Маленькая мышка для больших опытов

      Осенняя погода была отвратительной, проливные дожди не утихали ни на минуту. Вода, падающая с неба, имела неприятный солоноватый привкус, и если ее напиться, можно заработать серьезное отравление.       Алайна бежала по городским улицам не щадя босых ног. Бежала так быстро, как могла. Мокрая футболка неприятно клеилась к телу. Сердце колотилось и готово было выпрыгнуть из груди от внезапной нагрузки. Перед глазами то и дело всплывали картины из прошлого, поглощенные туманом, словно завешенные пеленой. С годами даже самые яркие воспоминания блекли, особенно о детстве. Остались далекие, обрывистые кадры.       Вечерние улицы встречали пестрящими вывесками, бесконечными, яркими и бессмысленными. Бежать, бежать как можно дальше! Новые владельцы наградили ее слишком большим доверием, позволив оставаться одной в комнате, без электрического ошейника, без ничего. Таким шансом грех не воспользоваться. Алайна дождалась, когда в доме все поглотил дождливый вечер, а Говерфри и Бракс отлучились. И все же, почему они оставили ее одну? Может, это очередной тест, ловушка, оплошность? В любом случае, если бы Алайна не попыталась сбежать, она никогда себе не простила бы.       Может, удастся… вернуться домой. Лицо самого родного человека давно стерлось из памяти, но осталась та теплота и любовь, с которой мама ее обнимала. Никто и ничто не способны вытравить эти драгоценные крохи. Алайна мало что помнила. Помнила, что в один день детство закончилось. Помнила, как пришли чужие люди, вырвали ее из материнских объятий. Навсегда.       Первым в новой жизни был исследовательский центр для рабов. Маленькая девочка плакала, едва научившись говорить: — Где моя мама?.. Где мама?.. Ей никто не отвечал. Она была вещью, предметом, которым отныне мог распоряжаться тот, кто владел. Бесконечная череда процедур, осмотров, анализов. Ее кололи иглами, больно осматривали, ощупывали. Алайну беспощадно вырвали из тихого, уютного мирка и безжалостно швырнули в мир страха, где рядом нет никого. С младенчества сознание рабов ломают, готовят к будущей жизни, заставляя забыть прошлое.       Главное, вырваться из города! Выбежать за заветную черту, а там уже никто и ничто ее не сможет найти. Мерцали рекламные вывески, обрывками всплывали кадры из прошлого. Чертов дождь без устали молотил по пустым улицам. В голове все перемешалось. Бежать! Быстрее и еще быстрее.       Перед Алайной затормозил черный автомобиль, несколько секунд она в ужасе на него смотрела. Открылась пассажирская дверь, приглашая промокшую насквозь рабыню в темный салон с тонированными стеклами. Лайна словно приросла к земле, силясь двинутся с места. — Я долго буду ждать? — раздался раздраженный голос доктора Бракса с водительского кресла. Все разом потеряло смысл. Как она могла быть такой наивной… Сбежать? Глупо. Ее все равно догонят, поймают и вернут. Глупая попытка с ее стороны, очень-очень глупая.       Алайна опустила голову, последний огонек надежды неумолимо гас. «Рабы должны подчиняться хозяевам» — больно кольнуло в сознании. Босые ноги горели от долгого бега по улицам. Она наступила в последнюю лужу перед машиной и покорно села в салон. Дверь автоматически захлопнулась, и Алайна вновь оказалась в ловушке. Крохотный глоток свободы для птицы, которая на мгновение покинула клетку и больше этого не видать.       Доктор Говерфри ждал на крыльце дома, признаться, он немного нервничал, даже в какой-то степени переживал. Ведь найти столь подходящую кандидатуру для их работы было крайне сложно. Прошло два часа восемь минут прежде, чем автомобиль подъехал к дому. Ри не сводил взгляда с машины. — Нашлась. Как я и говорил, — поспешил успокоить Сай, через открытое окно. Доктор с облегчением выдохнул, когда увидел Алайну, выходящую из машины. Рабыня понуро поднялась на крыльцо, прошла мимо него и вошла в дом. Он молча проводил ее взглядом, а потом посмотрел на Бракса: — Обычно рабы себя так не ведут. Но тот отрицательно мотнул головой. — Да нет. Пару раз на моей памяти подобное случалось. — Может, они все же больше люди, чем мы думаем? — Не надо ставить их на одну ступень с нами. Они выглядят, как люди, говорят, как люди, но не забывай, они другие. Другой набор генов. Эти твари гораздо глупее и должны быть покорными. А покорность — воспитывается.       Алайна стояла в той самой комнате, откуда начался ее побег. Комнате, в которой ей предстояло жить, а точнее, вести жалкое существование покорной рабыни, вещи. Очень простая обстановка: широкая кровать с накрахмаленным постельным бельем, от нее пахло чистотой, стеклянный столик, стены ничего не украшало, обычные светло-серые обои. Серое и унылое — именно такая она, жизнь… Лайна стояла, опустив голову, беззвучно плача и трясясь от холода. На пол капала вода от промокшей футболки, вода стекала с белых кудрявых волос. — За побег ты будешь наказана, — строго произнес Сайсен, отчего рабыня вздрогнула. Лайна наконец-то решилась поднять голову и встретилась взглядом с доктором Браксом. Темно-серые глаза смотрели со злостью, некоторой толикой неприязни, может, надменно. Неприятный холодок пробежал по спине. Инстинктивно Алайна больше боялась Бракса, чем Говерфри, было в нем нечто зловещее, глубоко спрятанное от посторонних глаз. — Умоляю, простите! — она с надеждой посмотрела на доктора Ри, стоявшего рядом, но тот только отвернулся. — Такого больше никогда не повторится! — Алайна замотала головой. — Конечно, не повторится, — слегка раздраженно проговорил Сайсен. — Мы об этом позаботимся, — мягко добавил доктор Говерфри, сделал пару шагов в ее сторону и оказался совсем рядом. Его горячее дыхание почти обожгло кожу на шее.       