***
Обычно, всё происходит не так. Всё должно быть по-другому… Тогда, почему я? А если подумать, то ты богаче, чем считаешь себя. Ты родился, и ты кричишь. Я же родился молча. В три года ты говоришь своё первое слово — «мама». А я упорно молчал и ответил лишь тогда, когда с меня спросили. В шесть лет ты идёшь в школу со своими родителями и искренне смеёшься. Я был напуган и одинок. Ты был хорошим парнем в классе, может быть, даже популярным. На меня всем было плевать. Твоя семья тебя любила. А у меня её не было. Ты жил. Я выживал. Знаешь, я не пытаюсь давить на жалость. Я стал, кем мог, я делал то, что хотел, и я решал всё сам. Я никогда не жаловался. Не к лицу, так сказать. Держать ответ только лишь за свои поступки — вот моё кредо. Всегда сам за себя… Один против сотен тысяч… А что, звучит неплохо, а? Честно говоря, у нас с тобой всё ещё много отличий. Ну вот, к примеру… Твоя жизнь была спокойной и размеренной. Я прошёл через круги ада, словно это были ступеньки парадной. Тебя любили, любят и будут любить. Меня не вспомнит никто. Твои друзья всегда были и будут при тебе. Мой друг — пистолет на семь и шестьдесят два. У тебя есть дети и жена. Я не оставил после себя никого. Ты имел деньги с рождения. Мне приходилось убивать за них. Жил счастливо. А я был собой. Отчасти, я всё же тебе завидую. Ты будешь умирать от старости, находясь рядом с теми, кто тебе дорог. Я же сдох от пули. Как последняя собака, я истёк кровью на радость всем оставшимся в живых. Но я доволен такой смертью. Я смог отомстить… В чём же смысл? Где мысль автора, а? А она в том, что вы, зажравшиеся ублюдки, даже не понимаете, чем не дорожите. Уж я-то знаю, что в этом мире имеет цену и вес, поверьте мне.***
Спина начинает затекать. Пора выбираться. Чёрт возьми, кушетка подо мной — чистый кусок железа. Между мной и ним лежит очень тонкая простыня. Холод прямо-таки бьёт в спину. Надо освободить руку. Кажется, правая петля была немного похуже закреплена. Немного усилий и… Да! Правой рукой срываю ремень с шеи и освобождаю левую руку. Снять напоясный сдерживатель тоже не оказалось проблемным. Правда, запястье правой руки как-то непонятно посинело. Что бы это значило… Выйдя из палаты, я вижу перед собой просторный, но очень затемнённый коридор со стенами из белой плитки. В конце этого коридора дверь, которая светится странным синим неоном. Значит, отсюда должен быть выход. Только куда ведёт этот выход? Кто знает, кто знает…***
Двери, двери, двери… Как же их тут много. Путь от двери моей палаты длится уже довольно давно. Коридор тянется уже на километры, счёт которых давно утерян… Я прохожу дверные проёмы один за другим. Каждая из этих дверей — уникальна. Их сотни, нет, даже тысячи. «Давай посмотрим хоть в одну, хуже уже не будет», — сказал какой-то голос внутри головы. Кажется, я уже тронулся умом, раз говорю сам с собой. Надо быстрее сделать хоть что-то, чтобы покинуть этот проклятый бесконечный путь. — Двери… Деревянная от сарая или металлическая от бункера? А может лучше пластиковую? Или современную на ключ-карте? А, к чёрту! — сказав это самому себе, я открыл первую дверь, похожую на пожранный годами орудийный металл. Я вижу… людей? Нет. Это уже не было людьми.***
— Вперёд! — Ура-а-а! — Победа будет за нами! Эти крики смешивались с машинным гулом, грохотом выстрелов и разрывом снарядов. Я попал в волну наступления? Скорее всего в самый центр этой мясорубки. Это было огромное поле с выгоревшей травой, местами залитой кровью. Крики, полные боли, и боевые кличи заставляли сердце замирать, запахи пороха, солярки и сгоревшей плоти бьют в нос, а оглушающий грохот взрывов и лязг металла закладывали уши. Это ад наяву. Воистину преисподняя.По разбитой дороге, где чёрт ногу сломит. Там, где потонет даже «Варяг», Ползут, не сдаются, единою силой Сто двадцать военных машин, Сто двадцать стальных октябрят!
