Сад для одной розы

Он вышел на балкон. На улице, как будто специально, было мерзко и темно - впрочем, в общем-то, идеально. Вдохнуть полной грудью не получалось по объективным причинам: горло болело и от холода только больше раздражалось. Моросил мелкий дождь, с минуты на минуту грозивший стать ливнем. Огромный сад, расстелившийся под ногами, еле слышно шумел, за кронами деревьев не было видно забора. Хорошо, что Франциск еще разговаривает с этими его друзьями и минут двадцать его точно не хватится. Да двадцати минут достаточно, даже с головой: раньше он успевал переодеться и заново накраситься, и сверкал к тому времени не хуже прежнего. Раньше... Мысли о прошлом больно кольнули куда-то в ямку у ключиц, а потом и ниже - прямо в сердце. Дерьмо сегодня день. Как и предыдущий. Как и последующий будет сущим дерьмом. Артур давеча вечером выудил откуда-то из глубин шкафа свою старую одежду, в которой его привезли: розовая шелковая блузка, лосины, туфли...Кто ж знал, что пригодится сегодня? Туфли сейчас, впрочем, ни к чему, подумалось ему, в них неудобно, а вот легкую блузку и лосины он нацепил зачем-то на себя. Хотя, почему зачем-то? Чтобы почувствовать себя в своей колее, конечно. Чтобы знать, что есть хоть одно место, куда он может вернуться. *** - Садись, пристегивайся, - бросил ему незнакомец, ожидая у машины с открытой дверью. На лице его ясно виделось презрение: он явно ожидал, что Артур поступит именно так. - Пошевеливайся. Не медля больше ни секунды, омега залез в салон: позади слышались поспешные шаги Скотта. В животе отдало, да так, что он не сдержался и заскулил, зажимая рот ладонью. Оглянувшись, незнакомец, тихо ругаясь, уложил бездыханное тело Франциска туда же, на заднее сидение, головой к проститутке. - Только вздумай мне что-нибудь выкинуть - я тебя из машины ласточкой на полном ходу выкину, - прошипел он сквозь зубы, заставив Артура нервно вжать голову в плечи. - Ты понял меня, шлюха? - Понял, - буркнул Арти сквозь боль, глядя на него угрюмо. - Вот молодец какой, - саркастично протянул альфа и хлопнул дверью. Омега, стараясь вдохнуть поглубже и усмирить резь в животе, бездумно поглядел на Франциска, лежащего у него на коленях. Его приятное умиротворенное лицо сейчас раскрашивала пара огромных сизых фингала и несколько продолговатых глубоких царапин. Тут ему в голову пришла совершенно сумасшедшая мысль: а вдруг это и правда он оставил эти царапины? Может ли быть так, что он сегодня вышел прежде Скотта и разодрал Франциску лицо, чтобы этот черт больше сюда не совался? А Скотт просто завершил начатое? Машина тронулась. Он поднял бездумные глаза и увидел, как из-за угла выскочил брат, взъерошенный и переполошенный, как в глазах его сверкает ужас и отчаяние, как он бросается вслед за набирающим скорость автомобилем, как, споткнувшись, падает лицом в асфальт, как что-то отчаянно кричит вслед, не успевая подняться... И вот фигура его, пропитанная горьким раскаянием и страхом, исчезла за резким поворотом... - Алло?... Да, видел, шесть тридцать, но ты мне нужен срочно, и прямо сейчас... Что? Нет, не моего, Франциска. Он вляпался в какое-то дерьмо и сейчас лежит у меня на заднем сидении без сознания, ты не мог бы приехать?... Нет, к нему домой... Торис, я все понимаю, но, черт побери, я не сомневаюсь, что там сейчас папарацци... Да дослушай меня! Если они заснимут карету скорой помощи около его дома, что по-твоему мы в завтрашних газетах прочитаем, м?... Спасибо, черт, и постарайся не светиться... Плохо, плохо обстоит!... Нет, кажется без крови... Он говорил что-то еще, но Артур уже не слышал. Его снова скрутило. В голове роились черви. Возможно ли, что со Скоттом они видятся в последний раз? Куда его везут? Неужели его снова продадут? А может на этот раз его вообще пустят на органы, если еще остались у него хоть какие-нибудь здоровые? Или просто укокошат к чертовой матери, а? А ведь и правда, в последний раз! Скотти, братишка, прости, дьявол дернул, прости! Язык бы вырвать за то, что сказал! В горле что-то застряло: ему показалось, что он, едва дышащий, сейчас и вовсе задохнется. Нет. Стоп. Так нельзя. Усилием воли заставив себя успокоиться, он постарался отвлечься. Его пальцы провели по мягким волосам Франциска. Он даже сам, в маленьком внутреннем взрыве паники, не понял, как это произошло. Прохладные на ощупь, они приятно струились по пальцам, словно для этого и были предназначены - для его, Артура, пальцев. Стало легче, будто бы даже и задышалось... Очнулся он только тогда, когда из зеркала на него сверкнули разъяренные голубые глаза. - Культяпки свои убрал, шантрапа, - Арти вздрогнул и тут же поднял руки. - Еще раз увижу - оторву по плечи, вставлю в зад и скажу, что так и было, понял меня? Омега только кивнул напряженно, стараясь не выдавать своей паники. - Молодец, что понял, - прорычал незнакомец, возвращая свой страшный взгляд на дорогу. Как ни странно, но Артура слова незнакомца вырвали из пучин необъяснимого всеобъятного страха. Довольно, хватит думать о будущей участи - так недалеко и до дешевых истерик докатиться. А по этому неизвестному было видно, что он дешевых истерик не любит. Арти и пикнуть не успеет - этот развернется и размозжит ему голову о заднее стекло. Нет, так дело не пойдет. Он выглянул в окно и стал следить за дорогой. Улицы мелькали уж полузнакомые, но, если хорошенько постараться, то сориентироваться можно... было бы, если б эта сволочь не гнала, как возница в адовой колеснице! Господи, сосредоточься, Арти, дорогой, сосредоточься... Вдруг резко завизжали тормоза, и Артур, в испуге вцепившийся в едва не свалившееся с его колен тело, сам больно врезался лбом в спинку. Ремень