Pride and Prejudice

Все жители Лихолесья с первыми лучами солнца собрались в главном зале дворца. Сегодня был назначен день, когда эльфы изберут временного государя. Перворождённые были выбиты из колеи потерей Владыки и своих мужей и воинов — многие уже оставили надежду вновь увидеть их, но были и те, кто всё же верили в лучшее; и всё же за долгие месяцы тревог, неведения и треволнений, и тем и другим хотелось хоть какой-то определённости, уверенности, что чёрные дни вскоре минуют их, и в родном Лесу вновь будет властвовать покой. Избрание Правителя — временного ли, постоянного ли, всегда было незабываемым зрелищем, каждый раз необыкновенным и новым — испытания всегда были индивидуальны, воспоминания об этом событии позже передавались среди эльфов из уст в уста, посредством воспоминаний, хроник и летописей, а потому все собравшиеся были немного взбудоражены. Наконец Старейшины — самые уважаемые и опытные эльфы Лихолесья — вышли вперёд, чтобы поприветствовать собратьев и сестёр, и начать испытания того, кому эльфы доверят своё благополучие. — Приветствуем вас, перворождённые. В последние месяцы нас преследуют несчастья, горечью оседающие в наших сердцах. Всё это время мы остаёмся в неведении, что же произошло с Владыкой Трандуилом и десятью воинами, сопровождавшими его в то проклятое утро. Мы не оставляем надежду, что наш Владыка и братья живы, но по каким-то причинам не могут вернуться в Лихолесье. Мы ищем их, и не прекратим искать их до тех пор, пока не сможем найти и выручить из беды, в которую они, без сомнений, попали. А до тех пор Лихолесью нужен наместник. Все вы знаете, что наш Лес полон магии, это не обычный лес, каких во всех мирах великое множество, и для того чтобы он был здоров и защищал нас, а также придавал нам силы, нужен кто-то, кто будет управлять его магическими потоками. Именно поэтому столь важно, чтобы управлением занимался во всех смыслах достойный эльф. Малейшая ошибка — и последствия для Леса и эльфов будут удручающи. И сегодня мы собрались здесь, чтобы выбрать этого эльфа, ибо Лихолесье слишком долго находится без Владыки и ждать больше нельзя — это становится опасно для наших жизней и жизни Леса. Эльфы слушали старейшину очень внимательно, их лица были как никогда серьёзны и печальны. Затем заговорил второй Старейшина: — Эльф, которому мы доверим управление магией Леса, должен пройти несколько испытаний: испытание его целей и намерений, которые должны быть чисты перед собратьями, испытание его мужества, которое позволит ему не растеряться, если произойдёт нечто ужасное, что потребует немедленных и суровых решений, испытание его разума, который позволит сделать эти решения верными, испытание мудрости, что позволит быть милосердным, даже когда это очень тяжело, а так же испытание силы и умений, которые позволят защитить вверенный ему Лес в случае необходимости. Затем мы проведём ритуал принятия Лесом временного Правителя, и избранный эльф возьмёт под свою руку правление до тех пор, пока не найдётся Владыка Трандуил. «Живой... или мёртвый, — чуть вздрогнув, добавил про себя старейшина». Затем продолжил: — Прошу всех эльфов, достигших возраста зрелости и желающих пройти испытание выйти вперёд. Два десятка эльфов, среди которых было трое омег, молча вышли из рядов. Прочие эльфы так же молчали, внимательно и с уважением глядя на претендентов. Старейшины участия в испытаниях традиционно не принимали, у них было другое предназначение. Старейшина, меж тем, снова обратился к эльфам: — Вам предстоит добраться до Сердца Леса. По пути к нему, оно всесторонне испытает вас, и в конечном итоге только один эльф, которого Сердце посчитает достойнейшим из достойных, сможет прикоснуться к нему. Он же и станет наместником. Мы же, соединившись на время в единый разум, сможем быть лишь зрителями и оказывать вам безмолвную поддержку — ибо справиться с испытанием вам должно самостоятельно — оказывать претендентам любую зримую или косвенную помощь строжайше запрещено. От лица всех перворождённых, я могу лишь пожелать вам благосклонности Фортуны, дабы с честью выдержать трудности, с которыми вы столкнётесь. В ответ эльфы склонились в глубоком поклоне сначала Старейшинам, а затем и остальным