Pride and Prejudice

Запах течной омеги чувствовался даже по дороге к камере. Аромат был почти осязаем, почти ощутим на вкус, восхитительный, одурманивающий, гармонично переплетённый — цветущая черёмуха, с горьковато-сладкими нотами, и сок берёзы — обычно трудноуловимый, древесный запах, сейчас пряный и острый, усиленный во сто крат. Азог долго не навещал эльфа и теперь решил ещё немного подождать, перед тем, как развлечься. Одному Саурону известно, как он хотел этого омегу! Сколько он ждал! Но орк был уверен, что его ожидания не напрасны. Эльф был сладок и без течки, а сейчас будет слаще вдвойне. Этот эльф стал его идеей-фикс, остальные орки всё больше удивлялись ему, за глаза говоря, что он стал ещё более безумен в своей жестокости, хотя он и до этого никогда не отличался мягкостью и милосердием. В своей жажде мести бледный орк дошёл до того предела, в котором его не понимали даже свои. Даже для орков то, что он делал, было слишком жестоко. Обычно они, дав волю мести, оставляли жертву в покое, то есть, убивали её. Но Азогом управляло какое-то звериное желание обладать именно этим эльфом. Видеть его эмоции, когда он будет пускать ему кровь, видеть его искажённое лицо, такое живое, прекрасное и чистое. Азог видел в этом особую красоту, которую эти остроухие недоумки оценить не в силах. Бледный орк отпёр дверь темницы и, с видом хозяина положения, вошёл в обиталище короля эльфов. — Здравствуй, Трандуил, — почти ласково улыбнулся орк. Он видел страх в глазах своей жертвы, видел отчаяние, он знал, насколько приятно ему будет истязать это тело. Как эльф будет кричать, умолять его о пощаде. О, Азог будет рад это слышать, но чуть позже. — Чем обязан? — постарался сделать удивлённое выражение лица эльф. Он понял, что не сумел скрыть свой страх, а это в данной ситуации всё равно что дать хищнику учуять запах крови. То есть, это было подобно смерти — долгой, мучительной смерти маленького мышонка, которому непосчастливилось попасться коту, любящему поиграть с едой. Что в очередной раз подтвердили следующие слова орка: — О, да я смотрю, ты троллем прикидываешься, остроухий? Ну ладно, можно и поиграть, — на лице орка появилась хищная улыбка. Взгляд не предвещал ничего хорошего. Азог покрутил в руке хлыст, который прихватил с собой, так, на всякий случай. В другой держал небольшую бутыль с чем-то. Орк с удовольствием отметил, что в глазах Трандуила промелькнуло что-то ещё. Это, скорее всего, было смирение, обречённость, но потом вновь страх. — Но сначала ты выпьешь это, — он грубо схватил эльфа за волосы, заставив поднять голову, и начал вливать содержимое в рот отчаянно сопротивляющемуся эльфу. Эта мутная жидкость обжигала горло, растворяла непонятную дымку в голове, приводила все мысли в порядок. Заставив эльфа выпить это до последней капли, Азог довольно ухмыльнулся: — Ну вот, а теперь мы можем приступить к нашей игре. Ты ведь соскучился по нашим играм? Приподняв эльфа за волосы ещё немного, он с силой ударил того головой о стену и стащил эльфа с самодельной кровати. Стоны боли, сошедшие с уст эльфа, вливались сладчайшим мёдом в уши предводителя орков. Он и передать не мог, какое удовольствие доставляли ему эти звуки. — Ах да, забыл предупредить. Это зелье позволит тебе оставаться в полном сознании и наслаждаться процессом! — издевательский смех орка разнёсся по подземелью. — Чтобы у тебя не возникло больше даже мысли о том, чтобы сбежать от меня. Чуть позже в воздух взлетел хлыст, который с тошнотворным звуком опускался на белую кожу синды, оставляя красные полосы. Замах, свист — алая полоса на нежной коже. Замах, свист — звук лопнувшей кожи. Елеразличимый звук брызнувшей крови. Трандуил сцепил зубы, но это мало помогало. Через несколько минут он был уже не в силах хоть немного сдерживать крики, которые, пропорционально пожару, разгоравшемуся на коже, становились всё громче, пока не перешли в надрывный вой, а затем хрип от сорванного голоса. Азог восторженно слизывал кровь Трандуила, собирая