Строчки, что вспомнились мне в такой момент, заставили меня застыть в ужасе. Сожжённые танки всех мастей едут вперёд единым потоком с пехтурой, несмотря на уничтожившие их повреждения. Перекошенные башни, дырявые корпуса, через которые был виден экипаж, разорванные в клочья траки, буксовавшие в грунте, но всё равно продолжавшие тащить боевую машину вперёд. Про тех, кто был внутри этих машин… Это были мешки с обгоревшей плотью и голыми костями, орудовавшие внутри этих машин, источавшие ауру невозможно сильной ненависти и желания убивать. Они не хотели ничего, кроме победы. Они влили свои души в топливные баки, завели движки и жмут рычаги на полную. Сделали из своей плоти броню своему наступлению и идут в лобовую. Смололи свои кости в пыль и, спрессовав да добавив крови, сделали из них снаряды, которыми и разили врагов. Мёртвая дивизия, бессмертный батальон… Пехота, отважно бежавшая вперёд, была ничем не лучше. Живые трупы — грязные, изрешечённые выстрелами пулемётов и, иногда, без некоторых конечностей тела, которые, по-сути, не должны быть подвижными, сопровождали своих боевых мастодонтов, иногда физически не могучи совершить и шага, попутно крича что-то, и отправляя один патрон за другим куда-то в воздух. Но внезапно, сквозь этот кромешный ад, я заметил дверь, которая была абсолютно белой. Кажется, это мой билет отсюда. — Вдох-выдох и погнали! — эхом пронеслось у меня в голове. Тело дёрнулось, и я рванул со всех ног, стараясь как можно быстрее прорваться сквозь этот парад трупов. Эти лица, которые смотрели сквозь меня, навсегда были высечены в моей памяти. Спустя пару секунд я решился и уже бежал сквозь этот поток мертвецов, который бежит к давно достигнутой их живыми собратьями цели, не осознаёт того, что нужно остановится. Рядом разрываются снаряды, проносятся многотонные стальные машины и пробегают живые мертвецы. Как же страшно это было… Тогда моё сердце билось как бешеное, грозясь в один момент заглохнуть. Я добежал и буквально снёс эту преграду собой. Резко захлопнув дверь, я опёрся на неё и медленно сполз вниз, тяжело дыша. Какая же крепкая воля к… Победе? Скорее всего, это и была та самая Бессмертная Красная Армия, легенды о который слышал даже я. Насколько же сильна была их ненависть, чтобы даже после смерти они бежали уничтожать своего врага, без единой устали и желания отдыхать, а?.. О, Всевышний... Если ты на связи, и можешь слышать меня, то я надеюсь, что ты когда-нибудь упокоишь их души. Они этого заслуживают.***
Так. Я добежал. И что дальше? Слишком темно. Был бы хоть какой-нибудь источник света, я бы наверняка чувствовал себя легче. Но, за отсутствием такового, приходилось ползти по какому-то холодному деревянному покрытию. Ну, хоть двигаться могу. Через какое-то время, внезапно для меня, в пяти-семи метрах что-то нарушило беспроглядную тьму. Чёрное, исполинских размеров кожаное кресло, выглядевшее так, словно ждёт меня, стало подсвечиваться каким-то прожектором сверху. Встав на свои две, я медленно, но верно подходил к нему. В остальном пространстве всё ещё царила тьма, хотя, казалось бы, такой мощный источник света должен был убрать её полностью. Однако, темнота здесь казалась чем-то естественным. Чувствовалось, что здесь тьма — не просто отсутствие света, а что-то осязаемое, объёмное и… живое? Она как липкая смола заполонила собой всё пространство вокруг, но почему-то не хотела поглощать меня и даже как-то аккуратно обступала, подталкивая меня к сидению. Говорят, если долго всматриваться