Заложник

      Кажется, что вода уже начала проникать в легкие, дышать было до невозможности больно. Ким с силой схватил младшего за рыжеватые волосы и топил в своем фонтане, который был в купальнях на нулевом ярусе его замка. Понты и этот парень — синонимы, так что вовсе не удивительно, что избалованный принц наделал себе столько "удобств" в своей берлоге, что для Хансоля скорее были методами пытки, а не приятными бонусами, в отличии от самого Мингю. И вот сейчас он стоял на коленях, весь мокрый и вновь пытался вырваться от сильной хватки старшего, который с таким удовольствием топил свою любимую игрушку, закусив губу и дьявольски улыбаясь. — Я заставлю тебя пожалеть, что ты открываешь свой рот не тогда, когда тебя просят, сука, — Мингю подтащил младшего к себе, шепча прямо на ухо, опаляя его своим горячим дыханием. Демон восхищался их положением сейчас, тем, как Хансоль пытался хоть как-то удержать равновесие, держась о скользкую опору и, стиснув зубы от злости, косился на старшего, пытаясь сдерживать нашедшую на него истерику. Чхве в этот момент просто мечтал о том, как будет раскалывать череп этого мудака об край этого ебаного фонтана. — Король без короны. Ты понятия не имеешь, что такое жизнь вне дворца! — прошипел Чхве, ожидая очередной встречи с водой или удар по лицу. Но Ким отбросил того в сторону, приказывая отмыть засохшие следы крови с кожи, отчего тот просто упал. Поднимаясь на ватные ноги, Хансоль поплелся в сторону душа уже не сдерживая слезы и свой страх, что накатывает его с головой. Сейчас ему просто хотелось умереть, наглотаться воды или чтобы Мингю уже наконец перерезал ему горло.       Существование здесь было пыткой, не так физической, как моральной и психической. Хоть на его теле уже не было живых мест, он просто привык за столько времени и не чувствовал боли. Все эти пугающе длинные коридоры, кажущиеся бесконечными, высокие обшарпанные стены, со следами крови где-то, отчасти Хансолевской же собственной, ржавые решетки на окнах, которых не было лишь в некоторых комнатах. Всюду охрана, и отвратительный Ким, который постоянно был где-то рядом, каждый раз ставя Хансоля перед собой на колени и мучая.       Чхве думал, что уже давно сошел здесь с ума, ведь остаться в здравом сознании тут невозможно. Он не мог нормально спать, постоянно слышал различные скрипы, а сердце пропускало удар, когда из-под двери доносились шорохи. Ведь это мог быть Мингю, которому не спалось, и он захотел развлечься, что бывало частенько. Хансолю повезло, что король выделил ему личную комнату. Может матрасы тут были и не очень то мягкие, как подобает нормальному замку, но и мерзнуть в паршивом подвале ему больше не приходилось.       Теплые струи воды обжигали ледяную кожу, помогая расслабиться, хоть и немного щипало от множества не затянувшихся ран на теле. Мокрая одежда липла к телу, а разум абсолютно отключался, в минуты, когда его не приковывали к кровати, не избивали всеми существующими способами или просто не использовали его как предмет, для своих утех. Такие моменты помогали забыться немного, закрыть глаза и отключиться от мира, но даже это пару минутное спокойствие длилось как вечность, по сравнению с теми пытками, что Хансоль терпел изо дня в день. Его счастье длилось ровно до того момента, пока Чхве не почувствовал на своей талии чужие холодные руки, от чего он вздрогнул, готовя себя к худшему.  — Пожалуйста, — Хансоль задрожал, его ноги подкосились, а сам он еле стоял, упираясь руками в холодный кафель, — Не трогай меня, м-мне больно. — он боялся Мингю, хоть и всеми силами пытался показать, что это не так. Но в такие моменты было сложно держать себя в руках, хотелось просто забиться в угол и исчезнуть. Увечья на его теле уже были не считаемые, а многие из них оставили после себя впадинки шрамов. Голос дрожал, а глаза жмурились от страха. Чхве вовсе не был трусом, но Мингю всегда вызывал у него страх, чтобы он не сделал и какой взгляд не кинул бы.

Если дьявола не существует, то кто тогда Мингю?

