Внеклассные чувства

      Понимая, что своей настойчивостью может сделать только хуже, Котуки решил все-таки оставить сестру в покое. К тому же весь вечер она действительно выглядела не только задумчивой, но и уставшей. Поэтому, больше не имея причин для того, чтобы продолжать бессмысленное навязывание своей помощи, которую она не будет принимать, мужчина оставил ее одну. Однако стоило ему выйти из комнаты, как случилось то, чего он опасался.       Разумеется, ни о какой последней стадии принятия не могло идти и речи. Как только услышала, что брат все-таки ушел, Куруми дала волю чувствам. Все те эмоции, которые она подавляла последние несколько часов, вылились в безутешные горькие слёзы. Она больше не могла контролировать ход своих мыслей, поэтому думала только об одном. Если даже секс-символ страны, являясь чрезмерно эффектной и привлекательной женщиной, не способна заинтересовать женатого мужчину, то что говорить о простой школьнице?       ― Зачем? Ну зачем я к нему поехала? ― тихо всхлипывая от слез, Куруми прижала ладони к лицу. ― Дура…       Подобное негодование и злость на саму себя ничуть не уступали ее горю и сожалению. Ей не было бы больно так, как сейчас, не столкнись она с той женщиной. В ее случае неведение могло стать самым безобидным исходом. Даже его молчание как отказ на озвученные ею чувства не сравнились бы по жестокости с тем, к чему она в итоге пришла. Но так как все-таки решила принести свои извинения и отдать те проклятые тестовые работы, она сама дала ему повод для такого своеобразного ответа.       «Итачи-кун предупредил, что ты должна принести…»       Вновь услышав голос незнакомки в мыслях, она не смогла полностью воспроизвести ее слова, которые не забывала ни на секунду. Искалеченное за сегодня сердце в очередной раз сжалось от боли, от которой снова стало трудно дышать. В подобные моменты коря себя за глупость и слабость, Куруми понимала, что не должна обвинять человека, который ничем ей не обязан. Однако сейчас, когда ее обессиленное тело всеми силами пытается справиться с ее воспоминаниями, она невольно задалась отчаянным вопросом: почему он так безжалостно с ней обошелся? Разве была необходимость рассказывать этой женщине обо всем для того, чтобы она лично ее встретила и поговорила с ней? Почему он просто не сделал вид, что ничего не произошло? Если бы он поступил именно так, то Куруми была бы ему только благодарна. Но в итоге, вместо того чтобы тихо отпустить ту нелепую ситуацию, он решил с ней так кардинально разобраться.       Куруми перелегла на спину и сделала глубокий вдох, уже испытывая ощутимый дискомфорт от слез. Однако даже в проветренной комнате ей все равно не хватало воздуха. Грудь наполнилась мучительно давящей пустотой, от которой каждое движение при вдохе вызывало боль. Но невзирая на эти неприятные режущие ощущения, она все равно не оставляла попыток восстановить дыхание. И даже сейчас она руководствовалась лишь тем, как будет выглядеть завтра утром и снова оправдываться перед братом за свой вид. Однако, чем больше Куруми пыталась взять себя в руки, тем сильнее становилось ее отчаяние.       Помимо малоприятного осознания того, что она во всем уступает этой женщине, ее начали беспокоить другие мысли. И самая ужасная была о том, где сейчас находится та незнакомка. На этот мерзкий и нелепый вопрос сам по себе напрашивался такой же отвратительный ответ ― с ним. И едва только подумав об этом, Куруми чудом смогла себя одернуть, чтобы не продолжать. Ком в горле по-прежнему резал и вызывал настолько нестерпимую боль, что хотелось кричать. Еще буквально вчера она могла шутить и улыбаться, а сейчас уже и понятия не имела о том, как будет жить дальше.       Поначалу даже обычный сон казался ей невозможным. Но в потоке этих противоречивых и безрадостных размышлений Куруми все-таки смогла уснуть. День выдался самым непростым, потому смог ее по-настоящему утомить и обессилить. К тому же в последнем она неплохо постаралась и сама. Измучив себя бесконечными вопросами, на которые с трудом давала ответы, она не заметила, как в какой-то момент перед глазами возникла темнота. Внутренний голос, наполненный отчаянием и болью, замолк и позволил ей погрузиться в тишину. Она погрузилась в сон, глубокий и непробудный настолько, что даже не услышала того, как невестка собиралась на работу, а затем того, как брат готовил завтрак.       Но все-таки даже у такого крепкого и безмятежного сна оказался свой предел. Куруми проснулась, когда время уже приближалось к полудню. В любой другой день проспи она около двенадцати часов, вместо прекрасного настроения и самочувствия ее встретила бы головная боль. Однако в этот раз, так как подобный отдых был ей необходим, она не испытывала никакого дискомфорта. Неудобства доставили лишь глаза, которые девушка открыла с трудом.       ― Все-таки проснулась? ― проходящий мимо гостиной Котуки бросил взгляд на сестру. ― В какой-то момент мне даже показалось, что ты умерла.       Раньше Куруми с радостью сострила бы брату в ответ, но из-за того, что все еще приходила в себя и пыталась собраться с мыслями, она промолчала. Все-таки за те долгие часы крепкого сна она успела расслабиться до того, что даже просто не была в состоянии вымолвить ни слова. И причиной этого была вовсе не утренняя сонливость. Прислушиваясь к своему организму, чтобы оценить его состояние, Куруми уже с первых минут после пробуждения вновь ощутила тот самый ком в горле. Несмотря на то, что вчера сполна утолила необходимость в слезах, сегодня она испытывала ее снова. Но не имея никакого желания и возможности в очередной раз проливать горькие слезы, девушка снова решила их игнорировать и сдерживать всеми силами. К тому же вряд ли слезы помогут ей сегодня сделать уроки и подготовиться к завтрашнему учебному дню, после которого еще потребуются силы на участие в школьном фестивале.       ― Кажется, сегодня пойдет снег, ― зайдя на кухню после того, как умылась и привела себя в порядок, Куруми удивилась при виде обеда на столе. ― Мой брат начал готовить.       ― Я всегда готовил, ― возразил мужчина, расставляя тарелки на столе. ― Особенно завтраки и обеды.       ― И особенно для меня.       Прекрасно зная, что именно она подразумевает под этим замечанием, Сенджу тактично промолчал, только бы не переходить на ненужные оправдания за то, как и чем кормил в детстве сестру. Собственно, она и сама вспомнила это к слову, вовсе не желая в чем-то обвинить и уличить его. К тому же сейчас у нее были дела поважнее. Чувство голода, с которым она уснула вчера, уже во всю напомнило о себе. Поэтому даже готовясь уступить брату в любом споре, Куруми хотела просто поесть. И так как в тарелке ее ждали любимая отбивная и рис с карри, который приготовил старший, она решила молча приступить к трапезе.       И в чем бы ей перед этим ни пришлось уступить, оно все равно того стоило. Нежное филе в панировочных хрустящих сухарях оказалось сочным и невероятным на вкус. Одной из причин, по которой Куруми не упускала возможности поужинать в доме брата, это желание отведать еду, приготовленную его супругой. Так как Котуки начал встречаться с Юки еще со времен их старшей школы, последней не раз доводилось что-то готовить для его младшей сестры. Поэтому еще с детства Куруми знала, что помимо матери приготовить вкусный обед способна и ее невестка. И это были самые светлые и приятные воспоминания, которые меркли перед несносной наглостью и бесцеремонностью ее брата. Однако в определенный момент и они были испорчены, когда, прожевав мясо, Куруми была готова его проглотить.       ― Кхем…       Поперхнувшись от кусочка мяса, который застрял в горле, Куруми не только напугалась сама, но заставила поволноваться и брата.       ― Ты чего? Глотать разучилась? ― поднявшись из-за стола, Котуки взял стакан и наполнил его водой. ― Или снова першит?       ― Я… не, ― неразборчиво что-то пробормотав ему в ответ, девушка уже увидела перед собой стакан с водой. ― Кхем…       Наблюдая за тем, как сестра выпивает воду, Котуки уже успел перебрать все возможные причины того, почему ей стало плохо. И стоило ему подумать о самой вероятной, он взял в руки специю, которую до этого уже проверял. Понимание того, что это действительно может быть ее аллергия, заставляло его лишь сильнее нервничать и злиться. Однако в очередной раз убедившись в том, что в составе нет мускатного ореха, он вернул взгляд на сестру.       ― У тебя болит горло?       ― Возможно… ― наконец-то проглотив кусочек отбивной, Куруми ощущала лишь знакомый ком в горле. ― Вчера я попала под дождь. Промокла насквозь и, кажется, простудилась.       Пусть это и было весьма вероятно, однако Куруми сама верила в это с трудом. Боль и ком в горле, от которого было трудно глотать, имел мало общего с теми симптомами, наблюдаемыми при простуде. Это невольно подвело ее к выводу о том, что причина такой странности заключена не в физиологическом, а в ее психологическом состоянии. И так как этот ком, судя по всему, планирует задержаться надолго, Куруми решила воздержаться от тяжелой еды и поесть только рис. Но даже в этом случае ей пришлось запивать водой буквально каждый глоток, чтобы просто не давиться едой. И единственным плюсом оставалось то, что брат приготовил довольно неплохой соус, вкус которого компенсировал отсутствие мяса и прекрасно дополнял рис.       И нетерпеливо прожевывая еду, Куруми пыталась хоть как-то обнадежить себя и убедить в том, что все это лишь временное явление. Разумеется, мысли об учителе и его пассии никуда не исчезнут, однако надоедливый ком в горле рано или поздно уйдет. Тогда она уже сможет спокойно и глубоко дышать, а также есть и пить все, что только захочет. Остается лишь немного потерпеть и подождать, пока в ее мыслях не наступит долгожданный покой. Это, конечно, звучало слишком глупо и даже жалко, однако она искренне надеялась, что справится и сможет дальше жить. И этому поспособствуют не только ее старания, но и пристальное внимание старшего брата, который, как и вчера, не спускал с нее глаз.       ― Из списка всех твоих дел на сегодня первым делом стоит: прожечь во мне дыру?       ― Мне что, уже запрещено на тебя смотреть? ― опустив взгляд на свою тарелку, Котуки продолжал бороться с собственными опасениями и предположениями. ― Я просто задумался.       ― Хорошо, ― явно испытывая недоверие к его словам, Куруми приняла их за ответ. ― Как ска…       ― Все-таки нет, ― не позволив сестре закончить, мужчина вновь поднял на нее глаза. ― То, о чем мы говорили с тобой вчера… Как долго тебя это беспокоит?       ― Что?       С непониманием посмотрев на брата в ответ, Куруми уже старательно начала вспоминать их вчерашний разговор. И только подобравшись к нужному моменту, она уже испытала дикое сожаление о том, что бездумно вчера дала ему ответ.       ― А, ― сохранив видимое спокойствие, девушка вспомнила тот разговор и вернулась к обеду. ― Оно того не стоит. Вчера, в ответ на твою честность, я по секрету рассказала тебе о том, о чем могла бы промолчать.       ― Но ты не промолчала. Вероятно, это связано с тем, что ты хотела бы об этом поговорить.       ― С тобой? ― Куруми покосилась на брата, затем покачала головой. ― Ты хоть сам веришь в то, что сможешь меня выслушать?       ― Разумеется. Я ведь сказал, что предлагаю тебе помощь как специалист. Ты можешь рассказать мне обо всем, что тебя беспокоит.       Куруми едва сдержала нервный смешок, который чуть не сорвался с ее губ. Абсурдность ситуации дошла до того, что этот человек пытается вывести ее на разговор, от которого у него может случиться нервный припадок. Однако он продолжал проявлять настойчивость, явно переоценивая свои силы и терпение. Ведь стоит ей только открыть рот и назвать лишь имя того, кто оказался всему виной, как мир брата перевернется с ног на голову. Думая об этом, она даже представила, что именно могла бы ему сказать:       «Я призналась в любви мужчине, который старше меня на пятнадцать лет и, кстати, является твоим лучшим другом и моим учителем».       Стоит ли говорить, какой именно будет реакция брата, когда он это услышит от своей младшей сестры? Если не припадок, то его точно охватит ступор, переборов который, он сразу же отправится на разборки. И тогда он уже вряд ли дослушает ее рассказ до конца. Желая поскорее разобраться с тем, кто посмел затронуть ее сердце, Котуки не узнает всех деталей, из-за которых и страдает его сестра. К примеру, он так и не услышит о том, что, увидев ту женщину, Куруми поняла, что у нее никогда не было ни малейшего шанса быть замеченной. Она также не сможет донести брату и то, что с того момента не знает, как ей быть. Но даже увязнув в пучине этих проблем, она все равно любит этого человека сильнее собственной жизни и желает ему лишь добра. И какой бы шаг ни предпринял Котуки, он все равно причинит ей боль. Поэтому в данный момент никакие его приемы и разговоры «по душам» не смогут ей помочь.       ― Мне будет гораздо легче, если ты не станешь больше лезть ко мне с расспросами, ― первой нарушив молчание между ними, Куруми положила приборы на стол. ― Я наелась. Спасибо.       ― Я вовсе не хочу лезть к тебе с расспросами, а просто предлагаю тебе выговориться и рассказать обо всем, что тебя…       ― А потом просто похлопать меня по плечу и сказать мне: «всё пройдет, не думай об этом»?       ― Ты будешь думать об этом, сколько бы тебя ни просили не думать.       Поймав себя на мысли, что брат впервые в жизни показался ей не только серьезным, но и адекватным при обсуждении такого вопроса, Куруми даже испытала вину за свою резкость. Она с трудом поверила в то, что он действительно больше озабочен ее состоянием, чем наличием у нее романтических чувств. Но все-таки убедившись в серьезности его намерений, она решила, что не должна делиться всей правдой и давать лишних поводов для новых недопониманий.       ― Я уже об этом не думаю, потому что все это было слишком внезапно и мимолетно.       ― Что? В каком это смысле «мимолетно»? ― нахмурив брови, Котуки сжал кулаки, желая в это же мгновение отправиться к тому подлецу. ― Он что, уже успел запудрить тебе мозги, а затем…       ― Вот об этом я и говорила, Нии-сан, ― не сдержав тяжелого шумного вздоха, Куруми встала из-за стола и начала собирать посуду, чтобы ее помыть. ― Ты многое выдумываешь, а потом сам же делаешь из этого проблему. Человек, о котором я вчера говорила, просто произвел на меня впечатление и очень понравился мне. К тому же ты сам никогда не говорил о нем плохо и…       ― Значит, я его знаю?       Потянувшись в этот момент к тарелке брата, Куруми замерла, а затем вздрогнула, стоило ей встретиться с его взглядом. С опозданием осознав, что забылась и вновь взболтнула лишнего, она мысленно прокляла свою беспечность. Но так как теперь была дорога каждая секунда, девушка поспешила перебороть свою растерянность и выпутаться из этой ситуации.       ― Не уверена… ― изобразив задумчивую серьезность на лице, Куруми все-таки взяла тарелку брата. ― Но ты точно его видел.       ― Видел? ― мужчина повернулся, следя за сестрой, подошедшей с посудой к раковине. ― И где же?       Снова мысленно бросив проклятия, которые в этот раз были в адрес брата, Куруми чудом подавила очередной приступ паники. Но то, что в этот момент он пристально смотрел и следил за ней, не давало ей повода терять бдительность. Теперь она должна подбирать тщательнее слова и делать все, чтобы этот детектив-психолог не добрался до самой сути.       ― Извини, ― Куруми включила воду и приступила к мытью тарелок. ― Я не припоминаю, где именно ты мог его увидеть.       ― Вот как? ― задумчиво протянул Котуки, заставив плечи сестры напрячься. ― Зря ты в последний момент решила дать заднюю. Изначально ты хотела открыть мне часть правды, чтобы я не добрался до сути, а теперь передумала?       Ощутив в этот момент настойчивое желание запустить в брата тарелку, которую споласкивала, Куруми постаралась взять себя в руки. Но даже окружив себя такими непростыми и усложненными обстоятельствами, она понимала, что виновата в этом сама. Ее вчерашняя усталость и мысленная расслабленность обернулись против нее, вынудив разбираться в одиночку со всеми последствиями. И у нее осталось не так много вариантов. Наиболее легким и незамысловатым способом выпутаться из этой ловушки была вовсе не конфронтация, а обычный компромисс. К тому же у Котуки выпадет еще немало шансов что-то спросить, поэтому лучше уступить ему один раз и предотвратить все его надоедливые попытки узнать правду.       ― Хорошо, ― закрыв кран, Куруми поставила оставшуюся тарелку на сушилку. ― Если скажу тебе, где вы с ним виделись, ты отстанешь от меня со своими расспросами?       ― Думаю, да. Этого будет…       ― На свадьбе Саске-куна и Сакуры-сан.       Рассчитывая, что слишком быстро и легко придет к нужному заключению по поводу того, о ком идет речь, Котуки столкнулся с неожиданностью. Вспомнив мероприятие, на которое хоть и опоздал, однако успел увидеться практически со всеми, он сразу же принялся вспоминать побывавшую там молодежь. И пока он перебирал свои бессчётные встречи со всеми, кто хоть приблизительно был с его сестрой одного возраста, она вновь к нему обратилась:       ― Раз мы уже пообедали, может, отвезешь меня домой прямо сейчас? Мне еще нужно сделать уроки.       Несмотря на то, что оказалась близка к провалу и серьезным проблемам, Куруми смогла загнать брата в его же собственную ловушку. Утолив его любопытство тем способом, на который он сам согласился, она лишь сильнее его запутала. Поэтому убедившись в том, что надоедливые вопросы ее больше не побеспокоят, девушка оставила брата одного. Однако в то время, пока она собирала постель с дивана и со спокойствием думала о своем, Котуки все-таки смог весьма оперативно прийти к одному заключению.       ― Неужели это… кузен Итачи? ― Сенджу воспроизвел в памяти один из самых ярких воспоминаний того вечера и увидел перед собой парня, целующего руку его сестры. ― Тот смазливый маленький засранец, который крутился вокруг нее…       И даже не подозревая, что на деле вовсе не сгустила туман в догадках брата, а наоборот внесла в них ясность, Куруми села в его машину. Всю дорогу до ее дома он молчал, как и было обещано, но вместе с этим мысленно изничтожал мерзавца, который посмел произвести впечатление на его сестру. Негодяй оказался таким заботливым и обходительным, что в тот момент становилось тошно на них смотреть. Насколько бескрайней должна быть наглость человека, чтобы умудриться понравиться одной, бегая при этом хвостом за той самой «другой»? Наверняка, наблюдая за поведением своего кузена, Итачи испытывал не только недоумение, но и настоящее потрясение. Ведь этот маленький кутила, являясь другом детства школьницы, в которую влюблен его брат, относится к девушкам так легкомысленно и несерьезно. Но являясь лишь наблюдателем всего этого, Котуки не был в силах что-то изменить. Однако это не давало ему повода опускать руки и не предпринимать попыток хоть как-то повлиять на жизнь сестры. В данном случае его беспокоила новость, которую он не так давно узнал.       В тот же день, как встретился с Итачи и поехал в родительский дом, Котуки завел с отцом один непростой разговор. Известие о том, что сестра собирается поступать туда, куда сама не хочет, вызывало лишь одно волнение. И то, что в этом вопросе свою активную позицию выражал исключительно их отец, стало немаловажным. Нетрудно было догадаться, какая атмосфера царила дома с момента начала профильных занятий в школе. Помимо того, что старшеклассники нередко сталкиваются с некоторыми трудностями и волнениями в своей личной жизни, они еще и как абитуриенты испытывают дополнительный стресс. Поэтому, как только узнал о том, что поступление на финансовый факультет вместо художественного не является желанием самой Куруми, Котуки всерьез этим озаботился.       Подобный вопрос вновь сам о себе напомнил, когда, войдя в родительский дом, мужчина увидел лежащую у дверей почту, среди которой оказался информационный буклет от того самого университета.       ― Что за пассивно-агрессивная реклама? ― тихо заметил мужчина, взяв буклет в руки. ― Уже разбрасывают флаеры по жилым кварталам?       ― Это пришло вместе с почтой, ― ответила Куруми, снимая обувь. ― У отца подписка на газету, которую выпускает финансовый факультет этого университета. Кстати, у него своя колонка о налогах.       ― Знаю, он начал публиковаться там, когда еще сам был студентом.       ― Уже приехали?       К детям вышла Митоку, направляясь в этот момент в ванную. Уже успев закончить со стиркой вещей и постельного белья, она решила взяться за что-то другое. И вернувшаяся домой дочь оказалась как никогда кстати.       ― О, я как раз собираюсь постирать домашние тапочки, ― женщина подошла к дочери и склонилась к ее обучи. ― Закину в машинку и твои кроссовки. Только нужно развязать…       ― Нет!       Едва мать успела прикоснуться к одному шнурку, как дочь схватила обе кроссовки, чем вызвала недоумение не только у нее, но и у брата. Даже несмотря на произошедшие кардинальные изменения в ее жизни, она не могла забыть о том, кто и при каких обстоятельствах в прошлом месяце завязал ей эти шнурки. Стоило ей вернуться в тот день домой, она аккуратно сняла эти кроссовки, и сама не заметила, как начала их надевать только в крайне необходимых случаях, не трогая шнурки. Но так как причина этой глупости была известна только ей, она убрала кроссовки на обувную полку и объяснилась:       ― Они чистые, их не нужно стирать.       ― Это не так важно, ― преодолев свой мимолетный ступор, Митоку вновь потянулась к кроссовкам дочери. ― Тапочки слишком легкие, мне нужно что-то для веса.       ― Постирай вместе с тапочками коврик из ванной, ― вновь возразив, Куруми заслонила обувь.       ― Он уже постиран. Куруми… ― женщина нахмурила брови и попыталась сдвинуть дочь с места. ― Ты все равно не будешь их завтра надевать. Дай их мне.       ― Возьми мои школьные кроссовки.       ― Но ведь…       ― У меня нет завтра физкультуры, ― схватив с полки обувь, в которой занимается на стадионе, Куруми отдала ее матери. ― Можешь постирать.       Являясь все это время свидетелем подобного противостояния, в центре которого оказались кроссовки, Котуки лишний раз убедился в ранимой чувствительности своей сестры. Если возникший вопрос о стирке обуви вызвал в ней настолько сильные эмоции и возражение, то что уж говорить о том, что касается ее будущего? Теперь он просто не мог уехать от родителей, вновь не поговорив с отцом. И уже неважно через что ему придется пройти. Он обязан сделать все, чтобы избавить сестру от дополнительных причин для стресса.       Теперь ему оставалось лишь подловить удобный момент и снова завести с отцом тот самый разговор. И обстоятельства для этого уже в ближайшие минуты сложились сами собой. Пока мать занималась поиском тапочек для стирки, а сестра отправилась собирать свои уже высохшие вещи, Котуки прошел в гостиную. Перед этим он даже не интересовался, где находится отец, так как прекрасно знал где его найдет.       