перворождённым. Те в ответ поступили так же. Затем молчаливая двадцатка, освободив ноги от обуви и рассредоточившись, направилась к Лесу. Все прочие эльфы, включая Старейшин, соединив руки и прикрыв глаза, открыли друг другу разум, став на время испытаний единым существом, которое пребывало повсюду, в пределах Лихолесья. Оно было небом, землёй и деревьями, но могло лишь наблюдать за своими собратами. *** Лес был тих и насторожен. Эльфы, зашедшие под его покров, чувствовали его беспокойство. Слишком долго магические потоки находились без малейшего присмотра и мудрого распределения. Именно поэтому ждать было больше нельзя — ещё немного, и магия, наполняющая лес, станет неуправляемой и принесёт непоправимый вред, если не взять её под контроль. Два десятка эльфов, готовых взять на себя эту ответственность, шли в небольшом отдалении друг от друга, направляясь к Сердцу леса, не имея представления, как именно он решит проверить их решимость. Одна из трёх омег, участвующих в походе, медленно ступала по мягкому лесному настилу, состоящему из мха и множества сосновых иголок. Она прислушивалась к раздающимся звукам: деревья шептались, на грани слуха вопрошая: «Зачем ты пришла?», «Что тебе нужно?». Перворождённая опустилась на колени; сосновые иголки больно кололи ноги, но мельчайшие ранки мгновенно заживали. Она, слегка склонившись, положила ладони на мох, и открыла лесу свой разум, в жесте полного доверия, в знаке того, что она пришла без злого умысла. Лес затих. Спустя пару минут в лицо эльфийке мягко подул тёплый ветерок. Она чуть подняла уголки губ в улыбке, поднялась с колен и так же неспешно отправилась дальше. *** В нескольких метрах от эльфийки к Сердцу Леса держал путь другой эльф. Он тоже слышал шёпот Леса. И решил поступить так же, как поступила омега, что шла в отдалении от него: открыть разум Великому Лесу. Эльфы не видели друг друга, и не знали, что делает каждый из них. Они полагались лишь на чутьё, инстинкты. Ничто другое в этом походе не помогло бы им. Каждый из них раньше или позже приходил к этому решению. Лес делал первые выводы. Он выискивал, вытаскивал из глубин их душ саму суть этих эльфов, ища среди них наиболее схожую со своей. Он искал того, кому сможет доверять столь же безгранично, сколь и сам эльф будет доверять ему. Он ещё не проверял их. Только присматривался: не промелькнёт ли в укромном уголке души этого милого эльфёнка нечто родное? Есть ли нечто общее между ним, и тем суровым молчаливым омегой, что решительно продвигался по каменистому оврагу? Эльфы, которые не участвовали в избрании, следили за претендентами столь же волнительно: ведь в самом худшем раскладе из возможных, Лес мог не покориться ни одному из них. Они каждой частичкой души надеялись, что Лес всё же найдёт для себя Друга по нраву. *** — Итак, друг мой, у тебя есть идеи, как подступиться с помощью к нашим гордым остроухим? — иронично вопросил Мэд у Радбуга. — Нет. Тебе это прекрасно известно, — мрачно глядя исподлобья, раздражённо ответил Радбуг. — Разумеется. У меня тоже нет идей, как можно убедить их в нашей искренности. Зато есть идея, как провернуть наше маленькое безумие, не посвящая их в замысел до тех пор, пока мы все не окажемся в относительной безопасности. — Ну надо же. Это как же? — теперь едчайший сарказм прозвучал в голосе орка. — Оглушить их дубиной, запихать в мешки и, убедив всех, что это падаль, вынести их из грота? Если твоя идея заключается в чём-то подобном, лучше заткнись, и придумай что-нибудь поумнее. — На самом деле, — весело оскалившись, произнёс Мэд, — моя идея заключается именно «в чём-то подобном». Но. Ты же не решил, что я не подстрахуюсь чем-нибудь ещё? Даже как-то обидно, что ты обо мне настолько низкого мнения, — возмущённо зафыркал лекарь. — Давай рассуждать логически: Гильроэн и Трандуил ослаблены физически, магически и психически — последнее больше всего. Азог контролирует каждый чих и вздох своего Носящего, он приходит к нему всё время — каждый час, если быть точным — никак не могу понять, как он, перманентно находясь рядом с ним, до сих пор не сообразил, что эльф умирает, но факт есть факт — а на ночь блокирует все выходы. Чтобы выбраться с нижнего яруса, на котором находится