её на свои пальцы. Эльф думал, что это никогда не закончится, как вдруг Азог преувеличенно мягко спросил: — Готов к основному? Орк усмехнулся, но эльф этого не видел — тело было одной сплошной болью, его била крупная дрожь, а мышцы словно окоченели. Азог подхватил Трандуила поперёк живота и бросил на импровизированную кровать — всё те же грубо сколоченные доски, солома и ветки. Жалобный крик эльфа в который раз разнёсся по подземелью, заставляя содрогнуться всех, кто слышал его. Но орку было, определённо, всё равно. Запах течного омеги просто сводил с ума, опьянял, заставлял плавиться рассудок. Одно это было подобно оргазму. Азог открыто наслаждался страданиями эльфа. Ему нравилось видеть эти глаза, полные агонии, из которых текут горячие слёзы, слышать крики мольбы, особую пикантность которым приносили сорванные связки. Ему просто нравилось истязать его тело и всё. Азог чувствовал себя музыкантом, создающим гениальную композицию. Кто бы мог представить, что великий король Трандуил окажется омегой, и более того — попадёт в подобное положение? Эти мысли заводили орка ещё больше. Он всё больше накручивал себя, с лёгким сожалением ловя себя на мысли, что скоро не рассчитает силу, и очередной толчок окажется смертелен. Даже самое сильное сердце не выдержит долго такого унижения и болевого шока, к тому же у эльфа, из-за грубых фрикций орка, открылось сильное кровотечение. Но ведь в любом случае так долго продолжаться не может. Рано или поздно, остроухий не выдержит и умрёт. Или как там они это называют? Отправится в Чертоги Мандоса. Каким бы сильным не был этот перворождённый, он всё равно поплатится, и только тогда можно будет сказать, что Азог полностью удовлетворён местью. Конечно, можно и не убивать его, а стараться поддерживать его жизнь. И пусть он бесконечно платит за кровь, пролитую эльфами, за смерть собратьев, за всё! Азог двигался всё резче и безумнее, эльф не мог потерять сознание, но и пошевелиться уже не мог тоже. Он только кричал сорванным голосом, не думая о том, услышат его или нет, просто выпуская через крик часть боли. *** Конечно, крик короля дошёл и до острого слуха Гильроэна. — Что с ним делают? — дрожащим голосом спросил эльф. В его груди всё заледенело. Они снова сидели в логове, это была одна из редких, достаточно мирных бесед, которая была прервана криками Трандуила. — Тебя это не должно волновать, — злобно оскалился Радбуг, который не хотел касаться этой темы. Он знал, что происходит, и не хотел, чтобы Азог, наигравшись с лесным королём, потребовал себе Гильроэна. — Он мой король! Меня это должно волновать! — закричал не на шутку встревоженный Гильроэн. Он был альфой, и до его такого же чуткого, как и слух, обоняния, помимо криков дошли знакомые нотки далёкого аромата — так пах только один эльф, которого он знал. Во дворце об этом чудесном аромате слогали стихотворения, настолько редок и гармоничен он был. Ни в коем случае не пошлые — эльфы умели говорить возвышенно и без вульгарности о любых вещах. Дураком Гильроэн не был — хотя и не был лишён некоторой наивности, присущей большинству эльфов — он догадывался, что происходит, и отчего так кричит его король. Эти догадки заставляли желудок сжиматься в рвотном позыве. Он должен что-то сделать, как-то помочь ему. — Если хочешь разделить его судьбу, то я тебе помогу! — грозно сказал орк и вышел из «спальни», боясь не сдержаться и навредить эльфу. Пусть Гильроэн был альфой, как и он сам, орка это мало волновало, его желание от этого не становилось меньше. Это не редкость, когда сходятся два альфы. К тому же, этот конкретный альфа был гораздо слабее его физически, что было орку только на руку. Он всё ещё не хотел брать своё силой. Хотя Радбуг был орком и воспитывался ими. А закон этого вида гласит — хочешь что-то, возьми силой, если оно не подвластно тебе. А Радбугу вместо этого хотелось защищать эльфа. Запереть, спрятать, затаить, чтобы никто до него не добрался, и не смел даже смотреть на него. А Гильроэн, как только