***
Задержавшись сегодня наверху чуть дольше обычного, я спешил в лабораторию. Железный лифт с грохотом остановился, скрипучие створки разъехались в стороны. Поворот направо, и из-за дальнего угла возникает высокий силуэт главы комплекса. Сердце пропустило удар, но ноги не подвели и сами с сумасшедшей скоростью увели меня обратно за поворот. Заметил ли он меня? А может услышал? Как же тут тихо-то, в коридоре… Ладони без моей воли сжались в кулаки и вспотели, лёгким стало не хватать воздуха. Вот она, паника. Глухие шаги по бетонному полу приближались. Так. Лифт тут, в трёх метрах, если я сейчас же в него забегу… Хотя зачем вообще Маркусу ехать наверх? Я всего один раз его там видел. Значит он идёт в один из кабинетов. А в одном из них сейчас сидят ребята. Мне хватило решительности сдвинуться с места и аккуратно выглянуть левым глазом из-за угла. Старику осталось пять шагов до двери. И каждый его шаг эхом отдавался в моей голове. Два шага. Один. Мимо… Всё-таки мимо. Он дошёл до следующей двери и стремительно скрылся за ней. Я глубоко вдохнул, потому что неожиданно для себя не дышал несколько последних секунд. Быстрыми широкими шагами я проскользнул к нужному кабинету, тихонько забрался в него, отпустил ручку, закрыл замок и навалился спиной на дверь. — Что с тобой опять? — я словил насмешливый взгляд Томаса, который стоял ближе всех. — Ну-ка всем тихо! — прошипел я и предупредительно обвёл пальцем каждого, — Ни единого громкого звука! В соседнем кабинете Маркус! Коллеги переглянулись и снизили темп работы, с осторожностью выполняя каждое движение. Я прислонился ухом к двери и стал ждать. Всего пара минут длилась невыносимо долго. Все мои чувства были сосредоточены на происходящем за стеной, я даже не слышал ничего, происходящего в этом помещении, как если бы оглох на одну сторону. Раздался звук открывающейся двери, которая затем закрылась, а потом он сменился на удаляющийся стук подошв о бетон. Когда за стеной вновь воцарилась тишина, я ещё несколько секунд пытался выслушать малейшее её нарушение, а после облегчённо выдохнул. — Пронесло… Ребята ещё раз посмотрели на меня, переглянулись и возобновили свою деятельность с прежней скоростью. Сердце замедляло свой бешеный ритм, который больно бил мне по грудной клетке изнутри и давящей пульсацией отдавал в виски. Фу-ух, вот так перепугался. А чего я, собственно, перепугался до такой степени? Идёт себе старик по делам, а молодой здоровый парень шугается его, как козлёнок волка, и бежит со всех ног. Ужас! Как я могу быть таким трусом? Меня аж передёрнуло от неприязни к себе. Надеюсь, никто не заметил. — Ты как-то совсем неважно выглядишь, — слева от меня возник Хэм и тяжело опустил мне руку на плечо. — Согласен. Явно что-то ненормальное со мной творится. Жуткая фобия. — Маркусофобия? — парень улыбнулся, и нервы в моей голове чуть подостыли. — Я не знаю. Я по какой-то причине до смерти боюсь с ним столкнуться! — неожиданно меня посетила догадка, которая может быть причиной моего панического страха перед главой Учебного Центра, — А знаешь, мне так противны эти чёртовы пиявки, с которыми этот тип возился столько времени. Мерзость! Наверное, они ассоциируются у меня с ним. — Что ж, вполне возможно, — и стоило мне на миг отвлечься на неприятные мысли, как их развитие было уже не остановить. — И ещё кое-что. Маркус добрался в своих опытах до обезьян, — в глазах Хэма мелькнуло удивление, — Такими темпами он скоро доберётся до людей, — мой друг, кажется, хотел что-то сказать, но передумал, — А в листе заказов вряд ли можно указать в качестве подопытных людей. Хэм убрал руку с моего плеча и осмотрел кабинет. Я тоже осмотрел. — Думаешь, двое мальчишек не остановят его в случае чего? — Я очень надеюсь, что остановят.***