дернул, оставляя на коже явный след. Впереди резко засигналили, что-то быстро пронеслось. - Следи за дорогой, кретин! - вырвалось из глотки прежде, чем он понял, что говорит. Но незнакомец, видимо, шибко задумавшийся прежде, только расхохотался, глядя на него, прищурившись, через стекло заднего вида. - Ути, какие мы заботливые, тю-тю-тю! - издевался он. - А по рукам не хочешь? Или уже думаешь о блестящей карьере проститутки-содержанки? Артур только крепче со злости прижал к себе тело. Придурок, да у него не все дома! - Чтоб тебе тоже вот так валяться, да пусть некому будет ловить! - ядовито зашипел омега. - Шлюхам, к твоему придурошному сведенью, человеческое не чуждо, не то, что некоторым недалеким! Арти бы много сейчас чего едкого сказал бы, да прикусил язычок, памятуя, где и в каком положении он сейчас находится. В глаза ему сквозь стекло глядели глаза серьезные, ледяные. Альфа развернулся и посмотрел на него в упор. - Опусти его, - Артур беспрекословно послушался, с тревогой ожидая последующей расправы. - И, знаешь, мой тебе совет, шушера, - тут он со вздохом потер шею, будто разговор был не из приятных, - не привязывайся к нему. Он не такой человек. - "Не такой человек"? Ты совсем идиот? Не нужны мне твои советы! - огрызнулся омега. - Я не слушаю таких ублюдков, как ты! - он усмехнулся истерично. - Да он, пожалуй, и получше тебя будет! Не привязываться? Конечно, черт побери! А если к тебе кто-то не захочет привязываться, ты его просто выкрадешь, да, индюк проклятый? Он вдохнул нервно и, не имея, да и не желая боле ничего говорить, скрипнул зубами от злости. Да и, черт побери, чему, вот чему его, шлюху до мозга костей и профессионального вора, может научить этот пусть пугающий, но явно на деньги не жалующийся... кто? Да, дьявол, прохожий с улицы! Человек приподнял бровь и чуть внимательнее вгляделся в слегка потрепанное личико грязной ночной бабочки. - Вот как, - протянул он и развернулся. Светофор переключился с красного на зеленый. - Твое дело, крошка. И, пожалуйста, не идиот, а Альфред. Омега только цыкнул. - Сволочь ты, Альфред, натуральная сволочь. - Еще одно слово - и ты летишь отсюда ласточкой через окошко. Артур прикусил свой острый язычок прежде, чем с него снова начал капать едкий взболтанный страхом яд. Одно лишь слово не удержалось. - Собака, - прошипел он едва слышно и развернулся следить за чертовой дорогой, будь она неладна. Все остальное время они ехали молча. Альфред изредка поглядывал на эту маленькую сволоту. Тот с отстраненным видом глядел в окно, только на шее напряженно выделялись мышцы, а на виске быстро пульсировала венка. Пальцы его снова, будто бессознательно поглаживали длинные волосы Франциска. Сегодняшняя нежно-розовая блузка, расшитая дешевым искусственным жемчугом, потрепанная им, Альфредом, сползала с плеч, а ноги, проглядывающие под по-шлюшьи обтягивающими черными лосинами, были скромно сведены. Венцом были, конечно, каблуки. Альфред даже подумал, что они напоминают ему о ком-то... отвратительно развратном и лживом, как облезлая помойная кошка. Только вот никуда кошка теперь не денется, с ошейником и намордником на грязный лживый язычок! Раздраженно махнув головой, от прогнал дурные мысли и обратил свой взгляд обратно к дороге. Они подъезжали. Торис уже ждал их там, в гараже, опершись на носилки. Глаза его были закрыты, он, похоже, дремал. Стоя, как привык еще во время университетской учебы. Артур, едва увидев его, побледнел, что не укрылось от глаз Ала. Однако большого значения он этому не придал. - Лит! Сюда, быстрее! - крикнул он в окно, подъезжая и, наскоро припарковавшись, выскочил из машины. Доктор уж успел открыть дверь сзади. - Я же просил не называть меня так. Ты тут... О! Ты не говорил, что едешь не один, - произнес он, вглядываясь в бледное лицо омеги. - Милый синяк во весь лоб, кстати. - А как же... Фе... - запинаясь, начал Арти, но его грубо перебили. Альфред развил бурную деятельность. - Не обращай внимания. Что ты расселся, шлюха? Пошевеливайся и сгинь, не мешай! Он, ошарашенный, послушно вылез из машины, наблюдая, как альфы вытаскивают из машины тело бессознательного Франциска. Вчерашний посетитель будто вовсе не обратил на него внимания. Страшные мысли снова забились в голове. Неужели не нашел? Или может нашел, но... Нервы снова были на пределе, но Артур, до боли сжав зубы и мысленно дав себе хорошенькую пощечину, заставил себя успокоиться. Он спросит у этого человека, во что бы то ни стало. И будет, дьявол, спать спокойно, зная, что Феликс, черт побери, вернулся обратно в бордель сегодня, этим же вечером, ровно к шести! - Держи его, вот так, - командовал, пыхтя, Альфред. - Эй, шалава! Вперед иди, чтобы я тебя видел! Не хватало, чтобы еще твою задницу, рвущую когти, из-за забора было видно. И Арти пошел. Постоянно оглядываясь, он быстро поднимался вверх по лестнице. Альфред изредка поднимал голову и направлял его сквозь зубы, иногда переругиваясь с Торисом. Тот вел себя так, будто ему каждый день звонят ни свет ни заря и вызывают таскать тела нерадивых друзей. Хотя, с такими-то друзьями, похоже, именно так оно и было. - Дверь придержи, - зашипел Альфред на омегу и тот поспешно посторонился. - Укладываем на счет три, раз-два... - Стой, придурок! Тут аккуратнее надо, - шикнул на него Торис. - Опусти на край. Вот так, сейчас переложим... Арти, не вмешиваясь, стоял и наблюдал. Его распирало от волнения. Может быть, он просто его не узнал? Или это брат-близнец? Столько уж полусумасшедших мыслей роилось в голове, что он уже переставал следить за их полетом в дикие дебри. Когда дело было закончено, он подошел. - Извините, а где... - Так, слушай