в тьму, то и она начнёт всматриваться в тебя… Мне же много времени на это не понадобилось. Что ж. Настал тот момент, когда я полностью дошёл до своего места. Я аккуратно сажусь на это кресло, которое явно предназначена для кого-то больше, чем я. Казалось, что оно стало приобнимать меня своими мягкими краями, стараясь подстроится под меня. Странно, но удобно. И что же дальше? Свет надо мной погас. Я опять был в полной тьме, но уже на более удобном месте, чем холодный пол. «Так, мне это не нравится! Не хочу снова быть во тьме!» — пронеслись слова в моей голове. Какой-то импульс в воздухе заставил меня плотнее прижаться к креслу. Что-то началось… Чернота внезапно дёрнулась и, словно убегая, начала расступаться из-под моих ног в разные стороны разным углам. Болотно-зелёный и тёмно-фиолетовый свет начал ползти по полу прямо к ногам, желая обступить меня, взяв в кольцо. Я услышал зловеще нарастающий хохот из пустоты. Классика хоррор-фильмов, не иначе. Хохот окончился, и тишина, оставшаяся после него, в секунду была нагло вытеснена взявшейся из ниоткуда музыкой, которая предвещала что-то грандиозное. Где-то вдали, откуда полз этот самый фиолетовый свет, зажёгся дорожный фонарь, под которым стоял статный мужчина во фраке и шляпе-цилиндре, полями накрывавшей его лицо тенью. Одной рукой он опирался на этот самый серый столб и вертел в другой увесистую старомодную трость, которая была сделана, как я подумал, из металла, ведь только он способен был так блистать на свету. От него последовательно начала зажигаться цепь из белых прожекторов, начиная проводить ко мне кривую дорожку без единого ответвления. — Чёрт, а ведь всё не так уж и плохо, ха-ха! — прокричал мягким и приятным голосом тот мужчина под столбом и начал размашисто шагать ко мне, стуча своей тяжкой тростью по полу и пританцовывая под классическую музыку, смешанную с джазом. Пару раз он резко поворачивался то в одну, то в другую сторону и наклонялся вниз, будто раскидывал воздушные поцелуи куда-то в мрак своему собственному, невидимому мне зрителю. Цирк. Я попал в какой-то цирк. Просто великолепно. Отличная шутка, мать вашу! Когда он дошёл до меня, я смог заметить его белую маску-рисунок, которая напоминала белый овал с двумя кривыми прорезями для глаз, сделанными наскоро. Он преклонился ко мне и протянул мне свою ладонь, облачённую в белую перчатку из ткани. Господи, вот это запах… Это далеко не французские духи или хоть какой-нибудь одеколон. От него несло смесью трупного запаха и крови. Я протянул ему свою дрожащую руку, стараясь держать каменное лицо. Какая холодная и сильная хватка… Он точно не обычный человек. Однако держать лицо давалось мне с трудом рядом с ним. Даже не знаю, почему. Но, возможно, всё же, что-то в нём, а в особенности в глазах, меня очень сильно настораживало. Например то, что глаз у него нет, а вместо руки под перчаткой — кости. — Доброго вечера вам, мои бессмертные спутники! Надеюсь, вы все пребываете в лёгкой эйфории от тлеющих остатков ожидания, как и я, потому что очередной выпуск нашего шоу скоро начнётся! Аве вам, мои вечные зрители! Аве мне, вечному ведущему! Моё кресло развернулось влево, и передо мной раскинулся огромный театральный зал с тысячами мест, заполненными манекенами и куклами самых разных времён, расцветок и состояния. — Аве! Аве! Аве! — проскандировал, казалось бы, немой зал. — О да! Шоу начинается! — заиграли фанфары, и надо мной вновь загорелся белый прожектор, как бы выделяя меня на сцене для остальных. — Сегодня