Внеклассные чувства

      ― Что? ― тихо протянул Шисуи, пребывая в прежнем ступоре после услышанного предложения. ― Пере… спим?       Учиха с непреодолимым непониманием опустил взгляд на обнаженную грудь подруги, которую та робко прикрывала руками и покорно ждала его ответа. И к их совместному удивлению, не испытывая какой-либо неловкости или смущения, Куруми постаралась вновь ему все объяснить:       ― Да. Забери мою невинность. Она приносит мне только проблемы.       Но все еще молчаливый друг, хоть и слышал ее ответ, однако по-прежнему выражал свое недоумение, к которому Куруми отнеслась с пониманием. Переступив через все сомнения и убедившись в том, что ее невинность больше не нуждается в сохранности, она решила, что будет правильным отдать ее тому, кому она доверяет. Ведь в чем смысл оставаться неопытной, если даже за это она уже успела получить от учителя отказ? И невольно вернувшись в воспоминания того вечера, когда хотела узнать правду о том, каким образом ее оценки становились все хуже с каждой новой темой, Сенджу вспомнила те самые слова:       «Я не отрицаю, что нахожу тебя довольно привлекательной и красивой. Но, в силу твоего возраста и неопытности, ты не входишь в категорию моего вкуса».       Ощутив, как от вернувшейся обиды в горле возник ком, а кровь хлынула к лицу, Куруми опустила голову. Сама того не осознавая, она снова ощутила себя отвергнутой и ненужной. Если раньше она считала, что ее первый опыт обязательно будет с тем, кого она любит, то теперь эти мысли казались полной чушью. И задумавшись над этим вопросом лишь сейчас, Куруми впервые увидела в своем положении один из главных недостатков ― свою невинность.       ― Когда бережешь себя для кого-то и встречаешь его, оказывается, что ты совершенно ему… не нужна. Моя незрелость и неопытность мне противны, ― услышав дрожь в своем голосе, она нервно сглотнула и подняла голову, встретившись с задумчивым взглядом Шисуи. ― Ведь после того, как стану женщиной, я перестану быть… ребенком?       С трудом пытаясь поверить в то, что слышит подобное от нее, Шисуи все-таки собрался с мыслями. Ощутив во всем происходящем лишь свою вину, он испытывал слишком необъятное чувство ответственности за девушку, за которой не уследил. И если до этого во всех происходящих с ней бедах Учиха мог винить лишь кузена, то теперь же он должен был винить лишь себя и делать все возможное, чтобы образумить подругу.       ― Глупенькая Руру, — тяжело вздохнув, Шисуи взял плед и накинул его на дрожащие от холода и волнения плечи Куруми. — И как ты только стала отличницей? Ты ведь дуришь всю школу.       Не имея никаких возражений в том, что действительно отчаялась и лишилась остатков не только терпения, но и разума, Куруми снова не сдержала слез. Тихо всхлипнув, она виновато опустила голову и почувствовала, как Шисуи обхватил ее плечи, затем прижал к своей груди. Новая горечь обиды от осознания того, что у нее уже не может быть шансов, заполнила собой все мысли. И чем теплее ей казалось объятие друга, тем сильнее ей хотелось плакать. Поэтому явно не желая брать себя в руки, Куруми в очередной раз позволила своим эмоциям взять верх.       И пока она тихо проливала слезы, Шисуи делал то, что должен был ― молча гладил ее по спине и всей душой хотел забрать всю ее боль. Но так как неразделенные чувства на то и «неразделенные», он не мог и на миг облегчить ее страдания. Поэтому надеясь лишь на то, что вскоре ее силы на слезы иссякнут, Учиха вновь мыслями вернулся к кузену, в адрес которого уже нисколько не стеснялся в выражениях.       Но даже в такой ситуации, в которой Итачи явно был единственной причиной разбитого состояния этой девушки, Шисуи вновь подумал о своем вмешательстве. Уже не впервые доверившись своему предчувствию, он снова наткнулся на то, что оказался неправ. И как сильно и яростно он обвинял в случившемся Итачи, ровно столько же он ругал и самого себя.       Однако подобные самотерзания Шисуи и его хаотичные мысли скрасили то время, пока Куруми приходила в себя. Он не заметил того, как ее тихие всхлипы сменились на рваное дыхание, которое постепенно пришло в норму. Вновь отдавшись своей боли и печали, она все-таки смогла взять себя в руки и вернуться к тому состоянию, в котором была некоторое время назад. Пусть этот покой и был хрупким, однако она снова научилась мыслить и даже смогла вернуться к размышлению о том, почему оказалась в проигрышном положении.       И так как уже вспомнила увиденную «пассию» учителя, Куруми не смогла проигнорировать возникший вопрос, который решила озвучить:       ― Почему всем мужчинам нравятся высокие и очень стройные девушки?       ― Почему это «всем»? — Шисуи осторожно обхватил плечи подруги и отстранил от себя, чтобы заглянуть в ее глаза. — Мне нравится твой рост. Ты ниже меня, и я могу видеть твои опущенные ресницы, когда ты опускаешь глаза. Так я могу чувствовать то, что способен тебя защитить. И разве можно назвать сильно худую девушку привлекательной? Ты просто дышишь жизнью и здоровьем, Руру, ты безумно красивая, сексуальная и очень милая.       ― Милая и сексуальная? ― тихо повторила девушка, неловко и вымученно улыбнувшись. ― Но ты все равно меня… не хочешь.       ― Я не говорил, что не хочу, дурочка, — с укором заметил Учиха, смахивая остатки слез с ее лица. ― Но будешь ли ты счастлива после этого?       ― А ты?       Получив в ответ встречный вопрос, Шисуи позволил этому сбить себя с мысли. Вновь услышав свой противоречивый внутренний голос, он задумался. Однако задав данный вопрос себе самому, чтобы найти хоть что-то напоминающее ответ, Учиха вполне предсказуемо остался ни с чем. И уже явно утомленный тем, что не знает, о чем именно пытается ему сказать подсознание, Шисуи тяжело вздохнул.       ― Куруми… ― он опустил взгляд и накрыл ее руки ладонями. ― Я готов потерять голову, но не могу так с тобой поступить. Я считаю, что твоим первым должен быть тот, которого ты любишь. Не только ты, но и я… Мы оба будем жалеть.       — О… Ты все-таки мне отказал. Спасибо.       Услышав в ее голосе не только обескураженность, но и легкое разочарование, Шисуи вернул взгляд на подругу. Хоть тема их разговора уже раннее сбивала его с толку, сейчас он вновь отреагировал так же. Но помимо того, что все-таки поразился той легкости, с которой Куруми попросила его о близости, он действительно осознал, что уже отказал ей дважды. И это осознание вызвало в нем недоумение ничуть не меньше, чем само предложение подруги:       — Я…       — Нет-нет, ― Куруми покачала головой, затем вновь позволила неловкой улыбке коснуться ее губ. ― Я правда благодарна тебе за это. Все же не каждый друг решится на такое. Правда?       — Куруми, ты очень мне дорога, ― искренне признался Шисуи, сжав одну из ее ладоней сильнее. ― Я не хочу тебя потерять.       ― И я тебя, — Куруми прижалась к нему, уткнувшись лицом в его плечо. — Но все равно поверить не могу в то, что ты меня отверг.       ― Прости.       ― В какой-то момент я правда подумала, что ты согласишься.       В этом нисколько не сомневался и он сам, однако лишь вновь услышав свой внутренний голос, Шисуи подумал совершенно о другом. Разумеется, он понимал, в каком она состоянии и не мог воспользоваться ее минутной слабостью. Однако помимо этого его останавливало кое-что другое. И то самое другое, каждый раз, когда мелькало в мыслях или даже перед глазами, вызывало в нем настоящую дрожь и нередко негодование. В последнее время все чаще задумываясь об этом, он раз за разом оказывался перед выбором: принять или до последнего отрицать. И так как в его случае голос разума уже не мог существовать без его гордости и обиды, Шисуи добросовестно выбирал отрицание. Но только сегодня он нашел в этом непредвиденный минус ― слишком громкое и явное противоречие, которое и вынудило его отказать этой девушке.       И пока Шисуи поражался тому, сколько терпения и сил в нем оказалось, Куруми решила одеться. Осознание того, что она прижимается к другу прикрытая лишь пледом, все-таки снизошло на нее. Девушка осторожно отстранилась от пребывающего в своих мыслях Шисуи, затем подошла к ее сложенным вещам на стуле. И в этот момент, пока неловко одевалась, она поймала себя на мысли, что даже ее смелое раздевание не смущало ее так сильно.       Но благодаря тому, что Учиха по-прежнему старался собраться с мыслями и привести их в порядок, Сенджу смогла все-таки одеться. В ней даже остались силы на то, чтобы написать брату сообщение с телефона друга и получить ответ.       — Твой телефон сейчас тоже сядет, ― Куруми положила на стол смартфон друга и повернулась к нему. ― Мой брат с женой едут по этому шоссе и могут меня забрать. Я останусь у них на ночь.       ― Ты уверена, что…       — Нет. Теперь я ни в чем не уверена. Но я все равно благодарна тебе, ― вновь испытав запоздалую неловкость при взгляде на Шисуи, Куруми отвернулась к окну, к которому подошла. ― Прости, что предложила…       — Будь ты более настойчивой, я бы согласился.       — Ах, да… У меня ведь сейчас столько сил и терпения, чтобы быть настойчивой, — девушка устало улыбнулась и покачала головой. — Я такая жалкая.       — Нисколько, ― не сдержав своего возражения, Шисуи поднялся с кровати и подошел к подруге. ― Ты невероятная, Руру. А мой кузен полный идиот и подонок, раз…       Вовремя вспомнив, что дело коснулось не только этих двоих, но и третьей сероглазой участницы, Учиха неловко замолк. Являясь уже зрелым и взрослым мужчиной, Итачи имеет полное право строить личную жизнь так, как ему вздумается. Однако сам Шисуи все равно видел в этом слишком жестокую и отвратительную ошибку, которую допустил кузен:       ― Итачи поступил неправильно, позволив вам с ней встретиться.       — Он предупредил ее о том, что я должна прийти, ― почувствовав новый режущий ком, подступающий к горлу, Куруми сглотнула и попыталась держать эмоции под контролем. ― Он хотел, чтобы я ее увидела, и он имел на это полное право. Он мне ничем не обязан.       Вопреки ее стараниям, ком все-таки сказался на ее голосе, который под конец задрожал. И как только поняла, что должна приложить больше усилий и не давать волю слезам, Куруми шумно вздохнула и отвернулась от стоящего рядом с ней Шисуи. Но стоило ей озаботиться тем, что обида в очередной раз хочет заполучить ее мысли и довести ее до слез, она увидела свое отражение в зеркале, висящем на стене.       ― О, Боже, ― направившись к зеркалу, Куруми прижала ладони к щекам. ― Что я скажу брату, когда он увидит меня такой опухшей и красной?       Увидев в этом действительно серьезную и опасную проблему, девушка принялась хлопать себя по щекам, чтобы хоть как-то привести свое отекшее от слез лицо в подобающий вид. Ее брат пусть и умеет быть невнимательным, однако стоит ему все-таки что-то заметить, он тут же становится настойчивым и дотошным. А так как его поток вопросов и попыток все разузнать в какой-то момент могут застать ее врасплох, Куруми постаралась избежать возможной катастрофы.       И пока она пыталась реабилитировать свой внешний вид торопливым «экспресс-массажем», Шисуи думал о том, о чем они не договорили. Увидев сегодня то, как появившаяся соперница повлияла на самочувствии его подруги, он искренне желал, чтобы эта история не заканчивалась подобным образом. Действительно убежденный в том, что с этой девушкой не сравнится какая-то наглая дама средних лет, Учиха допустил мысль о том, что еще не поздно попытаться все изменить.       — Может, ― тихо решившись озвучить свою мысль, Шисуи уже встретился глазами с подругой в отражении, ― тебе стоит набраться сил для того, чтобы…       ― Бороться? — не сдержав горькую насмешливую улыбку, Куруми повернулась к нему. — Как мне с этим бороться, Шисуи? Как мне тягаться с такой как она? Говоря начистоту… При виде нее и ты бы дар речи потерял. Такие способны впечатлить всех.       — Что за глупости? ― Учиха нахмурил брови и направился через комнату к подруге, которая вновь вернулась к своему отражению. ― Она и мизинца твоего не стоит.       — Сказал парень, который отказался лишать меня девственности.       Вызвав своим ответом легкий ступор в друге, Куруми собрала волосы в хвост, чем окончательно привела свою внешность в более приемлемый вид. Но так как все-таки затронула ту самую тему, возле которой осторожно ходил Шисуи, она знала, что уже спустя несколько секунд услышит от него очередной оправдательный аргумент. Поэтому, уже приготовившись к его ответу, девушка вновь повернулась к нему. И стоило ей встретиться с его глазами, в которых горели явное замешательство и неловкость, Куруми уже услышала его голос:       — Я отказался только потому, что…       — Нет, — возразила девушка, вызвав в теле Учихи легкую дрожь. ― Шисуи, ты отказался, потому что просто этого не хотел.       Стоило ей закончить, как в комнате раздался сигнал поступившего на телефон уведомления. Подумав о том, что это сообщение от ее брата, Куруми подошла к столу и снова взяла в руки смартфон друга. И так как это действительно оказался Котуки, который сообщил о том, что будет на месте уже через несколько минут, Куруми вернула телефон задумчивому Шисуи и решила уже выходить.       ― Но ты прав, я сделала необдуманный шаг и чуть не использовала тебя как способ отомстить, ― задумавшись об этом, девушка тяжело вздохнула и с самоосуждением покачала головой. ― Это так глупо. Но знаешь… сегодня я все же убедилась в своих словах. Ты слишком хорош. И я совершенно не против того, если бы ты стал моим первым. Но если у тебя свои причины и сомнения, что ж… Я справлюсь без тебя.       Оставив Шисуи в очередном замешательстве, которое он не сразу переборол, Куруми вышла из его комнаты и направилась к входной двери. Явно не ожидая того, что услышит от нее такие чрезмерно двусмысленные слова, Учиха еще несколько секунд пребывал в своему ступоре, после чего все-таки опомнился и последовал за ней. Лишь одна мысль о том, что в ее голове возникла новая безумная идея пугала и злила его настолько, что он не удержал эмоции под контролем и схватил подругу за локоть.       ― Что это значит? ― хмуро протянул Шисуи, развернув девушку к себе. ― Что ты…       ― То и значит, ― невозмутимо ответила та, ничуть не удивившись его резкости. ― Ты же не думаешь, что после твоего отказа я дам обет безбрачия и не подпущу к себе ни одного мужчину? Если не ты, то найдется другой.       ― Да что с тобой?       Поймав себя на мысли, что уже действительно не узнает эту девушку, Шисуи выпустил ее локоть из хватки и всеми силами пытался усмирить рвущееся наружу недовольство. Однако сколько бы сейчас усилий он не проявил, равнодушие, которое он наблюдал в глазах подруги, делало его старания напрасными. Ведь безрассудство, проявляемое ею в подобных размышлениях, лишь больше вызывало в нем возмущение и злость.       ― Ты говоришь об этом так, словно речь идет о каком-то чертовом походе в кино, Куруми.       ― Теперь так и есть, ― в очередной раз своим ответом заставив друга вздрогнуть, она уже не заботилась о том, какой будет его следующая реакция. ― Если до сегодняшнего момента для меня это и было важно, то уже не сейчас. И тебя не должно это удивлять.       