сюда, отброс, - Альфред развернул его к себе, грозно сверкая глазами. - Ты здесь... Ты слушаешь меня, или нет?! Артур только отмахнулся от него раздраженно, уже будто и не осознавая, что он делает, и повернулся, было, обратно, но тут же был отброшен назад и вжат в какой-то стул. - Да, сволочь, что тебе от меня нужно?! - зашипел Керкланд, вцепившись пальцами в сидение стула. - Если ты собирался убить меня, то к чему все эти прелюдии?! И денег ты на мне не заработаешь: все, что во мне есть, - тут Роза с истеричной досадой щелкнул себя по груди, - уже давно отравлено к чертовой матери, только если собакам на корм! Дай мне... - Убивать тебя никто не собирается, - безразлично отозвался сзади Лит. - Дослушай, прежде чем сопли тут разводить, истеричка. Как ни странно, подействовало отрезвляюще. Роза затих, угрюмо глядя на похитителя, готовый слушать и, чтоб его дьявол, повиноваться. - Отлично. Какой послушный, - хмыкнул альфа. - Значит так. За каким-то лядом ты, бесхребетная проститутка, сдался Франциску. И сюда я тебя привез для того, чтобы он с тобой наигрался и забыл, как страшный сон. Круг полномочий тебе понятен? Артур нервно вдохнул и кивнул. В глазах его плеснуло отвращением. - Дом этот охраняется пуще сокровищ фараона, если ты знаешь, о чем я говорю, - продолжил Альфред, с презрением качая головой. - Камеры мониторят весь периметр, и если ты вздумаешь прошвырнуться по городу без ведома Франциска - учти, мы тебя поймаем и закроем, понял меня? Артур только хмыкнул, чем, похоже только разозлил альфу. - Я, кажется, вопрос задал, - он поднял проститутку за грудки и встряхнул. Ткань блузки опасно заскрипела в его руках. - Куда я убегу, кретин? - саркастично приподняв бровь, выплюнул Арти. - До меня в любом случае докопаются, не ты - так хозяин, на которого вы тут же после моего исчезновения бочки катить начнете. Только вот он пожесточе будет, вас и ваших полицейских шавок... Пусти меня, понял я, - закончил он, опустив глаза. - Прекрасно. Люблю послушненьких, - ухмыльнулся Альфред, заставляя Арти внезапно побледнеть. Послушненьких... Послушненьких! В груди взбурлила ненависть, на миг затмившая страх, кулаки сжались до хруста костяшек. Но Артур был бы не Артуром, если бы сквозь всю эту бурю не сохранил щепотку рассудка. И этот самый рассудок говорил ему: одумайся, твои лишние слова лишь хуже сделают... - Тогда... тогда наш Ромашка тебе... вам не подходит, - произнес он внезапно осипшим голосом. - Отпустите его... если он еще жив... Но тот только зыркнул так, что поджилки затряслись, а зубы уж сами сомкнулись, не пропуская больше ни единого звука. Никуда, никуда он просто так не отпустит Ваньку... - Ну, все? - со вздохом спросил Лит. - Больше никаких криков, я могу его приводить в себя? - А что там? - спросил Альфред, подходя к кровати. Лит лениво почесал затылок. - Сломана нога и рука вывихнута - это из самых тяжелых. Ну, и еще куча синяков и ушибов по всему телу. Тут мной одним не обойтись, хоть ты тресни. И еще месяц надо будет полежать, это однозначно... - Ох, нет, тогда оставь так, а то будет выть мне тут. Тогда я сейчас вызову сиделку, или еще кого-нибудь... - Не утруждайся, - Торис беззаботно провел по волосам. - Солнышко за всем проследит. Правда, солнышко? - это уж было обращено к Артуру, слащавым противным голоском. Тот лишь затравленно кивнул. - Вот так-то. Я свяжусь с нужными врачами, и все будет хорошо. И запомни, крошка, - он подошел вплотную к съежившемуся Артуру и, наклонившись, по-отечески нежно погладил его по голове. - Ты сюда пришел сам, один, никто плеткой не бил и пряником не заманивал, понял меня, яхонтовый? - и, не дождавшись ответа, поднялся и развернулся к двери с явным намерением уйти. Как вдруг омега вскочил и схватил его за руку. - Прежде, чем вы уйдете, - начал он, сжав зубы, - скажите мне, Феликс... где он? Вы нашли его? С ним все хорошо? Он в безопасности? Торис только с легкой насмешкой наклонил голову. - Я полагаю, Феликс сейчас находится в лучшем месте, мой дорогой, - улыбнулся он, но глаза его сверкали искрящимся холодом. Что значит - лучшее место? Сердце Артура словно остановилось. Это... это конец, да?.. - Альфред, отведи его в какую-нибудь комнату. Наш цветочек явно устал с дороги. И Альфред, ругаясь, с легкостью расцепил пальцы омеги и повел его, не сопротивляющегося и совершенно раздавленного, в каморку, куда-то под самую крышу... *** В потайных кармашках нашлось много интересного. Парочка презервативов на всякий случай, скоттова пачка сигарет и зажигалка. Пачка почти полная, главное, чтобы не испортились. Эх, когда-то он последний раз курил! А погодка-то действительно дрянь. Да еще вечером темнее обычного. Окна позади горят только в нескольких местах: кажется, комната Франциска, кухня и чердак. Свет желтыми кривыми квадратами ложится на листья, тронутые усиливающимся ветром. Артур закурил. И тут же закашлялся. Как знал, что Скотт курит дрянь! Жаль, не унюхал вовремя. Вообще не унюхал бы никогда. В голове было пусто. Нет, он вовсе не хотел сейчас биться в агонии, кричать и проклинать небеса за такую вот грязную подлянку (хотя, черт побери, это было жестоко! Он ведь почти поверил, мать его за ногу! Так нет ведь...). Нет, ничего такого. Чего бы ни говорили в последнее время в его сторону, Артур не был истеричкой. Напротив, чувства, впрочем, как и у его бывалых коллег, были едва ли не на последнем месте (ежели вообще были) и, естественно, из закромов сознания при принятии решений вытаскивались в самую последнюю очередь. А сейчас, когда чувства были грубым хирургическим путем выдернуты наружу и с легкостью растоптаны, все встало на свои места. Как все оказалось просто и