Сай последовал его примеру и подошел вплотную к рабыне. Он взял ее за острый подбородок, приподнял голову. Чужие губы накрыли ее в поцелуе, требовательном и настойчивом, а в конце поцелуя Лайна ощутила сильный, болезненный укус. Она больше не смела ни отстраниться, ни сопротивляться. «Раб всегда должен подчиняться хозяину» — звучали в голове заученные установки. В груди что-то болезненно сжалось. Лайна знала одно — она этого не хочет. Не так и не сейчас, не с ним. Она ведь даже ни с кем не целовалась. Не было ни единого свидания, не держалась с любимым человеком за руку, переплетя пальцы. Никогда по-настоящему не любила. А сейчас… Отбирают саму возможность, надежду на счастье.       Ри мягко потянул ее за руку, заставляя сесть на большую кровать. Она не сопротивлялась, несмотря на ворох мыслей, злым роем крутящийся в голове. Доктор сел рядом. Уже не будет трепетного и нежного первого поцелуя. Внутри словно что-то сломалось, оборвалась тоненькая, но очень важная ниточка, истинную ценность которой только предстояло узнать. Никогда впервые не прикоснутся к ней любящие руки. Сай стянул с нее промокшую футболку, она лишь подняла руки, позволяя сделать это. Теперь Лайна осталась совершенно обнаженная. Аккуратные темные соски на маленькой груди затвердели, выпирая притягательными бугорками. — Не надо… — сквозь слезы, почти шепотом, снова и снова просила Айна. Она молящим взглядом посмотрела на доктора Говерфри, бессмысленно было ждать помощи. Ри мягко толкнул ее на кровать, заставляя лечь на спину, провел рукой по белым мокрым волосам, прошептал возле самого уха: — Все хорошо. Ты должна знать свое место.       Лайна крепко зажмурилась, на мгновение даже перестала дышать. Но потом глаза ее распахнулись, когда чужая рука развела ее коленки в стороны, не позволяя им больше сойтись вместе и спрятать все ценное от посторонних глаз. Не будет неловкого, но такого незабываемого первого раза. Драгоценным воспоминаниям не суждено случиться. Между ее дрожащих ног оказался доктор Бракс. — Я не хочу… — почти беззвучно шептали пересохшие губы. Алайна попыталась дернуться, что-то внутри нее сопротивлялось происходящему, понимая, что все должно быть не так. Ри удержал ее от попытки, взял руки за запястья и завел их за голову. «Рабы не выбирают». Она остро ощутила, как нечто большое и твердое пытается вторгнуться в ее тело. Нагло, без разрешения, проникнуть туда, где раньше еще не было никого. — Мне больно! Доктор Бракс даже не намеревался прекратить: — Терпи, — строго произнес он и продолжил делать то, что считал нужным для воспитания рабыни.       Было невозможно расслабиться. Вскоре твердый и такой болезненно большой член проник внутрь, на всю длину. Казалось, он разрывает изнутри все. Доктор не церемонился со своей рабыней и даже не собирался ее щадить. Она должна была получить по заслугам за свою жалкую попытку побега. Позволив немного привыкнуть к новым ощущениям, Сай стал двигаться в ней. Слезы вновь потекли из глаз. Запястья крепко держали теплые руки доктора Говерфри, внимательно следящего за процессом наказания. Алайна хотела одного, чтобы этот ад поскорее закончился. Она ощущала каждой клеточкой тела ненавистный посторонний предмет, который так больно двигался внутри. Иногда, он почти полностью выходил из нее, чтобы через мгновение войти снова, резко и на всю длину, рождая новую волну неприятных ощущений.       На секунду Алайна встретилась со взглядом доктора Говерфри, и взгляд этот ей не понравился. В нем был странный огонек… жажда. Больше не было той частички покоя, которая виделась при прошлой встрече. Может, они с доктором Браксом в чем-то сильно похожи. Темп нарастал, каждый толчок отражался неприятной, жгучей болью внутри. Пальцы Бракса зарылись в белых волосах на затылке, сильно потянув у корней. Возле самого уха Сай произнес: — Я предупреждал, что ты будешь наказана.       Еще несколько сильных и резких толчков, и доктор Бракс войдя так глубоко, насколько смог, излился в нее. Алайна почувствовала внутри себя нечто чужое, заполняющее. Вскоре мучитель покинул ее измученное тело. На какое-то мгновение между ног было ощущение неприятной пустоты. Сай отстранился полностью, оставляя рабыню одну на постели. Отпустили и руки доктора Говерфри, так крепко державшие запястья еще секунду назад. Лайна ощущала, как из нее вытекала сперма, вперемешку с прожилками крови. Внутри все жгло, точно прошлись раскаленным металлом.       Алайна больше не плакала, слез не осталось. Капли крови перепачкали чистую белую простынь. Она безотрывно, невидящим взглядом смотрела на них, на эту грязь. На шее вновь застегнулся ошейник, теперь на нем была цепь, намертво закрепленная в забетонированном кольце в полу.