орк вышел, вскочил на ноги, и принялся мерить шагами логово, вздрагивая от далёких криков. Сердце бешено отстукивало ритм, заставляя кровь течь быстрее. Он пытался придумать план, с помощью которого сможет вызволить короля, или хотя бы указать другим эльфам его местонахождение; всё же, в одиночку он не справится с таким количеством орков, а королю потребуется опытный лекарь. Зачатки плана пускали ростки, обрастая подробностями. Эльф, которому никогда не была присуща жестокость, решил, что цель оправдывает средства, сколько бы ради этого ему не пришлось убивать и обманывать. Он не хотел вредить Радбугу, он даже привязался к нему, но король для него значил больше. Верность своему народу, своей семье — вот, что с детства впитывали эльфы, как мох воду. Если ради спасения владыки ему придётся лгать, изворачиваться и притворяться — он будет делать это. Даже если придётся... о таком было думать смущающе и страшно, но Гильроэн верно толковал жаркие взгляды орка. Хотя эльфа и удивляло, что орк просто не взял, то что хочет. Тем не менее, если нужно будет, он использует в своих целях и своё тело. Возможно, Радбуг однажды простит его за это, если не успеет убить раньше. Лишь бы король продержался до того момента, когда Гильроэн сможет ему помочь. *** Азог приходил к эльфу на протяжении всего периода. О Моргот, как же ему нравился этот остроухий! Особенно, когда он видел эти светло-голубые глаза, в которых будто бы замёрз лёд. Видел горячие прозрачные капли, стекающие по мраморным щекам. Кажется, просто невозможно, чтобы он рыдал влагой, кажется, это должны быть кусочки льда. Также орка привлекала странная красота эльфа. Он всегда мог выглядеть величественно, даже в самой плохой ситуации. От него будто исходило особое свечение. Но так было не всегда. Всё чаще остроухий выглядел жалко, беспомощно, отвратительно. Как и полагается выглядеть куску фарша, в который орк превратил его. Он уже даже не кричал, когда Азог измывался над ним. Но после окончания течки омега надоел орку. Он выжал из него всё, что мог, и утратил интерес к сломавшейся игрушке. — Разрешаю тебе пожить ещё немного. Может даже до следующей течки, — оскалился орк и вышел из подземелья. Может действительно, пусть живёт до следующего раза? Ведь остроухий будет только мучиться. Он ведь не забыл о смерти верных эльфов. Ведь охранники слышат крики по ночам, иногда разбирая отдельные фразы. Сейчас ему совсем не хотелось думать об этом. Целую неделю он провёл рядом с омегой из-за своих инстинктов. Конечно, он отлучался, чтобы выполнять свои обязанности, как руководителя, но в основном находился в подземельях. Иногда, в порыве доброты, он мог принести эльфу каких-нибудь корней, чаще всего, несъедобных. Но что было делать бедному эльфу? Он был готов на всё, чтобы сохранить хоть какие-то силы. А после недели, проведённой с орком, и вовсе, потерял надежду. И всё же, отчего-то изо всех сил цеплялся за жизнь. Сейчас Лесной король просто лежал, обдумывая угасающим сознанием своё положение. Снова вспоминая и проклиная тот день. Прошло уже довольно много времени, но он до сих пор не мог простить себя. Затихая на время, совесть вновь и вновь набрасывалась на него с новыми силами. Теперь всё бессмысленно. Всё было потеряно. Всё было уничтожено. Он ощущал себя вывалянным в выгребной яме, как снаружи, так и изнутри. Особенно изнутри. Ему часто хотелось содрать с себя кожу, которой касались руки орка, но она и так была содрана плетьми. Вдруг его лицо озарила совершенно пьяная улыбка. А что, если так и должно быть? Ведь не каждый омега может быть королём. Этот случай доказывает, что Трандуил не может. Омеги просто не созданы для этого. Эльфы выберут себе нового, более достойного правителя, альфу. А он так и останется у орков, не увидит негодования своего народа за ошибку, не увидит разочарования и презрения во взглядах. К тому же, скорее всего, ему осталось уже не так много терпеть. А пока он будет жить. Он уже забыл, зачем, но он будет, пока предки не