понятно! Весь этот фарс скоро все равно бы закончился болезненной раной. Так что ж, теперь он хотя бы знал: а предупрежден - значит, вооружен. В душе было удивительно пусто. Какая-то, знаете, звенящая пустота, которая вроде бы и пугает, но, если сложить все произошедшее, то пустота кажется и не таким уж дурным выходом из ситуации - тихо, спокойно, никто не пристает, никаких скандалов. Ну, пусто и пусто, не так уж и плохо. И Артур знал это - он принял пустоту без сомнений, без оглядки, беспрекословно склоняя голову. *** Франциск очнулся где-то под вечер. Подле него крутились лучшие врачи города, с легкой руки Ториса и его еще институтских связей с радостью согласившиеся отвлечься от своей работы и осмотреть его бедного друга, попавшего в странную передрягу. Естественно, все должно держаться в строжайшей тайне, ведь дело касается знаменитости и запретной, но очень трепетной и прекрасной любви, как нашептал с хитрым видом Лоринайтис своим институтским друзьям. Была подготовлена даже дешевая легенда: что-то про строгое воспитание, и брата возлюбленного, и про клуб, в который тот попал, и про дурную компанию, где бесхребетный любовник ушел в отрыв, второе, третье, пятое, десятое. Естественно, такая история могла разжалобить любого. Особенно, когда перед глазами живым доказательством сидел Арти. Его нездоровая бледность и пришибленный вид шли лишь на руку красивой сказке, и поэтому его особо о случившемся не расспрашивали: уж об этом Лит хорошенько позаботился. А после осмотра и вовсе оставили его наедине с Франциском, ободряюще похлопывая по плечу и добродушно желая удачи в "тайной запретной любви". Именно поэтому первым, что увидел перед собой, очнувшись, Франциск, стало бледное без кровинки лицо Артура. - Ох, если мне это снится, то пусть этот сон не кончается никогда! - произнес с улыбкой он, приподнимая голову. - Неужели это ты, мой великолепный цветочек? Арти лишь кивнул, молча. Все это время он пытался переварить, донести до расшатанного всем произошедшим сознания то, что его семьи, его родного братика, пусть даже по работе - больше нет. И никогда не будет. - Что с тобой, цветочек мой? - слегка обеспокоенный Франциск попытался приподняться на локтях, но тут же зашипел от боли: в левой руке, обернутой "косынкой" сильно стрельнуло. - Ауч! - Не двигайся, - глухо отозвался омега, вызвав у Франциска новую волну подозрений. - Врачи сказали, что тебе месяц нужно полежать... И снова замолчал, не поднимая глаз. Так, что-то здесь явно нечисто! - Цветочек, - ласково позвал мужчина. - Цветочек, дорогой, посмотри на меня, солнышко... Откуда у тебя этот огромный синяк? - он осторожно коснулся большим пальцем лба Артура, где красовался налившийся подтек еще с того незабываемого в худшем смысле путешествия сюда. Омега вздрогнул, но послушно подставился под руку, склонив голову, заставляя его еще больше насторожиться. Тут его поразила ужасающая мысль. - Птичка моя, неужели тебя сюда насильно привезли? - ахнул он, но Арти только качнул головой. - Нет, придурок, я сам приперся, - сказал он, и на лице его появилась горькая кривая улыбка. Ложь - почувствовал Франциск нутром, но возмутиться не успел - омега поднялся. - Лежи, я позову кого-нибудь... Но Франциск успел быстрее. Здоровая рука его быстро схватила и сжала ткань легкой великолепной блузки и легко дернула на себя. Арти послушно сел обратно. Лицо его было, как и до этого, печально-непроницаемо. - Пододвинься ближе, ласточка, - мягко попросил Франциск и, лишь только ничего не понимающий Артур оказался достаточно близко к нему, он тут же сильной здоровой рукой прижал бледное, измученное темными страданиями лицо омеги к груди. - Вот так хорошо, - произнес альфа, почувствовав, как ничего не ожидавший Арти запоздало и не очень-то активно пытается отстраниться. - Ну-ну, что случилось, крошка? Почему в твоих глазах задерживаются слезы? Ай-яй, нехорошо препятствовать движению своей души! Если ты... Но тут его глухо стукнули по ушибленной груди - он задавленно выдохнул. - Если ты сейчас скажешь еще хоть слово, я загрызу тебя! - прорычал омега и для наглядности щелкнул зубами прямо около его горла, заставив опасливо сглотнуть. - Лежи молча... Франциск послушался и лишь немного приподнял голову, стараясь поудобнее скосить глаза на Артура. Тот сейчас был похож на пригревшуюся у него на груди змею: все его тонкое тело беспрестанно находилось в движении, медленно, напряженно извивалось, будто пораженное какой-то внутренней болью. Пальцы сжимались и разжимались, с силой мяли его рубашку, спина то поднималась колесом, то прогибалась, словно у ластящейся кошки. Глаза оставались крепко зажмурены и на удивление сухи, зубы стиснуты до звенящего скрипа. Воздух со свистом вырывался сквозь зубы. Ни одного звука он не произнес - просто лежал и... двигался. Завороженный зрелищем, альфа молчал. Не то, чтобы боялся, что его прекрасная Роза сдержит слово и загрызет его, но... Да зачем здесь что-то говорить? Рука привычно потянулась к спине - уж сколько раз ему приходилось успокаивать рыдающих на его груди милых омежек! Вот только этот не рыдал. Любопытно... Стоило ему прикоснуться к изгибающейся спине, как цветочек замер. Глаз не открыл - но внимал каждому его движению, готовый вырываться. Франциск на пробу провел кончиками пальцев вдоль позвоночника вниз, затем вверх, до самых волос. Артур больше не двигался, будто прислушиваясь опасливо. Глаз так и не открыл, но с лица его на миг сошло немое страдание, сменилось на недоразумение и ожидание опасности, голова почему-то осталась лежать, прижавшись к медленно, спокойно бьющемуся сердцу. Пальцы выпустили рубашку, но руки так и остались на