На фоне выпуска новостей одного из канала мира финансов Рино читал газету и периодически поглядывал в экран телевизора. Когда звучала интересующая его информация, он делал пометки в блокнот, затем вновь возвращался к прочтению статьи. И мужчина настолько был сосредоточен на данном процессе, что не сразу заметил подсевшего к нему на диван сына.       ― Кажется, у тебя уже настоящая зависимость.       ― Что? ― опустив газету, Рино повернул голову к плечу и удивился при виде сына. ― О…       ― Да-да, привет, ― Котуки улыбнулся, окинув взглядом записи в блокноте отца. ― Мм… Где-то я уже это видел. Похоже на заклинание.       ― Это котировки акций, ― пояснил Рино, дополнив список еще одной записью. ― И облигаций.       ― А, вспомнил.       Вновь вернувшись в день последней встречи с другом, который при нем на салфетке делал такие же пометки, Котуки лишь сейчас обратил внимание на то, что не замечал раньше. У его отца и Итачи, оказывается, немало общего. Несмотря на то, что один специализируется на налогах, а другой на финансах, оба выражаются на понятном лишь для них языке. Являясь незнакомыми друг с другом людьми, они все равно нашли бы что обсудить.       ― Он на твоего сына похож даже больше, чем я.       ― Что? ― услышав голос Котуки, Рино снова оторвался от газеты. ― Кто похож на моего сына?       ― Один мой друг. Он из того же мира, что и ты. Таким сыном ты бы точно гордился.       ― А разве я говорил, что не горжусь тобой? ― мужчина вернул задумчивый взгляд на статью в газете, вспоминая начало своей супружеской жизни. ― Я начал гордиться уже в тот день, когда ты родился. И даже когда меня вызывали в школу, я хоть и был зол, но ни разу не разочаровался в тебе. Ты всегда ввязывался в драки только для того, чтобы кого-то защитить. Удивительно, что с годами ты стал держать себя в руках и теперь учишь этому других.       И подобные изменения с ним произошли лишь благодаря Юки, знакомство с которой и началось именно с одной из таких драк. И чем ближе они становились, тем сильнее она влияла на него и могла обуздать его характер и далеко не покладистый нрав. Даже выбор его будущей специальности в первую очередь обсуждался с ней, а уже потом с родителями и классным руководителем.       Однако, что касается его сестры, то ее выбор и мнение в этой семье по-прежнему считаются неважными. Поэтому нужно воспользоваться ситуацией и вновь об этом заговорить с отцом. И понимая, что не может сразу же перейти к той непростой теме, Котуки решил начать издалека.       ― Как дела на работе? Когда уже в отпуск?       ― В отпуск? ― Рино вновь прошелся взглядом по своим заметкам, пытаясь оценить объем предстоящей работы в этом месяце. ― Судя по состоянию фондового рынка, за этот квартал было заключено немало прибыльных сделок, а это значит, что под конец налогового периода…       ― Пап, ― прервав отца, Котуки уже встретился с его взглядом. ― Можно человеческим языком?       ― В конце этого месяца. Уже точно.       ― Я это слышал, кажется, еще летом, ― Котуки задумчиво улыбнулся, отвернувшись к телевизору, в котором до сих пор шел выпуск новостей экономики. ― Но в любом случае, если не возьмешь отпуск сам, тебя отправят насильно. Если кто-то вовремя не заплатит налоги, с ним разберутся без тебя.       Но инспектора, который уже неоднократно вскрывал махинации частных компаний, обходящих налоговое управление, вряд ли успокоят подобные слова. К тому же в законодательной базе лишь в последнее время начали усилятся меры для борьбы против организаций, скрывающие свои доходы. И словно в подтверждение мыслей Рино, следующая новость, которую озвучил ведущий, оказалась об офшорах. Мужчина уже был готов к тому, чтобы выслушать репортаж о фонде, занимающимся отмыванием денег через банки Сингапура, как случайно бросил взгляд на задумчивого сына.       Котуки хоть и смотрел на экран телевизора, но все равно полностью был поглощен своими мыслями. И с виду это напоминало лишь легкую озадаченность, однако не для Рино, который слишком хорошо знает своего сына. Сейчас он видел что-то очень похожее на нерешительность и смятение, которые вряд ли были вызваны данным репортажем из мира финансов.       ― В чем дело? ― поинтересовался Рино, следя за выражением лица сына. ― Ты какой-то напряженный.       ― Я? ― тот вскинул брови и повернул голову к плечу. ― Вовсе нет. Скорее… задумчивый.       Котуки по-прежнему старался подобрать правильные слова и аргументы, которые можно будет предъявить отцу. Однако вопрос оказался не таким уж и простым, а предыдущее его обсуждение, вполне ожидаемо, не увенчалось успехом. И по причине того, что и сам до сих пор помнил о том, чем закончилась их прошлая встреча с сыном, Рино пришел к логичному заключению. Теперь поведение Котуки не казалось ему странным и не вызывало никаких вопросов.       ― Ясно… ― тяжело вздохнув, мужчина вновь уткнулся в газету. ― Если ты снова начнешь о том, что для нее будет лучше, то сразу могу тебе сказать: она моя дочь.       ― И моя сестра. Почему бы просто не дать ей шанс хотя бы попробовать поступить туда, куда она хочет?       ― Это отнимет у нее лишь время и силы.       В гостиной воцарилось молчание, которое казалось мрачным и напряженным, несмотря на активные споры экспертов по телевизору. Котуки знал, что даже со второй попытки не сможет повлиять на Рино, однако это не было поводом отступать. Наблюдая за тем, как глаза отца проходятся по статье, он все-таки решил больше не быть учтивым и сдержанным. Если завуалированные фразы не приносят никакого результата, он будет говорить прямо и откровенно.       ― Финансовый факультет ― это не то, что ей нужно. Она должна учиться там, где хочет.       ― Хм, ― не сдержав усмешки от бескрайней самонадеянности сына, Рино покачал головой. ― Я уже говорил, это не тебе решать.       В очередной раз наткнувшись на сопротивление, к которому до этого был готов, Котуки попытался сделать то, о чем уже задумывался как психолог. Если раньше он рассматривал эту ситуацию от лица сына, отец которого навязывает своей дочери собственные интересы, то сейчас он взглянул на происходящее как специалист.       ― Непохоже на то, что дело во мне, ― задумчиво начал Котуки, не отводя взгляд от сосредоточенного на чтении отца. ― Ты хоть и не сразу поддержал идею того, чтобы я поступал на факультет психологии, однако не был таким настойчивым как сейчас. Почему?       ― Потому что в воспитании дочери и сына есть огромная разница.       ― Мы говорим не о ее воспитании, папа. Речь о ее будущем.       ― Вот именно, ― терпеливо протянул мужчина, покосившись на сына. ― Свое ты уже обустроил, а ее будущим займусь я.       ― Как? Навязывая ей свои интересы и решения? ― понимая, что эти слова останутся без каких-либо комментариев, Котуки решил задать главный вопрос. ― Если ты уже реализовал себя в этом, то почему заставляешь ее?       Рино вновь глубоко и терпеливо вздохнул, искренне удивляясь настойчивости сына. И помимо удивления этот разговор вызывал растущее негодование, которое заметно убавило его самообладание. Поймав себя на том, что уже трижды проходится взглядом по одному и тому же предложению в статье, мужчина постарался взять себя в руки. И желая поскорее закончить этот бессмысленный разговор, он все-таки нашел что сказать в ответ:       ― Так будет лучше для нее.       ― Нет, это…       ― Хватит, ― утратив остатки терпения, Рино опустил газету и повернулся к сыну. ― Она поступит на этот факультет. В будущем ей нужно будет себя обеспечивать. Эта специальность гарантирует ей стабильный заработок.       ― Серьезно? ― Котуки не скрыл своего недоумения от услышанной шаблонной глупости. ― Папа, ты все еще не понял, в каком мире живешь? Художники и дизайнеры востребованы не меньше, чем финансисты или…       ― Если она не выпускает из рук альбом, это не дает гарантий того, что она сможет зарабатывать этим на жизнь.       