Я настраивал аппаратуру для новой задачи. Переключал тумблеры, в строгой последовательности друг за другом нажимал кнопки, вводил данные на клавиатуре и перепроверял всё для надёжности. В кабинете на этот раз были только я и Джейн, пока остальные возились в химической лаборатории. Работали мы молча, пока девушка ни с того ни с сего решила спросить. — Для чего ты хочешь создать лекарство? — ответ насколько очевидный, настолько и наивный. — Чтобы людям жилось лучше, — серьёзно, какие ещё могут быть причины? — Ты именно ради этого пошёл в науку? Я заметила, что вся твоя цель сводится к его поиску. — По-твоему, моя цель какая-то плохая? — Вовсе нет. Я всего лишь говорю, что ты движешься к этой цели, несмотря ни на что. Так я и не понял, наезд это был или похвала. Но разговор о моей причине становления учёным всегда будил одно очень неприятное воспоминание. Говорят, что если высказаться, то становится легче. Может, высказаться всё-таки? В конце концов, это не грязный секрет и не государственная тайна. Это просто тяжёлое воспоминание. — Хм. В детстве у меня был друг, очень хороший человек, всегда весёлый, общительный, — в груди немного защемило, — Мы всегда шатались по улице допоздна, гоняли во дворе на велосипедах. В какой-то момент он просто перестал появляться, словно уехал куда-то. И через три месяца я узнал, что он умер, — действительно, после этих слов будто камень с души упал и дышать стало свободнее, — Гигантоклеточная глиобластома. По двенадцать лет нам тогда было. Потом я всеми силами пытался понять, что это за страшные слова такие. Ходил в библиотеки, спрашивал у учителей, у знакомых врачей. Понял, что виной всему — нарушение в работе иммунной системы. А после ещё узнал, что в мире каждый год люди миллионами умирают от опухолей и ещё больше от разных других болезней. Поэтому я решил, что это нужно исправлять. Джейн молча слушала, наверное, не найдя, что сказать. Да и не надо было ничего говорить. Это опыт, который во многом определил моё будущее, но эмоционально он должен оставаться в прошлом. И ещё я осознал, что совершенно ничего не знаю о Джейн, об этой скрытной особе. Когда мы все только знакомились девять месяцев тому назад, она ничего о себе не говорила, как и за всё время в целом. — Ну, а ты? Что ты о себе расскажешь? — Со мной всё гораздо проще, — равнодушно пожала она плечами, — Выросла у дяди с тётей, так как родители исчезли почти сразу после моего рождения. Семья была нормальной, но тесно мы никогда не общались. Биологом решила стать, потому что хорошо получалось, ну, а в процессе даже стало интересно. — Чего ж ты так тщательно это скрываешь? — девушка рассмеялась детским смехом. — Я не скрываю. Да просто… не с кем тут поговорить по душам, все вечно заняты, куда-то спешат, ни на что внимания не обращают. А с тобой как-то спокойно, — вот тут я выпал. Со мной-то спокойно? — По-моему ты крупно ошибаешься, — я не смог сдержать усмешку, — Где со мной спокойно, если я по каждому поводу готов гневно распинаться? Я в принципе человек очень эмоциональный. Да к тому же прихожу в ужас от одной только мысли об этом психе Маркусе, — зачем я это только говорю… Но Джейн было не унять. — По крайней мере, ты никогда не сидишь сложа руки и всегда ищешь решение возникшей проблемы. Других подстёгиваешь. — В самом деле? — по-моему, все ребята из нашей команды так делают. Чем же я таким особенным выделяюсь? — Поверь мне. Ох, ну спасибо. Теперь в забитой размышлениями голове добавилось дровишек. Что на неё нашло? Впрочем, я же сам начал её расспрашивать. И как вовремя пиликнул компьютер! На дисплее высветились точные последовательности ДНК генов бессмертия, имеющихся у вируса и у стволовых клеток. Электронная машина сравнила цепочки и указала места, в которых есть расхождения между геномами. Теперь разница окончательно известна.***