Трандуил, необходимо не меньше полутора часов — нам с тобой, полностью здоровым физически — в то время как от логова Азога до нижнего яруса двадцать минут ходу. Если произойдёт чудо, и нам удастся, минуя охрану, которая бдит в оба, а вовсе не баклуши бьёт, вывести эльфов хотя бы на средний ярус, Азог, обнаружив, что Трандуил исчез, тут же заблокирует все выходы из грота — а всё, что ему нужно для этого — всего лишь щёлкнуть пальцем — и даст охране полную боевую готовность. Такое достаточно часто случается перед подготовкой к набегам, так что я могу просчитать его действия вплоть до последнего шага, — негромко, сухо промолвил Радбуг. И, подытожив совсем невесёлые данные, веско произнёс следующее: — Я сам состоял в охране грота, и сам обучал всех, кто стоит сейчас на его страже. А тебе известны мои способности на этом поприще. Заговорщики немного помолчали. — Не будем столь пессимистичны, — спокойно, больше не дурачась, сказал Мэд. — Я подумал, что твой эльф тебе намного дороже, чем обученные тобой орки. И потому можно пожертвовать несколькими из них. Ты не замечал, что ближе к середине нижнего яруса в последнее время случаются небольшие обвалы? Не настолько грандиозные, чтобы кто-то этим обеспокоился, и легко устранимые. Но, как тебе так же должно быть известно, если есть маленькая трещина в толще горы, то приложив некоторые усилия, её можно преобразить в огромную пропасть. А приложив ещё немного усилий, превратить проход на несколько суток в непроходимый цех по производству бифштексов. В собственном соку. А приложив ещё некоторое количество усилий можно устроить ещё пару-тройку таких «цехов» одновременно и в нескольких местах. При таком раскладе погибнет очень много орков, но это наш единственный шанс выиграть время и выбраться отсюда вместе с эльфами. Радбуг ошарашено, но вместе с тем — с надеждой, уставился на полу-орка. — Не могу сказать, что мне очень стыдно, но и что сильно сожалею — так же не могу сказать, — закончил Мэд. — Мы это сделаем, — решительно заверил его Радбуг. *** Неделю спустя Радбуг, как и всегда, привёл к Трандуилу своего возлюбленного эльфа — что уже практически невозможно стало скрывать. Азог, принеся еду, ушёл незадолго до их прихода. Гильроэн привычно нарезал фрукты, Мэд протянул ему кувшин с напитком, в котором был растворён сок змееголовника — Радбуг перед этим долго допытывался, не нанесёт ли сок вреда Гильроэну, и беременному Трандуилу до кучи, и только получив подкреплённые доказательствами заверения лекаря, дал добро на его использование. Перед этим Мэд сказал ему: «Должен признаться, что риск всё равно большой. В таких вещах, как землетрясения, невозможно предусмотреть всё, к тому же мы и сами можем погибнуть. Но бросать вас я не собираюсь — признаться, этот грот мне надоел до зелёных Сауронов». На что орк ответил ему : «Трое из нас погибнут в любом случае, если мы останемся здесь», на что Мэд только улыбнулся и пожал плечами: «Что правда, то правда». Эльфы о чём-то шептались на грани слуха, время от времени поднося ко рту кусочки фруктов; до чего же аккуратно они ели, даже находясь в плену, они до мозга костей остались эстетами, даже Трандуил после всего пережитого не растерял своей изящной манеры принятия пищи. Несмотря на их попытки держаться бодро и с достоинством, для орков было очевидно: эльфы совсем плохи, и орки очень вовремя решили привести план в действие. Наконец, они пригубили напиток — к счастью, для того, чтобы заснуть глубоким «сном змеи» достаточно было крошечного количества сока, иначе план пришлось бы пересмотреть, так как ели эльфы неспешно, и при ином раскладе могли что-то заподозрить. Они, разумеется, заподозрили — но было уже поздно, сок начал своё действие. Проводив взглядом сползающего на пол Гильроэна, Радбуг подхватил его на руки, мужественно игнорируя обиженный, оскорблённый взгляд эльфа, так и говорящий: «Я тебе доверял, а ты...». Мэд в свою очередь подхватил закрывшего глаза Трандуила. На мгновение орки несколько растеряно уставились друг на друга, но, очнувшись, положили эльфов на шкуры и быстро начали собирать в пару мешков самое необходимое на первое время для четверых: ножи, оружие, кремний для добычи огня, котелок для приготовления