решат призвать его к себе. *** Радбуг в растрёпанных чувствах выбежал под открытое небо. Как же порой его злил этот эльф. Как хотелось разорвать его одежду, и лаской заставить его просить о большем, подчинить, ведь более слабый альфа инстинктивно подчиняется более сильному, заставить его выгибаться и стонать от восторга соития. Именно так, и никак иначе. Ему хотелось, чтобы эльф сам пожелал этого. Насколько приятней это будет, чем если бы орк принудил его. Но для этого нужно сначала вызвать у него доверие. Завоевать его — вот так. Такой трофей будет куда более ценным. И конечно, его тревожил этот их король. Всё же немного, самую малость, но Радбугу было жаль его, как бы он не убеждал себя и Гильроэна в обратном. Всё же, Азог перешёл всякие границы, которые были даже у орков. Но ничего делать он не собирался — своя жизнь была ему дороже. У него было приятное времяпровождение, которое — со временем — он собирался сделать ещё приятнее. У него был довольно высокий авторитет и не менее высокие полномочия. А так же некотороя независимость. И Радбуг не собирался терять всё это ради какого-то мифического сострадания. Остыв, он вернулся в логово. Эльф лежал на тюфяке с отсутствующим взглядом. Внезапно он разомкнул губы: — Какой сегодня день? — меланхолично поинтересовался он. — Сегодня пятый день после окончания Дикой Охоты*. Почему ты спрашиваешь? — орк был удивлён переменой темы, он ожидал расспросов о Трандуиле, но эльф вновь озадачил его. Возможно, ему было слишком тягостно разговаривать сейчас о своём владыке, и он решил перевести мысли в другое русло? Если так, Радбуг был только рад. Трандуилу в любом случае уже не помочь. — Мне было интересно, сколько уже прошло времени. Оказалось, так много, — голос Гильроэна дрогнул на последней фразе. — Кажется, я схожу с ума — обычно в это время мы начинали собирать венки из хлебных колосьев и последних цветущих трав и цветов, чтобы на Йоль проявить уважение к предкам, возложив их на костёр, — столько печали прозвучало в голосе эльфа, что Радбугу захотелось что-нибудь сделать для него. — Хочешь, я соберу их, если для тебя это так важно? Какие травы тебе нужны? — спросил орк, про себя поставив себе диагноз «помешательство». Но он хотел добиться доверия эльфа — нужно было с чего-то начинать. — Ты соберёшь их? — неверяще уставился на него Гильроэн. — Правда? — Я же уже сказал, что соберу, — немного недовольно отозвался Радбуг. Эльф счастливо заулыбался и начал взахлёб рассказывать о травах, как выглядит каждая из них, какое сакральное значение имеет, как именно плетутся такие венки, вываливая на орка кучу подробностей. Радбуг сначала недовольно косился на него, не в силах вставить и слова, но потом, любуясь раскрасневшейся мордашкой эльфа, тихо рассмеялся, мысленно махнув рукой. И пообещал собирать всё, о чём он просит, пока студень не лишит жизни даже самые стойкие растения. А эльф пообещал сплести ему самый большой и красивый венок, на что орк только фыркнул. С того дня орк ежедневно выполнял обещание, принося эльфу вечером по большой охапке трав. Эльф радовался, как ребёнок, действительно радовался, но как только орк уходил, он выбирал из охапки трав единственную, которая интересовала его по-настоящему — змееголовик, ту его разновидность, что вызывала крепкий сон. И выжимал сок этой травы в небольшую серебрянную флягу, забытую давным-давно Радбугом под тюфяком, которую Гильроэн нашёл в один из первых дней заточения. И припрятал снова, интуитивно чувствуя, что она может пригодиться. Чутьё не подвело. Из остальных трав и меньшей части змееголовника — чтобы не вызывать подозрений — он плёл очень красивые венки, которые нравились даже орку, хотя вслух он и называл их бесполезными вениками. Сок змееголовника, постепенно накапливающийся, эльф, с помощью своей магии, ослабшей во время плена, «уговорил» не высыхать и не портиться. Гильроэн познал науку трав и врачевания, был учеником у одного из самых уважаемых Лекарей среди эльфов. И теперь надеялся, что его