Наблюдая его вполне ожидаемый ступор, Куруми вновь мысленно вернулась к отказу, полученному от него. Если некоторое время назад она в какой-то момент даже была готова поблагодарить Шисуи за то, что он выбрал их дружбу, то сейчас ее беспокоила та самая обида, которую ей так и не удалось заглушить. Поэтому воспользовавшись тем, что друг еще не собрался с мыслями и продолжал молчать, она обратилась к нему:       ― Чем я хуже той девушки из библиотеки, Шисуи? Наверняка она ходит в церковь по воскресеньям, а все вокруг считают ее самой хорошей и послушной девочкой на свете. И никто даже не подозревает о том, что ты, не зная ее имени, периодически занимался с ней сексом в городской библиотеке. С ней, но не со мной.       Позволив своей обиде снова себя проявить, в ответ на нее Куруми получила лишь молчание. И так как в этот момент уже владела собой и своими мыслями, она более глубже погрузилась в возможные причины, по которым друг ей отказал. Разумеется, не обошлось без воспоминаний о его кузене, с которым у них общего намного больше, чем кажется. И если Итачи еще до этого говорил о своих предпочтениях, то вкусы Шисуи должны мало отличаться от его. Это и помогло сделать вывод, который послужил ответом на все ее вопросы:       ― Возможно, все дело действительно во мне, ― тихо заключила девушка, опустив голову. ― У тебя и твоего брата слишком похожие вкусы. Вам может понравиться любая, но только не я.       ― Мне кажется, ты прекрасно знаешь, что это не так.       ― Тогда почему? ― задавшись очередным вопросом, Куруми подняла свой недоумевающий взгляд на Шисуи. ― Почему ты не можешь переспать со мной? Что тебе стоит? Если перед этим тебе нужно посмотреть что-то из…       ― Боже, ― Шисуи тяжело вздохнул и прижал ладони к лицу. ― Да дело ведь не в этом.       ― А в чём?       Не успела она озвучить свой очередной вопрос, как сразу же поняла, что не получит на него ответ. С прежним замешательством Шисуи опустил руки и погрузился в задумчивость, которая уже ничем не могла помочь. Безрезультатно пытаясь найти путь к правильной мысли, он лишь на мгновение мог схватиться за нее, затем по какой-то причине отпустить. И наблюдая за тем, как друг вновь столкнулся с внутренним противоречием, которое настойчиво уводило его от ответа, Куруми осознала, в чем заключается причина всего этого. Ей не составило труда вспомнить все детали, на которые она обращала внимание, но придавала им значения. Слова, жесты и поведение человека, стоящего напротив нее, стали понятными и даже логичными.       ― Ха, ― издав тихий нервный смешок, вызванный ее осознанием, Куруми прижала ладонь ко лбу. ― Кажется, я поняла.       ― Что?       ― Розовый маршмэллоу, ― тихо заметила она, увидев в глазах друга мелькнувший ступор. ― И шоколадный гель для душа.       Теперь наблюдая на лице Шисуи не только его недоумение, но и легкую обескураженность, Куруми поняла, что подобный вывод удивил не только ее. Растерянный в этот момент Учиха явно не был готов принять услышанное, оттого и продолжал молча смотреть на подругу в ответ. И так как он до сих пор пребывал в прежнем недоумении и неспособности хоть что-то осознать, Куруми продолжила:       ― Дело вовсе не в том, что было в детстве. Она тебе нравится, поэтому ты злишься на нее и стараешься задеть ее в отместку. Ты мстишь ей не за прошлое, а за настоящее, Шисуи.       И вновь получив от него молчание в ответ, Куруми прекрасно понимала, каково ему. Пусть Шисуи ничего не сказал, но о том, с каким непреодолимым замешательством он столкнулся, говорило его лицо. В какой-то момент оно показалось потерянным и даже напуганным. Однако это уже был признак не явного замешательства, а настоящих раздумий. Поэтому, как только поняла, что пусть и нерешительно, но он все-таки воспринял ее слова всерьез, Куруми больше не видела причин для дальнейших разъяснений.       ― Нии-сан должно быть уже приехал. Я пойду.       Прервав ход мыслей Шисуи, Куруми подступила к нему и встретилась с его глубоким задумчивым взглядом, за которым скрывались его спутанные противоречивые мысли. И даже несмотря на то, что получила отказ от него по слишком внезапной, но очевидной причине, она все равно искренне испытывала благодарность. Поэтому вместо того, чтобы просто сказать ему «спасибо», она потянулась к его лицу и легким поцелуем коснулась его щеки.       ― Перестань переубеждать себя и просто прими это, ― отстранившись от друга, она вновь столкнулась с бездной его черных глаз. ― Хоть кому-то же из нас должно стать легче. Иначе мы так и будем… страдать. Я от неразделенной любви к твоему кузену, а ты от несуществующих чувств ко мне.       По-прежнему не в состоянии что-либо сказать в ответ, Шисуи провожал взглядом уходящую подругу. И как только остался один на один со своими мыслями, он наконец-то дал реакцию на услышанные слова. Выражение его лица с озадаченного перешло в протестующее. Он нахмурил брови и задержал взгляд на закрытой двери, за которой скрылась причина его переменившегося настроения. Какой бы убедительной она ни казалась в тот момент, Шисуи до последнего готов был выражать категорическое несогласие. Однако стоило ему задать главный вопрос самому себе, как в ответ раздалось новое молчание, которое могло означать лишь одно.       Шисуи шумно вздохнул, нервно сжав кулаки. Прожигая взглядом ни в чем неповинную дверь, он намеренно вытягивал из себя одну из крайностей, в сторону которой чаще всего бросался. И чем больше он пребывал в подобном состоянии, тем дальше ему казался путь к спокойствию. Ведь то недовольство, с которым его легкие обжигало при каждом вдохе, вряд ли теперь пройдет бесследно.       