— Папочка хочет развлечься. Как жаль, что твоего мнения не спрашивают, — Ким прижал младшего к холодному кафелю, сжимая его горло до бордовых следов, скручивая руки за спиной, отчего Чхве издаел хриплый стон от боли. Хансоль пытается сопротивляться, но получается это так же жалко, каковым он и был сейчас сам. Ведь он не ел уже несколько дней, а Мингю налег сверху, отчего было трудно даже сделать вдох.       Сорвав мешающую ткань с костлявого, худого тела Хансоля, Ким проникает в него сразу тремя пальцами, отчего первый истошно кричит и пытается соскользнуть с длинных пальцев брюнета, хватаясь за руку, что давила на его горло. Неприятная боль против его воли способствует появлению нового потока слез и прокусанным до крови губам. Вынув пальцы, Мингю приспускает свою одежду и входит прямо по основание, задевая чувствительную точку и задавая свой бешеный ритм. Внутри Чхве был таким узким и теплым, что у Мингю срывает крышу окончательно. Ким проникал в него резко, давя на горло младшего, отчего тот дергался и брыкался с новой силой, пытаясь затянуть как можно больше воздуха в легкие. Горячие слезы стекали по щекам Хансоля, он задыхался от неприятных ощущений и руки, что все сильнее и сильнее давила.       Дрыщавые бедра и без того все еще ныли от ударов по ним ремнем вчера, когда Мингю был в плохом настроении и срывал пар на своем любимом заложнике. Ким никогда не жалел его, совсем. Любил оставлять на ягодицах парня царапины своими ноготочками. Любил душить до того момента, пока крик младшего не перейдет на хрипоту из-за, в которой раз, сорванного голоса и недостатка воздуха. Любил смотреть на слипшиеся от слез длинные ресницы и просто обожал тот страх в глазах, который "скрывал" Хансоль. Разум короля был затуманен, ему нравилось ощущение полной власти, нравился Хансоль и его податливое тело, что уже было готово излиться во второй раз от очередного сильного толчка.       Ноги ослабли, а в глазах потемнело. Сознание медленно отключилось и младший обессиленно обмяк между стеной и прижимающим его к ней Мингю, запрокидывая голову назад на плечо старшего. Хансоль потерял сознание от переутомления, ведь спал он всего пару часов, пока его не окатили ледяной водой, и острой нехватки воздуха в легких. На его глазах были слезы, а на шее и бедрах красовались свежие отметины. — Слабак, — гаркнул Ким делая последний толчок и выходя из узкого колечка мышц Чхве, пачкая спермой внутреннюю часть бедра парня, — Мы еще продолжим, — облизнулся тот, снова включая воду и умывая младшего. На секунду Мингю остановил свой взгляд на слипшихся длинных ресницах парня, проводя по ним пальцами, где еще задержалась горячая влага, — Как жаль, что такой милый мальчишка попался под мою руку.       Подняв младшего, дрожащего от холода, на руки, Ким отправился в свои покои, прижав Хансоля к себе. Переодевая младшего в сухую одежду Мингю ненадолго зависает на нагом теле с множеством увечий, некоторые из которых все еще кровоточат. Сердце парня билось так слабо, что казалось, будто сейчас вовсе остановится. Уложив полуживого Чхве на свою кровать, Ким накрыл его двумя одеялами, а сам вышел на балкон, наполняя свои легкие ядовитым табачным дымом.

***

      Приоткрыв глаза после продолжительного сна, парня ослепил яркий солнечный свет, проникающий сквозь приоткрытые темные шторы. Прохладный ветерок гулял по помещению, оставляя нотки спелой вишни в воздухе, ведь сейчас уже весна, а сады начали цвести и пахнуть. Протерев глаза и оглядевшись по сторонам, он понял, что находится не в своей комнате, а в комнате Кима, который еще сопел под боком, крепко прижимая его к себе спиной. Сердце начало предательски сильно биться, а слезы накатились на глаза. Хансоль тихо всхлипывал от боли во всем теле и ненависти к темноволосому парню, который, кажется, проснулся.       Одним резким движением, Мингю развернул Хансоля и прижал к себе, аккуратно поглаживая по спине и пытаясь успокоить. Он пытался не напугать младшего, но получалось у него не очень: Чхве бил его кулачками в грудь, дергался и громко кричал о том, как ненавидел Кима, себя и свою поганую жизнь. Когда же истерика немного прекратилась, он уткнулся в ключицу старшего, беспомощно дрожа, будто маленький котенок. — На самом деле я знаю, как это, — вытирая мокрые от слез глаза Чхве, сказал Ким. Мингю ни разу не разговаривал с ним так спокойно. Всегда либо кричал, либо вовсе молчал, что вызывало еще больше мурашек по спине, — Я знаю, как это. Жить вне замка.       Хансоль тихо всхлипывал, вспоминая в красках все события, что случились с ним и его близкими. Вспомнил, как на его деревню напали. Как уничтожили все, что там было, убили его семью, друга. Вспомнил, как впервые попал в этот замок и с каким отвращением на него посмотрел юный король в первый раз, увидев того в изорванной одежде и местами обгоревшими участками кожи. Тогда вместо шрамов были только небольшие ожоги и синяки, по сравнению с тем, на что было похоже его тело сейчас. Выживать — вот что сейчас делал Хансоль. Выживал в этом ебаном замке и ждал момента, когда же сможет прикончить этого мерзавца Мингю, пока он не сделал это с ним первым. — Меня продали, за бутылку соджу, — Ким устремил свой взгляд на дрожащее тело, что так нуждалось в помощи, как и он когда-то. Не лучший момент, чтобы быть искренним спустя столько времени, но Чхве и вправду перевел свое внимание на старшего, все еще немного дрожа и вытирая не останавливающийся поток слез, — Мой отец вечно пил после смерти моей матери. Поднимал на меня руку, а после и вовсе не выходил из запоя, — ком в горле, уже кажется, появился у обоих. Мингю как-то отстранено смотрел в сторону окна, был таким уязвимым и равнодушным. Хансоль всегда ждал такого момента, чтобы нанести свой удар, но вместо этого положил свою дрожащую руку, с разбитыми до крови костяшками, на щеку старшего.       Хансоль рассматривал лицо старшего, которое было таким спокойным, но не менее изящным. Ни одной лишней эмоции и не единого изъяна. Ким действительно был очень красив внешне, даже только что пробудившийся ото сна, но душа его была уродлива. Все его поступки и слова просто не укладывались с его смазливой внешностью. Мингю смотрел в медово-карие глаза напротив, которые изучали его лицо, и дрожащие персиково-розовые губы, потрескавшиеся от недостатка влаги. Кажется, что Хансоль хотел было что-то сказать, но так и не посмел открывать рот, чтобы не разозлить Кима, ведь он никогда не видел его в таком нейтральном состоянии.       Мгновение спустя мягкие губы Мингю накрыли губы Чхве, вовлекая в страстный поцелуй, немного грубый, но чувственный. Это было мокро и неумело, ведь Хансоль еще никого не целовал по настоящему и никогда никого не любил. Пальцы старшего перебирали непослушные рыжие волосы Чхве, пока тот прикрыл глаза, и немного боясь, опускал свои руки на плечи Кима.