знания помогут, не навредив при этом его орку, выиграть немного времени, чтобы дать знать другим эльфам о том, где находится владыка, а если фортуна улыбнётся ему, то и самому вызволить его из плена. *** Всё, на что могли надеяться эльфы — это то, что их владыка и собратья ещё живы. Только это давало им силы неделя за неделей не опускать руки и искать дальше. Лишь надежда поддерживала их. В том, что король жив, сомнений не было, ибо его цветок не опал полностью, а лишь скинул большую часть лепестков. Но они не могли быть уверенными, что их друзья всё ещё живы. Но время было коварно и безжалостно, а удача надменно отвернула от них своё лицо, будто решив проучить за что-то. Прошли месяцы, но отряду так и не удалось напасть на след. Отряд с чудом остался жив в ночь Дикой Охоты, оставшись в лесу, совершенно запамятав, какая дата стоит на календаре. После этого они были гораздо более осторожны. И продолжили поиски, но лес и горы словно вымерли — за всё время им не встретился ни один орк. Если так пойдёт и дальше, эльфам придётся выбрать временного владыку. В Своде Перворождённых, древними были описаны почти все ситуации, в которых могли оказаться эльфы, чтобы в случае чего у них всегда был мудрый совет. Если Лесной народ лишался правителя, а наследников у него не было, народ сам выбирал себе владыку путём строгого испытания, в котором кандидат должен был проявить ум, мудрость, силу, отвагу, умение справляться с самыми разными трудностями, бескорыстие и милосердие. И если он справлялся, ему с почётом вверяли правление, подобрав помощников и советников, чтобы на первых порах помочь избранному справиться с робостью и уберечь от серьёзных ошибок. Но если владыка похищен или временно недееспособен, выбирался временный правитель, и если по истечении указанного в Своде срока владыка не приходил в себя, умирал или его не удавалось вызволить из плена, выбранного правителя ещё раз проводили через испытания, чтобы убедиться, что власть не помутила его рассудок, и назначали новым владыкой Леса. Как же эльфам хотелось верить, что не придётся этого делать. Все любили Трандуила, и не представляли на троне никого другого. Но времени проходило всё больше, скоро истекал срок, и если к этому времени они не смогут отыскать его, им придётся отправить пару гонцов во дворец, с вестью, что поиски не дали результата, а Свод требует определённых действий, поскольку любой народ не может долго оставаться без правителя. Но эльфы собирались искать своего любимого короля и своих друзей до тех пор, пока не упадёт последний лепесток с цветка владыки. Но даже тогда они не прекратят поисков, и даже если не смогут найти и предать земле останки братьев и владыки, они найдут их убийц, и лишат их жизни. Око за Око, Зуб за Зуб. *** Близился Йоль, жизнь всё так же размеренно текла, равнодушная к бедам смертных и бессмертных. Трандуил чувствовал себя странно — ему всё время хотелось спать и его начал мучить жуткий ГОЛОД. Обычно эльфы достаточно философски переносили отсутствие еды, и до недавнего времени эльф хоть и мучился от её недостатка, всё было достаточно терпимо, но потом голод стал просто невыносим. Эльф тихо поскуливал, шепча мольбы неизвестно кому, чтобы ему даровали покой. Азог приходил раз в пару недель, выпуская через него накапливающееся недовольство. Последний раз он навещал его примерно сутки назад. Скоро должна была начаться течка, но обычных симптомов, предвещающих её, не было. Трандуил даже подумал, что у него больше не будет течек. Такое редко, но случалось, из-за сильных потрясений. Его названный брат, Лилор, после рождения сына больше не испытал ни одной течки, хотя обычно они продолжались после появления на свет дитя, хоть и понести ни один эльф больше не мог. Но смерть любимого, видимо, повлияла на природный цикл. Лилор как-то даже пошутил, и в этой шутке доля правды была даже больше, чем сама шутка — что так даже лучше, он всё равно не мог больше быть ни с кем, а запах течки только будоражил бы одиноких