Со знакомой ему ненавистью и злостью он впустил в свои мысли виновницу его неустойчивого и крайне раздраженного состояния. Если бы та зеленоглазая любительница шоколада и розового маршмеллоу приложила хоть немного усилий, чтобы приехать чуть раньше, то Шисуи не столкнулся бы с подобной проблемой. Ему бы не пришлось отвечать подруге отказом, а затем выслушивать от нее малоприятные и глупые слова. Стоило Юи приехать вовремя, он бы не оправдывался и…       Поток его напряженных и неприятных мыслей нарушил раздавшийся звонок в дверь. И так как уже прекрасно знал, кто это, он сделал пару шагов вперед и прикоснулся к дверной ручке.       ― Что с ней случилось?       Не успел Шисуи полностью распахнуть входную дверь, как напуганная Юи уже оказалась в коридоре. Без конца раз за разом пытаясь дозвониться до подруги, в ответ она получила лишь короткие гудки. Поэтому стоило входной двери приоткрыться, как Оота без каких-либо вежливых формальностей протиснулась вперёд и сразу же позвала подругу:       ― Руру, ты здесь? ― прижимая к уху телефон, в котором снова раздался голос оператора, Юи замерла и бросила взгляд на Шисуи. ― С ней…       ― И где тебя носило? ― не позволив ей закончить, Шисуи прикрыл входную дверь и уже всеми силами пытался сдерживать свое недовольство. ― Ты бы еще завтра приехала, черт возьми.       ― Я…       Впервые увидев одноклассника таким, Юи растерялась. И без того, всю дорогу сюда пытаясь унять чувство волнения и страх, сейчас она вновь их испытала. Однако как бы сильно резкость и грубость Шисуи ее не пугали, она смогла взять себя в руки, чтобы собраться с мыслями. Неуверенно сделав глубокий вдох, Юи осторожно опустила руку со смартфоном и убрала его в карман джинсовой куртки.       ― Я спешила как могла, ― тихо продолжила она, все еще не привыкнув к недовольному и укоризненному взгляду одноклассника. ― Получив от тебя сообщение, я выехала сразу же, как только… отпросилась у менеджера.       Но заметив, что взгляд Шисуи так и не смягчился, Юи нервно сглотнула. До последнего повторяя себе, что не должна волноваться и тем более бояться, она снова постаралась взять себя в руки. Следя за тем, как Учиха отпускает дверную ручку из хватки и проходит по коридору вперед, Оота уже поняла, что подруги здесь нет. И как только одноклассник остановился и повернулся к ней, она тихо начала:       ― Ее телефон до сих пор не в зоне действия сети. Твой тоже, кажется… сел. Можешь объяснить мне, что…       ― Она разбита и в полном отчаянии, ― раздраженно бросил Шисуи, чем заставил Юи вздрогнуть. ― И в таком, что была готова отдать мне свою девственность.       ― Что…       Застыв от внезапно накрывшего ее шока, Юи затаила дыхание. Ступор от услышанных слов оказался настолько сильным, что она с трудом устояла на ногах. Однако впереди ее поджидало осознание, от которого сердце пропустило удар и отчаянно сжалось. Лишь одна мысль о том, что он и ее подруга переступили ту самую черту, причиняла ей нестерпимую боль.       ― Т-так т-ты и она…       Ее растерянность смешалась со смятением, от которого бросило в жар, и закружилась голова. От мелькающих перед глазами видений к ее горлу подкатил ком, от чего дыхание заметно осложнилось. Но отступив от одноклассника назад и стараясь сдержать просящиеся на глаза слезы, Юи все-таки попыталась сделать вдох.       ― Я… ― услышав свой охрипший голос, она замолчала, чтобы снова начать. ― Я з-знала, что… ты мерзкий и подлый человек, которому… не стоит верить.       Лишь сейчас увидев в ее реакции то, что явно не соответствовало его прежним убеждениям и мыслям, Шисуи испытал очередное непонимание. Наблюдая за тем, как Юи, переполненная разочарованием, пытается взять себя в руки, он видел в этом лишь одно объяснение. И то, что столкнулся с такой неожиданной причиной, обескуражило его настолько, что Учиха не сразу смог подобрать слова:       ― Подожди, ― задумчиво начал он, озадаченно нахмурив брови. ― Так все это время ты ревновала не ее, а… меня?       Заметив, что после этого вопроса Юи вздрогнула и в панике распахнула глаза, Шисуи воспринял это за ответ. Если до этого ей все-таки удалось ввести его в заблуждение, в котором он пребывал до сих пор, то сейчас же каждым своим действием она выдавала себя.       Но так как явно не была настроена обсуждать возникшую тему, Юи решила просто уйти и все-таки найти подругу. Прочистив горло и стараясь придать себе более невозмутимый вид, она повторила свой вопрос:       ― Я спросила… Где она?       ― У брата. Он забрал ее к себе домой.       ― Х-хорошо. Тогда я… пойду.       Мысленно молясь о том, чтобы он ничего не сказал ей напоследок, Оота повернулась к двери и уже спиной чувствовала прожигающий взгляд его черных глаз. Вопреки тому, что от волнения и боли у нее подкашивались ноги, она все-таки дошла до двери. Но стоило ей прикоснуться к дверной ручке и потянуть ее вниз, как позади все-таки раздался голос.       ― Как же иронично, ― с издевкой заметил Шисуи, вновь заставив Юи замереть. ― Девушка, которая желала моего исключения в детстве, в итоге втрескалась в меня. А месть оказалась намного слаще, чем я мог себе представить.       Ощутив укор совести и знакомую боль в груди, Юи не могла пошевелиться. В этот момент ее чувство вины оказалось сильнее, чем что-либо, поэтому она продолжала молчать. Человек позади нее хоть и оказался жестоким по отношению к ней, однако имел на это полное право. И вместо того, чтобы попытаться хоть как-то объясниться или себя оправдать, она могла лишь слушать.       ― В таком случае, думаю, мне стоит согласиться и переспать с ней.       ― Что? ― столкнувшись с новым недоумением, Юи наконец-то отмерла и повернулась к Шисуи. ― Что ты…       ― Что слышала. Теперь я точно трахну твою подруж…       Ведомый своей ненавистью и желанием задеть Шисуи упустил момент, в который Юи резко двинулась к нему и пощечиной заставила его замолкнуть. Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и осознать, что произошло. Уперевшись взглядом в стену, Учиха чувствовал жжение на щеке, которое и помогло ему опомниться. Мысленно повторив все слова, которые наговорил, он уже упрекал себя за бесконтрольную грубость и проявленную жестокость. И как только обвинил себя в подобной наглости, он услышал тихий девичий всхлип, после чего вернул взгляд на Юи.       ― Ты!.. ― сквозь слезы бросила она, грозя ему пальцем. ― Н-не смей так… о н-ней…       ― Юи…       Поддавшись новому спонтанному чувству, Шисуи сократил оставшееся расстояние между ними и обхватил ладонями ее лицо. И следующим мгновением, пока обессиленная Юи пребывала в ступоре, он впился в ее губы, чем сбил с мысли не только ее, но и себя. Однако каким бы спонтанным и бездумным ни был его поступок, Шисуи осознавал, что сделал то, о чем мечтал еще с весны. И набраться храбрости, чтобы признать свои истинные чувства, он смог лишь сейчас.       Но что касается Юи, то несмотря на ее полное физическое оцепенение, в ней появились силы для протеста. Явно противореча самой себе, она переборола возникший трепет в своем теле и подавила вспыхнувшее желание ответить. Чувствуя, как щеки заливает румянцем, а губы горят от поцелуя, Юи уперлась ладонями в грудь Шисуи и отстранилась от него. И стоило ей встретиться с ним взглядом, как ее рука снова дрогнула и коснулась его щеки.       Однако сколько бы пощечин ему ни пришлось принять, он был готов идти до конца. Поэтому, как только всхлипнув от слез, Юи снова на него замахнулась, Шисуи схватил ее за руку и притянул к себе. И случилось то, чего она так опасалась. Ее очередной протест, которым она попыталась ответить, потерялся в губах Шисуи, а затем и вовсе отступил. Горечь обиды и слез сменилась на сладость их настойчивого поцелуя, после чего уже не было места никаким сомнениям.       Целуя робко отвечающую ему девушку, Шисуи уже не был в силах опомниться и остановиться. За его волнующим трепетом последовало вожделение, которое спутало все мысли. Но находясь в подобном неконтролируемом состоянии, он все равно понимал, что должен опомниться и взять себя в руки, однако ничего уже не мог поделать. Его сердце билось так яростно и быстро, что глушило все возникающие мысли и не оставляло ему шансов прийти в себя. Он окончательно утратил связь с разумом еще до того, как об этом подумал. Однако при всей спонтанности и резкости его действий, он оказался не единственным, кто лишился остатка терпения и рассудка.       Позабыв о причинах своих слез и ярости, Юи отвечала на поцелуй и чувствовала тепло, наполняющее ее тело. Благодаря тому, что, как и Шисуи, она не слышала голос разума, ее уже не беспокоило то, к чему все это приведет. И, как в его случае, подобное помутнение нисколько ее не пугало. Чувство вины, что не давало ей покоя все это время, незаметно стихло. По ушам бил учащенный пульс, и не было возможности прислушаться хоть к одной мысли. В итоге подобная необходимость и вовсе пропала, когда за этим поцелуем последовал новый, более смелый и осознанный.       Пребывая уже не в простом беспамятстве, а в настоящем исступлении, Шисуи прижал к себе Юи, с уст которой сорвался тихий приглушенный стон. И едва она успела ощутить тепло и напряжение его тела, как с ее плеч на пол упала джинсовая куртка, а затем и футболка. Оторвавшись от ее губ, Шисуи тяжело вздохнул, затем вновь обхватил ее талию и двинулся в сторону комнаты. Прошло несколько мгновений, спустя которые он повалил Юи на кровать и навис над ней.       В ее темно-зеленых глазах горело бескрайнее смущение, которое Шисуи всегда находил очаровательным и милым. Однако сейчас помимо девичьей взволнованности в них мелькало кое-что еще ― желание, испытываемое им. Лишь осознав, что она разделяет с ним переполняющие его чувства, он затаил дыхание. И только допустив мысль о том, что теперь действительно нет причин отступать, Шисуи почувствовал тепло дрожащих рук, которыми Юи обхватила его лицо и притянула к себе.       