми смогла взять себя в руки.       ― Именно в тот момент я и поняла, что мы знакомы с ним очень давно. Шисуи оказался тем самым мальчиком…       Сидя рядом с подругой на лавочке, Оота больше не могла смотреть на нее. Пристроив свой слишком задумчивый и молчаливый взгляд на декоративных камнях, которые пыталась сосчитать каждый раз, Юи набиралась смелости, чтобы вновь повернуться к Куруми. Но, чем больше бесполезных попыток она предпринимала, тем сильнее становилась хватка в ее кулаках. Сжимая от волнения и боли подол своей юбки, Оота постаралась сделать глубокий вдох, однако возникший ком не позволил. Она и сама вернулась к тем школьным воспоминаниям, которые не трогала уже почти десять лет. Но, если подруга с легкостью говорила о них, то сама же Юи уже с трудом сдерживала слезы.       ― Ты была права, сказав, что он кажется тебе знакомым, — задумчиво продолжила Куруми, тяжело вздохнув. — Я и сама временами засматривалась на его лицо, но никак не могла вспомнить. В том было много странностей, но, кажется, все рано или поздно пришло бы к этому. Ведь он единственный, кто всё… помнил.       ― Прости, — Юи тихо всхлипнула, вызвав непонимание на лице подруги. — Руру… Прости меня…       Услышав плачь подруги, которая уронила свое лицо в ладони, Куруми повернулась к ней. Испытав легкий ступор и непонимание о того, что Юи настолько расчувствовалась от услышанного, Сенджу ощутила в этом свою вину. Сглотнув подступивший к ней ком, девушка прикоснулась к вздрагивающей спине подруге, чтобы ее успокоить.       — Юи? Всё в порядке. За всем стоял Шисуи. В том не было твоей вины. Мне следовало прислушаться к тебе и…       ― Н-нет…       Тихо возразив подруге, Юи убрала руки от лица и подняла на нее глаза, наполненные сожалением и болью. Не выдержав недоумения на лице Куруми, Оота схватила ее руки и покачала головой.       — Боже… Куруми, мне так жаль, ч-что… ты пережила т-такое…       ― Юи, прошу, — Куруми освободила свои руки и обхватила лицо подруги, чтобы заглянуть ей в глаза. — Если ты не перестанешь плакать, я тоже начну. Поэтому, прошу тебя…       ― Прости… Прости м-меня, Руру…       Юи накрыла руки Куруми ладонями, не в силах унять дрожь в теле и слезы. Громко и рвано вздохнув, девушка вновь всхлипнула, но так и не опустила глаза. Продолжая смотреть на уже по-настоящему испуганную Руру, Юи собрала оставшиеся в себе силы, чтобы продолжить.       — Это всё я, — тихо прошептала она, вызвав еще большее удивление на лице подруги. — Это я т-та самая ученица, к-которая указала н-на Шисуи-к-куна…       ― Что?       ― Я испугалась. Ведь он… он к-крутился возле тебя. И т-ты… Ты даже показывала ему свои рисунки, и я д-думала, что т-ты забудешь обо мне и… будешь дружить т-только… с ним.       — Юи…       Куруми хотела бы подобрать подходящие слова, чтобы хоть что-то ответить подруге и все-таки привести ее в чувства, однако голос внезапно пропал. Услышав правду, которую и не думала услышать, Сенджу не знала, как ее принимать. Оказалось, что и дети, являясь самыми невинными созданиями, способны на такие судьбоносные ошибки, которых так бояться взрослые. Еще раз поразившись тому, каким влиянием и властью обладают детские эмоции и чувства, Куруми вновь услышала охрипший голос подруги.       ― Мне очень жаль, Руру. Я расскажу ему в-всё. Я признаюсь в том, что именно я оклеветала его и…       ― Нет! — резко выпустив лицо Юи из своих рук, Куруми схватила ее за плечи. — Не надо. Если подобное Шисуи сделал по отношению ко мне, то… представь, что он может подготовить для тебя, когда узнает всю правду. Ничего не говори ему, слышишь? Забудь все, что…       ― Н-но т-ты пострадала из-за м-меня…       Оота обреченно покачала головой, еще больше убеждаясь в своей вине. Осознав, что поступила не только плохо, но и подло, Юи не могла принять всю эту жестокую правду за действительность. Она так сильно любила свою подругу, стараясь уберечь ее от любых бед, однако сама того не подозревая, стала причиной ее сегодняшних испытаний и проблем.       — Я н-не хотела делить тебя с кем-то, а тем более с н-ним. Я сотворила такое…       ― Всё хорошо, — Куруми прижала девушку к груди, ощутив ее неуверенное объятие в ответ. — Не вини себя. Мы были детьми и думали о глупых вещах, поэтому поступали не менее глупо.       ― Я хотела рассказать учителю, что на самом деле… его не было там… Но уже было… поздно. Мне сказали, что его родители уже забрали его… из школы. Н-но даже, когда я призналась во всем учителю, она показалась мне такой… равнодушной.       ― Равнодушной?       Невольно вернувшись в тот день снова, Куруми вспомнила Нахару-сенсей, которая и являлась классным руководителем внезапно исчезнувшего мальчика. Уже тогда отметив то, как странно и неестественно женщина вела себя при разговоре о своем ученике, сейчас Сенджу задумалась об этом всерьез. Нахара улыбнулась подошедшей к ней девочке, однако стоило той спросить про не явившегося в школу ученика, как улыбка сразу же сошла с ее лица. И Нахара была далеко не последней, кто себя так вел. Подняв такой шум из-за пропажи денег, на следующий день директор школы вела себя как ни в чём не бывало, и слова не сказав о минувшем инциденте. И теперь, вернувшись к этим воспоминанием вновь, Куруми смогла разглядеть в той странности настоящее равнодушие.       ― Действительно, это было…       ― Что? — Юи отстранилась от Куруми, чтобы на нее взглянуть. — Что было?       ― Неважно, — Сенджу улыбнулась, принявшись стирать остатки слез с щек подруги. — Главное, чтобы ты перестала плакать. За этот день слез было достаточно. И они тебе не идут.       ― Я очень плохой человек, Руру… Я очень жестокая.       ― Юи, в мире нет светлее и добрее человека, чем ты. Ведь на следующий день ты хотела все исправить. Ты осознала и поняла, что поступила плохо. Это говорит о том, что ты вовсе не жестокая.       ― Но мне все равно очень стыдно. Я подставила невиновного мальчика и тем самым подставила… тебя.       Ощутив новый горький ком, который не позволил ей глубоко вдохнуть, Юи опустила голову. Уже готовясь к тому, чтобы вновь дать волю своим чувствам, Оота нахмурила брови и поджала губы. Однако, вовремя заметив намерение подруги заплакать снова, Куруми заставила ее поднять глаза.       ― Юи, всё хорошо, — Сенджу погладила ее по щекам, наблюдая в зеленых глазах отчаяние и боль. — Даже к лучшему, что это случилось со мной, а не с тобой. Мне страшно представить, как бы ты пережила… такое.       ― Я бы не пережила этого так, как ты, Руру… Во мне не возникло бы даже храбрости, чтобы доказать свою невиновность. Как тебе только удалось взять себя в руки и всё… вспомнить? Ведь столько лет прошло…       ― Мне помогли.       Нервно сглотнув ком неловкости, Куруми вспомнила о бумажных салфетках в своем портфеле и отпустила подругу. Та не сдержала судорожного вздоха, который бесконтрольно вырывается из груди после настоящих истерик и горьких слез.       ― Значит, тебе помог Итачи-сенсей? — решив продолжить то, на чем они остановились, Юи вспомнила последнюю встречу с мужчиной. — Он выглядел очень обеспокоенным, когда говорил с тобой. Все-таки это неправда, что ты ему… не нравишься.       ― Выходит, что так, — тихо согласилась Куруми, протянув ей салфетку. — Он оказался хорошим и понимающим… педагогом. Ведь это было в его интересах — решить такую «пикантную» проблему в его классе.       Юи нахмурила брови, выразив свое несогласие. Но вместо того, чтобы что-то сказать, она решила для начала привести себя в порядок. Взяв из рук подруги платочек, Оота вытерла следы слез вокруг глаз, затем поднесла салфетку к носу.       ― Руру, а не думаешь, что дело именно… в тебе?       Вызвав на лице подруги недоумение, Юи воспользовалась ее молчанием и высморкалась. Наблюдая за тем, как Оота с вытирает по-детски раскрасневшийся от слез нос, Сенджу испытала очередной ступор непонимания.       ― Во мне?       ― Да, — Юи облегченно вздохнула, вновь пробуя дышать через нос. — Может быть, ему было неважно, что ты его ученица?       ― Неважно, что я его… Ну, это уже слишком, — Куруми покачала головой, выражая свое категорическое возражение. — Юи, слезы тебе вредят. Ты хоть и до этого говорила глупости, но сейчас.       ― А я тебе говорю, что это не глупости! — не сдержав и свое ответное возражение, Оота шмыгнула носом. — Кажется, он выделяет тебя из остальных. И дело вовсе не в том, что ты занималась не тем, чем следует на его первом уроке.       ― И зачем ему выделять меня из остальных? Всё, — не желая больше обсуждать эту тему, Куруми встала с лавочки. — Не следует поднимать эту тему. Она мне не нравится.       ― А мне кажется, что тебе не нравится именно он. Из-за его замечаний ты стала недолюбливать его, поэтому каждый раз злишься, следует мне заговорить о нем.       ― Потому что мы не должны обсуждать его вне школы, Юи. Понимаешь?       Куруми встала напротив подруги, готовая пресечь ее новую попытку вернуться к тому разговору. Но вместо того, чтобы ответить Руру своим очередным упрямым возражением, Юи задумалась. И, вызвав своим молчание лишь больше подозрений, Оота устало и обреченно вздохнула.       ― Какая же ты упрямая, Руру.       — Упрямая, однако до сути дела добраться смогла.       — И все это не без помощи учителя, который помог тебе не растеряться и всё вспомнить, — осторожно заметила Юи, наблюдая за реакцией подруги. — Этого же ты отрицать не будешь?       ― Не буду. И я благодарна ему за это. Он заступился за меня, поверил мне и был рядом, когда…       Куруми замолчала, ощутив дрожь в теле при мысли о том, что осталось в стенах учительской. От воспоминаний того, как она плакала ему в грудь, находясь в его успокаивающих и очень теплых объятиях, девушка нервно сглотнула. Ей даже пришлось встряхнуть головой, чтобы прогнать ненужные воспоминания. И, едва сумев вернуться в эту реальность, Сенджу случайно бросила взгляд на свой портфель. Очередная волна смущения не заставила ее ждать, от чего девушка незаметно для себя самой потянулась к мочкам ушей.       ― Руру? С тобой все в порядке? Мне кажется, ты сейчас заплачешь.       ― Что? — Куруми перевела взгляд на подругу, не скрыв своего непонимания. — Заплачу?       ― Ты покраснела, — заметила Юи, поднявшись с лавочки. — От злости или от смущения?       ― Я, — Куруми отступила на шаг, увернувшись от рук Юи, которые потянулись к ее лицу. — Я не краснела. А если и покраснела, то только от злости на твои глупые и нелепые предположения, Юи. Лучше пообещай мне, что не будешь разговаривать с Шисуи. Хотя бы в ближайшее время. Прошу…       Юи замерла на месте, задержав взгляд на глазах подруги. Затем, с неловкостью и сожалением отвернувшись от нее, Оота опустила руку на свой локоть. Не без укора в свою сторону вспоминая о том, как оговорила мальчика в начальной школе, в этот раз девушка постаралась взять эмоции под контроль.       ― Хорошо.       — Юи, если ты расскажешь правду, ты дашь ему новый повод для мести.       — Я понимаю, — Оота вернула взгляд на подругу, взяв ту за руку. — И следующий его шаг может кончится плохо не только для меня, но и для него.       — А вот это тебя уже заботить не должно, — уже в который раз за этот день не сдержав возникшей злости, Сенджу нахмурилась. — Не забывай, что мстить тебе будет не тот безобидный мальчик с красивыми глазами, а парень, который решился на настоящее… преступление.       — Руру…       Заметив, что за своим хмурым видом она прячет настоящее отчаяние и боль, Юи подступила к ней. Заключив в объятие подругу, дыхание которой уже постепенно становилось неспокойным и учащенным, Оота погладила ее по спине.       — Не волнуйся. Я обещаю, что буду молчать. И все-таки Итачи-сенсей был прав. Тебе не следует вспоминать о произошедшем. Нам нужно отвлечься. Особенно тебе. И чем быстрее, тем лучше.       