груди. - Ну, что ты? - тихо и ласково начал Франциск, продолжая нежно касаться напряженной спины. - Отчего твое прелестное личико так печально? Похоже, он выбрал правильную стратегию. Тело под его руками невольно расслаблялось, медленно, будто пересиливая себя. Теперь оно будто полностью было подчинено страданию. Франциск кивнул сам себе и продолжил. - Кто тебя обидел, мой ненаглядный цветочек? Хоть слово - и он предстанет пред твоими великолепными очами, чтобы сделать все, как ты пожелаешь! Ногти больно заскрежетали, грозя порвать рубашку, но альфа лишь поморщился: давний опыт требовал не проявлять слабость. Он постарался полностью переключить внимание на Розу. - Феликса, Ваню, малыша Мэтти и Скотта, - шепнул едва слышно тот. - Приведи их. Откуда угодно, хоть из самого ада... - Что, солнышко? - Франциск, пожалуй, ничего не понимал из того, что шептал омега, пожираемый изнутри какой-то страшной, проказной мыслью. Но тут Арти резко распахнул глаза и отстранился, отведя от себя руки Франциска. - Ничего, идиот... - прошипел он раздраженно, но тут же спохватился: на его лице снова, как и тогда, в баре, расцвела профессиональная улыбка. - Спасибо, мне стало легче: а то я так скучаю! Он театрально коснулся пальцами лба. Где-то в глубине души Франциск разглядел ложь, ледяной коркой постепенно все больше покрывавшую все иссушенное Артурово сердце, но не придал этому значения. Мало ли, может, переезжая к нему, забыл дома какую-нибудь погремушку, или чем там проститутки в одиночестве развлекаются... Роза тем временем развил бурную деятельность: позвал кого-то из коридора, обтер холодной мокрой тряпкой лицо альфы - тот лишь отфыркиваться успевал - переговорил о чем-то с врачом, кокетничая и жеманно прикусывая ноготок. Последнее не укрылось от острого глаза Бонфуа и вызвало если не легкую ревность, то сильное недоумение. Врач же, предупрежденный о роли проститутки в этой комедии, отвечал отстраненно и апатично - было вовсе неясно, добился Арти успеха или нет. Наконец, все внимание Розы снова было обращено к нему. - Может, хочешь что-нибудь? - ласково произнес он. - Чай или кофе? Приготовить чего-нибудь? Или... - Тебя? - игриво закончил Франциск и, изловчившись, ущипнул омегу где-то ниже спины, а затем, притянув его поближе, прошептал. - Солнышко, неужели тебе не жаль меня? Ты так откровенно флиртуешь с другими, что я умираю от невозможности двигаться! Тот рассмеялся. - Прости, дорогой, пережитки профессии! - он подмигнул. - Я исправлюсь! Вся его едкая прежде, раздражительная натура сочилась сахаром и медом. Было похоже, что вся эта театральность тонкой стеной вставала между ним и Франциском - она почему-то заставила его слегка волноваться. Возможно, проснулся ловелас, который чувствовал, что если партнер ему не открывается и не доверяет, то не влюбится по самые уши? Но прежде, чем Арти упорхнул куда-то, в тот миг, когда он в последний раз оглянулся у выхода, в глазах его промелькнуло что-то странное, похожее на любопытство, смешанное с привычным отвращением - так, словно, построив стену, он сделал крошечную дырочку, чтобы следить за всем, происходящим снаружи. *** Господи, до чего же мерзко... Как может все вокруг быть настолько мерзким? Странно, никаких штормов, никакого желания заорать что-то нецензурное и не переставать до того момента, пока полиция не заткнет - только дождь усиливается. Артур даже сказал бы, что ему стало внезапно хорошо. Сгладились все углы, все черные дыры внезапно побелели, белые пятна почернели, паззл складывался идеально. И все снова подходило под универсальную жизненную форму: "Таким, как он, недоступна нормальная жизнь". Все просто! А стойкое ощущение мерзости на душе - лишь отголоски раздавленных... чего? Привязанности? Любви? Искреннего счастья? Или, может, самооценки? Пожалуй, самооценки. Да его просто втоптали в грязь! Попутно плюнув в лицо и потом за волосы особенно щедро окунув в самую отвратительную помойную кучу. Несколько раз. Зачем все это было? Зачем он читал Артуру вслух эти книги? Зачем дарил эти милые подарки, которые тот, как влюбленный дурак, складировал у себя в комнатушке втайне от всех, предварительно разыгрывая целый спектакль со взрывными скандалами? Зачем эта ласка, эта забота, эти нежные прикосновения к истерзанной коже? Чтобы еще больше истерзать? Впрочем, что бы это ни было, все скоро пройдет. Ничего, ничего, потерпи, Арти, как обычно. У тебя есть целых двадцать минут - достаточно, для того, чтобы свыкнуться и слизать кровь со свежей раны. Пора отвлечься. Что там говорил этот придурок? Камеры? Камеры - не проблема. Да и потом, как они оба удружили, когда велели Артуру сказать, что он сам пришел. Так что ж, как пришел, так и уйдет. Благо, Франциск скоро начнет работать и отсутствие своей игрушки не заметит. Как же удобно не спать по ночам! К завтрашнему утру все будет готово. Сейчас стоит начать. Камеры. Начнем с камер. Артур вдохнул напоследок. Наверное, пахло чем-то? Мокрыми листьями, землей... Да это и не важно. Развернулся. Выкинул сигарету, поднес пальцы к губам и приподнял уголки - вышла вполне себе повседневная улыбка. Главное - сдержаться и не плюнуть в лицо. *** Франциск скучал. Откровенно скучал и считал дни до того момента, когда ему снова можно будет выйти из комнаты или хотя бы встать с кровати. Шутка ли - целый месяц смотреть в один и тот же потолок и сидеть на попе ровно, не в силах даже поесть самостоятельно! Так и свихнуться недалеко. Единственным развлечением для него стал Арти. Мужчина ласково опутывал его своей паутиной, для начала всячески изощряясь и заставляя Розу быть с ним и днем, и ночью. Под самыми разнообразными предлогами. Он читал Артуру