альф. Тем не менее, это и пугало, и давало надежду, что, если он разделил участь своего названного брата, Азог, наконец, убьёт его. Воспоминание о Лилоре потянуло за собой цеплчку других, он вспоминал светлые моменты — детство, отца, пока он был ещё жив, Лихолесье, беседы с Лилором, с Эйладефом. Это было странно. До недавнего времени он словно помутился рассудком, а сейчас словно очнулся. Даже темница, в которой его держали, ставшая уже привычной, вдруг стала какой-то другой. Трандуил растерянно, с удивлением осматривал её — как будто видел в первый раз. Привычные детали обстановки показались неожиданно новыми. Почему-то вдруг отчаянно захотелось одновременно жить, и умереть. А может, наоборот, он не очнулся, а просто окончательно сошёл с ума? *** Азог, навестив в последний раз Трандуила, тоже чувствовал себя странно. Кажется, у эльфа изменился запах. Елеуловимо, но всё же. Видимо снова начиналась течка, которой орк ждал с неистовой силой, предвкушая новое развлечение. Но в этот раз запах был немного другой. К цвету черёмухи и древесному соку примешался ещё какой-то. Азогу не получалось его идентифицировать. Он решил зайти к нему через несколько дней, расчитывая, что течка уже начнётся. А странность заключалась в том, что, выйдя из темницы Трандуила, орк только через час поймал себя на том, что он сосредоточенно собирает какие-то съедобные корешки, выбирая по запаху более сладкие. Он застыл на мгновение, затем разозлённо швырнул прочь корешки, которые сиротливо разлетелись по уже подмёрзшей земле. Дальше — снова. Зайдя в продовольственный погреб, Азог собрал немного сушёных фруктов, которые орки обычно добавляли к мясу, но отдельно не ели, и только на половине дороги понял, что ноги несут его в темницу к эльфу. Он снова разозлился, на этот раз не выбросив еду, а просто засунув её в карман, и отправился к Трандуилу на несколько дней раньше, чем планировал. Он, кажется, свихнулся. Примечания к главе и фанфику в целом: Колесо года в Викканской традиции(коротко, для хронологии и некоторых разъяснений событий фанфика) Самайн — празднуется 31 октября; Это Ночь Духов, когда мертвые выходят на улицы, и начинается Дикая Охота под предводительством великого Одина – отца рун. Йоль — отмечается 21/22 декабря, день зимнего солнцестояния. Самый короткий день в году, когда торжество Тьмы заканчивается, а световой день вновь начинает прибавляться. Имболк — отмечается 2-го февраля. Этот праздник в Викканской традиции считается первым днем весны. Имболк – это красивейший праздник огней, свечей, факелов и костров. Остара — отмечается 21-22 марта. День весеннего равноденствия. В этот день ведьмы почитают Великую Гармонию и Равновесие сил Света и Тьмы. Зима окончательно уступает место весне. Белтейн — отмечается 30 апреля/1 мая. Всем известная Вальпургиева ночь. Великий день плодородия и второй по значимости праздник в Викканской традиции. В этот день принято прыгать через огонь, поскольку костры символизируют богатство и плодородие. Лита — отмечается 21-22 июня. День летнего солнцестояния. В этот день принято собирать травы и коренья, поскольку они наполняются особой силой Солнца. Ламмас, или Лугнасад — отмечается 1 августа. Праздник в честь первого сбора урожая. В этот день принято выражать благодарность Природе и Земле. Мабон — отмечается 21-22 сентября. День осеннего равноденствия. По аналогии с Остарой, это праздник Гармонии и Равновесия. Знаменует окончание сбора урожая. К сожалению, ссылки на полный обзор у меня не сохранилось, только сам файл, из которого я выделила основу. Примечание №2: Относительно змееголовника - на самом деле мне неизвестно, какими свойствами обладает это растение, и есть ли среди них сонный(или какой-либо ещё) эффект, просто приглянулось название, и посему было использовано в работе. Я не являюсь гербологом и специалистом в травах, а потому прошу не принимать описание действия змееголовника как установленный факт. Это только фантазия, о чём считаю необходимым предупредить.)