Мы решили немного перевести дух и привычно собраться в особняке, в комнате для совещаний. Сегодня настроение было гораздо лучше обычного. Впервые спустя множество месяцев работы и ужасной нервотрёпки я могу сказать, что добился настоящего успеха. Восстановление погибших клеток, полный возврат утраченной части тела — ещё две недели назад об этом можно было только мечтать! Даже недавний инцидент со встречей с Маркусом сегодня не отзывался во мне негативом. Возможно, что ещё разговор с Джейн сыграл свою позитивную роль. Мне в самом деле было тяжело жить с воспоминаниями о друге детства. И раньше даже не подводилось случая кому-то выговориться, отпустить прошлое. А насчёт самой Джейн… Не знаю, почему я, по её мнению, заслуживаю отдельного внимания. Вот сидит сейчас чуть сбоку от меня, глядит немного дольше положенного. Всерьёз что ли я ей понравился? Не то чтобы я очень против, но… Раздался стук в дверь, и на пороге объявились помощники Маркуса, вдвоём. Что, неужели их спор закончен? — Почему вы не в лаборатории? — поинтересовался Альберт. — Задание выполнено, шеф, у нас заслуженный перерыв, — Томас покрутил кружкой с кофе и снова начал отхлюпывать с противным звуком. Я заметил, как оба светловолосых парня при этом скривились. Полностью согласен с ними. — Все данные записаны, они у меня, — я вытащил из кармана сложенную бумагу, чтобы доказать наличие плодов труда. — Хорошо, тогда наши новости, — Вескер поправил свои извечные тёмные очки и продолжил, — Первое, никому не нужное, но интересное: Маркус решил дать название объекту исследований — Т-Вирус. — И что хоть это означает? — Сокращение от слова «Тиран». Не спрашивайте меня, что творится в голове у старика, — как зловеще. Вполне в стиле Маркуса. — Второе. Уилл, расскажи, — Биркин сделал шаг вперёд и откашлялся. — Я разобрался, как активируется регенеративное свойство. Т-вирус в первую очередь проникает в регуляторную систему, нейроэндокринную. Когда в организме где-то возникает повреждение, выделяющиеся там вещества информируют о нём, а организм нервными или гуморальными сигналами даёт команду к интенсивному клеточному делению в этой области. Хм, на самом деле всё не так сложно, как я думал изначально. — И третье, — вновь заговорил Вескер, — Мне удалось выяснить, почему Т-вирус по-разному работает в здоровом и повреждённом организмах. Когда он встраивается в клетки, то начинает синтезировать свои белки, которые в свою очередь блокируют белки мембран, и клетки быстро начинают погибать. Если же предварительно существовало достаточно массивное повреждение, то находящийся под контролем «перепрограммированной» нейроэндокринной системы организм мобилизует все ресурсы на регенерацию. И белки будут мобилизоваться именно из мембран, а их циркулирующие запасы в крови ресинтезируются на новые мембранные. В том числе на новые белки главного комплекса гистосовместимости первого класса*. Несколько секунд мы переваривали услышанное. Проделано ещё несколько важных шагов вперёд, что не может не радовать, и я невольно расплылся в улыбке. По-прежнему поражает меня способность вируса настолько чётко действовать, влиять на самые важные структуры. Откуда он это знает? Как он это делает? — Следующее, чем мы займёмся, это попробуем встроить гены бессмертия в организм отдельно от остальных. Узнаем, сработает ли волшебная регенерация в отрыве от всего генома, — все меланхолично закивали, мысленно прощаясь с редкими минутами отдыха.***
Нам предстояло выполнить несколько этапов: идентифицировать белки-рецепторы этого Т-вируса, с помощью которых он и проникал в клетки; найти кодирующие их гены, встроить их в какой-нибудь вектор и инфицировать модельный организм. Всё это займёт немало времени, но перспектива успеха просто великолепна — регенерация без необходимости заражаться потенциально опасным вирусом. Всю неделю я жил мыслью о том, что вот-вот доберусь до вершины горы, которую вознамерился покорить. Поставлю там флаг и объявлю о начале новой эры в истории человечества. Бессмертие оказалось так близко! Фактически у меня в руках. Вера в успех так приятно будоражила кровь, и я не думал больше ни о чём другом. Я замечал, как Джейн всё чаще и чаще появлялась где-то поблизости, при первой же возможности помогала мне и вообще всячески оказывала знаки внимания. Но мне в это время было не до глупой служебной романтики и внезапных попыток устроить личную жизнь. Возможно, как-нибудь потом. Наконец-то, после долгой работы с реактивами и аппаратурой, под чутким руководством Вескера, удалось создать подходящий вектор, способный внедряться в любые клетки, подобно вирусу Т, и, предполагаемо, совершенствующий их деление. Как