В их ситуации это было не правильным решением, а просто необходимым. Для того, чтобы помочь им отвлечься, Юи приложила все усилия. И, как и говорила Куруми, время, проведенное с ее подругой, действительно лучше любых успокоительных и лекарств. Сенджу никогда не успевала думать рядом с ней о чем-то плохом. Милая зеленоглазая болтушка своей искренней жизнерадостностью не позволяла допускать беспокойные мысли о каких-то проблемах. Заполняя своими вопросами и размышления молчаливые паузы, под конец этого дня Оота уже делала это не задумываясь. Пусть временами и возвращалась к мыслям о предательстве, которое пережила этим утром, Куруми все равно была благодарна подруге. Поэтому, как бы плохо этот день ни начался, прошел он незаметно и слишком беззаботно.       Выйдя из кафе, в котором не только поели десертов, но и повспоминали забавные моменты из своего совместного детства, девушки решили отправляться домой. Ответив честным «обещаю» на требование Юи не плакать и не думать о плохом, Куруми сначала посадила ее на автобус, затем направилась к станции метро. Однако, каким бы уверенным и воинственным ни был ее настрой, заняв место в полупустом вагоне поезда, Сенджу все-таки вернулась в сегодняшнее утро. Но несмотря на то, что дрожь от тех воспоминаний уже не была такой сильной и неприятной, она ощутила знакомый ком в горле.       Переведя взгляд на окно, за которым вечерние лучи солнца укрывали город, Куруми постаралась взять себя в руки. Ей придется принять и смириться с тем, что человека, которому она доверяла, нужно окончательно вычеркнуть из своей жизни. Но, насколько бы неприятным ни был этот факт, девушка нашла в этом всём лишь один плюс. Ее успокаивало то, что те ужасные фото не видел он. Однако, за одним положительным моментом следовал и отрицательный. В его глазах она все равно уже коснулась всей этой грязи. Теперь ей даже страшно представить, что было бы, не поверь он в ее непричастность. Он не только проявил слепое доверие наперекор имеющимся доказательствам, но и рисковал, заняв ее сторону.       И, задумавшись о рисках, Куруми краем глаза взглянула на свой портфель, лежащий рядом с ней на соседнем сидении. Но стоило ей подумать о том, что беспокоит ее уже не один день, девушка замерла. Мысленно все еще пребывая в учительской, она вспомнила слова, реакция на которые последовала от нее лишь сейчас. Сделав безобидное и вынужденное замечание о том, что кристаллы в ее сережках напоминают по цвету ее глаза, Учиха лишил её желания их носить. И тут же всерьез задумавшись над тем, почему перешла от золотых колечек к этим гвоздикам с кристаллом, Куруми решила, что пришло время вновь их сменить.       — Что со мной?       Тихо задавшись этим вопросом, девушка схватилась за мочки ушей. Ее сердце уже билось, едва не заглушая своим стуком шум поезда, а к щекам снова подступило тлеющее тепло. Куруми нервно сглотнула, не понимая истинных причин этих странностей ее организма и мыслей. Позволив обстоятельствам сегодняшнего утра значительно изменить ее планы на текущий день, она почувствовала какие-то перемены и внутри себя. И в попытках разобраться в изменениях, присутствие которых ощущала всем своим телом, Сенджу шла со станции до дома намного дольше, чем обычно.       ― С возвращением.       Девушка еще даже не успела прикрыть за собой входную дверь и сообщить о том, что она вернулась, как из кухни вышла мать. Не ожидая того, что уже с порога ее встретят дома, Куруми замерла в дверном проеме и задержала взгляд на темно-синих глазах, которые смотрели на нее с особым вниманием и пристально. Стараясь не думать о том, что кое-какие новости из школы все-таки успели дойти до родителей, Сенджу постаралась улыбнуться.       — Спасибо, мама…       ― Ты сегодня поздно, — задумчиво заметила Митоку, вглядываясь в лицо дочери. — Были дополнительные занятия?       Куруми смогла облегченно выдохнуть, убедившись в том, что матери ничего не известно. Закрыв за собой входную дверь, девушка сняла обувь и положила портфель у стены.       ― Да. Мне пришлось остаться.       