книги, рассказывал о своей работе, о самых интересных съемках, иногда дарил маленькие милые подарочки, насколько позволяла его подвижность - тот сначала фыркал высокомерно и образцово-показательно вышвыривал все в мусор, перебивал на самых интересных местах, заставляя закипать от злости, всячески пакостил, до какого-то ключевого момента. А потом, словно смирившись, затих и, словно по привычке, так и оставался подле него, будто верный кот с отвратительным характером. Это и позволило ему, словно бабочку, приколотую булавкой, изучать Арти со всех сторон. И вот что первое бросилось в глаза альфе: крошка был ночным жителем. Нет, для людей его профессии это естественно быть более активными по вечерам - но этот бил все рекорды известные довольно опытному в плане сожительства с миленькими мальчиками Франциску. Он едва ложился спать к двенадцати дня, поднимался при этом в полчетвертого, будто по расписанию. Поэтому Франциск имел великолепную возможность наблюдать за милым спящим личиком цветочка, когда того совсем сморит. И не совсем уж великолепную - вставать, раскрашенным грязными словечками с ног до головы. Затем, по прошествии времени, Роза, не имея возможности хоть на минуту остаться в одиночестве и подкрепить энергией свою умозрительную стену, стал постепенно показывать свою истинную сущность. Сахарная приторно-елейная оболочка постепенно спадала, обнажая едкий неуживчивыйся характер. Однажды едва до драки не дошло! Попалась ему проститутка с огоньком, ух!... И еще - крошка был почему-то не очень восприимчив к запахам. И какое необычное открытие совершил Франциск, когда на следующее утро по его капризу на омегу вылили едва ли не целый литр духов! Но когда он спросил Артура в процессе чтения книги о том, нравится ему или нет, тот только огрызнулся со снисходительным смешком, лениво потягиваясь и устраиваясь поудобнее у него в ногах на огромной кровати. Не знаю я, идиот больной. Продолжай читать, мне нравится твой голос. А настоящий его запах довольно приятен на самом деле. Могли бы оказаться... Хотя нет, это уж слишком. О таком и думать паршиво. Постепенно он замечал на себе все более задумчивые и изучающие взгляды омеги. Затем взгляды, излучавшие азарт и выстреливающие иногда горячечные искры, а потом и взгляды, полные неподдельной страсти. Что, естественно, не могло не радовать его, как игрока. Однако пора бы отвлечься от бесполезных рассуждений и перейти к десерту. Завтра его уже снимут с постельного режима, но сегодня... Чтоб он только в руки дался! - Ну же, подойди, крошка! - улыбнулся Франциск, повернув голову к читавшему в кресле Артуру. Арти только скривился. - Еще чего! - высокомерно фыркнул он. - К черту отправляйся. Вот оно! Альфе такая игра понравилась больше, чем дешевое сюсюканье. Роза уже пришел в себя и снова стал таким, как прежде - язвительным, нахальным и апатично-озлобленным на весь мир и конкретно на него. Лишь иногда сквозь язву проглядывала всепоглощающая тоска. В такие моменты ему вспоминались слова Скотта - он отчего-то понимал эту печаль, эту необъяснимую грусть, даже проникался. Немного. Сколько прекрасного было в этой непередаваемой тоске... - Ай-яй-яй! - засокрушался Франциск, хитро поглядывая на свою (да, именно так, - победно думал он, - свою от ногтей до кончиков волос!) проститутку. - Надо будет спросить у Ала и Гиля: как они справляются со своими капризными дружками? Меня же ты и вовсе слушать не хочешь, даже несмотря на то, что я болен! Артур едва заметно побледнел - отметил про себя мужчина и осекся. Что-то в последнее время взгляд его гораздо чаще падает и останавливается с интересом на том, что связанно с этим омегой... Раньше за собой как-то такого не замечал... Но, впрочем, он быстро успокоил себя тем, что лежать целый день в кровати слишком скучно, вот мозг и пытается найти себе занятие. Звучало, как вполне логичный довод, и потому он расслабился. - Ты что, хочешь, чтобы все подробности наших отношений знали даже бродячие собаки? - вот оно! Наглая ложь и юление проглядывают в профессиональных неестественных движениях, в надутых губках и в состроенных невинных глазках! Артур, слегка качнув бедрами, подошел ближе, предоставив альфьей руке гулять по стройным ногам и даже чуть выше. На лице сияла обворожительная улыбка. Он наклонился ближе, к самому уху. - Не говори никому, мой драгоценный, - прошептал он обжигающим шепотом, - я для тебя сделаю все... чего ты хочешь? Франциск непроизвольно облизнул губы. - Тогда, крошка, один поцелуй? Артур только усмехнулся. - А тебе одного хва... Но мужчина уже притянул его ближе к себе и, не давая отстраниться, поцеловал. Глубоко и настойчиво, поглаживая здоровой рукой щеки и волосы, прижимая к себе. Сквозь поцелуй он почувствовал, как Арти сперва слабо, затем сильнее ударил его куда-то в плечо. Затем и вовсе замолотил руками, силясь оторваться, но ладонь Франциска не давала ему отстраниться, пока, наконец, обессиленный омега не вздернул голову из последних сил. А потом и вовсе сник, упал прямо поверх Франциска. - Эй! - насмешливо фыркнул он. - Ты чего, целоваться не умеешь? Серьезно? Проститутка - и не умеешь целоваться? Артур тяжело дышал, как если бы они сутки без перерыва развлекались в постели. Он старался подняться, но у него ничего не получалось. - Заткнись... кх... к чертовой... матери! - процедил он - порции воздуха едва хватало на одно отдельное слово. - Мне... дышать... тяжело... Франциск удивленно вскинул брови. Дышать тяжело? Что это значит? - Может, ты заболел? - спросил он, заботливо поглаживая по спине. - Ага!... кх... в этой обители... чертовых... врачей... хрен заболеешь!... - фыркнул Артур, вдыхая еще больше