и в прошлый раз, Крэйг провёл ампутацию кисти левой передней лапы у очередной подопытной мыши. Сразу вкололи ей экспериментальный штамм, и стали ждать. Спустя два запланированных часа, через которые начал работать Т-вирус, ничего не произошло. Спустя три и четыре тоже. Я бы уже начал тревожиться, но был настолько уверен в успехе, что попросту не смог побеспокоиться. — Не вышло, — равнодушно заключил Уильям. — Она усердно чешет культю, — заметил я, когда мышь в очередной раз стала тереть коготками ранку. — Это ни о чём не говорит. — Прошлые подопытные тоже испытывали зуд, когда началась активная пролиферация**. — Но пролиферации нет. Мне не нравился этот пессимистичный тон. Я отошёл от клетки с животным и повернулся к Уиллу. — Наберись терпения. Я не сомневаюсь, что всё сработает, нужно только подождать. — И сколько ты предлагаешь ждать? — глаза юного Биркина горели от невозможности увидеть результат своих трудов сию минуту. — Сколько времени требуется, чтобы заметить заживление пореза на пальце? Сутки, как минимум, — парень широко всплеснул руками. — Сутки? Да это же с ума сойти! И что нам всё это время делать? Это я себя-то считал трудоголиком. А Уильям подавно. Человек буквально рвётся срочно занять себя чем-либо, не соглашаясь даже с идеей вздремнуть лишний часок. Вовремя вмешался его приятель, потащив за локоть к выходу. — Пойдём проведаем старика.***
И всё же Биркин оказался неправ. Вышло. Вышло! Ещё как вышло, черт побери! Через два дня сняли швы, а на третий кожные лоскуты стали расходиться. Из вновь открывшейся ранки стали проклёвываться кости предплечья, медленно-медленно, по доле миллиметра удлиняясь в течение дня. Я видел это, я каждые две минуты подходил и визуально сравнивал длину. Да-да-да! Они растут! Кости вырастают! — У нас всё получилось! Всё получилось! Ребята! Хэм с радостной улыбкой подошёл и крепко похлопал меня по спине. Ох, я наверное сейчас был похож на маленького ребёнка. Но я по-настоящему ликовал. Триумф. Да, та самая вершина успеха! Как восторженно билось сердце, разливая тепло по телу. Как неожиданно скоро мы пришли к этому, что я даже не успел насладиться предвкушением. — Это никуда не годится, — решительно отрезал Вескер, наблюдая за улучшением состояния мыши. — О чём это ты? — моему удивлению не было предела. Как это никуда не годится? — Такая медленная скорость. Кому она нужна? — похоже, что парень бредил. — Ну, вообще-то кому угодно! Разве кто-то откажется от бесконечного восстановления своего организма, даже если это происходит не за секунды? — Да, если реальна возможность сделать это за секунды, — неугомонный человек. И ведь даже бровью не повёл, когда узнал об успехе, — Какой смысл радоваться половине результата? Надо двигаться дальше, нам есть куда. Может он и прав. Это ещё не конец. Добыт алмаз, но его можно превратить в бриллиант. Тем более, что и с медленной регенерацией было не всё доделано, всё предстояло как следует обстрогать, отполировать. Однако, кто мне запретит радоваться выполнению своей давней мечты? Да никто не запретит. И я как следует упивался своим счастьем. Мне было крайне необходимо выкинуть из головы весь тот негатив, все страхи, все переживания из-за неудач, все конфликты и прочее-прочее. Всматриваясь в восстанавливающуюся конечность мыши, я наслаждался этим зрелищем, как олицетворением собственного могущества. О да. Подчиняя силы природы, используя её законы по своему усмотрению, можно много чего преобразить до неузнаваемости, перевернуть представления о естественном и неестественном. В лучшую сторону, разумеется. Я поразился сам себе, когда внутренне согласился с Вескером — это не предел возможностей. Стоит двигаться дальше, к ещё более высоким пикам. Но сначала стоит всё же охладить разум, не поддаваться резким порывам и излишне горделивым намерениям. * — главный комплекс гистосовместимости первого класса — это такие «белки-паспорта», по которым иммунитет определяет свои клетки. Всяких «нелегалов» и ребят с поддельными вирусными паспортами как раз-таки убивают Т-лимфоциты. ** — пролиферация — деление клеток.