За закрытыми дверями

Они никогда не прятались за дверями покоев, однако старались хранить там все свои сокровенные мысли и секреты. Им проще было не ссориться и идти на компромиссы, нежели скандалить, как было когда-то с Генриеттой. Никто из них не думал, что они смогут найти в лице друг друга союзников. Симпатия, которой не было вначале, росла с каждым годом, а их отношения, подобные отношениям друзей, а не любовников, только усиливали между ними теплые чувства. Лизелотта готова была вытерпеть любое чудачество мужа, находя в этом позитивные черты, а не сумасбродство. Даже отношения Филлипа с Шевалье не раздражали ее. Лизелотта давно поняла, что делить мужа с кем-то другим в порядке вещей. Лизелотта была умней многих других женщин во дворце, и пускай повадки, присущие ее собственному королевству, забавляли французский двор и вызывали недоумение, Филипп к этому постепенно привыкал и все больше проникался к жене симпатией. Им стоило бы уехать в его собственную резиденцию, чтобы жить вдали от шумного Версаля, но желание Людовика удержать брата около себя перевешивало, как правило, все. В своих покоях они никогда не стеснялись говорить на темы, запретные в залах дворца. Им нетрудно было сидеть втроем в их личных покоях, пить вино и говорить на самые непристойные темы, в которые лучше не стоило посвящать Лизелотту. Но она настолько привыкла к Шевалье, что частенько принимала активное участие в их беседах и не стеснялась лишний раз дать совет или что-то в этом роде. Лизелотта давно уяснила одну вещь — ее муж всегда был похож на ребенка, поэтому всяческие поощрения и поддерживание его желаний были просто необходимыми, чтобы построить их семейную жизнь. Да, она всегда считала, что настоящие браки, если таковые существовали, строились на безграничном доверии и понимании, ведь именно с этого все начиналось. Лизелотта знала, как угодить Филиппу, знала, как лучше подтолкнуть его и направить его мысли в правильное русло — она была его опорой и поддержкой, хотя обычно считали, что именно женщине нужно крепкое мужское плечо, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Лизелотта же придерживалась другого мнения. Лизелотта сидела в кресле, обитом мягкой велюровой тканью, и отрывала с виноградной лозы ягоду за ягодой, наслаждаясь тишиной покоев, пока Филипп скакал по дорогам Парижа, пытаясь отыскать человека в железной маске, а Шевалье мучился любовными делами с герцогиней д'Анже. Что-то в них изменилось, и Лизелотта отчаянно искала этому объяснение. В чем-то она винила брата Филиппа, утверждая, что эта госпожа де Ментенон шаг за шагом обустраивала дворец под себя, и он даже не замечал того, как она им манипулирует. Герцогине Орлеанской приходилось держаться подальше от короля. У нее даже были мысли уехать с Филиппом в их собственный дворец, чтобы там по-настоящему жить, но не все ее желания могли притворяться в жизнь. — Чем больше мы здесь находимся, тем больше мне кажется, что этот дворец тускнеет с каждым днем! Я не могу так больше! Людовик с каждым разом становится все более и более невыносимым, — проворчал Филипп, входя в покои и быстро закрывая за собой двери. Лишь только герцог мог сам рассказать истинные причины собственного отъезда. Итоги всей этой затеи с поисками железной маски были печальными. Он проклинал себя за то, как поступил с их тайным отцом, он мучился угрызениями совести и, не выдержав этого, решил просто уехать, оставив проблемы и невзгоды позади себя. — Мне также не нравится здесь пребывать, но я нужна двору, поэтому ты можешь ехать один, — проговорила она, продолжая есть виноград. — Но только помни, ты нужен мне, мы — семья, Филипп. — Знаю, — ответил он, беря ее маленькую полную руку в свои. — Я уезжаю завтра, только брату ничего не говори. — Мог бы уже давно понять, что я не выдаю секреты своего мужа, — она легко улыбнулась, отодвигаясь от Филиппа. После того, что Людовик сделал с мадам де Монтеспан, Версаль начал угасать, и напряжение в обществе только усиливалось. Герцог и герцогиня Орлеанские продолжали хранить секреты даже в самые трудные времена, когда их друг от друга отделяли мили. Нет, они не писали письма друг другу, не присылали подарков. Казалось, будто они начинали жить каждый своей жизнью, но они по-прежнему оставались союзниками. Союзниками против всех. И на то у них были особые причины. Филипп до сих пор не забыл, что его брат сделал с народом Лизелотты, а она, в свою очередь, не могла простить ему ни это, ни то, что у нее отобрали ребенка, не дав стать матерью. У них были общие стремления и идеалы. С самого начала Лизелотта твердила мужу, что он — ее король, поэтому, что бы ни случилось, она всегда готова была отправиться за ним в путешествие. Даже тогда, когда король попросил ее вернуть младшего брата во дворец. Она тоже скучала по нему, поэтому решила отправиться в путь не медля. Она знала, что нисколько не задержится в их собственном дворце, если только на ночь и утро, а потом снова отправятся в дорогу. По приезде она выглядела уставшей, однако с гордой осанкой и в прекрасном расположении духа она прошла по большим залам дворца и нашла Филиппа одного, сидящего в кресле с бутылкой красного вина. Его взгляд абсолютно ничего не выражал, да и всем видом, казалось, он пытался показать свое безразличие ко всему живому. — Я думаю, что с тебя и так хватит вина, — произнесла неожиданно Лизелотта, подходя ближе к мужу. — Где же твоя компания, Филипп? — Всех распустил, — равнодушно пожав плечами, ответил он. — Зачем приехала? Только не говори, что ты здесь по поручению моего брата о моем благополучном возвращении домой! — Даже если и так, что бы это изменило? Помнишь, что я тебе говорила перед твоим отъездом, м? — тихо спросила она, попросив слуг выйти из залы. — Мы — семья, и должны держаться вместе, ведь мы с тобой союзники. — Знаю, но там я больше не чувствую себя как дома. Даже Шевалье теперь в стороне от меня держится, — Филипп проворчал, уставившись взглядом в потолок. — Пока ты так думаешь, он каждый день рискует своей жизнью ради герцогини д'Анже, а ты тут прохлаждаешься с бутылками вина, — она отобрала его бутылку и поставила ее на пол, а потом взяла его теплую ладонь в свои. — Если ты не хочешь возвращаться ради брата, то можешь хотя бы вернуться ради меня. Он впервые за все время взглянул ей в глаза, а она ему легко улыбнулась, присаживаясь в соседнее кресло, что принесли его слуги. Они долго молчали, пока он не решился спросить. — Надолго останешься здесь? — Только если на сегодня, — просто ответила она, разглаживая складки на своем платье. Они так и просидели до вечера в этих креслах, молча и не стараясь нарушить тишину. Сегодня они были негласными союзниками, и этого было достаточно. Вся чертовщина в Версале скоро должна была закончится, поэтому Филипп, прислушавшись к своей жене, решил возвратиться во дворец. Ему нужно время, чтобы со многим смириться, нужно время привыкнуть к тому, что они совершили грех против своего настоящего отца. И он именно так и поступит, но не сейчас. Он встал со своего кресла и близко подошел к Лизелотте. Их лица были так близки, и вдруг он быстро, но мягко и нежно коснулся губами ее лба в знак благодарности за ее поддержку. И пускай многого она не знала, достаточно было и того, что она просто была на его стороне. И так будет всегда, пока они видят друг в друге союзников…