Внеклассные чувства

      Но вопреки простоте подобного предупреждения, оно оказалось невыполнимым. Все оставшиеся выходные августа до начала нового триместра разбирая с ней темы, которые ей предстоит пересдать, Итачи проявлял все, что только было можно, но точно не бдительность. Однако это оправдывалось тем, с каким старанием Куруми отнеслась к их занятиям. После той совместной прогулки не просто отдохнув, а зарядившись силами на весь конец лета, она старалась не приносить учителю лишних проблем. Поэтому по окончанию занятий Сенджу сразу же отправлялась домой и закрепляла повторно полученные знания. И за эти несколько недель беспокойство о том, что она осталась с незачтенными работами, отступило. Теперь в ней появилась твердая уверенность в том, что каждая проблема действительно может быть решаемой. Но так казалось только на первый взгляд, потому что с главной своей проблемой она так и не разобралась.       Начало нового триместра после летних каникул всегда казалось самым тяжелым и непростым. Отдохнувшие за последнее время студенты без какого-либо стеснения выражали явное нежелание продолжать этот учебный год. Но так как выбора ни у кого не оставалось, приходилось принимать реальность такой, какая она есть. И уже после первого и непростого урока многие начали втягиваться в процесс не без помощи учителей, которые в первый же день проводили проверочные и контрольные.       После одной такой работы по английскому языку в одном из выпускных классов почти каждый истратил запасы своих сил. Однако лишь на одного человека прошедшее занятие никоим образом не повлияло. Не испытывая никаких трудностей с этим предметом, Шисуи довольно быстро справился с заданиями и даже успел помочь некоторым одноклассникам. И даже после звонка у него все еще оставались силы. Поэтому, когда староста их класса пошел по своим делам, а заместитель по своим, он последовал за последней.       Отдав свой портфель подруге, чтобы занести тетради с заданиями в учительскую на проверку, Куруми уже видела горящее возражение в глазах Юи. Стоило Учихе выхватить стопку практических работ из рук заместителя, как это вызвало вполне ожидаемую реакцию Ооты, которая уже прожигала его недовольным взглядом. Но так как Сенджу уже привыкла к тому, что один из них постоянно злится, а другой провоцирует, она не придала увиденному ни малейшего значения. Не имея никакого желания вмешиваться в странные отношения своего друга и подруги, Куруми решила уделять внимание лишь своим обязанностям. Поэтому оставив кабинет английского, она сразу же вместе с Шисуи направилась в учительскую.       ― Думаю, рано или поздно она меня убьет, ― осторожно предположил Шисуи, поднимаясь по лестнице. ― Или подстроит мое самоубийство. Руру, ты ведь будешь свидетельствовать против нее, чтобы восстановить справед… Ай!       Не позволив Шисуи закончить подобный бред, Куруми ущипнула его за плечо, на что тот едва не выронил тетради. Но не желая позволять ему порочить честь и достоинство Юи, она была готова пожертвовать даже практическими своих одноклассников.       ― Шисуи, ты самый глупый и непослушный пёсик, ― с укором покосившись на друга, Куруми с осуждением покачала головой. ― Распоясался так, что мне уже…       ― Кстати об этом, ― Учиха остановился на лестничном проеме, по которому они проходили, и склонился к шее подруги. ― Чем это пахнет?       ― Что?       Застыв на месте от внезапно склонившейся к ней головы друга, Куруми ощутила его дыхание на шее. Делая глубокие и старательные вдохи, чтобы что-то уловить и понять, Шисуи лишь больше вызвал в ней недоумения. И уже не в силах терпеть происходящую странность, Сенджу отступила от друга.       ― Ты что делаешь? ― нахмурив брови и нервно сглотнув, она снова сделала от Шисуи шаг. ― Пёс извращённый. Ты меня уже пугаешь.       ― А ты меня, ― тихо ответил тот, последовав за ней и ароматом, исходящим от ее шеи. ― Слишком знакомый аромат.       Подведя недоумевающую подругу к стене, Шисуи сделал окончательный и решающий вдох, после которого наконец-то вспомнил. Так как до этого все каникулы ему не удавалось оставаться наедине с подругой и чувствовать лишь ее аромат, сейчас ему и труда не составило понять, что же он уловил на самом деле.       ― Ты что, все-таки его используешь?       Отстранившись от шеи Куруми, Шисуи уже встретился с ее неловким взглядом, в котором догорал оставшийся след недовольства. Стоило одному смущающему и непростому факту проскользнуть в их разговоре, как она все свои мысли посвятила только ему и отпустила былое возмущение.       — Да, использую, ― честно призналась она, не желая спорить или отрицать очевидное. ― И я не вижу в этом ничего плохого. Мне через столько пришлось пройти, чтобы…       — О, я в этом даже не сомневаюсь, ― не без упрека протянул Шисуи, не сдержав тяжелого вздоха. ― Вот только, что ты будешь делать, если он почувствует или…       — До этого все было нормально, ― нервно сглотнув, Куруми вновь нахмурила брови и попыталась оттолкнуть друга от себя. ― Он ничего не…       — Так ты уже с того самого дня? Серьезно?       Не поверив в то, что услышал, Шисуи все-таки пытался это принять. Он хоть и понимал, что подруга говорит чистую правду, однако до последнего сомневался в вероятности ее слишком оптимистичных предположений. Если ему хватило нескольких минут, чтобы учуять «чужой» аромат на ее коже, то вряд ли, занимаясь с ней каждые выходные весь август, Итачи ничего не заметил.       Но если еще летом ему действительно не удалось заметить то, что так не оставляло в покое кузена, то Итачи довелось услышать и увидеть кое-что другое. Из-за того, что в последние выходные перед началом нового триместра им не удалось позаниматься, мужчина отправился в кабинет математики еще до звонка. С намерением увидеть ее на несколько минут раньше, чем должен был, Учиха вышел из учительской и направился к лестнице.       Уже не испытывая укора совести за свою нетерпеливость, Итачи объяснял свои действия учительскими обязанностями и простой необходимостью. Однако уже спустя несколько минут, когда впереди по коридору показался поворот на лестницу, он замедлил шаг, затем и вовсе остановился. Узнав голоса, принадлежащие ученикам, он невольно заострил внимание на том, о чем они говорили. И когда в их разговоре проскользнуло «используешь», то он против своей воли вернулся к тому, о чем не так давно говорил с другом.       Но внезапно призвав себя к рациональности и пониманию того, что его суждения основываются лишь на догадках, он отбросил необоснованные мысли и продолжил шаг. Однако едва кинув взгляд на лестничный проем впереди, он в очередной раз увидел недвусмысленную картину, из-за которой вновь остановился. Как и тогда, пользуясь своим положением и тем, что является выше и сильнее, Шисуи нагло и едва ли не всем лицом вжался в шею застывшей на месте одноклассницы. И наблюдая за всем происходящим, Итачи наткнулся на знакомое ему чувство неприязни и легкий ступор. Он не успел одуматься, как в его мыслях воцарился полный и вопиющий беспорядок, который не позволил ему хоть что-то предпринять. Понимая, что должен уже выдать свое присутствие и что-то им сказать, он продолжал молча на них смотреть.       ― Новый триместр едва начался, а вы уже снова зажимаетесь по углам? ― раздавшийся голос рядом с мужчиной заставил его опомниться и привлек внимание тех двоих. ― Нехорошо.       Повернув голову к плечу, Итачи увидел рядом с собой стоящего Шона, который, судя по всему, тоже оказался свидетелем данной картины. Но для Шона увиденное нисколько уже не было сюрпризом, поэтому вместо того, чтобы выразить свое удивление, он лишь ждал подходящего момента, чтобы привлечь внимание одноклассников. И так как уже был ими замечен, он взглянул на Итачи и обратился к нему:       ― Сенсей, в следующий раз не стесняйтесь стыдить их за подобную безнравственность, ― не сдержав усмешки, Шон перевел взгляд на одноклассников и начал неторопливо к ним спускаться. ― Могли бы найти что-то более укромное. Или лестницы у вас еще с весны излюбленное место?       ― «Излюбленное место»? ― повторил Шисуи, явно восприняв услышанное за оскорбление. ― Что ты хочешь этим сказать?       ― Думаю, ты знаешь что.       Встретившись взглядом с Итокой, на губах которого уже растянулась издевательская ухмылка, Учиха нахмурил брови. Хоть уже и привык к тому, что одноклассник без конца метает упреки и язвительные шутки, граничащие с оскорблениями, Шисуи все равно был удивлен тому, что тот посмел втянуть в это девушку. И то, какой вызывающий взгляд Шон бросил на Куруми, заставило его лишь сильнее сжать стопку с тетрадями и осознать, что будь его руки свободными, этот разговор закончился бы по-другому. Но так как ему еще предстояло закончить начатое, а на лестнице помимо них присутствовал учитель, Шисуи попытался унять растущую в нем злость. И пока он и Шон молча отвечали друг другу взглядом, Итачи решил нарушить тишину, возникшую на лестнице:       ― До звонка осталось не больше трех минут, ― взглянув на часы на своем запястье, Итачи начал спускаться вниз. ― Я не запущу опоздавшего в класс. К тебе это тоже относится, Сенджу.       Пройдя мимо погруженной в недоумение девушки, Учиха стал причиной ее нового удивления. Не только по его обращению, но и по голосу услышав его явное неодобрение того, что застал, Куруми проводила его виноватым взглядом. И как только спустившийся на первый этаж мужчина скрылся за поворотом, девушка перевела взгляд на друга, сразу же наткнувшись на его улыбку.       ― Всё в порядке, Руру. Иди в класс, а я добегу до учительской. На какой стол…       ― Тот, что у окна. Во втором ряду, ― ответила Куруми, взяв у Шисуи его портфель. ― Так будет удобней.       Кивнув в знак благодарности, Учиха продолжил путь наверх, оставив одноклассников одних на лестнице. Но к этому моменту нуждаясь лишь в том, чтобы догнать учителя и кое-что ему объяснить, Куруми не заметила стоящего рядом Шона. Уже мысленно подбирая слова о том, что скажет Итачи, она сделала шаг к лестнице вниз, но остановилась из-за хватки на локте.       ― Тебе стоит быть осторожной, Куруми-чан, ― заметил Итока, когда Сенджу повернулась к нему.       ― Что?       ― Ты ошибаешься, если думаешь, что действительно нравишься Шисуи.       Шон отпустил ее локоть и подступил к ней, сократив оставшееся расстояние между ними. И уже наблюдая растущее возмущение на лице девушки, он все равно решил закончить то, о чем заговорил:       ― Но, так как я тебя уже давно знаю, могу заранее предложить тебе помощь. Одно свидание со мной, ― Итока провел ладонью по ее щеке и пальцами осторожно схватил ее подбородок. ― Я подлатаю твое разбитое сердечко и позабочусь…       ― Пожалуй откажусь от этого пошлого и непристойного предложения, ― хмуро ответила Куруми, не пожалев сил для удара по его руке. ― И если еще раз ко мне прикоснешься…       ― Понял, ― Шон виновато улыбнулся и отступил назад, подняв ладони. ― Но не забывай, мое предложение всегда будет в силе.       