Столкнувшись с тем, что уже дважды его аргументы разбиваются об упрямство отца, Котуки понял, что разговоры бесполезны. К тому же теперь не особо хотелось говорить с человеком, который не только не дает своей дочери шанс реализоваться, но и просто не верит в ее силы. Поэтому окончательно убедившись в том, что вопрос с поступлением сестры должен решаться лишь его собственными силами, Котуки поднялся с дивана и обратился напоследок к отцу:       ― Тогда, может, хоть раз заглянешь в ее альбом?       Закончив этот разговор буквально с тем же настроением, что и в прошлый раз, Котуки направился к дверям гостиной. Он хоть и злился на сложившиеся обстоятельства в семье, однако все равно им удивлялся. Обладая способностью находить общий язык с незнакомцами в своем кабинете, он по какой-то причине не может найти его с родным отцом. И понимая, что третья попытка мало чем будет отличаться от двух предыдущих, он решил больше их не предпринимать.       И пока он мысленно проклинал толстокожесть и упрямство отца, в коридоре ему попалась мать, за которой со стопкой вещей в руках шла сестра. Увидев сына, вышедшего из коридора, Митоку заметила, что он направился к входной двери:       ― А как же ужин? Может, останешься?       ― Мне уже пора, ― ответил Котуки, проходя мимо матери. ― Нужно успеть заехать в пару мест до вечера.       Воспользовавшись такой простой и примитивной отговоркой, мужчина направил все свои силы, чтобы унять горящее в нем возмущение и злость. Ему также пришлось бороться и с искренним недоумением от того, как отец, живя столько лет под одной крышей с дочерью, и представления не имеет о ее таланте. И этот несправедливый факт вместо того, чтобы просто его беспокоить, уже по-настоящему его оскорблял. Способности его сестры признаны им и всеми из ее окружения, но только не родным отцом. И чем больше Котуки об этом думал, тем сильнее его это задевало.       Но с виду он казался больше задумчивым и озадаченным. Поэтому услышав причину, по которой брат решил не оставаться до вечера в родительском доме, Куруми без каких-либо сомнений приняла ее.       ― Нии-сан? ― обратившись к проходящему мимо нее брату, Куруми встретилась с ним взглядом. ― Спасибо, что подвез и…       Она не успела закончить из-за мелькнувшей перед ее лицом рукой. Недоумение охватило ее так сильно, что Куруми забыла, о чем хотела сказать. Внезапно остановившийся перед ней брат накрыл ее голову ладонью, чем обескуражил и сбил ее с толку. И не успела девушка хоть как-то выразить свое непонимание, как мужчина задумчиво взглянул ей в глаза и первым нарушил молчание:       ― Я обещаю, что все равно этого так не оставлю.       ― Что?       И понятия не имея, что нашло на брата, Куруми едва пришла в себя, как он уже скрылся за дверью. По-прежнему пребывая в состоянии полного недоумения, она прикоснулась к макушке, на которой несколько секунд назад была его ладонь.       ― Что это было? ― тихо задавшись вопросом, на который вряд ли смогла бы найти ответ, Куруми повернулась к стоящей позади матери. ― Мой брат, кажется… сломался. Слишком странный.       ― Думаю, дело не только в нем, ― покосившись в сторону гостиной, в которой сидел супруг, Митоку шумно вздохнула. ― И на минуту нельзя оставить.       И на этом странности не закончились. Отец вплоть до ужина был слишком погружен в свои мысли, поэтому, когда что-то спрашивала у него, Митоку неоднократно приходилось повторять вопрос. Но несмотря на то, что подобное поведение привлекало к себе внимание, Куруми не могла об этом долго думать. Чем быстрее приближалась ночь, после которой наступит утро, тем неспокойней ей становилось. К тому же тот надоедливый ком, от которого невозможно глубоко вдохнуть и что-то проглотить, по-прежнему не давал ей покоя. Поэтому вновь обойдясь легким ужином и горячим чаем, девушка вернулась в свою комнату и принялась за уроки. Но, как и следовало ожидать, среди текстов по английскому языку и японской истории мелькали неприятные воспоминания и мысли. И помимо того, что ей приходилось бороться с тем, что лезло в ее голову, она всеми силами пыталась подавить свое волнение. Хоть встречи с учителем невозможно было избежать, однако она явно не была к ней готова.       Но вопреки ее искреннему нежеланию идти в школу, воскресенье все-таки подошло к концу, затем незаметно сменилось на утро понедельника. Новая учебная неделя не успела начаться, как уже показалась самой трудной и непростой. Теперь даже осенний фестиваль, выпавший на вторник, не казался возможностью набраться сил и отдохнуть. Чем бы Куруми ни занималась, в любом случае ее будут беспокоить ненужные размышления и непростые воспоминания. Поэтому даже если проведет весь день за своим любимым делом, она не скроется от реальности.       И эти будущие перспективы настолько казались ей трудными и утомительными, что переубедить ее не могла даже теплая ясная погода. Противоречивый и нелогичный сентябрь, периодически неотличимый от августа, все-таки сулил теплое и капризное начало осени. Возможно, именно по этой причине вторая неделя нового триместра некоторыми воспринималась как летняя. Оттого после первого урока в коридорах школы до сих пор царили порядок и тишина, а студенты всеми силами боролись со своей дремотой и вялостью. Но что касается Куруми, ей все-таки пришлось взбодриться, когда в кабинет вошла студентка второго курса.       ― Куруми-сан?       Услышав свое имя, девушка повернула подпертую рукой голову в сторону двери и увидела старосту 2-А класса. И как только они встретились взглядом, последняя продолжила:       ― Тебя просили подойди в учительскую.       ― Что? ― Сенджу настороженно выпрямилась и, не задумываясь над своими действиями, перевела взгляд на удивленного Шисуи. ― В учительскую?       ― Это не я, ― Учиха поднял руки вверх, стоило подруге взглянуть в его сторону. ― Клянусь.       То удивление и легкая обеспокоенность, с которыми столкнулась Куруми, не шли в сравнение с тем, что испытал завуч школы. Еще с самого утра отложив понедельничную проверку электронных писем, Маи взялась за них после первого урока. И, как оказалось, среди сообщений от коллег по работе, было кое-что более значимое и интересное.       Сначала женщина замерла в замешательстве, однако спустя несколько секунд на нее снизошло осознание. Не отрывая взгляда от своего компьютерного монитора, она не могла поверить, что видит подобное письмо. Подобная неожиданность настолько сбила ее с мысли, что женщина не сразу смогла собраться и прийти в себя.       ― О, Боже, ― Маи вновь прошлась по содержимому письма и от охватившего ее волнения прижала ладонь к губам. ― Коллеги, это… невероятно.       ― В чем дело? ― Акава оставил чтение книги по истории и бросил взгляд на завуча. ― Что случилось, Маи-сан?       ― Токийский университет… Одно из десяти приглашений получила наша школа.       ― Это же место в последнем отборочном туре, ― вспомнил мужчина, переглянувшись с коллегой за соседним столом. ― Я же говорил, что нам должны будут поднять зарплату, Кито-сенсей. Наши с вами муки в последней поездке были не напрасны.       ― Акава-сан, ― покосившись на него и физрука, женщина с осуждением покачала головой. ― Это гораздо важнее, чем ваша надбавка. Рейтинг нашей школы поднимется на три пункта, если не на пять.       