пищи, миски и кубки для питья, столовые приборы, мехи для запасов воды и множество других, необходимых для жизни в лесу мелочей. Мэд, в отдельную небольшую суму, собрал некоторые ингредиенты для снадобий, которые сложнее всего добыть, несколько пузырьков с необходимыми зельями, колбы, вытяжки, котёл, весы, ножи и доски для нарезки ингредиентов — всё, что необходимо для приготовления зелий. Затем тщательно обернул и связал шкурами — чтобы не разбились. Радбуг захватил несколько ценных вещичек, дабы выменять на них еду или нужные вещи в случае чего. Еду они с собой не брали. Затем они осторожно обернули в мягкие шкуры эльфов — чтобы скрыть очертания их тел и придать им нужную иллюзию, с особенным старанием защитив живот Трандуила, и с тихими ругательствами начали запихивать их в отдельные мешки, оставив в незаметных местах отверстия для подачи воздуха. Мэд щедро полил все мешки кровью забитого специально для этой цели оленёнка. Радбуг откупорил горшок с протухшими помоями, и столь же щедро полил ими мешки. Запах стоял жуткий. Кое-где на грубой ткани мешка застряли опарыши. Оглядев дело рук своих, орки удовлетворённо переглянулись и, забросив мешки на плечи, стали быстро покидать нижний ярус. По внутренним часам Мэд заключил, что они справились меньше, чем за полчаса. Пройдя до места, с которого они успеют убежать, орки перерезали ловко спрятанные верёвки по обеим сторонам узкого коридора. Мэд нанёс на скрытые руны завершающие черты. По гроту прокатилась пока что елеуловимая дрожь. Орки решили уйти через катакомбы: во-первых они находятся дальше всего от мест предполагаемых обвалов, во-вторых, встретят меньше орков-охранников, а те зададут им меньше вопросов, поскольку испорченное мясо обычно стаскивали именно в катакомбы, где оно, никому не мешая, тихонько истлевало. Спустя примерно пятнадцать минут грот затрясло, и с потолка посыпались тяжёлые, острые осколки горы. Отовсюду послышались крики. Через минуту проход, ведущий в лабораторию Медика, полностью засыпало камнями. Азог, при всём желании, не смог бы удостовериться, там ли находится его эльф, или же его там нет. Как и сам не мог выбраться из нижнего яруса, в бешенстве призывая магию, в попытке успокоить камнепад. *** Азог метался по обваливающемуся логову, яростно чертя руны и творя магию. Прошло долгих два часа, прежде чем землетрясение притихло. Ещё пара часов ушла на то, чтобы выбраться из логова: проход завалило камнями, а на них магия отчего-то не действовала — их приходилось расчищать вручную, что Азог и проделывал с невиданными силой и скоростью и громким рычаньем. Жив ли его ребёнок? Добралось ли землетрясение до комнат Медика? Жив ли он сам? Если Трандуил ранен, есть ли кому оказать ему помощь? Но, выбравшись из своих комнат, Азог обнаружил, что коридор безнадёжно завален. Пройдут десятки часов, прежде чем он сможет расчистить небольшой проход. Яростно взревев, орк с удвоенной злостью принялся раскидывать, отодвигать, ворочать и толкать камни. Спустя несколько часов к нему на помощь смогли прорваться несколько выживших орков, и дело пошло быстрее. Азог не позволял себе думать, заглушая животный страх. — Что, чёрт бы вас отымел, произошло? — прорычал он одному из помощников. — КАК, вашу мать, это вообще могло произойти? — Неизвестно, господин. Обвал начался внезапно, многие погибли, — бледный молодой орк был изрядно напуган — гибель родичей ещё не до конца дошла до него, в крови кипел адреналин, и единственное желание брало верх над сознанием: «Жить! Жить! Жить!». Примерно то же ощущали остальные выжившие. — Поговорим об этом, когда выберемся отсюда, — прошипел Азог сквозь зубы. Он не верил во «внезапности». Он верил только в «спланированности». *** Мэд и Радбуг, с пленниками за плечами, метались меж стенами грота, не всегда успевая уворачиваться от острых каменных осколков, но уверенно продвигались наверх. К счастью, шкуры достаточно защищали их спящую ношу от ударов. Дойдя до среднего яруса, они встретили первых охранников. Изобразив на лицах испуг, злость и панику, они подошли к ним — не сделай они этого, это выглядело бы подозрительно. Это и сейчас выглядело до ужаса глупо: на них валились камни, грозя пробить черепа, а они, вместо того