Желая в этот момент и вовсе дать пощечину однокласснику, который уже перешел все границы, Куруми не забывала о том, что должна спешить. Заблуждение, в котором явно пребывал учитель, было намного важнее, чем беспардонная выходка Шона. Поэтому кинув на него осуждающий и укоризненный взгляд в ответ, Куруми побежала вниз по лестнице, после чего спустя несколько мгновений уже оказалась в коридоре.       И когда услышал позади себя не только голоса отдыхающих возле классов студентов, но и торопливые шаги, которые стремительно приближались к нему, Итачи устало вздохнул. Сейчас меньше всего он хотел бы выслушивать ее оправдания, которые лишь больше усложнят запутанные и противоречивые обстоятельства. Но так как сам, не уследив за своими эмоциями, дал ей повод, Учиха понимал, что не должен злиться на нее за желание объясниться.       ― Сенсей, ― догнав учителя возле дверей в кабинет математики, Куруми встала на его пути и шумно вздохнула, пытаясь отдышаться. ― То что сказал… Шон, это… неправда.       ― Хорошо.       ― И то… что было перед тем, как…       ― А это, думаю, меня уже не касается как твоего учителя.       Увидев в ее глазах мелькнувшее замешательство, Итачи обошел застывшую в ступоре девушку. И когда осознала, что уже стоит одна, Куруми взглянула на подошедшего к трибуне учителя. Хоть за окном уже и наступила осень, мыслями она вернулась в весну, когда их отношения были такими же трудными и непростыми. Но если тогда на подобное недопонимание Куруми отвечала дерзостью и своенравием, то сейчас она осознавала, что должна проявить терпение и ни в чем его не винить. И пусть сейчас он сделал весьма неприятный и излишний акцент на том, что является ее учителем, она без каких-либо возражений приняла его ответ.       Первый урок математики в новом триместре оказался значительно легче, чем по английскому языку, однако также не обошелся без тестирования в конце по новой пройденной теме. Успев уже отвыкнуть за последние несколько недель от тригонометрии, студенты быстро вспомнили пройденный материал и справились с заданием. И если у кого-то и были трудности, то точно не у Куруми. Впервые за последнее время ничуть не сомневаясь в собственных силах и знаниях, она с легкостью усвоила новый раздел и не без успокоения закончила с тестированием еще до прозвеневшего звонка.       ― Сенджу? ― обратившись к девушке, сидящей уже в опустевшем кабинете, Итачи прервал ход ее мыслей. ― Контрольные и доска.       ― Да, ― застав себя за глупым и даже гордым разглядыванием написанного теста, Куруми поднялась из-за парты. ― Это… так странно звучит.       ― Что именно? ― задумчиво протянул Итачи, заполняя ведомость посещения. ― Слово «доска» или «контрольные»?       ― Моя фамилия.       Позволив своей руке замереть, Итачи задержал взгляд на той самой фамилии, которую с сегодняшнего дня вновь начал называть. Но так как причина подобных перемен была ему прекрасно ясна, он не стал задумываться над этим. Однако то, что он не придал этому никакого значения, не гарантировало того, что и она оставит мысли об этом.       ― Кажется, я уже привыкла к тому, что в последнее время Вы обращались ко мне по имени.       Осторожно положив перед ним на трибуну стопку собранных тестов, Куруми неловко улыбнулась. Несмотря на то, что он снова предпочел ее фамилию имени, она понимала, что он имеет на это полное право. И пусть подобное обращение говорит лишь о новом возникшем недопонимании, девушка будет довольствоваться тем, что есть.       ― Жду тебя сегодня здесь после уроков, ― взяв тестовые работы, Итачи закрыл журнал. ― Как закончим оставшуюся тему, приступишь к пересдаче первой из шести не зачтенных. Не опаздывай.       ― Да, хорошо, ― взяв в руку щетку для доски, Куруми услышала позади себя шаги учителя, после чего опомнилась. ― Ой. Сенсей, подождите, я хотела с Вами поговорить и кое-что Вам…       ― Не сейчас.       Уже скрывшись за дверью кабинета, Итачи в очередной раз оставил девушку одну. И пребывая в том же недоумении, которое испытывала далеко не впервые, Куруми не сдержала тяжелого и терпеливого вздоха. Хоть она и научилась справляться с этим неприятным напряжением, оно уже казалось ей чрезмерно настойчивым и сильным. Поэтому обратившись к запасам своего терпения, Сенджу решила дождаться большого перерыва, чтобы вновь увидеться с ним и поговорить. И тогда проявить такое же пренебрежение Учиха точно не сможет, потому что ему просто некуда будет уйти.       Это прекрасно понимал и он сам, когда уже второй раз подряд проявил нежелание ее слушать. Ругая себя за то, что снова думает не о том, о чем стоит, Итачи просто решил избегать каких-либо разговоров с ней. В его весьма специфичном положении и обстоятельствах тема их несостоявшейся «беседы» однозначно перетекла бы во внеклассную. К тому же он не был до конца уверен в своей сдержанности, которая уже неоднократно его подводила и позволяла ему задавать далеко не учительские вопросы. А так как для этого была уже не одна причина, Учиха понимал, что для начала должен унять ноющее в нем чувство. И помимо того, что ему предстояло утихомирить надоедливый голос ревности, ему все еще было необходимо просто успокоиться и обуздать свое раздражение.       Но несмотря на то, что подобной дистанцией Итачи пытался не только успокоить себя, но и уберечь Куруми, он все-таки позволил себе вновь ее нарушить. Оставшись в необходимом ему одиночестве на большой перерыв в учительской, чтобы уже проверить сданные ему контрольные и проверочные, он не уследил за тем, что сам создал подходящий момент для разговора. И так как этого момента девушка ждала уже не один урок, она без каких-либо сомнений вошла в учительскую и обратилась к нему:       ― Сенсей?       Услышав голос, нарушивший идеальную тишину в кабинете, Итачи устало прикрыл глаза, словно имел дело с очень надоедливым и приставучим человеком. Но пусть и потревожила его покой, Куруми все-таки вела себя сдержанно и осторожно. Поэтому рассчитывая на то, что уже достаточно набрался терпения и избавился от остатков своего недовольства, мужчина все же решил пойти ей навстречу.       ― Проходи, ― позволив ей пройти, Итачи уже вслушивался в ее тихие шаги. ― О чем ты хотела поговорить?       Готовый говорить с ней о чем угодно, но только не о том, что было сегодня утром, мужчина до последнего надеялся, что она не вернется к этому вопросу. И пока она приближалась к его столу, он едва ли не в молитве мысленно упрашивал ее не поднимать тему, в которой будут фигурировать ее одноклассники. Но как оказалось его беспокойство было напрасным, потому что Куруми хотела поговорить совсем о другом.       ― Вот, ― девушка положила ему на стол конверт, после чего столкнулась с его недоумевающим взглядом. ― У нас не получилось встретиться с Вами на прошлой неделе, поэтому…       ― Что это?       ― Оплата за…       ― Я не возьму деньги за занятия с сестрой своего лучшего друга, ― Учиха взял конверт и вручил его обратно в руки Сенджу, после чего вернулся к проверке оставшихся работ. ― За дополнительные уроки, которые для тебя назначили, мне платит школа.       Прекрасно дав понять, что более не собирается возвращаться к этому вопросу, Итачи вернул взгляд на тесты и продолжил их проверять. И наблюдая за тем, как он пробегается взглядом по вопросам и ответам, девушка снова осталась со своим недоумением наедине. Но так как этот вопрос все еще не был закрыт обоюдно, она решила, что не отступит просто так.       ― Но Нии-сан дал их, чтобы, ― однако и сейчас наблюдая его полное погружение в работу, Куруми все-таки утратила былую уверенность. ― Тогда… куда я их дену?       ― Думаю, на что тебе потратить эти деньги, ты уже можешь решить сама.       ― Но… на что?       ― Не знаю, ― поставив итоговую оценку на тесте, затем в ведомость, Итачи принялся за следующую контрольную. ― Сходи в кино или потрать на косметику. Покрась ногти, волосы или…       ― В-волосы? — смущенно протянула Куруми, прикоснувшись к пряди своих волос на плече. — По Вашему мнению, со мной что-то… не так?       Итачи мысленно выругался на себя за то, что выразился не так, как стоило. Уже услышав в ее голосе узнаваемую женскую обиду, которую вызвала его невнимательность, он тяжело вздохнул и призвал остатки сил перед тем, как объясниться.       ― Я не это имел в виду, Сенджу, ― нажав на ручку сильнее, чем обычно, Итачи поставил у неверного ответа прочерк. ― Тебе ведь виднее, чем интересуются девочки в твоем возрасте.       ― Девочки? Вы серьезно? ― не веря своими ушам, девушка едва ли уже не с упреком впилась взглядом в профиль его сосредоточенного лица. ― Да «девочки» в моем возрасте скорее на свидание пойдут, чем просто…       ― Значит, сходи на свидание с одноклассником. Поверь, деньги тебе пригодятся.       Став причиной возникшего между ними неловкого молчания, Итачи ни на секунду не отвел взгляд с проверяемого им теста. Но так как осознание того, что он сказал, пришло к нему лишь спустя несколько секунд, он понял, что в итоге поднял тему, которую избегал. И по причине того, что в ней уже не было ни сил, ни желания что-то говорить, Куруми даже не стала думать над ответом.       Ничего не сказав ему напоследок, она направилась к выходу и покинула учительскую. И в этот момент хоть и проверял тестовое задание с прежней сосредоточенностью, Итачи уже не понимал сути вопроса из-за вышедшей из кабинета причины. Усталость, которая уже достаточно давно его не беспокоила, не заставила себя ждать. Мужчина бросил ручку на стол и протер ладонью лицо, готовый в этот момент и вовсе от безысходности лезть на стену. Оказавшись в настолько удручающем и неприятном состоянии, Итачи впервые в жизни не знал, что должен делать. Вариантов того, что он может предпринять, не оставалось совсем. И так как через пару часов ему вновь предстояло с ней увидеться, он даже не отрицал собственное отчаяние, в котором оказался лишь по своей вине.       Но даже если ситуация действительно казалась безвыходной, в конце концов Итачи смог кое-что предпринять. Так как причиной всему являлось его неконтролируемое недовольство и грубая прямота, он решил, что должен отдохнуть. Оставив непроверенные работы в покое, Учиха направился к кофемашине. И заварив себе горячий кофе, который, как бы странно это ни звучало, был способен остудить его голову, Учиха вышел во двор.       Свежий осенний ветер, в котором все еще присутствовала летняя теплота, помог Итачи окончательно собраться с мыслями. Кофе придал ему сил, а тихая и беззаботная обстановка на заднем школьном дворе поделилась своим умиротворением. Теперь он полностью был уверен в том, что не скажет ничего лишнего и точно не будет злиться на девушку за то, что является ее учителем. Но только вернувшись в учительскую, чтобы продолжить работу, он столкнулся с довольно знакомой проблемой ― ее упрямством.       — Значит, придется повторить? — снова увидев на своем столе белый конверт, Итачи обреченно вздохнул. — Упрямый ребенок…       Однако уже мысленно заготовив ей речь о том, что и вовсе воспринял ее настойчивость за оскорбление, Учиха увидел, что на столе лежит не конверт, а всего лишь белый подписанный лист. Озадаченно нахмурив брови от прочитанной пометки, мужчина перевернул его. И если еще несколько минут назад ему казалось, что он разобрался с беспокоящими его вопросами и проблемами, то после этого их оказалось только больше.       Наедине со своими вопросами осталась и Куруми, в мыслях которой весь оставшийся день творился полный беспорядок. Она хоть и знала, что мужчинам порой свойственно быть такими противоречивыми и неоднозначными, однако до последнего не могла с этим смириться. Человек, настроение которого оказалось не просто непостоянным, а кардинально изменчивым, буквально загнал ее в тупик. Уже не зная, что еще может сделать ради того, чтобы вернуть хоть подобие тех отношений, которые были между ними летом, Сенджу с трудом сдерживала свое отчаяние. И в какой-то момент осознав, что его глупое мужское упрямство вряд ли уступит ее собственному, она приняла решение оставаться послушной и покорной.       И уже дожидаясь учителя за своей партой в назначенное время после уроков, Куруми всеми силами пыталась унять свою женскую обиду. Но так как за сегодня она уже достаточно проявила терпеливость и осторожность, сил на то, чтобы обуздать свои эмоции, в ней не осталось. Поэтому, когда друзья перед уходом домой пожелали ей удачи, девушка была уверена в том, что она явно потребуется не ей. Единственный человек, который сейчас будет нуждаться в удачи, везении и дополнительном терпении ― ее учитель. Раз он не идет ей навстречу, когда она пытается решить все мирно и терпеливо, ему придется иметь дело с тем, что он так и не смог в ней усмирить.       ― Просили не опаздывать меня, а в итоге опоздали сами.       Встретив вошедшего учителя в кабинет теплой и милой улыбкой, Куруми подперла ладонью щеку. И уже догадываясь о том, что за ее чрезмерно ярким дружелюбием, для него наверняка спрятался колючий «сюрприз», Итачи молча прикрыл за собой дверь. Но с каким бы упрямством и дерзостью ему ни предстояло бы столкнуться, он был готов ко всему. Поэтому невзирая на возникшую провокационную опасность, в которой оказался, мужчина лишь бросил задумчивый взгляд на девушку и прошел в кабинет.       — Что, все еще на меня злитесь? Я уже все поняла. Сделаю так, как Вы и сказали ― потрачу деньги на себя, — Куруми не сдержала насмешливой улыбки, открыв свою тетрадь. — У одной моей подруги парень работает консультантом в секс-шопе. Вместо свидания с одноклассником лучше схожу туда. Как Вам такая идея?       Не оценив ее попытку вызвать в нем хоть какие-то эмоции, Итачи прошел мимо своего рабочего места и направился к ее парте через весь кабинет. И пока он сокращал оставшиеся между ними метры, Куруми перелистывала страницы практической тетради и лишь с большим энтузиазмом размышляла о своем предстоящем походе в магазин для взрослых.       ― Думаю, костюм развязной кошечки мне подойдет. Но так как Вы в первую очередь мой учитель, а не друг, то с выбором мне поможет Ваш кузен. Он ведь справится? Или лучше позвать его с собой, чтобы он мог посмотреть все варианты вживую? Надеюсь, он не будет пользоваться положением и сможет при выборе учесть Ваши интересы и предпочтения.       — Мои интересы и предпочтения? ― тихо повторил Учиха, подходя к ее парте. ― Удивительно, что сейчас ты со мной так честна и откровенна.       — Что значит «сейчас»? ― явно задетая этим ответом, Куруми нахмурила брови и подняла на учителя взгляд. ― Я всегда была с Вами честна.       — Не всегда.       ― Всегда, — тихо ответила она, ощутив волнение, когда он подошел к ней и встал за ее плечом. — О чем бы Вы меня ни спрашивали, я всегда отвечала Вам честно.       — Но только не в тот день, полагаю, — положив перед ней лист с его портретом, который обнаружил на своем столе, Итачи заметил, как ее плечи вздрогнули, стоило ей взглянуть на парту. — Ты, кажется, говорила, что не рисуешь портреты, но умолчала о том, что еще тогда нарисовала мой, пока я спал. И о какой же «маленькой лжи» идет речь?       Впившись взглядом в нарисованный еще в том поезде его портрет, Куруми утратила способность не только мыслить, но и дышать. Внезапность обстоятельств, с которыми она столкнулась, выбили воздух из ее легких и землю из-под ног. Никак не ожидая увидеть потерянный портрет, который не без глупости подписала как «маленькая ложь ради большого путешествия», девушка понимала, что больше не может здесь находиться. Ее сердце, поддавшееся панике, хоть и выбивало грубый и бешеный ритм, однако оно не помешало ей прислушаться к своим мыслям. И как услышала внутренний голос и команду «бежать», Куруми вскочила со стула. Но, словно предвидев это, Итачи вовремя положил ладонь ей на плечо и посадил ее на место.       ― Я не отпускал тебя.       ― Это н-не моё, ― стараясь унять свою панику и прийти в чувства, Куруми отодвинула портрет учителя от себя. ― Впервые вижу.       ― Странно, а мне этот эпизод кажется до боли знакомым.       ― И что с того? — небрежно бросила девушка, нервно сглотнув. — Все ездят на поездах и очень многие художники рисуют карандашом. Вас мог нарисовать кто угодно. Поэтому повторюсь, этот рисунок… не мой.       ― Хорошо, ― согласился Итачи, решив предпринять более суровую попытку узнать правду. ― Раз он не твой, придется показать его твоему классу, чтобы узнать, чей же он на самом деле.       ― Ч-что? ― все-таки попавшись на его уловку, Куруми в прежнем смятении повернула голову к плечу и подняла на мужчину взгляд. ― Зачем Вам показывать его… всему классу?       ― Я лишь просто хочу узнать кто и для чего мне его…       ― Да Вы специально это делаете?!       Не стерпев его фальшивое простодушие, с которым он дал свое глупое не самое честное объяснение, Куруми все-таки встала из-за парты. Но вместо того, чтобы броситься бежать, она резко повернулась к учителю, встретившись с легким замешательством в его глазах. И несмотря на то, что до последнего пыталась держать себя в руках и не поддаваться панике, она отчаянно пошла именно на это. Больше не в силах сдерживаться там, где должна, Сенджу уже не думала о том, к чему приведут ее действие и слова:       — Мы ведь оба понимаем, что дело не в портрете, а в том, что!..       Поймав себя на мысли, что в любом случае он не оставит попыток узнать правду, Куруми осознала, что отрицать очевидное и снова лгать уже не может. Поэтому позволив своему дыханию восстановиться, а терпению и силам вновь собраться, она сжала кулаки и решила как можно быстрее избавиться от груза, давящего на ее плечи. И пока Итачи в замешательстве наблюдал за тем, как ее злость и паника уступают внезапно возникшей решительности, она продолжила:       ― Та самая ложь заключается в том, что… я намеренно поменяла свой исправный билет, потому что увидела, как Вы не прошли на платформу. И если Вас интересует причина того, почему я так поступила… она и так Вам достаточно ясна!       Заставив мужчину вздрогнуть своим слишком эмоциональным заключением, Куруми уже даже не подбирала слова, так как ступив на путь откровенной правды, она лишилась шанса отступить. И не в силах обуздать переполняющую ее ярость, от которой все мысли сплелись в одну, девушка дала волю остаткам правды, просящимся наружу.       ― Я действительно сон потеряла с первого учебного дня, куда ни взгляну всюду это Ваше выражение лица… Из всех окружающих слышу только Ваш голос. А Ваше поведение лишь больше сбивает меня с толку! В один день Вы едва ли не кажетесь мне самым лучшим человеком на свете, с которым я могу говорить обо всем… Но в другой… Вы просто берете и внезапно проводите между нами… черту.       И несмотря на то, что в его глазах, как и всегда, царила бескрайняя ночь, Куруми все-таки увидела в них очередное мелькнувшее удивление. И хоть она и говорила в данный момент честно и откровенно, все равно понимала, что это правда недостаточно полна и детальна для его осознания. Однако осознавая и помня о том, что уже позволила себе лишнего, Сенджу не могла остановиться на половине пути, оттого сделала глубокий вдох, чтобы хоть на мгновение повлиять на свой гнев. И как только спутанные мысли прояснились, Куруми с этой же ясностью посмотрела на Итачи и вновь заставила его замереть.       ― Я точно неидеальная ученица, потому что влюбилась в своего учителя. Я люблю Вас так сильно, что порой… мне даже становится страшно. А Вас это только… забавляет!       Вновь лишившись едва собранных сил на спокойствие, Куруми хоть и высказала все ему, однако по-прежнему испытывала явное нежелание здесь находиться. И так как во время своего эмоционального признания ответила на беспокоящий ее вопрос, она снова решила не останавливаться на достигнутом. Сейчас, вопреки тому, что говорила с дорогим ей человеком, она всей душой хотела бы его не видеть. И если подобное возможно лишь в одном случае, Сенджу уже осмелилась на это пойти.       — В таком случае… я лучше останусь на второй год и плевать мне на эти вступительные, Ваши дополнительные и профильные, ― размышляя о своих перспективах в будущем, девушка поставила свой портфель на парту и принялась складывать в него тетради и ручки. ― Ведь если я останусь на второй год из-за математики, мне будут обязаны поменять учителя. Вам меньше хлопот и мне спокойней. А за подобное поведение и за то, что повысила на Вас голос, можете просто выписать мне замечание в личное дело или даже вызвать родителей.       Бросив напоследок взгляд на учителя, Куруми защёлкнула замок портфеля и взяла его в руку. И впервые за этот день ощутив себя намного лучше, чем было раньше, она даже смогла ему вежливо и формально улыбнуться. Несмотря на то, что наговорила больше, чем было нужно, Сенджу с чистой совестью повернулась к мужчине спиной и решила направиться к выходу, но внезапно ощутив необходимость в том, чтобы сказать ему кое-что еще, она остановилась.       ― Ах да, чуть не забыла, ― изобразив свое внезапное озарение, Куруми повернулась к Итачи. ― Пожалуйста, сделайте мне уже одолжение… Отстраните меня от Вас и от всех Ваших занятий!       Поспешно направившись к выходу из кабинета, девушке вновь пришлось предпринять попытку себя успокоить. Желая в этот момент не только ломать все, куда упадет ее взгляд, но и вовсе запустить в учителя портфелем, она все-таки смогла отбросить мысли об этом. Однако едва Куруми взяла под контроль свое неспокойное состояние, как новая провоцирующая проблема возникла на ее пути. Подойдя к закрытой двери, девушка оказалась не в состоянии сдвинуть ее с места. И когда очередная попытка выбраться из кабинета, в котором все еще оставался этот человек, не увенчалась успехом, Сенджу простонала от отчаяния:       ― Дурацкая дверь, ― стукнув кулаком по двери, она уже была готова упасть на колени и молить ее открыться. ― Да к-как же т-тебя…       ― В другую сторону.       