Заметив вошедшую к ним в кабинет старосту, Маи обратилась к ней. Так как не хотела откладывать такое важное и приятное дело на потом, она решила встретиться с получателем этого приглашения прямо сейчас. И пока ждала, женщина ознакомилась с комментариями и приложениями электронного письма. Среди прикрепленных файлов были и критерии, по которым отбирались претенденты. Учитывались даже проведенные олимпиады в прошлом году, а также общий рейтинг студентов. Не обошлось и без онлайн тестирований по экономике, проводимых одним из факультетов этого университета. И чем больше Маи видела подобных критериев, тем сильнее убеждалась в правильности этого итогового решения.       Но если для нее все уже было очевидным, то для Куруми, идущей по этажу учительской, это до сих пор оставалось неизвестным. Отправившись на встречу с завучем, она даже не могла предположить, по какой причине ей понадобилась. В мыслях не было никакой ясности и порядка, однако она продолжала идти. И вышедший ей на встречу историк лишь одной своей фразой все усложнил.       ― Поздравляю, Куруми-чан. Ты молодец.       ― Что? ― пропустив выходящего из кабинета Акаву, девушка не скрыла своего нового недоумения. ― С чем?       ― Сейчас узнаешь.       Улыбнувшись ученице напоследок, мужчина продолжил свой путь. Оставшись провожать его взглядом, Куруми лишь сильнее обеспокоилась предстоящим разговором с завучем. Несмотря на то, что историк явно был доволен и даже рад, она не разделяла с ним этих эмоций из-за поглотившего ее непонимания. Поэтому, уже не в состоянии подавлять и сдерживать свое беспокойство, девушка собралась с силами и вошла в учительскую.       ― Здравствуйте.       ― Доброе утро, Куруми-чан, ― улыбнувшись при виде ученицы, Маи рукой подозвала ее к своему столу. ― Проходи. У меня для тебя отличные новости.       ― Отличные? ― осторожно покосившись на пустующий стол Учихи, девушка облегченно вздохнула. ― Хорошо…       Мысленно поблагодарив судьбу за то, что в этот день встреча с учителем отложена еще на некоторое время, Куруми направилась к столу завуча. И при виде последней действительно можно было предположить, что новости довольно положительные. Маи даже с каким-то детским нетерпением следила за тем, как из принтера выходит документ, отправленный на печать.       ― Готово, ― схватив лист, Маи прошлась по нему взглядом. ― Хотелось бы вручить это в более официальной обстановке, но с этим фестивалем… Лучше сделать это сразу. Прошу, ознакомься.       Потянувшись к девушке, сидящей по другую сторону стола, женщина положила перед ней распечатанное письмо. И наконец-то увидев причину, по которой ее вызвали, Куруми задержала взгляд на этом документе. Для ознакомления ей потребовалось чуть больше времени, чем предполагалось, ведь прочитанный ею текст сразу же вызвал множество вопросов. Оттого прочитав содержание письма один раз, Сенджу сделала это снова.       ― Это… ― неуверенно начала девушка, подняв глаза на завуча, ― приглашение?       ― Да. Оно гарантирует тебе место в последнем отборочном туре. В своей анкете ты ведь указывала финансовый факультет и принимала участие в их олимпиаде по экономике. С этим письмом, милая, считай, что ты уже поступила.       Вернув взгляд на листок в руках, Куруми попыталась собраться с мыслями. Неприкрытая радость завуча была вполне объяснимой. Работник администрации, который следит за успеваемостью учеников, также заинтересован в том, чтобы общий рейтинг школы поднимался на позиции выше. Но по причине того, что совершенно не ожидала получить подобное приглашение, Сенджу больше пребывала в растерянности, чем в приятном удивлении.       ― Ты молодец, Куруми-чан. Я нисколько в тебе не сомневалась.       ― Подождите, Маи-сенсей, ― вспомнив один немаловажный факт, Куруми вернула взгляд на женщину. ― У меня ведь есть незачтенные тесты по математике. Я еще не…       ― Насколько я знаю, у тебя все оценки проставлены. Итачи-сенсей еще вчера внес результаты твоих тестов по последним темам.       ― Что?       ― И все-таки учеников оценивают по общему баллу, а не по одному предмету, ― не обратив внимание на обескураженность ученицы, Маи вернулась к полученному сообщению от университета. ― Судя по всему, когда сюда приезжала их делегация с презентацией, они уже приняли это решение, ознакомившись с твоими оценками еще весной. Куруми-чан, ты это заслужила. Не буду звонить твоим родителям, будет лучше, если ты сама им расскажешь.       Но несмотря на развёрнутые и доходчивые ответы, которые получила, Куруми все равно не могла принять происходящее. Да, она участвовала в олимпиадах и онлайн-тестированиях, проводимых этим университетом, однако не рассчитывала получить от него приглашение. К тому же теперь главной новостью этого дня было не полученное письмо, а ее оценки за тесты, которые она даже еще не переписала.       ― Не понимаю, ― все еще пребывая в недоумении от того, что все ее оценки по математике исправлены, Куруми бросила взгляд на стол Итачи. ― Оставалось ведь еще пять…       ― Ваш староста тоже указывал этот факультет в их университете, ― заметив, что и другой их отличник ждал этого письма, Маи тяжело вздохнула. ― Хоть и будет непросто, но я верю, что Рё-кун справится. Этот мальчик всегда был трудолюбивым и никогда не сдавался. В прошлом триместре ему почти удалось догнать тебя в общем рейтинге. Он очень старался.       Однако в данной ситуации Куруми не могла думать о стараниях своего одноклассника, так как все больше погружалась в мысли об учителе. Неужели случившаяся нелепость в кабинете в пятницу повлияла на его решение, после которого он исправил ее оценки? Или же все дело в том, что таким образом он избавился от причин оставаться с ней наедине? Чем больше Сенджу задавалась этими вопросами, тем сильнее начинала испытывать закипающее в ней недовольство. Мало того, что позволил той женщине говорить вместо него, теперь он и вовсе решил избегать ее. Но даже если и нуждался в том, чтобы отделаться от ее пересдач, разве это повод ставить оценки за еще ненаписанные тесты?       ― Сенсей? А где…       ― Итачи-сенсей? ― предположила женщина, заметив, на какой стол взглянула Куруми. ― Он занимается оформлением школьного двора с ребятами из вашего класса.       И это было непростым и совсем неувлекательным занятием. Следя за процессом, Итачи не только должен был руководить работой учеников, но и делать им замечания. Некоторые «добросовестные» трудяги, зная, что благодаря оформлению школьного двора могут пропустить следующий урок, занимались чем угодно, но только не работой.       Однако это не было такой большой проблемой по сравнению с тем, как безалаберно студенты относились к своей безопасности. Восемнадцатилетние парни ничем не отличались от детей, которым то и дело приходилось объяснять, что можно, а что нельзя. Там, где помочь могла лишь стремянка, находились герои, которые на спор умудрялись обойтись без нее. Это и стало причиной того, что практически все свое внимание Итачи уделял лишь тем, за кем приглядывал в той поездке на источники.       Но даже в такие моменты, когда пытался сосредоточиться на работе своих учеников, он мысленно благодарил обстоятельства за то, что среди них нет его кузена. Мелькающий Шисуи перед глазами однозначно сбивал бы его с мысли и возвращал к одному и тому же дню, вспоминать который явно не хотелось.       — Сенсей, для этой вывески трос слишком короткий, ― держащий стремянку Шон обратился к учителю, чем прервал ход его мыслей. ― Нужен подлиннее. Или вывеска, что будет покороче.       — Хорошо, принесу новый трос, ― Итачи взглянул на второго ученика, стоящего на стремянке. ― Только без ваших выходок.       — О, конечно-конечно, ― тот неловко улыбнулся в ответ, прекрасно понимая опасения учителя. ― Все будет под контролем, не волнуйтесь. Никаких споров и геройств.       