чтобы спасаться со всех ног, волокли мешки с «падалью» . Но эфект неожиданности вкупе с растерянностью и испугом, сделали своё дело: охранники не обратили внимания на пропитанные кровью мешки. Лекарь «испуганно» спросил охранника: — Вы знаете, что произошло? Мы относили сгнившие туши в катакомбы, когда это началось. — Сами ничего не понимаем, — покачал головой один из охранников. — Откуда вы идёте? — С нижнего яруса: на складе на днях стухла пара молодых бычков, пришлось тащить его наверх, — изображая растерянность пробормотал Радбуг, уворачиваясь от сыпящегося с потолка песка. — Это всё неважно — наш господин, возможно, остался там, как и его эльф — он как раз поел и заснул, как мы собрались вытаскивать гниль, — «взволнованно» произнёс Лекарь. — Нам нужно сейчас же бежать вниз, помочь ему. Только свалим куда-нибудь эти туши. Здесь ещё относительно спокойно — в катакомбах творился сущий ад, многие наши наверняка погибли. — Верно, — охранники тревожно переглянулись. — Мы пойдем, по пути позовём остальных, — заторопились прочь Мэд и Радбуг. — Идите, разумеется, вашу мать. Мы спустимся вниз. И орки разошлись. Беглецы переглянулись, и припустили быстрее: до верхнего яруса было ещё далеко. Когда они дошли до него, встретив по пути ещё несколько охранников, и повторяя заранее оговорённую сценку, а затем посылая всех вниз, по гроту прокатился дикий рёв. — Кажется, Азог выбрался из своих комнат, — мрачно произнёс Радбуг. — Что-то вы выглядите не больно счастливыми, оттого что наш господин жив, — подозрительно протянул один из охранников, подписав этим смертельный приговор себе и своему напарнику. Орки снова переглянулись, и уже более тяжёлым от усталости шагом рванули ко второму выходу из грота: у основного прохода могли толпиться другие орки, внявшие инстинкту самосохранения. Ещё через час орки окончательно выбрались из грота и остановились, затаившись, в расщелине скалы. Им необходимо было немного отдохнуть и дождаться ночи, прежде чем двигаться дальше. *** В Лесу застыла настороженность. Эльфы поняли: как бы Лес не решил их испытать, он начнёт делать это прямо сейчас. Перворождённые были немного напряжены, неизвестность вызывала лёгкую дрожь по всему телу, но они готовы были предоставить Сердцу все доказательства своей лояльности ему, каких бы оно ни потребовало. Альфа, один из смельчаков, шёл по лесному настилу, почти не тревожа его. Он был погружён в себя, и не заметил, как мысли заволокло чем-то, похожим на туман, а затем без чувств опустился на опавшие листья. Открыв глаза, он понял, что находится не там, где его настиг необъяснимый туман. Внутреннее чутьё подсказывало, что его тело лежит в лесу без движения. Но вместе с тем он ощущал себя вполне живым. Тело осталось лежать где-то там, в лесу, а то, что делало тело живым, поднялось на ноги и огляделось. Он находился посреди деревенской площади. В середине неё обретался деревянный помост, напротив которого, на земле, были установлены высокие столбы из старых сосен. Вокруг каждого столба была уложена огромная куча хвороста. Столбов было четыре. Вокруг были люди. Много людей. Они были одеты в старинные одежды и платья, многие из которых были настолько истрепавшимися, что больше напоминали рваные тряпки. Люди выглядели лохматыми, грязными, а смрад их тел доходил даже до помоста. Лица, выражающие болезненное любопытство и злорадство были обращены куда-то в сторону. Послышался ропот. Затем металлическое позвякивание. Шестеро крепких мужчин в полотняных масках, скрывавших их лица, вели четырёх закованных пленников, встав по бокам от них. «Палачи, — понял альфа». За плечом каждого мужчины был виден меч. Первая пара мужчин вела ребенка, девочку лет восьми; вторая вела старика; третья — очень красивую молодую женщину; четвёртая пара вела мужчину средних лет. Всё происходящее было немного размытым, как при взгляде сквозь мутное стекло или слишком горячий, подрагивающий воздух. Внезапно альфа обнаружил себя на помосте, к которому подвели пленников. Из-за спин пленников вышел пожилой мужчина, очевидно, глашатай, с прищуренным, очень нехорошим взглядом, одетый в дорогой камзол, и обратился к окружившей помост толпе: — Приветствую вас, честные граждане. Посмотрите, — указал