Куруми замерла, услышав его тихий и слишком осторожный ответ позади. Не зная в этот момент, за какую мысль ухватиться, она все-таки не осмелилась предпринять новую попытку открыть дверь. Вместо этого неуверенно отступив назад, Куруми повернулась к Итачи и выпустила свой портфель из нервной хватки. И как только тот упал на пол и нарушил тишину в кабинете, она двинулась в сторону мужчины и порывистым уверенным шагом сократила между ними расстояние.       Воспользовавшись ступором, в котором пребывал Итачи, Куруми обхватила его лицо ладонями, подалась вперед и впилась в его губы неумелым, но крайне нежным поцелуем. И в этот момент окончательно утратив остатки своей сдержанности и здравомыслия, она заставила мужчину сделать то же самое. Став причиной того, что он бесповоротно утратил связь с реальностью, девушка даже не подозревала о том, что просто довела его до беспамятства.       Но несмотря на то, что пребывал уже не в привычной растерянности, а в настоящем забвении, Итачи всё осознавал. Он чувствовал тепло ее дрожащих ладоней и невероятный вкус ее сладких трепетных губ. Столкнувшись с подобной робостью впервые, он поразился тому, что и сам проявил ее в ответ. Но даже если признавал бескрайнюю застенчивость этого поцелуя, мужчина чувствовал, каким он стал спустя несколько мгновений. Ее невинное, даже слишком непорочное прикосновение к его губам оказалось в высшей степени возбуждающим его тело и душу. И едва не потерявшись в водовороте своих неутолимых желаний и чувств, Итачи вновь поразился тому, каким сдержанным и осторожным он смог остаться.       Не позволив своему наглому и своевольному вожделению взять верх над его мыслями, он проявил слабость лишь единожды, когда осторожно, едва ли невесомыми прикосновениями притронулся к ее спине. Под нездоровое биение его сердца, которое и вовсе грозилось выпрыгнуть из груди, мужчина осознано и добровольно начал сходить с ума. Происходящее настолько казалось ему изумительным и невероятным, что Итачи даже засомневался в его подлинности. Но вопреки его возникшим сомнениям, это все же была реальность, в которую, так же успев ее утратить, постепенно возвращалась Куруми.       Действуя до этого инстинктивно и спонтанно, она лишь спустя некоторое время начала одумываться и прислушиваться к тому, что говорит ей разум. Но все-таки чувства и эмоции в этот момент оказались многословнее и громче, чем ее мысли. Девушка хоть и ощущала необъяснимую легкость в теле, однако вместе с этим испытывала явный дискомфорт со стороны сердца. В агонии выбивающее лихорадочный ритм, оно достучалось до нее лишь сейчас. Но даже несмотря на то, что все-таки обратила на него внимание, Куруми ничего не могла для него сделать. Больше озабоченная своими совершёнными действиями и сказанными словами, она наконец-то пришла в себя.       Выпустив лицо мужчины из своих ладоней, она отстранилась от его губ и осторожно открыла глаза. С испугом и зарождающейся паникой встретившись с его взглядом, Куруми прижала ладонь к губам и отступила назад. Едва она осознала, что стала причиной наблюдаемого ею ступора, ее щеки вспыхнули, а тело пробрала ледяная дрожь. И так как теперь голос ее разума смог говорить намного четче и громче, она беспрекословно прислушалась к нему.       Но что касается Итачи, то прийти в себя и согнать охватившее его оцепенение он смог лишь тогда, когда услышал стук закрывшейся двери. Оставшись один, он еще несколько минут стоял не двигаясь, смотря на дверь, за которой скрылась она. Но когда запоздалый жар, вызванный этим сладким и легким поцелуем, все-таки до него добрался, Учиха ослабил галстук и глубоко вдохнул. Наполнивший легкие воздух тут же ударил в голову, отчего мужчина отступил назад, прислонившись к парте. К этому моменту он хоть и слышал посторонние звуки вокруг, однако они все равно поглощались биением его сердца. И все еще не имея сил, чтобы собрать разбросанные мысли воедино, Итачи прижал ладонь к губам, на которых остался ее сладкий вкус.       Всё утро следующего дня, как и вчерашний вечер, Куруми корила себя за то, что натворила. Факт того, что она поддалась панике и в не самой спокойной форме выдала всё учителю, не оставлял ее в покое. Даже ее эмоциональное признание и поцелуй не тревожили ее так, как сорванное занятие и не отданные на проверку задания. Несмотря на бескрайний девичий стыд, который душил ее всю ночь и это утро, она понимала, что должна думать и об оставшихся тестах. Поэтому, встав пораньше и решив уравнения по нужной теме, под тихие упреки и ругательства она начала одеваться. Какой ужасной ни казалась бы сложившаяся ситуация, ей придется переступить через неловкость и волнение, чтобы добраться до его дома и оставить свою тетрадь.       Но вопреки ее недавнему настрою и уверенности, Куруми вновь начала поддаваться панике, когда села в вагон метро. Не зная, что скажет ему, и как вообще осмелится взглянуть в его глаза, она все силы направляла на то, чтобы взять себя в руки. И без того обвинив себя во всех возможных грехах этого мира, она не забывала ругать и свою грубость, из-за которой снова повысила голос на учителя и наговорила ему непозволительных вещей. Но даже ее своевольные высказывания не заставляли волноваться так, как то, чем все закончилось.       Увидев его обескураженность и полный ступор, когда отстранилась от его губ, она не успела опомниться, как бросилась к выходу. На тот момент ее сердце билось так сильно и громко, что она не слышала собственные шаги, которые нарушали тишину пустующих коридоров. Нервно сжимая ручку портфеля, она начала приходить в себя, когда оказалась на улице и смогла сделать глубокий вдох. Страх и ужас осознания, который застал ее в кабинете, тут же сменился растерянностью и смущением, от которого жгло не только щеки, но и уши.       На тот момент Куруми даже не помнила, как добралась до дома. Без конца прокручивая в мыслях их непростой разговор, а затем и поцелуй, она не заметила, как уже оказалась в своей комнате. И, разумеется, едва выпустив портфель из руки, девушка сразу же повалилась на кровать и вжалась лицом в подушку, желая всем сердцем задохнуться. Но так как сил было недостаточно, а задохнуться от подушки без чьей-либо помощи оказалось невозможно, Сенджу пришлось смириться. Как бы она ни пыталась забыться, но факт оставался фактом ― она накричала на своего учителя, затем призналась ему в любви, а после и вовсе своевольно и нагло его поцеловала.       И в очередной раз вспомнив об этом, Куруми вернулась из своих мучительных мыслей в не менее удручающую реальность. Чудом взглянув на информационный экран в подходящее время, она увидела, что уже подъезжает к нужной станции. И несмотря на то, что намеревалась первым же делом принести Итачи свои извинения, она достала из кармана телефон. Трезво оценив свое моральное состояние, она пришла к выводу, что в этот день точно не сможет вымолвить при нем и слова. Поэтому отправив ему сообщение о том, что оставит у его двери тетрадь с заданиями, Куруми сразу же заблокировала экран смартфона и облегченно вздохнула. Но раздавшаяся вибрация вновь заставила ее затаить дыхание.       Стоило ей ощутить в руке полученное уведомление, ее живот свело от страха и оцепенения. Страх того, что он отправил ей что-то в ответ, сковал ее тело и не позволил ей даже опустить взгляд на телефон. Но призвав к себе остатки своего терпения и сил, спустя несколько секунд Куруми все-таки заставила себя активировать экран.       ― Аккумулятор, ― наткнувшись взглядом на предупреждение о низком заряде, Куруми расслабила напряженные плечи. ― Самое приятное из всего, что…       Никогда не думая, что искренне обрадуется уведомлению о том, что аккумулятор ее смартфона скоро сядет, Сенджу мысленно поблагодарила за это богов. В противном случае, будь это сообщение от учителя, в независимости от его содержания, она бы точно передумала. Но так как на данный момент, к ее удивлению, обстоятельства складывались благоприятно, Куруми решила идти до конца.       Выйдя из метро и поднявшись наверх, ей снова пришлось сделать глубокий вдох ради успокоения и сил, чтобы пойти вперед. Оставшиеся пару сотен метров до квартиры мужчины, Сенджу шла с огромным трудом. Но несмотря на то, что с каждым шагом ее тело наполнялось тяжестью, она упрямо продолжала путь. И когда поднялась на нужный этаж и подошла к его двери, девушка затаила дыхание. Вновь наткнувшись на внутренний голос, мнение которого менялось каждую секунду, Куруми прижала тетрадь к груди и нервно сглотнула:       ― Я должна, ― прошептала она, взывая к своему благоразумию. ― Должна оставить эти тесты тут и… всё.       Но только решившись уже наконец-то оставить тетрадь у его порога, Куруми услышала тихий отголосок своей совести. Вместо того, чтобы в тихую явиться к нему, а затем просто сбежать, не лучше ли сразу увидеться с ним и извиниться? Ведь так она не только облегчит свои страдания, но и впервые поведет себя как нормальный и адекватный человек.       И прислушавшись к подобному аргументу, Сенджу кивнула в согласии с собой. Как только позвонит в дверь и увидит его, она сразу же ему поклонится, выразит свое сожаление за сорванное занятие и попросит у него прощение за то, что сбежала. И даже не ожидая какого-либо его ответа, Куруми просто протянет ему тетрадь, снова извинится за беспокойство, попрощается с ним и уйдет.       ― Д-да, ― тихо заключила она, дрожащей рукой потянувшись к звонку. ― Главное извиниться и…       ― Уже вернулся, Итачи-кун?       Так и не притронувшись к звонку, Куруми услышала женский голос за дверью, которая в тот же миг открылась. Едва успев перебороть один ступор, она погрузилась в другой, когда увидела перед собой темноволосую женщину. Серые глаза незнакомки, наполненные светом дождливого неба, выдали в ней слишком откровенное и даже наигранное замешательство. И заметив, что ее появление вызвало подобное непонимание, Куруми пожалела, что пришла. Поймав себя на мысли, что точно заявилась не вовремя, она сделала очередную глупость ― опустила взгляд и увидела то, в чем была эта сероглазая особа.       Его белая одна из тех идеально выглаженных рубашек, которые едва прикрывали нижнее белье этой брюнетки, недвусмысленно обозначила характер их отношений. Стоящая на пороге незнакомка хоть и оказалась слишком смелой и бесстыжей, однако все равно была невероятно эффектной. И даже на миг поразившись наблюдаемым ею изяществом, Куруми подумала о том, что так хорошо мужская рубашка будет сидеть лишь на высоких и «по-модельному» худых.       