Понимая, что выбора все равно нет, Итачи положился на это обещание. И, вернувшись к своим размышлениям, он направился за угол здания, за которым располагалась подсобка. Чем быстрее он найдет нужный трос, тем раньше закончатся его бесконечные замечания и нравоучения. Об этом подумал не только он, но и те, кто был всему причиной.       Проводив взглядом математика, который спустя несколько секунд уже скрылся за углом, Шон задумчиво усмехнулся:       ― Кажется, в нашем возрасте он был еще тем занудой.       ― Однозначно, ― согласился Судзуки, поднявшись выше по стремянке, чтобы отвязать старый трос. ― Думаю, он еще тот чистоплюй. Прямо как наш староста.       ― Ну, это слишком, ― задумался Шон, вспомнив их старосту. ― Таких чистоплюев, как Рё, надо еще поискать. Даже этому кайфоломщику до него далеко.       — Шон?       Тот повернул голову к плечу, после чего встретился взглядом с одноклассницей. Услышав свое имя, Итока настолько растерялся, что не уследил за хваткой своих рук и выпустил стремянку, которая тут же затряслась.       ― Эй! ― от испуга схватившись за выступ под окном второго этажа, Судзуки уже думал прыгать. ― Ты что творишь, Шон?!       ― Все хорошо, ― ответила Куруми, схватив стремянку. ― Я держу.       ― Куруми-сан, ты… ты меня спасла, ― парень облегченно вздохнул, продолжив разматывать трос, накрученный на гвоздь. ― Этот псих меня чуть не убил. Я ведь чуть не повесился на этом тросе.       ― Я случайно.       ― Да пошел ты…       Выясняя отношение с другом, обвинения от которого честно заслужил, Итока все-таки взялся за стремянку. И так как виновница того, что он проявил невнимательность все еще была рядом, он решил выяснить причину, по которой ей потребовался.       ― Что, соскучилась по мне настолько, что и перемену прожить без меня не можешь?       ― Нет, ― нисколько не удивившись такому наглому предположению, Куруми отпустила лестницу. ― Я искала учителя. Мне сказали, что он здесь с вами.       ― Поверь, без него нам вдвоем будет намного веселее.       Каким-то чудом стерпев его очередное нахальство, Куруми сделала глубокий терпеливый вдох. Итока Шон, являясь ее одноклассником не только в старшей, но и в средней школе, с каждым годом становился все более бесцеремонным и самонадеянным. И даже несмотря на то, что знакома с ним достаточно давно, порой она все равно его не узнавала. Поэтому вместо того, чтобы бессмысленно пытаться объяснить его непостоянство и изменчивость, следует просто его игнорировать.       ― Где учитель?       ― Он ушел в подсобку, ― ответил Судзуки, все еще занимаясь тросом. ― Та, что за школой.       ― Спасибо, ― поблагодарив одноклассника, Куруми подняла голову, чтобы на него взглянуть. ― Слева от твоей ноги выступ. Воспользуйся им, если он снова отпустит лестницу.       ― Эй, ― хмуро протянул Шон, явно задетый подобными словами. ― Я вообще-то…       ― О, действительно, так удобней, ― согласился Судзуки, поставив ногу на выступ слева. ― Я и не заметил. Мне следовало в напарники взять именно тебя, Куруми-сан. Ты бы со всем и без лестницы справилась.       Оставив наедине парней, между которыми возникла новая перепалка, Куруми направилась вслед за учителем. Несмотря на то, что сама волновалась перед их встречей, она искренне недоумевала от того, что он решил ее избегать. Поэтому с каждым шагом приближаясь к школьной подсобке, девушка утрачивала остатки своего беспокойства. Теперь ее не заботило то, сколько неловкости и неудобств принесет ей их разговор. Задать ему вопрос и узнать правду было намного важнее, чем ее эмоциональное состояние. Однако то, что Куруми уверенно была настроена на диалог, не гарантировало того, что Итачи будет к нему готов.       Уже несколько минут безрезультатно просматривая содержимое на полках стеллажа, он пытался сконцентрироваться на поисках. Из-за творящегося в мыслях беспорядка ему уже неоднократно приходилось вспоминать то, зачем он сюда пришел. Стоило ему некоторое время назад не уследить за своими размышлениями, как он в тот же миг утратил над ними контроль. Но чудом находя в себе силы и терпение, мужчина продолжал искать вещь, за которой пришел. Несвойственная ему рассеянность, как и до этого, имела временный эффект. В итоге Итачи смог вернуться в прежнее состояние и воздержаться от некоторых мыслей. Однако вновь взяв под контроль свои мысли, он не учел лишь одного ― нового вмешательства.       Даже не догадываясь о том, что причина того самого вмешательства последовала за ним, мужчина подошел к другому стеллажу. И только он услышал скрип двери позади и понял, что кто-то вошел, как раздался знакомый голос:       — Я еще не переписала эти тесты, а Вы мне уже их засчитали?       Итачи потребовалось несколько секунд для осознания того, кому принадлежит этот голос. Едва узнав вошедшую, он уже обозначил этот момент как самый нежелательный и непростой за весь этот день. Но назло этим подлым и предательским обстоятельствам, он не позволил им сбить себя с толку. Сделав глубокий вдох для нового успокоения, мужчина оставил самую верхнюю полку и опустил взгляд чуть ниже.       И пока он молча и неторопливо перебирал разные плакаты и вывески, Куруми начала терять и без того свое хрупкое терпение:       ― Как это понимать?       Подобная нетерпеливая дерзость настолько поразила Итачи, что ему даже пришлось лишний раз напомнить себе о том, кто стоит позади него. Эта девушка хоть и раньше была настойчивой и смелой, однако сейчас это не вызывало никакого умиления. Поэтому пребывая в своем скверном и давно испорченным настроении, он вновь приложил усилия для того, чтобы оставаться сдержанным.       ― Кажется, ты снова забываешься, ― задумчиво ответил Итачи, по-прежнему стараясь сконцентрироваться на поисках. ― Я не твой сверстник, чтобы позволять тебе так говорить со мной.       ― Тогда ответьте на мой вопрос. Пожалуйста.       «Будто это так просто…» ― мысленно заметил мужчина, сделав очередной глубокий вдох терпения. Он бы с радостью ответил на этот вопрос, если бы только мог найти правильный и честный на него ответ. Разумеется, решив засчитать ей все работы, он руководствовался лишь сложившимися обстоятельствами и, как не странно, эмоциями. И последних оказалось так много, что Итачи не сразу с ними совладал. В какой-то момент все его действия одно за другим стали опережать мысли. Совершив одно безрассудство, он и опомниться не успел, как решился на новое.       Поэтому зайдя так далеко, насколько это было возможно, он уже не был в силах что-то исправить. Уже неоднократно ругая себя за то, что отправился тем вечером к Шисуи, Итачи предпочел бы ничего не знать. Но так как все-таки ему стало кое-что известно, он был вынужден это принять, пусть и вопреки собственному желанию. Понимая, что не сможет, оставаясь с ней наедине, не думать об этом, он решил избавиться от всех оставшихся дополнительных занятий. К тому же, какой бы бесчестный план она ни задумала, ей удалось довести его до конца. Воспользовавшись помощью его кузена, она слишком старательно и усердно пыталась добиться того, о чем его недавно предупредил друг. И это никак не могло остаться незамеченным.       ― Сенсей?       Прервав затянувшиеся молчание между ними, Куруми вмешалась в ход его не самых приятных мыслей. И осознав, что действительно не может долго молчать, Итачи наконец-то решил ей ответить:       — В этом нет ничего, что должно тебя беспокоить, ― начал он, решив вернуться к просмотру верхней полки в поисках несчастной потерянной веревки. ― Я уверен в твоих способностях и знаю, что ты готовилась.       ― И этого было достаточно для того, чтобы поставить мне оценки по пяти темам?       ― Как видишь, да.       