Внеклассные чувства

      В это время с наступлением обеда улицы города наполнились людьми и особой атмосферой. Повседневный шум и жизнь, идущая своим чередом, всегда становились особо активными после полудня. Дороги заполняются автомобилями, между которыми ловко и торопливо маневрирует доставка еды. И в этот момент наступление обеденного перерыва становится самой важной и главной частью дня, которая через некоторое время сменится таким же значимым ужином.       И благодаря тому, что уже слишком прониклась ожиданием предстоящего обеда, Куруми с едва сдерживаемым нетерпением вышла на улицу. Одна только мысль о том, что она сможет не только насладиться своим любимым блюдом, но и поделиться им, буквально вытолкала ее вперед. Более того, пребывая в легкой эйфории от неформального свидания с учителем, ее настроение поднялось до того, что она с трудом скрывала свою чрезмерную радость. Но так как Итачи уже научился читать все ее эмоции, он прекрасно видел, с каким энтузиазмом она отнеслась к их прогулке.       ― Доедем на метро? ― внезапно оказавшись перед Итачи, который шел позади нее, Куруми заставила его остановиться. ― Тут всего одна остановка.       ― Всего одна?       Несмотря на то, что в этот момент смотрел в глаза, блеск которых всегда вызывал в нем лишь самые теплые и приятные чувства, Итачи все равно ощутил некоторое смятение. Невольно вернувшись в тот день, когда поездка в метро закончилась для него не просто опозданием, а настоящим позором, он наткнулся на знакомую в его мыслях неприязнь. Хоть с тех пор он и не поставил крест на перемещение в поездах, однако вход в метро для него принципиально оказался под запретом. И сейчас, столкнувшись с необходимостью спуститься под землю, он испытывал явное нежелание на это идти.       ― Может, лучше на автобусе?       ― Но ведь сейчас обед, ― Куруми бросила задумчивый взгляд на дорогу. ― Везде пробки. А на метро мы доедем за несколько минут.       Наблюдая ее все то же нетерпеливое желание оказаться на месте, Итачи понимал, что больше не сможет возразить. Поэтому, переступив через свою многолетнюю «обиду» на себя и на тот поезд, который увез его в противоположную от школы сторону, он покосился на ближайший подземный вход:       ― Хорошо.       Ответив на его согласие ожидаемой улыбкой благодарности, Куруми направилась к входу в метро. И оставшись позади нее, Итачи вновь наблюдал перед собой цветок на джинсовой куртке и пряди волос неспокойной светлой головы. И так как дал слово их хозяйке, мужчина послушно последовал за ней.       Благодаря тому, что полуденный час пик в метро прошел уже некоторое время назад, на станции оказалось людей гораздо меньше, чем снаружи. Тишина, характерная практически каждой платформе под землей, нарушалась лишь шумом прибывающих и отправляющихся поездов. И каждый раз, когда со стороны путей доносился звук, он сопровождался прохладным сквозняком, в котором присутствовал легкий и характерный для метро запах ― смесь ароматов, исходящих от металла, плитки и шпал.       И как только очередной сквозняк встретил спустившихся в метро, Итачи снова вернулся в один день из своей жизни. Теперь он ясно и четко понимал, что оказался там, куда его нога не ступала около пятнадцати лет. На протяжении всего времени чудом избегая транспорта, который в этом городе является самым используемым и главным, сегодня Итачи положил этому конец.       ― Нам нужна платформа справа, ― достав из кармана свой студенческий проездной, Куруми направилась к турникетам. ― И, кажется, последний вагон.       ― Билет…       Вспомнив о том, что оплатить поездку можно только проездным, Итачи окинул взглядом холл в поисках терминала. И услышав его голос позади, Куруми обернулась:       ― Не нужно. Воспользуемся моим проезд…       ― Нет.       Увидев терминалы, Итачи направился к ним, не испытывая при этом ни малейшего желания вступать в бесполезный с ней спор. Но если для него подобный шаг казался вполне уместным и необходимым, то для Куруми же он выглядел слишком странно и даже глупо.       ― Серьезно? ― провожая взглядом уходящего учителя, она тяжело вздохнула. ― Взрослый и независимый ребенок.       Но так как это было не только делом принципа, но и элементарной вежливостью, Итачи уже со всей ответственностью открыл выбор станции на экране терминала. Прекрасно зная ту, возле которой живет, он попытался найти следующую. Однако едва поднеся палец к одной из выбранных, он вспомнил о том, что есть и второе направление. И стоило задуматься о названии нужной станции метро, мужчина вспомнил что-то про платформу справа.       В этот же момент, как назло, в мыслях мелькнуло явное сомнение в верности его выбора. Палец Итачи задержался над остановкой, что слева, затем потянулся к той, что справа. Столкнувшись с тем, что не может понять, в каком именно направлении поедет поезд с правой платформы, мужчина сделал медленный и очень терпеливый вздох. И благодаря тому, что его неопределенность тянула время, терпение для него уже было необходимо.       ― Сенсей? ― устало протянула Куруми, прислонившись плечом к терминалу. ― Пока Вы оформляете билет, я умру от голода.       ― Вынужден попросить тебя дать мне еще немного времени.       Наблюдая серьезную сосредоточенность на лице учителя, девушка также заметила и его едва скрываемое недовольство. И если в этот момент он смотрел только на экран терминала, значит, там и была причина его проявляемого напряжения.       ― Нам сюда, ― выбрав станцию, нажать на которую Итачи сомневался, Куруми положила конец его раздумьям. ― Вы действительно не спускались в метро с того дня?       ― Да, с тех самых пор, ― Итачи взял проездной, который выдал терминал. ― В нем не было необходимости.       ― Ясно… Ну, если вдруг Вам станет страшно или, возможно, неприятно, можете взять меня за руку.       Вернув взгляд на девушку, губы которой растянулись в милой улыбке, Итачи увидел в ее глазах до боли знакомый блеск. Те заботливые и утешительные слова тут же разбавились иронией, которую Учиха нередко слышал от ее брата. И помимо того, что хотела его поддержать, она также была готова и воспользоваться этим моментом.       ― Всё в порядке. Думаю, что справлюсь.       ― Как скажете, ― пожав плечами, Куруми вновь направилась к турникетам. ― Возможно, для второго свидания действительно еще рано держаться за руки.       ― Это не свидание, а…       ― «Дружеский обед», ― заключила девушка, обернувшись к учителю уже по другую сторону турникета. ― Да-да, я так и хотела сказать.       Однако несмотря на ее искреннее чувство вины, которое она показала после своей «случайной» оговорки, Итачи по-прежнему наблюдал знакомую иронию. И не забывая о том, что пытается что-то доказать девушке, чье имя воплощает ее упрямство и своенравие, он осознал бессмысленность своих попыток. Ее бьющее через край довольство уже кричало о том, что как бы он ни назвал их совместный обед, она отнесется к нему по-своему.       ― Вы забыли как пользоваться проездным?       Наблюдая за его задумчивостью, в которую погрузился после ее ответа, Куруми обратилась к Итачи. Вновь услышав голос, который прервал ход его мыслей, мужчина опомнился, после чего приложил карту к турникету и прошел вперед. И даже если в данный момент настроение ожидающей его девушки держалось не только на предвкушении, но и на потехе над ним, он мог ответить на это лишь очередным выводом:       ― Энтузиазм тебя так и переполняет.       ― Так и есть, ― честно признав верность его наблюдения, Куруми направилась к платформе вместе с ним. ― Но, думаю, это намного лучше, чем его отсутствие. Особенно после того, что…       Случайно вспомнив нелепость про арккосинус, сказанную некоторое время назад, Сенджу нервно сглотнула. Страшной силы смущение снова к ней вернулось, с чем она отчаянно поспешила бороться. Но как только ощутила, что ее собственные силы значительно уступают ее девичьему смущению, Куруми поднесла кулак к губам и прочистила горло:       ― Кхем. В общем, мне с ним спокойней. И все благодаря… Вам.       Не без умиления следя за ее забавным смущением, Итачи смог ограничиться лишь мимолётной и легкой улыбкой. Чтобы окончательно не вводить девушку в краску, он проявил терпение и учительскую выдержку. И даже если при воспоминании о том, как именно закончилось их занятие, тихий смешок так и просился сорваться с его губ, он все-таки сдержался.       Держать себя в руках и контролировать свое смущение в конечном счете получилось и у Куруми. Стоило им зайти в вагон метро, как спустя считанные мгновения они уже оказались на нужной станции. Девушка еще даже не успела привести мысли в порядок, как в них вновь заиграл тот самый энтузиазм. Все-таки сумев вернуть себе прежний настрой, она полностью направила свое внимание на дорогу. Так как теперь от любимого блюда ее разделяла пара сотен метров, Куруми могла думать только об этом. И если она вдруг вновь решит вспомнить тот позорный и неловкий момент из тригонометрии, то сделает это уже точно не сегодня.       ― Нам нужно перейти дорогу, ― поднявшись со станции метро на улицу, Куруми нашла нужный перекресток. ― Там.       Увидев дорогу, на другой стороне которой начинался двор с ресторанами и лавками уличной еды, Итачи искренне удивился количеству заведений. Внушительной протяженностью улица уходила вперед и, казалось, даже не думала заканчиваться. И несмотря на внушительность расстояний и проходящих по переулку людей, Куруми уже с пешехода пыталась найти взглядом свой любимый ресторан. Но как бы ни пыталась, из-за проезжающих мимо машин увидеть знакомую вывеску ей так и не удалось. Поэтому, как только для автомобильного движения светофор переключился на оранжевый, она уже собралась сделать шаг вперед, но против своей воли замерла.       ― Стой, ― накрыв ее макушку ладонью, Итачи не позволил ей двинуться с места. ― Там автобус.       ― Автобус?       Лишь сейчас услышав шум, Куруми в недоумении бросила взгляд в сторону и уже спустя пару мгновений увидела проехавший перед глазами автобус. И только после этого для всех рядов и направлений загорелся красный, а для пешеходов зеленый.       ― Я… не заметила.       ― Всегда, когда переходишь дорогу, нужно смотреть по сторонам, ― с легким, но явным осуждением начал Итачи. ― Светофор и пешеход не…       ― Не гарантируют полную безопасность, ― тихо закончила Куруми, подняв голову и взгляд на мужчину. ― Я просто поспешила. Впредь буду осторожней. Правда…       Заметив в ее глазах мелькнувшую вину, которую вызвал своим замечанием, Итачи поймал себя на мысли, что вновь дал волю своей панике. Видимо, то, что ему довелось увидеть и пережить во время поездки на источники, так и не оставило его в покое. Успев тогда ее потерять и застать тот страшный момент ее «гибели», он еще долго будет испытывать это беспокойство. Но каким бы сильным оно ни было, он все-таки смог взять его под контроль.       ― Хорошо, ― опустив ладонь с головы девушки, мужчина подтолкнул ее вперед на пешеходный переход. ― Но, если ты так и не научишься смотреть по сторонам, я отправлю тебя и весь класс в начальную школу. Там вам напомнят, как правильно переходить дорогу.       ― Мне уже доводилось возвращаться в начальную школу, ― Куруми задумчиво улыбнулась и продолжила шаг, чувствуя спиной ладонь учителя. ― Хоть и проучился там совсем немного, но Шисуи запомнил путь на задний двор. В тот вечер директриса приняла нас за хулиганов и чуть не вызвала полицию.       ― Даже так?       Невольно позволив этой истории вызвать в нем не только удивление, но легкую неприязнь к одному ее «герою», Итачи уже боролся с другим возникшим чувством. Каким-то образом спокойно отреагировав на новость о возможном вызове полиции, он схватился только за одно. Но так как это неприятное чувство, возникающее при упоминании кузена, уже было слишком для него привычным, Учиха смог продолжить:       ― И чем в итоге всё закончилось?       ― Очень теплой, но не простой беседой. В тот вечер мы узнали правду, из-за которой Шисуи пришлось… уехать.       