воздуха в грудь. - С детства, придурок!... Он приподнялся на руках и поглядел на него сверху вниз из-под длинных опущенных ресниц. Франциск хищно осклабился: это высокомерное личико сейчас раскраснелось и казалось таким... притягательным. Хотелось провести по мягкой коже, попробовать ее на вкус, укусить до самой крови где-то ниже шеи, стянуть домашнюю маечку, легкие шелковые домашние шаровары и... И Франциск, который никогда и ни в чем старался себе не отказывать, знал, как это все устроить. Как хорошо, что ему попался такой гордец! - Что ты лыбишься? - с подозрением сощурился Арти. - Да вот думаю: твоими клиентами, наверное, были одни старики? Куда тебе с молодыми? Ты же после первого раза выдохнешься! Отстранившегося было Артура будто какая невиданная сила вжала обратно. Он, не долго думая, перекинул ногу через альфу и оперся ладонями о сильную грудь. Лицо его исказило гримасой уязвленной гордости и злости. - Что ты с-с-сказал? - прошипел он словно змея. - С-с-сам будеш-шь о пощаде молить! Какой гонор! Франциск едва не захлебнулся от детского восторга. Меж тем Арти лениво двинул бедрами и, изогнув спину, будто кошка, заскользил руками по телу, лежащему под ним. Так профессионально и легко, что даже сквозь рубашку Франциск почувствовал, как пальцы играючи находят чувствительные места на его теле. - Вау, - выдохнул он, стараясь держать себя в руках. - Не ожидал такой прыти от игрушки для стариков! Подначивание удалось. Омега просто свирепел на глазах. - О, это еще не все! - широко ухмыльнулся Арти, зло прищурив глаза. - Смотри, сам всю свою прыть не растеряй! - и добавил издевательски: - Рубашечку сам или мне позаботиться? - Изволь, - альфа поднял руки. - Здесь я не товарищ - но зато вот здесь... И здоровая рука его без стеснения скользнула под тонкую маечку. Роза только едва заметно прикусил губу. Руки его с завидной скоростью и точностью расстегивали мелкие пуговицы. "Вот это профессионализм!" - подумалось с налетом восхищенного сарказма мужчине. - Подними ручки, крошка. Наклонись ко мне, - попросил он вполголоса - руки его уже невесомо касались поясницы, заставляя Розу ощутимо вздрагивать. Так вот, где ты наиболее чувствителен, солнышко! Как банально - Франциск даже улыбнулся своим мыслям, надеясь, что Арти истолкует ее как-нибудь по-другому. - Ах ты... - прошипел омега, и в отместку снова медленно двинул бедрами, ощутимо надавливая. Франц застонал, запрокинув голову. - Пользоваться моей неподвижностью - низко, - произнес он, сжав зубы. - Я бы тебя сейчас... - Провоцировать меня и дразниться тоже не очень-то благородно, знаешь ли, - наклонившись к нему, прошептал с широкой улыбкой Артур, обжигая обнаженную грудь и шею горячим дыханием. В глубоких зеленых глазах уже блестело. - Ты меня раскусил, цветочек, - нежно протянул мужчина и снял легкую домашнюю майку, обнажая стройное гибкое тело. Арти только усмехнулся. Где-то сбоку что-то хлопнуло. Франциск скосил глаза, но, похоже, увиденное было не настолько интересно, насколько прекрасное извивающееся тело прямо перед его глазами. Если бы не пораненная рука, как сильно он сжал бы его, как не позволил бы ему ускользнуть!.. - Давай, если ты меня любишь, позволь услышать твой чудный голосок! - ворковал меж тем омега, профессионально выводя пальцами замысловатый рисунок на разгоряченной коже, так, что Франциск едва сдерживался, чтобы не наплевать на свои раны, не вжать эту гибкую змею в кровать и не выбить из нее весь дух. - Это мои слова! - возмутился он, ощутимо царапнул по чувствительной спине и отогнул край шаровар. Рука его дерзко скользнула ниже, бесцеремонно сжимая кожу до синяков. Артур взвизгнул от неожиданности, чем вызвал снисходительный смешок. - Во-о-от, как сильно любишь, - шепнул Франциск и снова ущипнул. Омега взвился. - Сейчас посмотрим, как ты будешь кричать! - азартно шикнул он. И вдруг... - Ох, прошу тебя, солнышко, избавь нас хоть от этого зрелища, - лениво отозвался кто-то сбоку. - Нет-нет, ты просто прекрасен в порыве страсти, не подумай ничего такого, но тут как бы важный разговор и все такое, видишь ли... Франциск и Артур одновременно обернулись - первый с нескрываемой насмешкой и сытым удовольствием, второй обескураженно и даже слегка напугано. Там, развалившись в кресле, с кружкой кофе в руках и, похоже, довольно давно, сидел Лит и с отстраненным интересом искушенного зрителя в театре наблюдал за происходящим. Рядом, сгибаясь в три погибели, тщетно стараясь сдержать хохот, корчился Гилберт. С минуту они глядели друг на друга молча. Щеки Артура медленно заливались краской. Видно было, как он смущен и зол, и как тщательно старается этого не показывать: широко усмехнувшись, он подхватил свою майку и, прикрывшись ей чуть ниже груди, ловко перекинул ногу обратно и по-кошачьи спрыгнул с кровати, и с гордо поднятой головой прошествовал к двери, под любопытными насмешливыми взглядами. Лишь у двери он обернулся. - Не думай, что так просто отделаешься от меня, - сквозь зубы процедил он. - Посмотрим еще, кто кого перекричит! И под одобрительные возгласы и улюлюканье он быстро шмыгнул за дверь. Дьявол! Он так не любил, когда его прерывали, тем более сейчас, когда он полностью отдался страсти! Этот день просто не может быть хуже. Ан нет, может - подумал Арти, встретившись с ледяным взглядом Альфреда. Похоже, тот слышал примерно все, начиная с "Я сделаю все, что ты хочешь" и заканчивая его позорным побегом. Артур изо всех сил постарался слиться со стеной и прошмыгнуть незамеченным. Но не преуспел - его схватили за руку. - Я предупреждал тебя, - вздохнул Альфред. Что за разочарование и жалость в его голосе? - Ч-что? - Я говорил тебе не