он рукой на пленников, — на этих опустившихся созданий Творца, позорящих его имя своим существованием. Сегодня мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать справедливое возмездие за их неблагочестивые деяния. — Судья, люди ожидают вашего решения, — обатился к альфе один из палачей. Альфа медленно, с нарастающим ужасом понял, что судья — это он и есть. — Я желаю прежде ещё раз услышать, в чём они обвиняются, — хрипловато, но достаточно громко произнёс альфа. Должно быть, вопрос прозвучал странно, но ему нужна была информация. Впрочем, палачи и глашатай, решившие, что судья хочет ещё немного поглумиться, ничего не заподозрили. — Как вам будет угодно, — широко улыбнулся глашатай, и начал со смаком перечислять, указывая на ребёнка: — Анна-Мария, дочь Джейкоба и Виолы — портных, девяти зим от роду, обвиняется в воровстве. Эта наглая девица воровала еду и деньги у честных жителей деревни. Ввиду того, что её неоднократная вина безоговорочно доказана, Судья, — подобострастный поклон в сторону бледнеющего альфы, — приговорил её к смертной казни через сожжение, дабы её грешная душа получила шанс очиститься в святом огне, а обворованные ею получили утешение от справедливого возмездия. Толпа одобряюще зароптала. Сама девочка, родителям которой перерезали глотки у неё на глазах, когда они бросились к ней в попытке защитить дочь, наблюдала за творящимся безумием равнодушно, изредка обводя непонятным взглядом окружавших её людей. Серые глаза девочки были прозрачны и не отражали никаких эмоций. Глашатай не сказал ни слова лжи, скрыв при этом скрыв и переиначив всё. Жизнь портных была бедной и полуголодной, и их маленькая дочь подбирала выпавшие продукты и монетки из корзин и кошельков односельчан побогаче, чего они сами даже не замечали. Но однажды сосед загляделся на её мать, и позволил отпустить пошлую шутку, которую услышал Джейкоб. Отец Анны-Марии защитил честь жены в честной драке, но злопамятный сосед втихую написал донос на их дочь, где говорил, что множество раз видел, как девочка тянула руки к чужому. На следующий день в их лачугу пришли палачи. В итоге, теперь уже сиротой, она оказалась здесь. Сосед же не пришёл на казнь. Видимо, в нём зашевелились остатки совести. А толпа хотела лишь посмотреть, как будут визжать и корчиться в огне тела людей, и их мало волновало, были ли они виновны на самом деле. Глашатай, тем временем, продолжил: Редмунд, сапожник, сын Алана и Виктории — земледельцев, пятидесяти семи зим от роду,обвиняется в убийстве... хладнокровно нанёс стальным молотом десятки ударов по голове... отказался признавать вину... приговорён к смертной казни через сожжение... Лючия, подмастерье лекаря, дочь Эдварда и Миранды — лекарей, двадцати зим от роду, обвиняется в ведьмовстве... разрушила супружеские узы... приворожила... опоила ведьмовским любовным отваром... бессовестно лгала, убеждая, что давала несчастному лечебный отвар... приговаривается к смерти через сожжение... Теодор, горшечник, ублюдок Меллиссы — проститутки, тридцати зим от роду... обвиняется... обесчестил благородную девицу... пришёл в благородный дом с предложением о замужестве... неслыханная наглость... бесстыдство... приговорён... путём сожжения... Риэваэль, а именно так звали альфу, осел на колени и сжал руками виски — он не мог больше этого видеть и слышать, его тошнило, по телу катился пот. Он понял, что не справился... Альфа почувствовал головокружение, видение происходящего и голос глашатая отдалились, а взамен им пришёл другой голос — не мужской и не женский, не громкий и не тихий, но вкрадчивый и умиротворяющий, напоминающий шелест листвы: — Ты честен и справедлив... Ты отважный воин... Но ты не готов к подобной ноше... Ты найдёшь своё место и призвание близ Правителя, за его спиной, защищая и прикрывая... Но не вынесешь груза тех решений, которые Правитель вынужден принимать каждый день, едва взойдёт солнце, решений настолько мучительных, что не оставляют Правителя даже во сне, под светом Сестры... Иди с миром... Глаза альфы закрылись. Он погрузился в глубокий сон, полный прекрасных видений Леса. В нескольких метрах от альфы на лесной настил без чувств опустилась эльфийка с сиреневыми глазами...