Прекрасно зная, о какой правде шла речь, Итачи промолчал. Те возникшие факты тогда возмутили и его, вызвав в нем не только учительское, но и человеческое осуждение. Однако по причине того, что на тот момент его кузен зашел уже слишком далеко, мужчина все равно отказался его оправдывать. Поэтому по-прежнему испытывая недоверие к нему и его «дружбе» с этой девушкой, Учиха до последнего будет проявлять наблюдательность и осторожность. Но так как сегодня это уже вряд ли от него потребуется, он решил вернуться к реальности и окружающей его обстановке.       Ресторанная улица действительно оказалась внушительной протяженностью. Изобилие разных кухонь и тематики заведений заслуженно привлекало посетителей. Пользуясь популярностью у офисных сотрудников, студентов, пожилых людей и туристов, это место едва ли не казалось местной достопримечательностью. И задумавшись о том, как мог не знать, что недалеко от его дома есть подобная улица, Итачи услышал голос обратившейся к нему Куруми.       ― Почти пришли, ― похлопав мужчину по плечу, она указала на одну из вывесок впереди. ― Нам туда.       Увидев знакомое здание, она с трудом справлялась со своим нетерпеливым предвкушением. Ее и без того приподнятое настроение улучшилось в разы, когда до этого ресторана оставались считанные метры. И ощутив знакомый аромат жаренного на углях рисового теста, Куруми уже мысленно составляла заказ. Однако, преодолев оставшееся расстояние, Куруми оставила вход в здание без внимания, что вызвало у Итачи очередной вопрос, на который он уже получил ответ:       ― То, что нам нужно, готовится там.       Девушка указала на пристройку за углом здания, в которой принятые заказы навынос готовились в порядке живой очереди. И решение барбекю-ресторана открыть свою фирменную лавку оказалось весьма удачным, судя по тому, сколько желающих хотели сделать заказ и пообедать во дворе на свежем воздухе. Но так как сотрудники заведения уже привыкли к такому потоку посетителей, за готовку бралась не одна пара рук, что позволяло быстро и оперативно снимать с углей блюда и упаковывать их.       ― А вот и они, ― Куруми подошла к витрине лавки, найдя взглядом то, ради чего так спешила. ― Выглядит очень просто, но после приготовления… это самое вкусное и ароматное блюдо из всех, что я когда-либо пробовала. И, пожалуйста, не путайте их с корейскими токпокки. Это не одно и тоже.       Подойдя к Куруми, Итачи проследил за ее взглядом. Среди множества имеющихся продуктов из мяса, овощей и грибов, которые можно приготовить на шпажке в жаровне и на углях, он увидел нарезанное пластами обычное рисовое тесто. И до последнего думая о том, что то самое «рисовое печенье» будет иметь хоть что-то общее со сладостями, мужчина лишь сейчас понял, что это не так:       — Поэтому ты говорила, что это не сравнится с данго?       ― Да, ― Куруми взяла с витрины тарелку, в которую нужно сложить выбранные продукты на шпажках. ― Это китайские ньенгао. И это не десерт. Как вы заметили, они подаются только жаренными, никакого сиропа, как у данго. И никакого соуса, как у токпокки. Только золотистая корочка, китайские специи и аромат углей.       Услышав в ее голосе нотки едва сдерживаемой гордой обиды за то, что кто-то, судя по всему посмел назвать эти «ньенгао» корейскими токпокки, Итачи задумчиво улыбнулся. То, с какой тщательностью она их выбирала, выдавала в ней не просто предпочтение, а настоящую любовь, с которой Учиха мог сравнить лишь свое отношение к данго. Однако несмотря на то, что ей больше по душе не вареное, а жареное рисовое тесто, он все равно ее понимал. Наблюдая трепет и воодушевление, с которыми Куруми оценивала взглядом тарелку, Итачи по-прежнему удивлялся тому, что подобное может вызвать в ней столько эмоций и вернуть ей настроение.       ― Идеально, ― удовлетворившись тем, что выбрала, Куруми подняла глаза на Итачи. ― Надеюсь, Вы доверитесь моему вкусу?       ― Твоему вкусу? ― едва разобрав смысл услышанного вопроса, он уже успел упрекнуть себя в том, что снова на нее засмотрелся. ― Думаю, что… да.       ― Можете не сомневаться, Вам все понравится. Мы попробуем не только ньенгао, но и тофу с шиитаки. А еще…       Обернувшись на здание через улицу, Куруми принялась высматривать очередную знакомую вывеску. И как только нашла то, что искала, она повернулась к Итачи:       ― Позволите и мне кое-чем Вас угостить? Уверяю, в моих глазах это нисколько не затронет Вашу мужскую состоятельность и достоинство.       Понимая, что она припомнила момент в метро, Итачи ответил молчаливым терпением. Ее стремление привязать ему излишнюю демонстрацию какого-то достоинства хоть и казалось больше забавным, однако уже начало заметно надоедать. Приготовившись к тому, что в какой-то момент должен будет игнорировать ее милые, но издевательские замечания, мужчина явно себя переоценил. И пока он мысленно подводил себя к выводу о том, что не учел запасы ее женского упрямства, Куруми вновь решила его продемонстрировать:       ― И несмотря на то, что Вы платите потому, что пригласили меня на свидание, мне…       ― Я старше, ― ответил мужчина, не позволив ей закончить. ― И я, в отличие от тебя, работаю. Поэтому…       ― Вот видите, Вы уже этого не отрицаете, ― не сдержав довольной улыбки, Куруми передала Итачи тарелку. ― Я скоро вернусь.       Учиха даже не успел обдумать все сказанное и услышанное, как уже остался один наедине с заказом в руках. Явно знающая куда и зачем идет, девушка пересекла улицу и направилась к кофейне напротив. И как только вновь обратился к брошенной ею фразе о свидании, признание которого для нее уже стало принципиально, Итачи понял, что позволил себя подловить:       ― До чего же неугомонная.       И словно почувствовав поток его мыслей через стеклянную витрину кофейни, Куруми обернулась и, встретившись с ним взглядом, помахала ему рукой. Однако, так и не успев вновь поразиться ее непробиваемости, Итачи услышал входящий звонок на свой телефон. Взяв тарелку в одну руку, он сунул другую в карман брюк, затем взглянул на экран смартфона.       ― Снова? ― удивившись тому, что вновь видит имя друга, Итачи принял звонок и поднес телефон к уху. ― Что-то ты зачастил в последнее время.       ― Сам не понимаю. Но мне срочно нужна твоя помощь. Снова, ― Котуки взглянул на письма, которые пришли на его электронную почту. ― Юки просила открыть накопительный счет в банке на будущие нужды для ребенка. На жилье. Ну, или на обучение, если он пойдет в неё и не поступит сам. Ай…       Мужчина тихо прошипел от боли, когда проходящая мимо него жена ударила его по плечу. Услышав странный шум на другом конце линии, Итачи понял, что это была Юки. Но так как подобные шутки Сенджу о его супруге нередко заканчивались ее безмолвными и радикальными ответами, Учиха молча и с пониманием решил переждать. И когда Котуки убедился в том, что Юки отошла от него на безопасное расстояние, он продолжил:       ― В общем, я заполнил анкету только на одном сайте. А мне пришло столько откликов, что я совсем потерялся. Есть ли у тебя возможность встретиться со мной, к примеру, завтра? Я, конечно, не сомневаюсь в компетентности сотрудников банка, но, если ты будешь со мной, мне будет как-то… поспокойней.       ― Да, хорошо. Встретимся завтра.       ― Правда? Спасибо, Итачи, ― Котуки облегченно вздохнул, закрыв крышку ноутбука. ― Я твой должник. Мне чертовски с тобой повезло. Не удивляйся, если когда-то я сильно напьюсь и случайно признаюсь тебе в любви.       ― Надеюсь, что на следующий день, когда ты обо всем забудешь, я не буду чувствовать себя обманутым и брошенным.       ― Ну, всегда будет новый повод, чтобы повторить, ― Котуки хотел закончить одну мысль, как внезапно наткнулся на другую. ― Кстати, а мы ведь с тобой так и не напивались. Знаешь, так, чтобы прям вообще все кругом шло и вместе до остановки в обнимку. Всё наше студенчество ты провел в своих финансах, в математике, а я в учебниках по психологии. Совсем не развлекались. А сейчас, кажется, уже и возраст не тот.       ― Говоришь так, словно открываешь не накопительный, а пенсионный.       ― Действительно, ― Сенджу задумчиво качнул головой, не сдержав насмешливой улыбки. ― Юки слишком предусмотрительная. Без нее и тебя я как без рук. Вроде взрослый мужик, который учит других как жить, а сам ничего сделать не могу. Временами настолько бездарный, что смешно…       Но несмотря на то, что размышления друга уже стали весьма искренними и даже откровенными, Итачи вновь вернулся к его сестре. Наблюдая за тем, как она что-то объясняет сотруднику за прилавком и указывает на меню, он видел в ней все то же воодушевление, запасы которого ничем не уступают объемам ее упрямства. И это выделяло ее из других находящихся вокруг людей.       Казалось, что лишь одним своим присутствием она вносила в скучную повседневность легкий хаос и суету. Как и тогда в придорожном кафе на заправке. Стоило ей войти в здание, как все внутри начало меняться не без помощи ее рук. Внося изменения в невзрачные мелочи, она делает из них слишком приметные детали. И если подобную стихийную энергию можно с чем-то сравнить, то только с теплым весенним ветром, который помимо свежести может все окружение наполнить жизнью за миг.       ― Кстати о бездарности, ― задумчиво протянул Котуки, вспомнив о сестре. ― Как все прошло?       ― Что?       ― Моя сестра. Как она?       ― Она…       Заметив, что в этот момент Куруми опустила локоть на барную витрину и подперла щеку, Итачи сделал вывод, что то бурное обсуждение с работником в какой-то степени вымотало и ее. Поэтому наконец-то решив, что может отдохнуть, девушка принялась терпеливо ждать своего заказа. И глядя на нее сейчас, Учиха мог охарактеризовать ее уже не как «весенний порывистый ветер», а как «утомившийся шаловливый котенок». До забавного упрямый, временами покладистый и наигравшийся зверек. И несмотря на то, что во время игр эта девушка может укусить и поцарапать, это не меняет того факта, что она…       ― Слишком милая.       ― Чего? ― услышав совсем не то, что ожидал услышать, Котуки нахмурил брови. ― Не понял…       Внезапно вернувшись из своих мыслей в реальность, Итачи опомнился. Знакомое напряжение накрыло его тело в тот же миг, когда он понял, что и кому сказал. И то, как именно тот человек отреагировал на услышанное, вызвало в Учихе едва подавляемое волнение. На считанные мгновения он затаил дыхание и попытался как можно скорее взять себя в руки.       ― Я имел в виду, что… ― вовремя вспомнив слова Юки и ее спор с супругом, Итачи нашел в этом выход. ― Несмотря на то, что твоя сестра, как тогда утверждала Юки, все-таки милая, порой она слишком неугомонная. Но, в итоге, ее через край бьющую энергию удалось направить в нужное русло и, думаю, все ее проблемы с математикой будут решены. Уже в ближайшее время. Определенно.       После этого весьма оперативного и даже торопливого объяснения повисла новая тишина. Осознавая, что только что прошелся по тонкому льду, Итачи также не исключил того, что уже оказался у самого края. Теперь правда могла вскрыться уже не только от одного ответного вопроса от Котуки, но и от его догадливости, которой он еще с детства был щедро одарен. Но его продолжительное молчание все-таки говорило о его некоторых сомнениях или же о каких-то размышлениях. И чем дольше длилась тишина, тем меньше в Итачи оставалось уверенности в том, что он все-таки смог перевести разговор в другое русло.       ― Итачи?       ― Да?       Тихо прочистив пересохшее горло, Учиха уже мысленно приготовился к тому, что вместе с адресом его школы раскроется и его внеклассное внимание по отношению к одной студентке. И новость о том, что сестра его лучшего друга и та самая студентка, это одна и та же девушка, огласится сама собой. Поэтому понимая, что через пару мгновений ему придется ответить не на один вопрос, Итачи уже приготовился выслушать первый.       ― Знаешь, чем ложь отличается от завуалированной правды?       ― Решил начать издалека? ― тихо протянул Учиха, мысленно проклиная подобную непредсказуемость друга. ― И чем же они отличаются?       ― Тем, что первая «правдоподобней», чем вторая. В нее всегда охотней верится.       