на приёме бедный парень, который задал себе слишком великую цель, и, достигая её, начал терять свои причины и мотиваторы, а потом и вовсе чуть не убил себя! — Это что вообще такое? — тихим голосом спросил я. — Что это такое? Хах, это ты мне должен сказать, дружище! Кстати, а почему я — живой мертвец, а они — тряпичные куклы?! Им, между прочим, из-за таких тел попкорн держать неудобно! — в зале пронёсся мимолётный смех, словно его сейчас вырвали из дешёвой комедии. —Ммм, ладно, не беспокойся, мы это вырежем. Сейчас у нас будет очень интересная викторина, в которой ты непременно должен поучаствовать! — С чего бы это я должен? — Потому что она полностью состоит из вопросов про тебя, глупыш! Резко началась торжественная музыка, которая, ударив в уши, оглушила меня, а глаза на секунду ослепил яркий свет от прожекторов. Оба эти фактора заставили меня согнуться, закрыв глаза и зажимая уши руками. Боль постепенно отступила, а свет притух. Опустив руки и подняв голову, я заметил, что что-то начало возводится прямо на середине сцены. Это было похоже на то, как вырастает дерево, ствол которого состоит из множества ответвлений, сплетающихся между собой в странные узоры, коих и мастер мороз не рисовал. Это были реальные маленькие деревья, которые выросли из сцены за считанные секунды, сотворили собой огромные часы с маятником и несуразно большим белым циферблатом. Как я понял, часы были сделаны так, чтобы отмерять ровно минуту, а деления их были настолько частыми, что цифр и вовсе не было. Кажется, ответы нужно будет давать быстро и без промахов. Когда же я уже проснусь? — Дорогие друзья, позвольте мне представить вам нашего гостя — агента Титан-3-Золото! — пропел таким же приятным голосом ведущий, который, непонятно каким образом, оказался сзади меня. — Этот человек не так уж и прост! Он — то самое слияние чёрной гнилой смолы и самого свежего молока! И меч, и щит! И пострадавший, и виновный! Он яд и панацея! Огонь и лёд, чёрт побери! Сам Инь и Янь, господа зрители! По залу прошлась волна нервного перешёптывания, которую сменила волна восторженных восклицаний и аплодисментов. Кажется, ведущий смог заинтересовать зал. Но только была одна неувязочка. В зале не было никого, кто мог бы издать хоть звук… Мужчина одной рукой подтолкнул моё кресло, после чего-то, пару раз прокрутившись по своей оси, остановилось прямо рядом с этими часами, которые стали возвышаться надо мной, как Голиаф над Давидом. Ведущий этого странного шоу вышел поближе к залу и поклонился, собирая последние аплодисменты, которые доносились до него. — Наша викторина начинается прямо… Сейчас! — резко выпрямился он и, выдернув из кармана маленькие часы с цепочкой, указал ими вперёд. Опять заиграла торжественная музыка, которая в этот раз, к моему удивлению, не заставила меня страдать, а лишь недовольно поморщиться. Он подошёл к моему сиденью и, махнув рукой рядом с ним, заставил активироваться что-то под сценой, после чего, неизвестно откуда, появилось ещё одно, точь в точь как у меня, кресло. После того, как он расположился в кресле, он оглядел зал и спросил меня затейливым голосом. — Ну что, ты готов поиграть со мной? — А куда я денусь? Я готов… — Тогда поехали! — переводя взгляд с меня на публику, он еле заметно поиграл бровями, безумно улыбаясь воображаемой толпе. Впереди долгая битва за мою жизнь. Я не знаю, почему, но было такое чувство, что я должен победить. Во что бы то не стало, я просто не имею никакого права проиграть. И я не проиграю.***