Но как только эффект от ее девичьей впечатлительности прошел, Куруми осознала, с кем встретилась. Незамедлительная реакция сердца не заставила себя ждать. Сжавшись от боли, оно выбило весь воздух из легких и вызвало жуткую головную боль. Грудь изнутри сдавило, от чего даже стало страшно. Затаившись не только телом, но и всем своим существованием, Куруми не могла не вымолвить ни слова. Казалось, что она не в силах издать даже звука. С беспощадным пониманием того, кто перед ней стоит, девушка ощутила, как кровь хлынула к лицу. Чувство обиды опалило щеки и горечью подступило к горлу, от чего Куруми попыталась ее сглотнуть.       И несмотря на то, что в этот момент думалось ей с невероятным трудом, она вспомнила его слова. Теперь было предельно ясно, о каком вкусе он тогда говорил. Вполне ожидаемые и даже примитивные предпочтения, которыми отличаются почти все взрослые мужчины. И так как на деле он ничем не обязан своей студентке, она точно не имеет права его судить. Ведь было вполне ожидаемо, что его ответ на ее своеобразное признание будет именно таким ― сероглазым, длинноногим и роковым.       ― Ох, я поняла, — Мари опомнилась, вернув свой изучающий взгляд на лицо растерянной девушки. — Ты, должно быть, Куруми? Итачи-кун предупредил, что ты должна принести ему какие-то задания.       ― Д-да, — услышав, что возникший ком не позволяет громче говорить, Куруми прочистила горло. — Кхем, — она протянула женщине свою тетрадь и снова от волнения сглотнула. ― Да, вот…       На этот раз уже заметив оценивающий взгляд, которым незнакомка окинула ее с ног до головы, Сенджу едва не поежилась от дискомфорта. Но по-прежнему протягивая ей тетрадь, она до последнего старалась держаться и не выдавать свое смятение. И пока она по крупицам собирала остатки своей стойкости и сил, женщина наконец-то соизволила взять задания из ее руки.       ― А ты очень ответственная, Куруми-чан, ― умудрившись улыбнуться дружелюбно и искренне, Мари оставила тетрадь без внимания и снова направила его на девушку. ― И невероятно милая. С виду робкая, а на самом деле на плечах у тебя нелегкий груз безответной любви, верно?       До сих пор ноющее сердце Куруми пропустило удар, стоило ей услышать и увидеть эту насмешливую жалость. Стараясь даже не думать, каким образом эта незнакомка пришла к такому выводу, девушка чудом смогла сохранить спокойствие. Однако оно тут же оказалось под угрозой, когда женщина ступила за порог, чем снова заставила Куруми замереть.       ― Я так тебя понимаю, милая, ― тихо начала Мари, притронувшись к пряди распущенных волос девушки. — Но ведь ему и вправду никогда не понравится… такое.       «Такое…»       Мысленно и невольно повторив самое неприятное из услышанного, девушка растерянно, словно беспомощный ребенок, заморгала. Вновь горькая и острая обида застряла в горле, отчего Куруми промолчала и в этот раз. Вместо элементарной попытки выразить уместное смятение или непонимание, она проявила противоположные эмоции. Так как услышанное действительно граничило с правдой, не в силах выразить хоть что-то, Сенджу молча опустила голову под «сочувствующие» речи незнакомки.       Являясь не просто юной, но и слишком невинной и неопытной, не так уж и легко войти в «рамки мужских предпочтений». И то, с каким упрямством Куруми пыталась этого добиться, лишь сейчас показало ей всю бесполезность и никчемность ее стараний. Тягаться с женщиной напротив не только бессмысленно, но и просто невозможно.       ― Пожалуйста, ― наконец-то вернув себе дар речи, Куруми уже всем сердцем хотела покинуть и забыть это место. ― Передайте ему спасибо за занятия и мои извинения за то, что сорвала… последнее.       ― Конечно, я все ему… О, нет-нет, — Мари прикоснулась к щеке девушки, смахнув ее пробежавшую слезу и поймав наполненный болью взгляд. — Куруми-чан, запомни, мужчины недостойны наших слез. А особенно слез такой славной и миленькой девочки, как ты. Хорошо?       Позволив своей подавленности в глазах разбавиться удивлением, Куруми осознала, что действительно не сдержала слезы. И так как эта непредусмотрительная ошибка явно не входила в ее планы, она тут же отступила от женщины назад и смахнула слезы.       ― Я… пойду.       Бросив пару слов напоследок, Куруми поспешила к лестнице, после чего оставила Мари одну. И как только девушка полностью скрылась с ее глаз, она закрыла входную дверь и пролистала исписанную примерами тетрадь.       ― Хм, ― задумчиво усмехнувшись, Мари закрыла тетрадь и бросила ее на столик в коридоре. ― Кажется, на его уроках ей действительно было не до математики. Забавно.       Обдумывая подобный расклад дел, Риёки направилась прямо по коридору, чтобы снять рубашку человека, который скоро должен вернуться. Но если она уже с нетерпением ожидала возвращения Итачи, то он сам явно не был готов к тому, что кого-то увидит в своей квартире, а особенно ее.       Проводив вчерашний вечер в непреодолимом волнении и несвойственной ему растерянности, Учиха проснулся с тем же настроением и самочувствием. Не в силах обуздать или хотя бы частично взять под контроль реакцию собственного тела, наполненного не только тяжестью, но и напряжением, он нашел лишь одно решение ― физическая активность.       И так как еще со времен старшей школы отличался неплохой выносливостью, пробежка всегда оставалась его самым любимым и предпочтительным занятием по утрам. Бег всегда помогал ему прояснить мысли, находить решение проблем и набираться новых сил. Но в данный момент самый необходимый и желанный эффект от этого являлась возможность отвлечься и снять напряжение. Ведь даже если пережитые вчера эмоции хоть и были наполнены невинностью и нежным теплом, Итачи не смог оставаться сдержанным и хоть немного равнодушным.       И когда очередной круг по ближайшему парку все-таки позволил ему прийти в себя и настроиться на предстоящий день, Учиха вернулся домой. Закрыв за собой дверь, он опустил взгляд вниз и стянул с ноги первый кроссовок. Однако стоило ему заняться вторым, как на глаза попались женские туфли, которых здесь быть не могло.       ― Это…       ― Так и знала, что ты на пробежке, — показавшись в коридоре, Мари улыбнулась, когда встретилась с Итачи взглядом. — Воздержание вещь не из легких, верно?       Следя за тем, как она подходит к нему и при этом застегивает пуговицы на пиджаке своего делового костюма, мужчина нахмурил брови. По-прежнему испытывая явное нежелание ее видеть, он нисколько не разделял ее довольного и приветливого настроения от этой встречи. Поэтому, проигнорировав ее издевательские и бессмысленные вопросы, он задал свой:       ― Что ты здесь делаешь?       ― Прилетела из командировки и просто проезжала мимо, ― Мари протянула ему карточку от электронного замка, на которую Учиха опустил взгляд. ― Подумала, что можно вернуть тебе ключ от твоего дома. Но я все еще знаю код, поэтому обещаю забыть его раз и навсегда.       Хоть она и казалась убедительной, но Итачи прекрасно помнил, с кем говорит. Не забывая о том, на что способна эта женщина, он с трудом верил в подлинность ее «правдоподобной» истории. Но так как от его ответа мало что зависело, он молча взял из ее руки карту и бросил ее на столик. И заметив, что раздавшийся звук оказался весьма тихим и приглушенным, Итачи увидел, на что именно упал ключ.       Не понимая, каким образом в его доме оказалась тетрадь, которую Сенджу вчера прихватила с собой, мужчина взял ее в руки. И наблюдая его недоумение, с которым он пролистывал практическую, Мари решила ему все объяснить:       ― Пока тебя не было, приходила твоя ученица и оставила эту тетрадь, ― заметив, что он дал вполне ожидаемую реакцию, Мари уже отвечала на его сдержанный и немногословный взгляд. ― А также она просила передать тебе свои извинения. Прелестная девушка. Вот только как увидела меня, сразу стала такой забитой и потерянной… как маленький зверек. Не замечал? Она ведь очень похожа на миленького и пушистого котенка.       Однако вопреки тому, что смысл сказанных ею слов, на первый взгляд, был безобидным, Итачи увидел в этом не одну проблему. Стоящий перед ним человек, даже искренне проявляя вежливую обходительность, способен не только задеть, но и обидеть. И также не забывая о том, как изрядно Мари умеет «деликатно» вести беседы, наполненные лицемерием и прямотой, он уже догадывался, через что пришлось пройти встретившейся с ней Куруми.       ― Ну и что ты ей наговорила?       ― Наговорила? ― Мари изобразила слишком фальшивое удивление, затем не в свойственной ей манере обиженно поджала губы. ― Итачи-кун, ты говоришь так, словно я посмела бы нагрубить этому прелестному созданию.       И наблюдая в ответ его прежнее непоколебимое осуждение и недовольство, Мари устало вздохнула. Хоть она и не планировала тратить время на подобный разговор, ей все-таки пришлось снова объясниться:       ― Я просто взяла ее тетрадь и сказала, что всё тебе передам. Ты оставил дома телефон, и я заметила, что она отправила тебе сообщение. Написала, что оставит тест и задания по первой теме у двери. И пока ждала тебя, я просто решила встретить ее лично.       Но и в этот раз Итачи ясно дал понять, что какие-либо оправдания и слова уже не имеют смысла. И его недоверие было вполне оправданным, так как от встречи с этой женщиной Куруми еще предстояло прийти в себя, что по началу казалось просто невозможным. Оказавшись на улице, она неосознанно следовала туда, куда случайно кидала взгляд. Ее непростой путь начался не с поездки на метро, а с обычной пешей прогулки, на которую у нее чудом остались силы.       Идя по тротуару, она смахивала с щек одну слезу за другой. Но невзирая на пелену, заполнившую ее взор, Куруми продолжала следовать одной дорогой, которая в последствии к чему-то приведет. И пусть с каждым шагом ее тело становилось тяжелым и обессиленным, она с неосознанной уверенностью направлялась в знакомое место.       Ей не составило большого труда перестать думать о чем-то конкретном. Позволив чувству подавленности и обиды решать за нее, Сенджу хотела только одного ― оказаться там, где будет тихо и спокойно. И поблизости такое место было. Однако через некоторое время так и не оказавшись там, Куруми опомнилась и осознала, что не знает, где оказалась.       Вместо парка, который хоть и слабо, но все-таки помнила, она забрела в какой-то район. Окруженная серыми и холодными зданиями, девушка остановилась и огляделась. Поблизости не было и следа от одной из самых оживленных улиц, на которой она когда-то была. Случайно свернув не там, где было нужно, Куруми вышла к небольшому переулку. Однако несмотря на то, что в подобных районах достаточно легко ориентироваться, сейчас она явно не была на это способна.       Из-за возникших туч, которые незаметно затянули все небо, дневной свет разбавился мраком. И без того тяжелая и нагнетающая атмосфера внезапно стала неприятной и отталкивающей, отчего Сенджу ощутила острую необходимость вернуться обратно. Нервно сглотнув ком прежней горечи и обиды, она развернулась в сторону, из которой пришла. Но пройдя по дороге достаточное количество времени, Куруми так и не выбралась. Лишь сейчас вспомнив, что за все свое пребывание в этом районе ей не встретился ни один прохожий, она заметила и то, что по проезжей части дороги нет машин. И несмотря на то, что она хотела оказаться именно в таком тихом и спокойном месте, ей стало страшно.       