Итачи весьма громко и терпеливо вздохнул. Уже и без того вымотанный тем, что в любой момент все может раскрыться, сейчас он испытывал даже некоторую необходимость в этом. Ему уже ничего не мешает напрямую высказать всё другу, только бы не выслушивать его речи разоблачения издалека. Одна фраза ― «да, я люблю твою сестру», и один вопрос ― «что ты мне за это сделаешь?» поставят точку во всем этом происходящем безумии. И только Итачи набрался сил для того, чтобы подвести их разговор к неизбежной развязке, Котуки уже сам решил к ней перейти:       ― Вы с Юки можете сколько угодно верить и говорить, что эта колючка милая и пушистая, но факт остается фактом: у нее омерзительный характер.       ― Подожди. Что?       ― Это я еще не говорю о том, какую «литературу» предпочитает эта мелкая…       До сих пор испытывая обиду и злость за то, что младшая сестра наградила его пассивной ролью там, где она является не самой приятной, Котуки всеми силами старался себя сдерживать. Но то, с какой беззаботной уверенностью эта девчонка унизила его, не давало ему возможности забыть тот разговор как страшный сон. Сенджу хоть и понимал, что не должен воспринимать близко к сердцу отведенное ему место в той литературе, однако чувство униженности горело в нем сильнее, чем здравый смысл.       ― Я ей еще это припомню, ― тихо заключил Котуки, мысленно выстраивая план действий на будущее. ― «Скрытый пассив»… Совсем страх потеряла.       ― То есть, ― и слова не понимая из того, что сейчас слышит, Итачи в недоумении нахмурил брови. ― Ты хотел сказать мне именно об этом?       ― Да. Я не исправлю того, что ты, моя жена и родители заблуждаются на ее счет. Помимо того, что несносная, она еще и… жестокая. И по отношению к кому? К своему брату, который с детства оберегал ее и был рядом с ней. Ведь на самом деле я же не только крепче и выше, чем ты, но и… «активней» в нашей с тобой… паре. Верно?       ― Активней в нашей «паре»? ― столкнувшись с тем, что его непонимание привело к тому, что он уже потерял логическую цепочку этого диалога, Итачи опустил руку со смартфоном и взглянул на подсвеченное имя друга. ― Что он несет?       ― Кхем, ― прокашлявшись в кулак, Котуки все-таки решил закрыть эту неловкую тему. ― В общем, это не так уж и важно. Так что в итоге у вас по занятиям? Она, значит, знает числа и умеет их складывать?       Несмотря на то, что последние несколько минут испытывал явное напряжение и легкий стресс, Итачи довольно быстро вернулся в прежнее состояние. Стоило другу вновь заговорить о своей сестре в той манере, в которой он говорил о ней постоянно, мужчина дал волю уже другим чувствам. Испытав явное недовольство от услышанного, он хоть и понимал, что Котуки вряд ли можно переубедить, однако все равно пошел на это:       ― Она знает намного больше, чем ты можешь себе представить, ― выдав в своем голосе укор, Итачи попытался сохранить беспристрастность. ― Хваленные способности твоей сестры ― не вымысел. Они есть на самом деле. Просто ей нужны были необходимые условия, чтобы ими воспользоваться.       ― Иными словами, будь ее учителем именно ты, то в ее голове вместо опилок были бы…       ― Может быть, хватит?       Котуки вновь позволил словам Итачи сбить его с толка. Помимо того, что друг не только не позволил ему закончить мысль, он еще и погрузил его в полное замешательство, от которого Сенджу даже не сразу опомнился. И когда мысли вновь вернулись под его контроль, Котуки наконец-то решил ответить:       ― Что-то я не совсем…       ― Тебе обязательно это делать?       ― Делать? ― тихо повторил Котуки, озадаченно нахмурив брови. ― Делать что?       ― Пытаться унизить или оскорбить ее, ― с откровенным упреком ответил Итачи. ― Она твоя родная сестра. Вместо необоснованной и неуместной критики тебе не помешает хоть иногда выражать ей поддержку. Но каждый раз, когда речь заходит о ней, ты говоришь так, словно…       ― Эй, ты чего завелся?       Испытав искреннее недоумение от того, с каким отчаянным осуждением сейчас столкнулся, Котуки впервые задумался над своими собственными словами. Нередко позволяя себе подобную легкомысленность и строгость по отношению к сестре, сейчас он все-таки обратил на это внимание. И так как друг всерьёз озадачился смыслом его слов, Котуки решил все объяснить:       ― Ты же знаешь, несмотря на то что ругаю свою мелкую, я люблю ее. И я знаю, что она действительно очень милая. Вот только, что касается ее характера и мозгов, то здесь в самом деле…       Услышав новое болезненное шипение друга, до которого, судя по всему, вновь добралась супруга, Итачи даже мысленно выразил ей благодарность. Испытывая явное согласие с тем, как отчаянно Юки отстаивает честь ее золовки, он осознанно лишил свою мужскую солидарность права голоса. И пока Учиха с чувством легкого злорадства вслушивался в звуки противостояния на другой стороне линии, его друг предпринял попытку спастись:       ― Черт возьми, Юки! ― Сенджу вскочил с места, чтобы увернуться от медицинского атласа в руках супруги. ― Сколько уже можно меня колотить?!       Попрощавшись с Итачи перед тем, как призвать все силы на обезоруживание Юки, Котуки бросил трубку. И даже мысленно не пожелав ему удачи, Учиха с чистой совестью вернулся к своим более важным делам. Так как человек, ожидающий перед ним свой заказ, уже его получил, Итачи протянул тарелку сотруднику, который тут же переложил грибы и ньенгао на угольный гриль.       ― Сделайте одну порцию чуть поострее, пожалуйста.       Услышав знакомый голос рядом с собой, Итачи обернулся. Вернувшись именно в тот момент, когда сотрудник ресторана потянулся к специям, Куруми успела внести изменение в заказ.       ― Судя по тому, как Вы относитесь к сладкому, острое Вам явно не по вкусу, ― встретившись взглядом с Итачи, Куруми улыбнулась. ― В моих глазах этот факт так же нисколько не затрагивает Ваше мужество и непоколебимую решительность. Хоть это и выглядит немного забавно.       ― Что именно? То, что я не люблю острое, или то, что я предпочитаю сладкое?       ― Кажется, и то, и другое, ― девушка опустила задумчивый взгляд на два упакованных стакана в своей руке. ― Но несмотря на то, что у нас довольно разные предпочтения, надеюсь, Вам это понравится.       