Глубокий вечер уже постепенно переходил в наступающую ночь. Город отходил от дневной суеты выходного дня и уже готовился к очередной, более поздней и насыщенной. И чем темнее становилось небо, тем больше появлялось машин на дорогах и пешеходов на тротуарах. Это и было причиной, по которой шум улиц не стихал ни на секунду и напоминал всем о том, что городская жизнь не останавливается на закате.       И провожая взглядом за окном тот самый закат, который мало что решал в этом городе, Юи вслушивалась в биение сердца человека, на груди которого покоилась ее голова. Но вместе с этим ей пришлось услышать и все, что произошло за сегодняшний день, а также и то, что было задолго до него.       Шисуи хоть и пытался быть кратким, однако ему все равно пришлось затронуть более глубокие причины событий этого дня. Поэтому, как только он рассказал о том, с какими проблемами столкнулась подруга, он поделился тем, что беспокоило его все это время.       ― Теперь я понимаю, ― тихо заключил Шисуи, рассматривая потолок своей комнаты. ― Кажется, я действительно злился на тебя и не мог смириться с тем, что тебе нравится она, а не я.       ― Невероятно, ― Юи выпустила из руки простынь, которую прижимала к обнаженной груди, и неловко накрыла ладонями лицо. ― Как ты мог только поверить в то, что я… Б-боже…       ― Но в тот момент все правда выглядело именно так. Ты была слишком ревнивой для ее подруги. Поэтому я был уверен, что ты к ней неравнодушна.       Пусть ей и было неловко от осознания того, что предположения Шисуи уже действительно перешли в убеждённость, она все равно задумалась над его словами. Вспоминая о том, как ревностно относилась к подруге и к нему, Юи и сама нашла это весьма чрезмерным. Поэтому убедившись в том, что его странные смущающие мысли не были беспричинными, она уже могла перейти к следующему вопросу. Безусловно, нелепое заблуждение Шисуи хоть и было занятным и увлекательным, однако больше всего интереса вызывало то, что сегодня чуть не произошло между ним и Куруми.       ― Так значит, ― тихо начала Юи, воспользовавшись их возникшим молчанием, ― ты отказал ей, потому что…       ― Она стала мне кем-то больше, ― задумчиво начал Шисуи, преждевременно дав ответ на этот вопрос. ― Сестрой, возможно. Я не знаю. Но я просто не мог поступить так с ней и… с тобой.       Вновь задумавшись над услышанным, Юи окончательно избавилась от остатков волнения и причин той самой ревности. Однако теперь, убедившись в том, что он ничего не испытывает к подруге, Оота озадачилась другим. И в этот раз снова не обошлось без нового беспокойства и сомнений. Зайдя настолько далеко под воздействием эмоций и чувств, она лишь сейчас осознала, что до сих пор не знает о том, как Шисуи относится именно к ней. И решившись спросить его об этом, Юи тут же ощутила душащее ее смущение, от которого перехватило дыхание и вполне ожидаемо покраснело лицо.       ― Шисуи-кун?       ― Да?       ― Мм, ― Юи нервно сглотнула и сделала глубокий вдох перед тем, как задать этот вопрос. ― То, что произошло… между нами. Что это для тебя… значит?       ― Думаю, то же, что и для тебя. Кажется, ты мне нравишься.       ― Кажется?       Едва Юи успела обдумать его слова, как уже позволила своей обиде взять верх над эмоциями. Испытав самое настоящее разочарование из-за того, что получила такой прямолинейный сомнительный ответ, она отстранилась от Шисуи. И с желанием провалиться сквозь землю, Оота уткнулась лицом в подушку.       ― Шисуи-кун, ты… Ты ужасен! ― взвыв от переполняющей ее горечи, Юи с головой спряталась под простыней. ― Я так и знала… Так и знала, что ты такой!       Отказываясь мириться с тем, что отдала свою невинность человеку, который еще не до конца уверен в своих чувствах, Оота едва не взвыла от отчаяния. Ее желание провалиться сквозь землю и вовсе сменилось на то, чтобы просто задохнуться. Но погружаясь в подобную безысходность, она даже не подозревала, что сделала выводы слишком рано.       Наблюдающий ее до боли милую панику, Шисуи даже успел подумать о том, что еще находил в ней привлекательным. Помимо ее неспособности противостоять смущению и неловкости он отмечал в ней склонность к такому безобидному фантазерству. И каждый раз, когда пыталась ему ответить, она проявляла свое мастерство в этих забавных безумствах. Поэтому, столкнувшись с подобным вновь, Учиха уже ничему не удивился. Вместо этого он лишь убедился в том, о чем думал, но так и не успел сказать.       ― Ты стала вовсе не третьей, ― заметил он, чем прервал самотерзания Ооты и встретился с ее заинтересованным взглядом. ― При том, что я испытал, ты была первой, Юи…       Увидев в ее глазах мелькнувшую растерянность, разбавленную непониманием, Шисуи прикоснулся к ее пылающей от румянца щеке. Смущенная и сбитая с толку Юи затаила дыхание в терпеливом ожидании нового ответа. Но не найдя в себе силы на какие-либо объяснения, Шисуи лишь молча склонился к ее лицу. И как только в глазах Ооты мелькнул очередной немой вопрос, он коснулся ее губ.       Несмотря на то, что по-прежнему оставался немногословным, он был честным перед самим собой. Поэтому, лишь задумавшись о значимости того, что между ними произошло, Шисуи сразу же нашел ответ. Все, что было до этого, не могло идти ни в какое сравнение с тем, что он испытал сегодня. И как только ощутил сладкий вкус и теплоту губ Юи, он убедился в этом вновь. То, какой силы его переполняли волнение и трепет, даже отдаленно не напоминало то, что было раньше. С каждым мгновением все глубже погружаясь в свои чувства, он искренне удивлялся тому, как долго пребывал в заблуждении.       