Теперь ко всем прочим причинам ее слез добавилась новая. Ощутив себя в этом месте не только некомфортно, но и одиноко, Куруми всхлипнула. Сердце, которое билось из последних сил, участилось. Испытав на этот раз бьющую через край панику, оно бессовестно довело напуганную девушку до настоящего ужаса. Растерянно бросая взгляд по сторонам, она старалась привести свои мысли в порядок и взять себя в руки. Однако какими бы ни были отчаянными ее попытки, ей это не помогло. Напротив, чем больше она пыталась не придавать значения тому, что не может вернуться туда, откуда пришла, тем сильнее ее это беспокоило. И когда ее хождения по одним и тем же местам уже показались бессмысленными, она вновь замерла на месте.       Проклиная свою невнимательность и глупость, девушка вспомнила о телефоне. Но стоило ей активировать экран, как вновь раздалась вибрация, и появилось предупреждение о низком заряде аккумулятора. И даже в таком состоянии понимая, что пяти оставшихся процентов не хватит на полноценное использование навигатора, Куруми решила позвонить человеку, который точно ее найдет.       ― Шисуи, я…       ― Куруми? ― услышав ее дрожащий голос, Учиха уже заподозрил что-то неладное. ― Что случилось?       ― Я н-не знаю, к-куда мне… идти.       ― Что? ― на ходу надевая толстовку, Шисуи направился к входной двери. ― С тобой всё в порядке? Где ты?       ― Я…       Вновь обратив внимание на серость зданий и неба, которые не просто окружали, а уже давили на нее, Куруми не сдержала новый всхлип. Так и не найдя в себе силы, чтобы обуздать свои слезы и панику, она снова отдалась в ее руки. Временный и хрупкий порядок в мыслях в очередной раз оказался нарушен неприятным осознанием сложившихся обстоятельств. Поэтому вместо того, чтобы назвать хотя бы район, девушка продолжила тихо плакать. И убедившись в том, что дело действительно серьезное, Шисуи схватил зонт и поспешил на улицу.       ― Куруми, отправь мне свою локацию и никуда не уходи. Слышишь? Я приеду.       Хоть в этот момент ее мысли уже были заняты совершенно другим, она опустила дрожащую от слез руку со смартфоном и открыла мессенджер. С трудом найдя нужный диалог через вновь возникшую пелену в глазах, Куруми отправила Шисуи свою геопозицию. И как только сообщение с местоположением появилось в их переписке, экран ее телефона потух.       Царящая вокруг пустая серость и тишина снова заставили ее почувствовать себя одинокой и разбитой. Оставив свое предстоящее «спасение» другу, Сенджу убрала севший телефон в карман и с новой неприязнью окинула взглядом здания вокруг. Как бы неприятно было тут находиться, ей нужно было ждать. Но занявшись поиском остановки или какой-нибудь лавочки, она случайно заметила то, что упускала из виду все это время ― выход к набережной, который незаметно расположился между двух домов.       И только осознав, что видит знакомую реку, Куруми направилась к ней. Желание выбраться из давящей на грудь обстановки и спокойно вздохнуть придало ей сил. Когда-то тяжелые шаги стали уверенными и стремительными. Преодолев пару десятков метров за считанные мгновения, девушка оставила позади себя пугающий район и увидела неспокойную гладь реки. И несмотря на то, что и это место оказалось безлюдным, ей все равно стало легче. Теперь дыхание не осложнялось судорожными нервными вздохами, а недавний страх и паника постепенно начали отступать.       Решив воспользоваться временем, которым располагала до приезда Шисуи, Куруми спустилась к реке. Приятная для глаз яркая зеленая трава разбавила мрачность и серость преддождевых красок. И так как на той стороне реки подобной красочности оказалось в разы больше, Сенджу бросила взгляд на противоположный берег и замерла. Уже следующим мгновением на нее снизошло осознание.       Направляясь в парк, в котором месяц назад гуляла с учителем, Куруми поняла, что без надобности перешла реку через мост и оказалась на другом берегу. И рассматривая уже набережную напротив нее, она увидела знакомые скамейки, на одной из которых ей доводилось сидеть.       Ужасные воспоминания и мысли, о которых удалось забыть благодаря минувшей панике, снова вернулись. И в этот раз уже не имея сил для того, чтобы куда-то идти или даже просто стоять, Куруми опустилась на газон. По издевательскому стечению обстоятельств она села напротив лавочки из парка, который до сих пор вызывал приятные чувства. Но и они слишком быстро сменились на нежелательные, стоило зелени напротив снова подпустить к себе стальную серость, которая царила в глазах той незнакомки.       «Итачи-кун предупредил, что ты должна принести ему какие-то задания».       ― Предупредил…       Вспомнив сказанные ей слова, от которых еще в тот момент Куруми чудом устояла на ногах, сейчас она в полной мере их поняла и прочувствовала. И очередное снизошедшее на нее осознание на этот раз оказалось беспощадней и тяжелее, чем предыдущее. Окончательно лишившись остатков сил, она прижалась спиной к траве и накрыла ладонями лицо.       Лишь недавно отступившие слезы вернулись вновь. Восприняв ту неприятную встречу как его ответ, Куруми впервые столкнулась с настолько сильной болью, что чувствовала, как она режет и уничтожает ее изнутри. И если еще весной из-за внезапно возникших проблем, ей казалось, что отныне жизнь будет невозможной, то сейчас она и вовсе не чувствовала себя живой. Но вопреки ее самочувствию и восприятию, она все-таки продолжала своё существование.       И такая реальность оказалась слишком жестокой и несправедливой. Вместо того, чтобы просто ничего не предпринимать, человек, которому она верила, грубо и подло вновь обозначил между ними границы. Овладев хрупким и невинным сердцем, в итоге он безжалостно обрек ее на муки, с чем она отказывалась мириться.       ― Лучше бы он просто… вырвал мне сердце.       Тихо всхлипывая от слез, Куруми не заметила, как к ней подкралась усталость. В какой-то момент тело, на плечи которого давила тяжесть всего мира, обрело умиротворение и легкость. Шум ветра внезапно стих, как и плеск ударяющейся о набережную воды. Всё находящееся вокруг скрылось в темноте и стало незаметным, не смея напоминать о своем присутствии. Но каким бы ни обходимым и приятным ни был этот тихий покой, в определенный момент он был нарушен.       Услышав знакомый голос, который становился все ближе и громче, Куруми открыла глаза. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, где она находится, и что происходит. Не сразу осознав, что лежит под дождем на мокрой траве, девушка повернула голову в сторону раздавшихся шагов.       ― Совсем с ума сошла… Сказал же тебе не уходить! ― спускающийся к ней Шисуи, пытался привести дыхание в норму и унять свое бьющее через край волнение. ― Ты ранена?       ― Нет, я, ― с трудом оторвав спину от травы, Куруми прижала ладонь ко лбу. ― Я, кажется, просто… уснула.       ― Просто уснула?       Все еще запыхаясь, Учиха подошел к сидящей на земле подруге и прикрыл ее зонтом от дождя. Хоть и понимал, что она явно столкнулась с какими-то проблемами, однако он не мог держать под контролем возникшую злость. Поэтому, сделав глубокий вдох и прожигая взглядом упрека Куруми, Шисуи протянул ей руку.       ― Ну, прости, что разбудил.       ― О, ― задержав на лице друга непонимающий взгляд, девушка покачала головой. ― Ничего страшного.       ― «Ничего страшного»? ― не стерпев услышанную наивную беспечность, Учиха нахмурил брови и схватил Сенджу за рукав ее насквозь промокшей джинсовки. ― Ты что творишь?! Ты, если не заметила, разлеглась тут под дождем! Заболеть ведь можешь!       Но с каким бы ярым осуждением он ни пытался вразумить Куруми, она не подавала ни малейших признаков сожаления. И помимо того, что никак не реагировала на его слова, она по-прежнему сидела на месте.       ― Ты меня слышишь? ― безрезультатно стараясь одной рукой поднять ее на ноги, Шисуи утратил остатки терпения. ― Куруми, вставай!       ― Ты злишься. Иначе назвал бы меня… Руру.       Услышав в голосе подруги бессилие и явное нежелание куда-либо идти, Шисуи умерил свои эмоции и оставил в покое рукав ее куртки. И осознав, что в данный момент в беспокойстве и нотациях уже нет никакого смысла, он опустился на колени и заглянул в потерянные глаза девушки.       ― Куруми, ― тихо обратился к ней Шисуи, встретившись с ее взглядом. ― Что… произошло?       ― Почему ты не вернулся раньше?       Вызвав своим тихим, но отчаянным вопросом его новое непонимание, Куруми пыталась найти ответ в его бескрайне черных глазах. И по причине того, что уже давно осознала свою неспособность прожить без них, она задумалась, почему все обернулось именно так. Ведь наверняка встреть она снова своего школьного друга из детства первым, а его кузена вторым, то сейчас расклад мог быть иным. И для того, чтобы избежать неправильных чувств в будущем, ему было достаточно всего лишь поторопиться в прошлом.       ― Вернись ты на несколько дней раньше, то…       Но до сих пор всматриваясь в ответное непонимание на лице Шисуи, она и сама наткнулась на свое собственное. От измучившей ее боли и отчаяния, она явно озаботилась тем, что не имеет смысла. Сколько бы предположений о прошлом не возникло, нет уверенности ни в их правдивости, ни в их уместности. Поэтому придя к честному выводу о том, что просто пытается не только забыться, но и переложить всю ответственность на «опоздавшего» друга, Куруми поняла, что должна смотреть правде в глаза.       ― Это, ― тихо продолжила она, опустив голову, ― я виновата…       ― Что? О чём ты…       ― Зачем я туда поехала? Теперь стоит мне закрыть глаза, как, ― вновь всхлипнув от вернувшихся слез, Куруми уткнулась лицом в колени. ― Лучше бы я ничего… не знала, Шисуи… Лучше бы я её… не видела.       Являясь человеком, который достаточно владеет информацией о том, что происходит в жизни этой девушки, Шисуи подумал только об одном. И как только сделал неуверенный, но вполне вероятный вывод, он понял, что лишние расспросы лишь больше причинят ей боль. Поэтому позволив Куруми высвободить обиду, он молча наблюдал за тем, как она плачет, и держал над ней зонт.       Приготовившись к тому, что запасных девичьих слез у подруги в достатке, Шисуи все-таки дождался их конца. Судя по тому, в каком состоянии он ее нашел, сил для новых самотерзаний и моральных издевательств у нее уже не осталось. И не забывая о том, сколько времени она успела провести под дождем, Учиха снова предпринял попытку поднять ее.       