Вернув взгляд на мать, сложенные руки на груди которой говорили о ее прежней задумчивости, Куруми обратила внимание на то, в чем она была. Бежевая блузка и темно-коричневая юбка, что совершенно не гармонировали с разрисованным красками белым фартуком, были далеко не для домашнего досуга. Собранные в высокую аккуратную прическу светло-каштановые волосы, больше напоминающие по цвету темно-пшеничный, буквально призывали к тому, чтобы стянуть с нее не к месту надетый этот старый передник. Куруми поняла, что оказалась не единственной, кто сегодня пришел домой позже. Мать так спешила приготовить ужин, что даже не успела переодеться.       — Ты куда-то заходила, перед тем как вернуться домой? — Куруми прошла мимо матери, направившись на кухню за стаканом воды. — Была в магазине?       ― Нет, я встречалась с моей школьной подругой. Она места себе найти не может от волнения, все-таки ее дочь выходит замуж.       ― Да. Она попросила меня заняться пригласительными. Забавно. Ее жених, это ее же собственный одноклассник.       ― И когда же ты меня уже познакомишь со своим?       Куруми не сдержала задумчивой усмешки, услышав слова матери, которая пошла вслед за ней.       ― Я могу дать тебе мой школьный альбом с прошлого выпуска, с того года мало что изменилось.       ― Я к тому, что разве нет мальчика, который тебе нравится?       ― Тебе известно, что нет.       Взяв стакан воды и наполнив его прохладной водой, Куруми повернулась к матери, на которой до сих пор был надет тот разрисованный ужас. Рассматривая мазки красок, которые сама нанесла на ткань, учась еще в начальной школе, спустя несколько молчаливых секунд девушка подняла глаза на Митоку.       — Прошло столько лет, а ты до сих пор его надеваешь. Он ведь уже такой старый, у тебя есть другой.       ― А мне нравится и этот, — Митоку улыбнулась, опустив взгляд на свой фартук. — Иногда мне так хочется вспомнить, какой милой проказницей ты была.       ― Помнится мне, еще недавно ты говорила, что я так и осталась той самой проказницей.       ― Да, ты стала непокладистой и очень вредной. Вот поэтому я и вспоминаю, какой беззаботной милашкой ты была.       ― С тобой говорил отец, — задумчиво протянула Куруми, поднеся стакан к губам. — Тебе не кажется, что можно жаловаться на дочерей кому угодно, но только не ему?       ― Он не жаловался, Куруми. Отец переживает за тебя. Он заметил, что ты сама не своя в последнее время.       Наблюдая за тем, как дочь неторопливо опустошает стакан с водой, Митоку поняла, что ответит она еще не скоро. Вновь не сдержав усталого и тяжелого вздоха, женщина подошла к плите. В этой ситуации говорить что-то ребенку, который уже как пару лет не может найти общий язык со своими родителями, бесполезно.       ― А ты не думала, что перемены в моем настроении связаны с тем, что скоро мне придется бросить рисование? — Куруми поставила пустой стакан на стол и повернулась к матери. — Я не уверена, что, обучаясь финансовому делу, я буду находить время на занятия в художественном кружке.       ― Ты всегда найдешь время на любимое занятие. Я и Рино вовсе не хотим, чтобы ты бросала то, что любишь.       ― Тогда почему я не могу пойти учиться туда, куда хочу?       Задав вопрос, который уже не один раз был озвучен в этом доме, Куруми вызвала на лице матери усталость. Сняв с огня жаренные овощи, Митоку выключила плиту, затем повернулась к дочери в ответ.       ― Милая, — женщина с неловкостью в голосе встретилась с ней взглядом, пытаясь при этом правильно подобрать слова. — Мы с отцом…       ― Нет, мама. Не «мы», а «он». Только он говорит о том, что факультет живописи — это не образование.       ― Он просто хочет быть уверенным в твоем будущем, Куруми. Маи-сенсей еще в первом классе старшей школы сказала нам, что ты расположена к точным наукам. Тебе ведь всегда нравилась математика, разве нет? Что плохого в том, что ты будешь изучать то, что у тебя получается лучше всего?       ― Лучше всего? — Куруми отступила от матери, нахмурив брови. — По-твоему, я рисую хуже, чем… понимаю математику?       ― Я имела в виду не это, милая… Ты знаешь, что прекрасно рисуешь. Но ты можешь заниматься живописью, совмещая с учебой.       ― Раз вы не знали, то скажу вам, что и живописи тоже надо обучаться. Но вас с отцом это вряд ли уже как-то переубедит. Кажется, у вас лишь один ребенок стал тем, кем хотел. Вот только жаль, что я не умею промывать вам мозги так грамотно, как он.       — Промывать нам мозги? — Митоку не смогла подобрать слов, чтобы выразить своё внезапно возникшее негодования. — Это…       — Манипулировать, мама. Мой старший брат манипулятор, которому теперь вы с отцом и слова против никогда не скажете. Потеряв контроль над ним, вы решили не терять его надо мной. От того отец и навязывает мне то, что для него кажется «правильным».       — Ты!..       — «Марш в свою комнату»? — Куруми заметила мелькнувший ступор в глазах матери. — Это ты хотела мне сказать?       — Да. Это!       Митоку пришла в себя, ощутив очередную волну материнского возмущения, которое испытывала крайне редко. Смотря на лицо дочери, на котором было слишком яркое и демонстративное спокойствие, женщина нахмурила брови. Впервые услышав то, как этот ребенок размышляет вслух о своем брате и родителях, Митоку даже засомневалось, что смотрит сейчас на свою дочь.       — Так нравится разговаривать со своим отцом? Хорошо. Теперь будешь разговаривать только с ним. Он не станет терпеть подобного упрямства.       — Вы женаты с ним уже больше тридцати лет. Значит, терпеть он умеет.       — Ну, всё… — Митоку стянула кухонное полотенце с плеча и сжала его в руке. — Это же надо додуматься! Назвать свою родную мать упрямой!       Женщина замахнулась полотенцем на дочь, однако та уже вовремя отступила от плиты к обеденному столу.       — Но ведь это так, мама, — заметила Куруми, следя за движением матери. — Твое упрямство досталось твоему сыну и дочери. Тебе остается лишь с этим смириться.       — Поучи меня еще!       Митоку подступила к столу, но девушка уже успела обойти его, чем не позволила к себе приблизиться. Подавшись вправо, женщина вынудила дочь броситься в ту же сторону. После нескольких попыток догнать эту нахалку, Митоку постаралась дотянуться до нее через стол.       — Ками-сама… Моя родная дочь издевается надо мной, — Митоку устало выдохнула, бросив последние силы на очередной рывок вокруг стола. — Но ты беги-беги… Я тебя все равно поймаю.       — Мы обошли стол лишь пару раз, а ты уже устала? Точно, — Куруми заглянула под стол, вспомнив о том, что мать была в облегающей юбке. — На тебе ведь…       — Вот ты и попалась!       Услышав за спиной голос матери, которая воспользовалась ситуацией и все-таки застала ее врасплох, Куруми уже почувствовала шлепок полотенцем по ее мягкому, но довольно проблемному в последнее время месту. Митоку, как и обещала, добралась до дочери и выразила подобным образом свое недовольство в воспитательных целях.       — Это было за «промывание мозгов», — женщина вновь замахнулась полотенцем, схватив дочь за руку. — А это за «упрямую»!       — И еще я издевалась над тобой, заставив бегать вокруг стола. Можешь шлепнуть меня и за это.       — Обязательно.       Получив очередной едва ощутимый шлепок полотенцем, Куруми услышала, как входная дверь открылась. Но после того, как дверь снова закрылась, последовала прежняя тишина и молчание, которое обычно нарушалось с возвращением кого-то. Однако, лишь подумав о том, почему вошедший отец ничего не сказал, Сенджу вздрогнула, когда из коридора раздался грохот.       — Что, — Куруми обернулась к матери, так же застывшей в недоумении. — Что это было?       — Не знаю, — Митоку нервно сглотнула, подступив к выходу из кухни. — Рино? Это…       — Куруми!       Услышав голос отца, девушка замерла и переглянулась с матерью. И, так как женщина отвечала тем же ступором и волнением, Куруми нервно сглотнула от подступившего к ней беспокойства, но все-таки решила взять себя в руки. Набравшись храбрости, она вышла в коридор, однако снова застыла на месте. Не понимая, как понимать увиденное, Куруми в полном оцепенении смотрела на лежащего в коридоре отца, который попытался ей что-то сказать.