Увидев в ее руке два пластиковых прозрачных стакана, молочно-сиреневая жидкость в которых напомнила ему лишь один напиток, Итачи уже был убежден, что это именно он:       — Чай с фиолетовым ямсом?       ― Да, с кокосовым молоком и с кусочками желе. Ямс Вас вряд ли впечатлит, но все-таки это мой авторский рецепт.       ― Кажется, из-за молока, ― предположил мужчина, вновь встретившись с ней взглядом. ― Обычно используют соевое.       ― Поэтому иногда я прошу добавить миндальное или кокосовое. Всегда натыкаюсь на искреннее недоумение в ответ.       И вспомнив о том, как она что-то старательно объясняла работнику той кофейни, Итачи понял, о каком недоумении она говорит. Однако несмотря на довольно специфичные сочетания, он все-таки отметил внушительное разнообразие ее вкусов и предпочтений. Поэтому задумавшись над тем, что чай с добавлением ямса хоть и обладает сладким привкусом, Учиха вспомнил, что уже не раз считал его скудным. И то, как эта девушка решила данную проблему, даже смогло его впечатлить.       ― И что еще из «авторского» ты любишь?       ― Ну, ― Куруми задумчиво прижала палец к губам, стараясь вспомнить некоторые «изюминки» своего вкуса. ― Я нередко добавляю корицу к напиткам с сырной пенкой. Гречневую лапшу предпочитаю только с имбирным соусом, как Вы уже знаете. А еще, если есть возможность, я подсаливаю миндальное молоко.       ― Соленое миндальное молоко?       ― Да, ― подтвердила Куруми, ничуть не удивившись его легкому недоумению. ― Я люблю миндальное молоко. Но оно нравится мне еще больше, если соленое, а не сладкое.       ― И после этого тебе еще мои вкусы кажутся забавными и странными?       ― Если сравнивать с моими, то… нет? И сладкое мне нравится тоже. Конечно, не так, как Вам. В нем я не прихотлива так, как Вы с Юи. Мне сойдет любое, где нет мускатного ореха. У меня на него аллергия.       Едва дослушав ее ответ до конца, Итачи вспомнил о том, как работник кухни, готовящий их заказ, смазывал грибы и тофу маринадом. И так как мускатный орех ― специя являющаяся практически универсальной и применимой во многих блюдах, мужчина уже хотел обратиться к повару, однако Куруми его остановила:       ― Они его не используют, если Вы подумали об этом.       ― Ты уверена? ― позволив легкому сомнению прокрасться в свои мысли, Итачи уже ощутил знакомое беспокойство. ― Это из тех специй, которая пользуется популярностью в таких ресторанах.       ― Но не у этой кухни. К тому же, я ведь здесь не впервые.       ― Все же о подобных вещах тебе следует интересоваться заранее. Им ничего не мешало внести изменения в рецепт и…       Вновь услышав в его словах тот самый укоризненный тон, вызванный его паническим и нездоровым беспокойством, Итачи замолчал. Пребывающая в явном удивлении девушка, лишь сильнее заставила его испытать сожаление и даже неловкость за его неуместную и навязчивую опеку. И совершенно не зная, как ему перестать находить потенциальную опасность во всем, с чем бы ей ни пришлось столкнуться, Учиха прижал ладонь к лицу и тяжело вздохнул:       ― Кажется, чем меньше я знаю, тем мне спокойней.       ― Думаю, Вас все еще это беспокоит, ― неловко отведя взгляд в сторону, Куруми вспомнила взрыв упавшего автобуса. ― Может, когда пройдет чуть больше времени с того дня, Вам станет легче?       ― Надеюсь.       Но даже если и выразил подобную надежду, все-таки в ней присутствовало сомнение. Узнавая эту девушку, с каждым разом Итачи все больше натыкался на новые причины для беспокойства. И теперь к ее неосмотрительности на проезжей части улиц прибавилась и ее аллергия, с которой она так же необходительна и неосторожна. Однако несмотря на не самый приятный расклад всех этих обстоятельств, он должен приложить все усилия, чтобы не смущать и не тревожить ее своим беспокойством.       И все-таки через долгие и непростые несколько минут у него это получилось. К тому моменту заказ уже был готов и упакован в два одноразовых ланч-бокса. Сотрудник ресторана протянул Учихе пакет и вежливо пожелал ему и его спутнице приятного аппетита. И стоило заказу оказаться в руках мужчины, как девушка уже обозначила новое направление:       ― Нам туда.       — Что? ― с непониманием проследив за ее взглядом, Итачи увидел вход в парк. ― Но все столики здесь.       — Вы это серьезно? ― Куруми вернула на него взгляд, выразив свое искренне удивление. ― В такую замечательную погоду Вы хотите обедать в этом сером и… невзрачном месте?       ― Как ты видишь, остальных здесь присутствующих «невзрачность» этого места не пугает.       Так как была готова услышать его возражение в ответ, Сенджу смогла проявить терпение. Вежливо промолчав, чтобы придумать новый аргумент, который тоже его вряд ли убедит, она лишь смогла сделать вполне справедливый вывод?       — Вы действительно зануда еще больше, чем я, ― заметив на лице учителя вполне ожидаемый жест изогнутой брови, Куруми в последний раз решила его уговорить. ― Здесь рядом река, давайте пообедаем у берега.       — Ты ведь знаешь, что это невозможно, ― устало и с легким назиданием заметил Итачи. ― Время для пикников в этом парке уже окончено.       — Ну, значит, мы с Вами немножко опоздали. С кем не бывает?       ― Куруми.       — Не волнуйтесь, ― не дослушав это очередное поучительное возражение, она схватила его за руку и потянула за собой. ― Нас никто не заметит, если мы поспешим.       Едва успев понять, что они направились за угол здания, позади которого располагался тот самый парк, Итачи шаг за шагом последовал за девушкой. И вместе с тем, что все-таки оказался поражен ее настойчивостью, он невольно вспомнил один день из своей жизни. Подобное женское упорство вызвало в нем мысли о матери, которая однажды так же своевольно и нетерпеливо утянула его за собой.       Успев тогда упрекнуть Итачи в детской чрезмерной правильности, Микото с таким же лукавым упрямством заставила его нарушить правила. Прекрасно зная, что вход на ту территорию был запрещен, она не сдержала своего любопытства и увлекла старшего сына за собой. Поэтому искренне удивившись тому, что эта ситуация смогла повториться через столько лет, Итачи и в этот раз проявил покорное смирение. Только сейчас на предстоящее и осознанное «баловство» его вел не красный пояс кимоно матери, а нарисованные розовые цветы на джинсовой куртке.       