К его приятному удивлению, Куруми молчаливо и послушно последовала за его рукой и встала на ноги. Наконец-то полноценно вернувшись к реальности, она вновь обрела телесные ощущения, которые игнорировала с начала дождя. Поэтому едва прислушавшись к своему телу, она тут же почувствовала холод от промокшей одежды и волос.       Не в силах отпустить беспокоящие ее мысли, Куруми провела в своих размышлениях всю дорогу рядом с Шисуи. Так как его дом по сравнению с ее находился гораздо ближе, она не имела никаких возражений в том, чтобы поехать к нему. Нуждаясь не только в тепле, но и в дружеской поддержке, она понимала, что, вернувшись к себе домой, ее не получит. Из-за непростых и специфичных деталей происходящего, в ее случае, понять и поддержать ее смогут только Шисуи и Юи. И поэтому полностью доверившись другу, она просто молча последовала за ним.       ― Ты голодна? ― открыв входную дверь квартиры, Шисуи пропустил Куруми вперед. ― У меня хоть и скудные кулинарные способности, но я неплохо готовлю пасту. Один мой друг итальянец поделился со мной секретом идеальной карбонары.       ― «Идеальная карбонара»… хоть и звучит заманчиво, но могу ли я…       ― Конечно. Я принесу тебе полотенце и что-нибудь из своей одежды, ― сняв обувь, Шисуи прошел вперед по коридору и скрылся за дверью одной из комнат.       Уже не впервые поймав себя на мысли о том, что вряд ли когда-то сможет отплатить другу за его заботу, Куруми сняла кроссовки. И вновь убедившись в том, что звонок Шисуи ― ее единственный умный поступок за сегодня, она прикоснулась к своей куртке.       ― О, Боже, ― с трудом сняв с себя джинсовку, Сенджу тяжело вздохнула. ― Даже белье.       ― Белье?       ― Да, ― Куруми повернулась к подошедшему другу, на лице которого застыло недоумение. ― Я в буквальном смысле промокла насквозь.       ― Вот как, ― опустив взгляд на белую майку подруги, Шисуи неловко прокашлялся в кулак. ― Кхем. Может, мне следовало одолжить тебе не футболку, а… толстовку или свитер?       ― Нет, этого достаточно. Спасибо.       ― Тогда… Вот, ― Учиха протянул девушке сложенное полотенце и футболку. ― Пока ты принимаешь душ, я приготовлю нам обед. В ванной стоит стиральная машина, она с функцией сушилки, поэтому…       ― Шисуи, мои глаза находятся выше.       Взяв вещи из рук застывшего друга, Куруми уже встретилась взглядом с его бесстыжими глазами, которые он все-таки соизволил поднять.       ― Oops… My fault,― глупо и неловко улыбнувшись, Учиха указал на ближайшую дверь. ― Ванная тут. Пользуйся всем, что увидишь.       Кивнув ему в ответ, Куруми скрылась за указанной ей дверью. И с желанием поскорее встать под горячие струи воды, она начала раздеваться, едва оказавшись в ванной. Но ее нетерпеливой необходимости в тепле было недостаточно из-за пробирающего ее насквозь холода, который сковывал ее каждое движение. Однако спустя несколько минут усилий она все-таки стянула с себя джинсы и майку. И закинув все свои вещи в стиральную машину, Куруми выбрала программу, после чего уже следующим мгновением включила горячую воду и встала под душ.       Пусть окончательно очистить разум и забыться ей не удалось, она больше не дрожала. Смыв с себя не только былое напряжение, но и усталость, Сенджу чувствовала, как постепенно приходит в себя. Мысли уже не мелькали хаотично и беспорядочно, а ком горечи и обиды отступил, позволив спокойно дышать. И пусть ее сердце все еще ныло от боли, Куруми все равно вновь ощутила себя живой.       Временами имея желание попробовать не только азиатскую, но и европейскую кухню, девушка нередко отдавала предпочтение итальянской. Почти каждый совместный вечер с Юи и ночевки начинались с заказа пиццы или той самой пасты, свои навыки в приготовлении которой Шисуи назвал идеальными. И оказалось, что проявленная им нескромность была полностью оправдана. Отметив, что приготовленная им карбонара действительно является самой вкусной из всех, что она пробовала, Куруми искренне хотела осилить всю тарелку. Однако оставшийся осадок от пережитого позволил ей съесть лишь половину.       И наблюдая за тем, как подруга пытается казаться прежней и всем довольной, Шисуи по-прежнему видел ее подавленность. Пусть ей и удалось согнать усталость, но вот избавиться от морального истощения так и не удалось. Ее улыбка и взгляд явно выражали слишком разные эмоции. Поэтому, как только убедился в том, что подруга больше не притронется к еде, Учиха заговорил:       ― Кажется, тебе нужно поспать.       ― Не знаю, усну ли, но я точно бы прилегла, ― опустив руку с вилкой, которую держала с трудом, Куруми подняла взгляд на Шисуи. ― Она действительно получилась у тебя идеальной. Не думала, что бекон может быть настолько нежным.       ― Секрет и заключается в нём и в соусе.       ― Значит, нам с тобой повезло с друзьями? Твой делится секретами, а мой их хранит.       Прекрасно понимая, о каком хранимом им секрете идет речь, Шисуи вновь ощутил знакомое беспокойство. Так как подруга еще не рассказала о том, почему оказалась в том парке в подобном состоянии, он мог только гадать. И из ничтожно малого количества вариантов, он посмел озвучить самый вероятный:       ― То, что произошло, как-то связанно… с ним?       Не скрыв мелькнувшей в ее глазах досады и разочарования, Куруми опустила глаза и ответила Шисуи кивком. Вспомнив слова, которые она сказала еще тогда у реки, он предположил, что примерно могло произойти. И даже еще не узнав никаких деталей, Учиха уже мысленно спустил всех собак на кузена и бросил в его адрес всевозможные ругательства.       ― Ясно, ― тихо нарушив возникшее между ними молчание, Шисуи встал из-за стола. ― Идем, покажу тебе свою комнату. Может, когда приляжешь и уснешь, тебе действительно станет легче.       Куруми хоть и придерживалась такого же мнения, однако знала, что подобный эффект продлится недолго. После пробуждения ей доведется пролежать несколько минут в тишине, после чего мысли снова заполнятся тем, что она увидела, а точнее «кого». Но все-таки нуждаясь в отдыхе, она решила следовать советам друга, чтобы хоть как-то отвлечься.       ― Впечатляет, ― войдя в комнату Шисуи, Куруми искренне удивилась тому, какой у него порядок. ― Складывается ощущение, что я зашла в мебельный…       Окинув взглядом стоящие учебники и книги с английскими названиями на полках, Куруми подошла к ним и провела пальцем по самой верхней. И даже не удивившись тому, что не нашла и пылинки, она опустила взгляд на рабочий стол, на котором стояла лишь настольная подставка для ручек и упаковка самоклеящихся стикеров.       ― Не думала, что ты такой педант и чистюля.       ― Разве? ― достав из шкафа вязанный плед, Учиха повернулся к девушке. ― Хочешь сказать, что в твоей комнате не так?       ― Ты еще спрашиваешь? В моей комнате, если и был порядок, то только до того момента, пока я в нее не заехала.       ― Не слишком ли ты к себе строга? ― Шисуи подавил смешок, затем подошел к подруге, чтобы накинуть на ее плечи плед. ― Ты ведь хорошая девочка. А хорошие девочки любят порядок.       ― Но не те, кто рисует. Мой рабочий стол никогда не бывает убранным и пустым, везде разброшены карандаши, кисти, краски. И у многих вещей нет постоянного места. Ну, кроме моего портфеля, об который постоянно запинается отец. И брат.       ― В таком случае тебе нужно быть осторожной с портфелем.       Связав слова Шисуи с тем, что он узнал много лишнего, когда уронил ее портфель, Куруми задержала на его лице молчаливый и немногословный взгляд. И когда сам осознал, что сказал неуместную в этой ситуации вещь, он не сдержал тяжелого вздоха.       ― Прости, я не подумал, ― сглотнув ком неловкости, Учиха все-таки накинул на плечи девушки плед. ― Выходит, когда мои родители переедут, они останутся… довольны? Это… Кажется, машинка уже отстирала и просушила твои вещи, нужно их вытащить, чтобы не помялись. Пожалуйста, чувствуй себя как дома.       Выйдя из комнаты, Шисуи с самоосуждением покачал головой и укорил себя за лишнее упоминание о том, что доставило ей столько проблем. И стараясь не думать, что в его словах она услышала упрек, которого не было, он вошел в ванную и открыл дверцу стиральной машины. Теперь, если практическая часть «реабилитации» подруги была завершена ее чистой и просушенной одеждой, то осталась лишь моральная, к которой преступить уже можно было сейчас.       Оставив джинсовку Куруми в коридоре, Шисуи вместе с ее одеждой прошел на кухню. Вспомнив о том, что уже имел дело с подобными реабилитационными методами женского морального состояния, он знал, что именно заставит ее почувствовать себя лучше.       ― Твоя одежда, ― вернувшись в комнату, Учиха положил стопку вещей на стул, после направился к сидящей на кровати подруге. ― Держи. Это не только согреет тебя, но и успокоит.       Сев рядом с Куруми на кровать, Шисуи протянул ей горячую кружку с какао, на которую она сразу же бросила заинтересованный взгляд, какой когда-то был и у ее подруги.       ― Осторожно, ― Учиха передал кружку в руки девушки, не без усмешки взглянув на приготовленный напиток. ― К сожалению, друга, знающего рецепт идеального какао, у меня нет, но надеюсь, что пить можно.       ― Розовые? ― тихо заметила Куруми, взглянув на плавающие маршмэллоу в своем какао. ― Кажется, я тебе говорила, что их любит Юи.       ― Да, я помню.       Обхватив кружку двумя руками, чтобы согреть ладони, Куруми невольно погрузилась в давние воспоминания, которые оставили глубокий след в жизни друга. Наблюдая за ним и за подругой все последнее время, она так и не смогла увидеть явных улучшений в их отношениях. И так как сейчас случай удачно подвернулся, Сенджу решила им воспользоваться и задать Учихе вопрос:       ― Ты все еще думаешь о том, что было тогда?       Предполагая, что может услышать забытый вопрос, который все равно проскальзывал в мыслях у каждого, Шисуи промолчал. Так и не определившись с тем, что для него на данный момент осталось важным, а что нет, он не знал, что именно должен сказать. Разумеется, воспоминания иногда нарушали его покой, однако они уже мало имели отношение к прошлому. Пребывая в сомнения до сих пор, Шисуи чувствовал одну лишь неопределённость, которую иногда все-таки бросало от одной крайности в другую. В один момент он видел лишь до боли безобидную девчонку, над которой любил подшучивать, а в другой испытывал явную ненависть, от чего порой даже сам удивлялся.       Подобная неопределённость и двойственность его отношения к Юи обострились после совместной поездки на источники. По прекрасно известной ему причине он злился и едва находил в себе силы, только бы не уколоть Ооту в ответ на ее бесконечные упреки и подозрения. Узнав о ее «нетрадиционном» характере отношения к своей подруге, он и на минуту не хотел оставлять их наедине. И чем больше придумывал поводов и нелепых оправданий, тем сильнее ситуация выводила его из себя. Однако помня о том, ради кого должен проявлять терпение, Учиха до сегодняшнего дня прекрасно справлялся.       ― Значит, ты купил розовые на случай, если снова придется ее успокаивать? ― решив, что возвращаться к далекому прошлому нет смысла, Куруми задумчиво улыбнулась, затем сделала глоток. ― Как предусмотрительно и… пошленько.       Засчитав ее колючее, но безобидное замечание как признак того, что ей действительно, уже стало лучше, Шисуи даже облегчено вздохнул. Сейчас он мог выслушать от нее всё из саркастического или насмешливого, только бы она говорила и не молчала. И так как он искренне желал хоть как-то ей помочь, Куруми снова пошла ему навстречу. Все-таки выпитое какао действительно обладало согревающим и успокаивающим эффектом, что помогло ей полностью и безболезненно вернуться на пару часов назад.       Не желая вдаваться в подробности вчерашнего, которые не особо хотела вспоминать, Куруми все-таки рассказала о них и о том, что произошло сегодня. Без скрытия каких-либо деталей и фактов, она объяснила, как и что стало причиной ее звонка и странного поведения. К этому моменту греясь в кровати не только в пледе, но и от груди друга, Куруми чувствовала щекой его сердцебиение и ощущала тепло, исходящее от его тела. Оказавшись в слишком комфортной и даже родной обстановке, она больше не чувствовала себя оставленной наедине со своими проблемами. Полностью доверяя ему, Куруми поделилась всем, что ее беспокоило, а также выводами, которые напросились сами собой под конец всего рассказа.       ― Выходит, любовь… это самое мерзкое и подлое, что может случиться с человеком, ― подведя черту подобным заключением, девушка ничуть не сомневалась в верности этих слов. ― И даже после того, как люди ее познают и страдают, они все равно называют ее даром небес.       И пару дней назад свои чувства она тоже могла бы назвать даром свыше. Однако стоило ей оказаться не в том месте не в то время, как эти трепетные и искренние чувства обернулись проклятием. За какие-то несколько минут, проведенные наедине с незнакомой женщиной, Куруми столкнулась с такой болью, от которой оправляется до сих пор. И задумавшись над тем, что в этом мире достаточно много людей, у кого первая любовь заканчивается не так, как хотелось бы, она задалась справедливым вопросом:       ― Как такое страшное проклятие может быть «даром», Шисуи?       ― Если бы я только знал.       Как бы сильно ему ни хотелось дать ответы на ее вопросы, он не мог. Являясь человеком, который большую часть своей жизни провел в жажде мести и ненависти, а не в любви, Шисуи признал, что ничего не смыслит в последней. Выслушав все, что рассказала подруга, он и сам пребывал в полном недоумении. Однако если со своими собственными чувствами он все еще не определился, то вот с отношением к происходящему все было наоборот. Оказавшись втянутым в происходящее, он и не думал, что всё обернется таким образом. И поэтому, смирившись с тем, что не всегда всё идет по плану, Шисуи нашел уже не одну причину, чтобы высказать всё в лицо своему кузену.       ― Шисуи?       ― Да? ― позволив голосу подруги прервать ход его мыслей, Шисуи вернулся к реальности. ― Что такое?       ― Сколько девушек у тебя было? Я говорю о тех, с которыми ты был близок… физически.       ― О, ну, ― явно неготовый к такому вопросу, Учиха неловко опустил взгляд на прижатую к его груди голову Куруми. ― Наверняка в твоих глазах я красавчик-обольститель, который разбивал сердца не только студенткам, но и…       ― Ну сколько?       ― Две, ― ответил он не без мелькнувшей в его голосе неловкости. ― Одна старшекурсница из моей школы и студентка женской гимназии, с которой я познакомился в городской библиотеке.       И впервые за последнее время вспомнив свой самый первый опыт не только близости, но и отношений, он, казалось, до сих пор пребывал в недоумении от специфики последних. Пусть и был занят тем, чтобы поскорее окончить своё обучение в Лондоне, а затем вернуться на последний год школы в Токио ради долгожданной мести, Шисуи иногда разбавлял свою жизнь чем-то другим. И когда ему довелось познакомиться с невероятно тихой и прилежной девушкой, он столкнулся с тем, что уверенности и решительности в ней оказалось больше, чем в нём самом.       ― Я даже имени ее не знал, ― вновь начал Учиха, вернувшись к дням проведенных в городской библиотеке. ― Оказывается, чем больше женщинам запрещают, тем безумнее они становятся. Может, это связано с тем, что…       ― Сделаешь меня третьей?       — Что?       Застыв от навалившегося на него ступора, Учиха почувствовал, как она отстранилась от него, после чего встретился с ее задумчивым взглядом. Пребывая в своих мыслях, девушка не спешила давать ему разъясняющий ответ. Казалось, до сих пор выслушивая какие-то аргументы от себя самой, она явно пыталась себя в чем-то убедить. Но когда остатки ее прежних сомнений развеялись, Куруми освободилась от пледа и сняла с себя футболку. И затем, решив воспользоваться молчаливым ступором Шисуи, она наконец-то ему ответила:       — Давай… переспим.       К этому времени Итачи всеми силами решал одну возникшую проблему за другой. Еще с самого утра столкнувшись с невероятно трудными испытаниями, выпавшими на его долю, он только ближе к вечеру смог заняться поиском Куруми. Так как ее сотовый на протяжении всего дня был не доступен, он решил дозвониться до нее самым надежным и безотказным способом ― на домашний телефон. Но стоило услышать голос ее матери, а затем и ответ на его вопрос, его беспокойство только усилилось:       ― Она ещё не вернулась?       Стараясь не поддаваться панике и не давать волю своей фантазии, Итачи тяжело вздохнул. Боясь даже представить, в каком настроении и с каким мыслями Куруми вышла в город, он невольно вспомнил, с какой невнимательностью она может переходить дороги.       И так как мужчина уже позволил своим эмоциям проявить себя, Митоку услышала волнение в его голосе, после чего поспешила всё объяснить:       — Ох, не волнуйтесь. Днем она написала мне сообщение с неизвестного о том, что уехала с разряженным телефоном. В последнее время в выходные они нередко собирались с друзьями в кофейне, в которой подрабатывает Юи-чан. Наверняка сидит там и отвлекает ее от работы.       — Значит, в кофейне…       ― Да, — осторожно подтвердила женщина, задумавшись о причине, по которой позвонил классный руководитель дочери. — Итачи-кун, эта негодница снова что-то… натворила на занятии? Пожалуйста, примите мои извинения, если…       — Нет, всё в порядке. Я лишь хотел поговорить с ней о том, что ей осталось пересдать еще пять… тем.       Понимая, что сейчас не время для осуждающих укоров своей совести, Итачи даже не дал ей слово. Главным оставалось лишь то, что, случайно позволив встретиться Мари и Куруми, он дал последней причину не так все понять и сделать в корне неверные выводы. Поэтому нуждаясь не только в возможности убедиться в том, что с ней все хорошо, но и в шансе перед ней объясниться, он решил во что бы то ни стало ее найти.       ― Боже, хоть это радует, ― с облегчением продолжила Митоку, чем отвлекла Итачи от его размышлений. ― Летом она ходила к репетитору и всеми силами пыталась догнать программу. Надеюсь, больше она Вас не подведет.       И в очередной раз проигнорировав свои совестливые упрёки, Итачи извинился за беспокойство перед Митоку, затем попрощался. Не будь этих незапланированных проблем, возникших за один день, он бы уже не раз обвинил себя за обман, корни которого уже проросли слишком глубоко. Но разговаривая с женщиной, которая не одна из ее семьи пребывает в неведении, он был озадачен лишь поиском ее дочери. И так как уже нашел одну зацепку, он тут же схватился за нее.       Однако понимая, что не мог напрямую спросить у Митоку адрес кафетерия, в котором работает Юи, он решил узнать об этом у своего кузена. И пусть в последнее время общение между ними решительно свелось к минимуму, Итачи мог надеяться только на него. Без каких-либо сомнений в надежде задать один вопрос и получить на него один ответ, он позвонил Шисуи. Но вместо продолжительных гудков услышав предупреждение о том, что абонент не находится в зоне действия сети, Учиха сделал терпеливый и глубокий вдох.       Уже не единожды за этот день прослушивая подобное на другой стороне линии, он постепенно начал терять остатки своего терпения. Пребывая в напряжённом и не в самом приятном расположении духа, Итачи вопреки всем возникающим препятствиям, решил идти до конца. Зная домашний адрес кузена, до которого быстрее добраться на метро, Учиха оставил ключи от машины дома. И в этом случае его неприязнь и глупые принципы уступали поставленной им цели. Надеясь, что застанет Шисуи дома, Итачи был готов потратить сколько угодно времени и сил.       Но даже по его прибытию на место проблем не стало меньше. Подойдя к двери нужной ему квартиры, Учиха заметил, что она открыта. И успев уже допустить очередную неспокойную мысль, он вспомнил об имеющихся здесь камерах видеонаблюдения. Поэтому, случись какое-либо проникновение или, что еще хуже, нападение, то наверняка на этом этаже уже не было бы так тихо. И мысленно убедив себя в том, что должен войти и проверить кузена, Итачи потянул дверную ручку на себя и переступил порог квартиры.       И, как он и предполагал, странности на этом не закончились. Оказавшись в темном коридоре, Итачи заметил, что свет не горит ни в одной из комнат. Допустив мысль о том, что кузен вовсе ушел из дома и просто не захлопнул за собой дверь, мужчина прикоснулся к выключателю. И так как на возникший в коридоре свет не последовало никакой реакции, Итачи собрался позвать Шисуи, но услышал признаки того, что тот все-таки дома и совсем не один.       Тихие голоса, которые оказались чувствительными женскими стонами, доносящимися из дальней комнаты, тут же заставили Итачи почувствовать себя лишним. Понимая, что теперь ему здесь точно делать нечего, он вновь устало вздохнул и прижал ладонь к лицу. Вмиг утратив надежду на то, что все-таки сможет узнать адрес кафетерия, мужчина уже был готов позвонить Ооте лично. И убедившись в том, что выбора у него больше нет, Итачи потянулся к выключателю и случайно бросил взгляд на куртку. Слишком знакомую и разрисованную джинсовую куртку, на спине которой разместились розовые цветы.       Его рука замерла, как и сердце, пропустившее удар в этот момент. Вовремя мелькнувшие воспоминания и слова друга окончательно добили его ступор и позволили ему все осознать. И в ответ на подобную реальность его голова наполнилась болью и тяжестью. Кровь бешено заколотила по вискам, что заложило уши и потемнело в глазах. Внезапно то, что слабо и чувствительно доносилось из той комнаты, стало для него самым непристойным, мерзким и неприемлемым. Итачи до хруста в пальцах сжал кулаки, чувствуя боль в груди, от которой сбилось дыхание. И не уследив за потоком своих мыслей, он резко повернулся в сторону той комнаты и сделал шаг. Но из-за раздавшегося внутреннего голоса и неприятного осознания того, что не вправе вмешиваться в ее личную жизнь, он остановился.