привязываться, не так ли? - С чего ты... - Хватит, - перебил мужчина. - Постой здесь, послушай немного. И с этими словами он позволил Артуру вырвать тонкую кисть из сильного альфего захвата и ошарашенно отшагнуть, а затем вошел в комнату, оставив в небольшую щелочку - приглашая Артура послушать. - Цветочек так быстро отсюда выбежал! - начал он нарочито громко. - Что вы с ним такое сделали? Торис захохотал. - Да ты бы видел, что он здесь устроил! Да и Франциск тоже хорош - заметил же, что мы вошли, а, сукин сын, от дела не отвлекся! - А главное, сколько чувства! - подхватил Гилберт с полувосхищенной насмешкой. - Такое даже в фильмах показывать нельзя, только если с возрастным ограничением. И это с учетом того, что он, по сути, ничего и не сделал! Артур раздраженно скрипнул зубами. А чего вы ждали? Он, черт побери, не какая-то там подзаборная шлюха, а мастер своего дела! Что вообще хотел от него этот заносчивый высокомерный... - Кстати, дружище, ты раньше не практиковал прилюдные проявления жаркой пламенной любви, - заметил невзначай Альфред. - Неужели что-то поменялось? - а затем он добавил с насмешкой. - Подожди-ка, может быть, ты влюбился? ...знающий толк в незаметных допросах человек - подумал Арти и невольно вслушался. Он и сам не понимал пока, зачем. Франциск некоторое время молчал. - Ты же знаешь, Ал, - он, судя по звукам, пересел поудобнее на кровати, - любовь - не для меня. Это ванильная чертовщина, придуманная для таких, как он - "земля праведная", можно так сказать. Тем более, что мне скажут фанаты? Нет, я и проститутка - вещи несовместимые. Артур судорожно вдохнул. За дверью тоже было тихо. Гилберт закашлялся. - Жестоко ты, конечно... он ведь так на тебя смотрит!... - Смотрит? - переспросил Франциск. - Значит, вы можете поздравить меня с новой победой, друзья. Что-то за дверью глухо упало. Альфред обернулся и, сощурившись, увидел осевшую на полу фигурку омеги. В широко раскрытых глазах его блестело легкое разочарование - похоже, он еще очень давно ожидал чего-то подобного, но почему-то до конца не верил. Альфред видел, как тот поднялся на нетвердых ногах, со скупой благодарностью кивнул ему и, развернувшись, скрылся из виду. - Что ж ты тогда его не прогонишь? - протянул задумчиво Лит. - Очень жестоко с твоей стороны так его обманывать. Откинувшись на спинку кровати и закрыв глаза, Франциск улыбнулся. - Если он сам пришел, значит, сам и должен уйти, разве не так? - ответил он лениво. - Он же шлюха, я быстро ему надоем. Палочка-то о двух концах. Думаешь, я у него первый такой? Таких как я он... как перчатки раньше менял, наверное. Франциск вздохнул глубоко и прикрыл глаза. - Я не обманываю его. Даже так - он слишком хорош для меня, понимаете? Тут уж переглянулись Альфред и Торис. Нет, ну не говорить же сейчас, что они его насильно сюда притащили? Или сказать? - Да, кстати, Лит, лечится ли это, когда у тебя нос с самого детства не дышит? Просто у моего цветочка что-то с дыханием, ты посмотрел бы... *** - Проклятье! - взвыл Альфред, широко вышагивая по коридорам. Да где он может быть, черт его побери?! Чердак - нет, балкон - нет, кухня - нет, сад - тоже нет! Оставалась одна надежда: что его успели заснять камеры. Альфред уж собирался с ноги открыть дверь к охранникам, как вдруг - заметил сгорбленную тонкую фигуру дальше в углу. Ну наконец-то! - Эй, мурзик! - позвал он, вглядываясь в темноту. Артур вздрогнул сначала, будто застуканный за грязным делом вор (уже тогда мужчина насторожился), а затем обернулся через плечо, с убитым безразличием. - Мурзик? - фыркнул он хрипло. - Я так запросто стал для тебя посмешищем? Черт! Да что за проблемы! - Не придирайся к словам. Я хотел сказать... - Я все понял, - резко оборвал его омега, зло скрипнув зубами. - Не нужно комментариев. Я не настолько идиот, чтобы не понять такого жирного намека! Альфред в замешательстве остановился. И что теперь-то делать? Что сказать? - Послушай, - он постарался подойти чуть ближе, но Арти, завидев это, зашипел предостерегающе грозно. - Он же не договорил... - Он не договорил, что хочет, чтобы я свалил на свою помойку?! Если нужно уйти - я уйду сейчас же! - зло бросил Артур через плечо, не оборачиваясь. - Мне противно здесь оставаться! - Да подожди ты! Он такого не сказал, послушай меня! - взвыл Ал, снова пытаясь подойти - но что-то пролетело у него в сантиметре над головой, заставляя отшатнуться. Омега уже держал наготове свою вторую туфлю, глядя на него лишь краем глаза. Увидев, что на него смотрят, Артур закрыл глаза второй рукой и судорожно вздохнул, будто собираясь разреветься. - Не подходи ко мне. Оставь меня одного! - дребезжащим голосом прошептал он. - Я не подам виду, что все слышал, я сделаю все, что вы, сволочи, скажете, хоть собачью еду на помойке своей жрать: но сейчас - уйди! Ч-черт... Ал стушевался. С одной стороны надо бы все рассказать - но с другой, как на него будет смотреть Франциск, когда узнает, что он заставил его цветочек рыдать? - Ты не все слышал, - буркнул он, наконец, отступая, и насупился. - Не сиди здесь долго на холодном полу... Послышались его быстро удаляющиеся шаги. Артур чуть пододвинул пальцы и глянул в открывшуюся щелочку сквозь ресницы - никого. Выдохнул облегченно и смахнул театральные слезы. Собой можно гордиться! Да что уж тут - он просто королева смеси драмы и экшена! Потому что каждая шлюха - актер, а он - не просто шлюха, он мастер своего дела! На коленях его, не замеченные Альфредом, лежали перепутанные провода, а рядом, прикрываемые незаметно руками, были самодельные щипцы и отвертка. Теперь неважно, все там он услышал или какие-то оскорбления остались за кадром. Завтра он уже будет дома!