И поймав себя на мысли об этом, Шисуи понял, почему ему становится трудным и даже невозможным оторваться от ее губ. Сладость и пыл их поцелуя лишали его самоконтроля и оставшихся сил. Даже осознавая, что должен проводить ее до дома пока не поздно, Учиха ничего не мог с собой поделать. Постепенно становясь более жадным и напористым, он вновь испытал желание, которому поддался слишком легко.       Словив тяжелый вздох с губ Юи, Шисуи опустил руку с ее лица на талию. И стоило ей прижаться к постели спиной, как он вновь навис над ней и принялся осыпать поцелуями ее шею. Утратив контроль над своим сбитым лихорадочным дыханием, Юи не сдержала тихого стона. Уже позабыв о том, какой панике поддалась несколько минут назад, теперь она с тем же взволнованным биением сердца погружалась в совершенно иное чувство. Царящая вокруг тишина вновь разбавилась тяжелым дыханием и предвкушением. Однако стоило губам Шисуи направиться ниже плеч Юи, как кое-что все-таки нарушило их безмолвие:       ― Honey? Are you home?       Услышав раздавшийся в коридоре женский голос, Шисуи замер. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы узнать эту женщину и столкнутся с бескрайним ступором. И в подобном внезапном недоумении уже пребывала Юи, тело которой вмиг стало застывшим и полностью обездвиженным.       ― Это… ― тихо протянул Шисуи, поднявшись на локтях над Юи, ― мои родители?       ― Ро…Роди…тели?       Все еще не в силах справиться с навалившимся на нее легким шоком и непониманием, Оота пыталась прийти в себя и успокоить свое бешено колотящееся сердце. Осознание того, что теперь они здесь не одни, не торопилось снисходить. Всматриваясь в ответное недоумение на лице Шисуи, она молча продолжала пребывать в своем ступоре. И это продолжалось до тех пор, пока из коридора вновь не раздался женский голос:       ― Шисуи?       Окончательно убедившись в том, что ему не показалось, Шисуи бросил взгляд на приоткрытую дверь комнаты, за которой раздавались приближающиеся шаги.       ― Вот так сюрприз, ― он прошелся глазами по темной комнате в поисках брюк и поднялся с кровати. ― У меня же там весь холодильник в полуфабрикатах…       ― Ч-что? ― с трудом подбирая слова, Юи прижала простынь к груди и вскочила с кровати. ― Полуфабрикаты? Ты… серьезно?       ― Абсолютно. Моей матери вряд ли понравится, когда она увидит, чем я питался все это время. Даже приготовленная карбонара меня не спасет.       Наблюдая за тем, как Шисуи натягивает на себя брюки и всерьез размышляет о содержимом холодильника, Юи по-прежнему не могла собрать мысли воедино. Так как был озабочен совершенно другим, он совсем не придавал значения тому, что вопросы у его матери возникнут не только к полуфабрикатам. И увидев в этом главную проблему, которую уже вряд ли можно решить, Оота застыла в свалившемся на нее отчаянии и панике.       ― А я? ― тихо прошептала она, встретившись с Шисуи взглядом. ― Что мне… Как…       ― Шисуи? Эти вещи…       С раздавшимся у дверей голосом в комнате загорелся свет. Вошедшая темноволосая женщина в черном плаще держала в руках джинсовую куртку и футболку, найденные в коридоре. И как только подняла взгляд с вещей на сына, она сразу же застыла в недоумении при виде незнакомки, прикрывающейся простыней.       ― С возвращением.       Первым нарушив возникшее молчание, Шисуи улыбнулся, чем вновь заставил мать перевести взгляд на него. Все еще преодолевая свой ступор, женщина лишь молча кивнула и вновь направила свое внимание на девушку, стоящую возле сына. И так как последний по-прежнему пытался разрядить обстановку, он вновь заговорил:       ― А где отец? Надеюсь, ты не оставила его в Лондоне?       ― Нет, он… расплачивается с таксистом, ― все-таки собравшись с мыслями, женщина прочистила горло и неловко улыбнулась. ― Эта милая леди…       ― Это Оота Юики.       ― Добрый… ― тихо прошептала Юи, нервно сглотнув, ― вечер…       ― О, весьма добрый, милая, ― женщина осторожно перевела взгляд с девушки на сына, пытаясь понять еще кое-что. ― Она…       ― Моя одноклассница.       Услышав явно не то, о чем изначально подумала, женщина вновь взяла недолгую молчаливую паузу и задержала взгляд на лице сына. И так как за это время он не внес никаких новых уточнений, она решила его переспросить:       ― И, судя во всему, твоя… девушка?       ― Моя… ― повторил Шисуи, не скрыв свой кратковременный ступор. ― Кто?       ― Девушка.       Всматриваясь в черные глаза матери, в которых горела не только неловкость, но и неудержимый интерес, Учиха наконец-то взглянул на ситуацию по-другому. Его ответ, озвученный им до этого, лишь сейчас показался ему неполным и слишком простым. Обычное безобидное предположение, на которое решилась мать, помогло ему понять то, о чем он допускал мысли лишь вскользь.       ― Да, она моя девушка, ― с явным осознанием в голосе и на лице Шисуи перевел взгляд на удивленную Юи. ― И я… люблю ее.