Между ними вновь повисло непростое гнетущее молчание. Призывая все оставшиеся силы на то, чтобы уже найти этот трос, который наверняка видел, но не заметил, Итачи чувствовал, как остатки терпения его покидают. Он хоть и старался держать себя в руках и не поддаваться собственным эмоциям, однако понимал, что уже находится на пределе. В данный момент он имеет дело одновременно со множеством провоцирующих факторов, справиться с которыми в таком состоянии ему не под силу. Особенно это невозможно рядом с той, что уже неоднократно доводила его до безрассудства.       — Но когда-то Вы дали мне понять, что получить зачеты будет не…       — И что не так?       Бросив стопку плакатов обратно на полку, Итачи повернулся к девушке, которую спугнул своей резкостью. Несмотря на то, что уже видела его таким раздраженным, она все равно не могла его узнать. Погрузившись в ступор, Куруми растерялась от его импульсивности так сильно, что невольно отступила назад. Было видно, что он с трудом не повысил на нее голос, однако остаться спокойным так и не смог.       — Я что, поставил тебе недостаточно баллов? ― задав ей вопрос, на который не позволил дать ей ответ, Итачи сразу же продолжил. ― С такими результатами твоя статистика не испортилась, и на среднюю оценку, как и на твой рейтинг, это так же не повлияло. Так что тебя не устраивает?       — Я, ― не в силах вымолвить ни слова от собственного замешательства, Куруми попыталась взять себя в руки, чтобы договорить. ― Я просто не понимаю, почему…       — Нет нужды в твоих пересдачах, ― грубо не позволив ей закончить, Итачи вызвал в ее теле дрожь. ― В итоге ты получила то, что хотела.       Строгость, с которой Куруми столкнулась, оказалась настолько безжалостной и хладнокровной, что ей пришлось затаить дыхание. Накричи он на нее в этот момент, она бы не отреагировала подобным образом. Поэтому окончательно лишившись контроля над своими эмоциями, девушка уже ощутила подкравшиеся к ней горечь и обиду. Попытка получить хоть какие-то ответы обернулась новым непростым вопросом: неужели ее признание и поцелуй были настолько ему неприятны, что вызвали в нем столько злости?       Но как бы сильно теперь ее ни волновал этот вопрос, в ней никогда не найдется сил его задать. К тому же вряд ли ей захочется выслушивать ту правду, в которую пару дней назад ее посвятила та женщина. В тот момент Куруми столкнулась с тем, о чем догадывалась, но не хотела принимать. Она и сейчас до последнего все отрицает, однако понимает, что это бесполезно, и от реальности не убежишь.       И затронув в мыслях ту самую «реальность», девушка опомнилась. Для того, чтобы не задерживаться в воспоминаниях о той встрече, она решила вернуться к разговору, который нужно было заканчивать:       — И чего же я… хотела?       ― Ты серьезно спрашиваешь у меня о том, о чем сама прекрасно знаешь?       Куруми замерла, в очередной раз наткнувшись на недопонимание. Однако в этот раз полученный ею ответ был наполнен не только безразличием, но и насмешкой. И это послужило причиной того, что все ее прежние эмоции начали меняться. Несмотря на то, что перед этим руководствовался лишь собственными представлениями и мыслями, он и сейчас решил за нее. Но если проставленные им оценки Куруми еще могла принять, то стерпеть все это пренебрежение она была не в силах.       Уже спустя считанные секунды ее обида, которая подкралась к горлу комом, сменилась на злость. От вспыхнувшего в ней гнева к лицу хлынула кровь и перехватило дыхание. Сердце заколотилось так неспокойно и быстро, что едва не закладывало уши. Куруми сжала кулаки и нахмурила брови, не скрывая своей искренней реакции на его неуместный остроумный ответ. В мыслях мелькнули минувшие выходные и ее слезы, от которых она до сих пор не могла спокойно дышать.       Выходит, все это время пребывая в муках и терзаниях, она страдала из-за безразличного и равнодушного к ней человека. Также по его вине она оказалась в таком отчаянии, что была готова использовать своего друга и ранить чувства своей лучшей подруги. И теперь, не только увидев, но и прочувствовав его истинное отношение к ней, Куруми больше не могла быть слабой и беспомощной. В ответ на то, что он просто решил отделаться от нее, не давая никаких на это объяснений, она вправе поступить по-своему. С этого момента любое ее действие назло и вопреки этому человеку будет считаться справедливым и правильным.       ― Спасибо за ответ, ― нарушив недолгое молчание, Куруми умудрилась улыбнуться Итачи искренне и почти беззаботно. ― Я Вас поняла.       Но так как перед этим видел, как именно она восприняла его слова, мужчина понимал, что ее внешние эмоции кардинально отличаются от тех, что внутри. Ее внезапно возникшая отходчивость, с которой она развернулась к нему спиной и вышла на улицу, через край была наполнена яростью. И подобное поведение говорило лишь о том, что в голове этой упрямой и вспыльчивой девчонки, определенно возникла какая-то идея.       Итачи даже не успел мысленно упрекнуть себя за несдержанный и грубый тон, как уже озаботился тем, с какими мыслями Куруми его оставила. Несмотря на то, что их разговор ограничился несколькими предложениями, он полностью ощутил на себе эту напряженную и враждебную атмосферу. Но в этой ситуации его больше всего удивляла настойчивость, которую Куруми продолжала проявлять даже после того, как он лишил ее необходимости заниматься с ним.       ― Удивительно, ― шумно вздохнув, мужчина повернулся к стеллажу, после чего сразу же увидел пучок новой веревки, которую все это время искал. ― Прониклась ролью настолько, что продолжает ее играть.       И это действительно не укладывалось в голове. Зачем ей делать видимость того, что она категорически против засчитанных тестов? Возможно, так старательно пытаясь запудрить ему голову, она сама поверила в свою ложь, отчего не успела вовремя остановиться. Это было самым очевидным объяснением несмотря на то, что ему до последнего не хотелось в него верить. Но так как неоднократно становился свидетелем недвусмысленных ситуаций между ней и его кузеном, Итачи весьма быстро отбрасывал свои сомнения.       Но с его собственным самочувствием дела оказались гораздо сложнее. Схватив с полки наконец-то замеченный им трос, он вышел вслед за Куруми на улицу и сделал глубокий вдох. За какие-то пару минут он не только утратил собранное по крупицам терпение, но и испытал настоящий стресс. Осознавая, что не вправе злиться на нее или в чем-то обвинять, он вопреки своим убеждениям все-равно обвинил ее и сделал крайней. Это и был момент утраченного им самоконтроля. Он не был так зол даже в тот вечер, когда приехал к кузену. И даже если в этой ситуации он оказался обманутым, испытываемый им гнев все равно больше направлялся к нему. И он был настолько бескрайним и сильным, что Итачи чудом не позволил ему разойтись.       Однако эти эмоции все равно незаметно проявлялись. К примеру, в том, с какой силой мужчина сжимал веревку и шел вперед. Порывистые и необдуманные шаги выдавали в нем былое недовольство, которое не удалось окончательно победить. Это и вовсе уже было невозможно благодаря тому, что в очередной раз Итачи стал свидетелем весьма занимательного и откровенного разговора.       Вернувшись к одноклассникам чуть раньше, чем учитель, Куруми, вновь одержимая старой идеей мести, в этот раз решила довести дело до конца. Но так как в этом деле помощь от Шисуи уже явно невозможна, оставался тот, кто недавно сам предлагал свою помощь. И, не желая терять ни минуты, она подошла к Шону и похлопала его по плечу, на что тот обернулся:       ― Ты говорил, что за одно свидание можешь подлатать мое разбитое сердце и позаботиться обо мне. То предложение еще в силе?       ― То предложение? ― чуть сбитый с толку Шон озадаченно нахмурил брови, затем вспомнил их разговор. ― О, конечно. Хочешь…       ― Переспать с тобой.