И пока мужчина все глубже погружался в далекие воспоминания и мысли о том, что ведущая его девушка явно чем-то похожа на его не менее своевольную мать, обстановка вокруг сменилась. Городской шум незаметно стих, став невозмутимой тишиной, и лишь иногда разбавлялся пением птиц. Атмосфера многолюдной улицы, оставшейся позади, безоговорочно уступала идиллии, которая царила в этом пустующем парке. И серая невзрачность тех мест действительно не шла не в какое сравнение с яркой красочностью этих. Зеленые отцветшие деревья, листва и цветы, выделяющиеся на газоне, не только излучали теплое солнечное настроение, но и всеобщий покой. В полной гармонии с окружающей ее природой сегодня оказалась даже река, поверхность которой лишь рябью отвечала на дуновение прохладного ветра.       ― Думаю, мы пришли, ― остановившись на тропе, идущей вдоль берега реки, Куруми бросила взгляд на лавочку. ― Самый невероятный вид открывается отсюда. Ну, и как Вам это?       Она вернула взгляд на учителя, на лице которого уже не было видно недавнего протеста и возражений. Но так как все еще пребывал в своих мыслях, Итачи заставил девушку ждать. И испытывая крайне настойчивое любопытство и необходимость в его ответе, Куруми вновь к нему обратилась:       ― Как Вы себя чувствуете в роли нарушителя правил?       ― Роль нарушителя правил? ― задумался Итачи, опустив взгляд на руки, которыми они держались. ― Кажется, это не так уж и плохо.       И стоило ему посмотреть туда, о чем из своей невнимательности позабыла, Куруми заметно вздрогнула. Теплая ладонь учителя, которую она все еще сжимала, вызвала в ней запоздалую неловкость, от чего ее сердце пропустило удар, а дыхание затаилось. И по причине того, что в этот момент наблюдал за ней, Итачи опомнился следом. Поймав себя на бессовестной мысли, что имел в виду далеко не правила посещения территории для пикника, мужчина выпустил из своей руки ее ладонь.       ― Простите, ― тихо извинилась Куруми, желая провалиться сквозь землю от накрывшего ее смущения. ― Я не заметила и…       ― Всё в порядке.       Стараясь казаться ничуть не озабоченным этой мелочью, Итачи с трудом сохранил непринужденный тон и скрыл неловкость. Но против своей воли он уже слишком проникся чувствами, которые вызвало это довольно продолжительное прикосновение. Знакомый трепет, который он уже испытывал после того, как держал ее руку, прошелся по всему его телу. Учиха сжал кулак в этой ладони, желая и вовсе дать ее на отсечение за неугомонность и чрезмерную чувствительность. И вновь ругая себя за неуместную в его возрасте юношескую впечатлительность, он постарался вернуть себе трезвый ум и ясность мыслей. В чем, судя по ее видимому волнению, нуждалась и сама Куруми, так как молчание, возникшее между ними, лишь больше заставляло ее смущаться. Поэтому понимая, что больше не может медлить, Итачи решил как можно скорее о чем-нибудь с ней заговорить:       ― Эти цветы…       ― М-м? ― подняв на него недоумевающий взгляд, Куруми постаралась прогнать остатки своей мысленной заторможенности. ― Что?       — Цветы на твоей спине, — уточнил Итачи, бросив взгляд на ее спину. — Ты нарисовала?       — А, да, ― Куруми задумчиво кивнула с неловкой улыбкой на лице, затем подошла к лавочке. ― Однажды отец так сильно хотел мне угодить, что накупил разных красок, среди которых были для росписи по ткани. Но стоило мне разрисовать одну куртку, как пришлось разрисовать еще две.       — Куртка Юки, — вспомнив джинсовую куртку жены друга, в которой она пришла к ним в бар, Итачи сел на скамью. — Кажется, она тоже была разрисована.       — Верно, для нее я рисовала белые лилии. Это ее любимые цветы, — поставив стаканы с чаем между ней и учителем, Сенджу раскрыла пакет с их обедом. — Потом я нарисовала розы для Юи, что было непросто. Никогда не думала, что у меня возникнет такая странная сложность.       — Почему?       — Все дело в лепестках пионов и роз, ― задумавшись о том рисунке, Куруми протянула Итачи ланч-бокс с неострой порцией и салфетки. ― Хоть у одних они смотрят наружу, а у других внутрь, я боялась, что розы на куртке Юи будут похожи на мои пионы, но в итоге… справилась. Пусть они и разные, но все-равно друг друга напоминающие цветы.       Все же удовлетворенный тем, что разговор действительно помог пережить ту минувшую неловкость, Итачи взял из рук девушки свой контейнер. Затронутая им тема оказалась не только самой нейтральной и подходящей, но и все-таки интересной. Поэтому желая уже не только поддерживать их комфортную беседу, но и утолить свое любопытство, мужчина решил использовать эту возможность до конца:       — Значит, твои любимые цветы ― пионы?       — Да, ― ответила Куруми не без новой задумчивой улыбки. ― У них очень необычный аромат в зависимости от цвета. Белые пахнут чем-то свежим и цитрусовым, бордовые мускусом и корицей, а аромат розовых напоминает…       — Яблоки?       — Да, ― вновь подтвердила девушка, не сдержав своего приятного удивления. ― Каждый раз, когда в лавке возле моей остановки появляются розовые пионы, мне кажется, что я стою в отделе фруктов. Пахнет яблоками, а не цветами.       Вновь ответив на услышанное своим возникшим неподдельным интересом, Итачи задумался о разнообразном аромате пионов. И так как до этого он уже знал, что в ее духах присутствует один из них, теперь ему захотелось ознакомиться и со вкусом остальных. Пусть одна из причин этого и является то, что это ее любимые цветы, им уже все равно удалось заинтересовать его самого.       — Хотите, разрисую Вашу? ― поинтересовалась Куруми, прервав ход мыслей Итачи. ― Только рисунок будет сюрпризом.       — Не думаю, что это будет сюрприз. Наверняка ты нарисуешь злую и разъяренную ласку.       Ответив на его предположение предсказуемым смущением, девушка даже не стала ничего отрицать. И возникшая неловкая улыбка на ее лице лишь доказывало то, с какой точностью Итачи предугадал ее планы. Но так как в итоге ее замысел действительно уже не был сюрпризом, Куруми придумала кое-что еще:       — Тогда я могу нарисовать ее спящей. Или… в самурайских доспехах. Это будет самурай-ласка, выбравший путь ронина ради…       — Дочери императора, которую полюбил?       — Вы, ― вскинув от искреннего удивления брови, Куруми задержала взгляд на лице Итачи. ― Вы знаете эту легенду?       — Да, ― с явным нежеланием вспомнив прогулку с Мари по Киото, он тут же попытался ее забыть. ― Мне как-то рассказывали о ней.       — Удивительно. Киото, конечно, славится подобными романтическими историями, но чтобы о них знали мужчины… Это большая редкость.       Чему поспособствовала не только история великой и невероятной любви в этой легенде, но и ее начало. Так как в патриархальном самурайском обществе женщине всегда отводилась вторая незначительная роль, смириться с тем, что самый преданный воин сёгуна стал предателем ради принцессы, казалось просто невозможно. Поэтому для большинства мужчин того и этого времени подобная легенда являлась вымыслом, которому не было место в настоящей истории. Ведь всем известно, что никакой уважающий себя самурай не встал бы на путь отступника ради женщины, которую полюбил. Это и служило причиной того, что услышавшие подобную легенду, всегда расходились во мнениях. Девушки, воодушевляемые такой историей любви, с сочувствием относились к генералу из этой легенды, мужчины же зачастую осуждали и просто отказывались в нее верить. И так как еще со средней школы являлась тем, кому эта история не казалась глупым вымыслом, Куруми захотела узнать его мнение:       ― И как Вы отнеслись к поступку генерала?       Не понимая, по какой причине женщинам так важно знать его мнение об этом, Итачи все-таки задумался. И если до этого он называл поступок генерала необдуманным и глупым, то сейчас он уже явно так не считал. Теперь причина, по которой преданный воин сёгуна выбрал противоположную ему сторону, была ему прекрасно ясна. Однако с точной и обоснованной аргументацией его мнения все еще возникали вопросы. Зная, с чего все началось, и чем кончилось, он по-прежнему считал поступок генерала безответственным. Но вот те события, произошедшие в середине истории, вызывали совершенно другие мысли.       ― Хотя кажется, я знаю, ― заметив его легкую озадаченность в этом вопросе, Куруми решила ответить за него. ― Судя по тому, что Вы до жути во всем правильный человек, Вы и самураем были бы таким же. Поэтому наверняка осуждаете поступок генерала. И это печально.       Нисколько не сомневаясь в своих вывода, на слух которые звучали весьма убедительно, она не сдержала тяжелого вздоха. Открыв свой контейнер, Куруми взяла первую шпажку. И с намерением заесть свое чувство легкого разочарования она откусила шиитаки, мысленно представив рядом с принцессой своего неприступного учителя:       ― Бесспорно. С таким возлюбленным как Вы, Ваша принцесса была бы обречена.       Так как понимал, причину и довод услышанного, Итачи не видел смысла возражать. Вместо того, чтобы предпринимать бессмысленные попытки себя оправдать, он решил взять пример с Куруми и наконец-то отведать одно из ее любимых блюд. И заметив, что он все-таки взял шпажку и попробовал это «рисовое печенье», девушка тут же отпустила былые укоризненные мысли. Вновь испытав любопытство, которое и в этот раз смешалось с нетерпеливостью, она обратилась к Итачи:       ― Что скажете? ― с надеждой на то, что ему все-таки понравилось, она попыталась унять свое возникшее волнение. ― Посетили бы то место… снова?       ― Думаю, что да. Китайские специи действительно сильно отличаются от остальных, ― к своему приятному удивлению, найдя это блюдо, в какой-то мере, даже изысканным, он опустил взгляд на свой контейнер. ― Кажется, это самое вкусное азиатское блюдо из всех, что я когда-либо пробовал.       И это действительно было так. Аромат обжаренного сычуаньского перца гармонично вписывался в так узнаваемое сочетание бадьяна и гвоздики. Смесь специй, пользующаяся большой популярностью в Поднебесной, по-особенному раскрывалась на поджаренном на углях рисовом тесте. И немаловажное место занимал маринад, приготовленный на кунжутном масле и соевом соусе. Таким образом своеобразие каждого элемента не только преображало блюдо, но и делало его непохожим на остальные. И то, что он все же оценил и остался удовлетворен попробованным, удивляло не только Итачи, но и Куруми.       ― Самое вкусное азиатское блюдо? ― повторила девушка с искренним успокоением. ― Звучит не только честно, но и правдоподобно. Хоть и не патриотично.       Но несмотря на то, что отчасти это было так, Итачи знал, о чем говорил. Принимая во внимание историческое противостояние между азиатскими кулинарными школами, он осознанно признал бы первенство китайской в барбекю. Однако, что касается остальных направлений, а особенно десертов, то заслуженное первое место однозначно занимает японская. Какими бы изысканными и восхитительными ни были сладости со всего мира, с одним из самых древних рисовых десертов, который еще преподносился богам в качестве даров, ничто не сравнится.       С такими вполне привычными для него мыслями о данго Учиха сделал глоток авторского чая с ямсом, в котором кокосовое молоко действительно оказалось к месту. И вновь признав очередное сочетание особенным и непохожим на другие, Итачи сделал вывод о том, что эта девушка в самом деле обладает весьма изощренным и утонченным вкусом.       — Сенсей? ― снова обратилась к нему Куруми, не в силах сдержать своё очередное любопытство. ― Могу я Вас еще кое о чём спросить?       — О чём?       — Мой брат все еще не знает, что Вы работаете в моей школе.       Ощутив, как стакан, который был в этот момент в его руке, стал тяжелее, чем он есть, Итачи задержал взгляд на противоположном берегу реки. Былое напряжение, испытанное при разговоре с другом, вернулось в тот же миг, стоило Куруми заговорить о брате. И так как до того самого вопроса, которого он так избегал, остались считанные мгновения, мужчина в вынужденном ожидании затаил дыхание.       — Почему Вы сразу не сказали ему, что Вы… мой учитель?