Pride and Prejudice

Воздух пах кровью. Этот тяжёлый, душный запах оседал металлом на языке. Она неслась в седле верхом на мощном жеребце, чувствуя на теле тяжесть металлических доспехов, а в руке — тянущий её вниз огромный двуручный меч, явно предназначенный для более крупного и тренированного физически воина, но рука с мечом, как будто зная, что надо делать, автоматически рубила, резала, отклоняла удары. Непривычные для подобных занятий мышцы мгновенно начало жечь, будто огнём, но убеждённость в том, что если она опустит меч — станет ещё хуже, не позволяла выронить клинок из предательски немеющих пальцев. Как жаль, что она тренировалась лишь стрельбе из лука. Мысли путались. Мгновение назад она чувствовала под спиной колючие сосновые иголки, слабость, внезапно окутавшую тело, словно в мягкое одеяло, и беспамятство, что затянуло её в свой ласковый и непроглядный омут. Но в следующее мгновение она оказалась на поле битвы. В безумной скачке, картины смазанными фрагментами проносились перед глазами — необъятное поле боя, тысячи конных воинов, так же, как и она, несущихся рядом и друг на друга; лязг стали о сталь, бряцанье доспехов, снег, влетающий вихрями под копытами, но по большей части превращённый в кровавую слякоть и тошнотворно чавкающий под теми же копытами. Крики, свист сорвавшихся с тетивы стрел; тревожащий слух звук рассекаемой плоти и костей, звук, вызывающий ощущение падения в пустоту; ледяной воздух, пожаром плавящий лёгкие; кажущийся оглушительным глухой стук падения всадника с лошади на промёрзшую землю. И серое, серое, как свинец, небо, с пробивающимся сквозь него мутным пятном, обозначающим местонахождение солнца. Как она здесь оказалась? Зачем она здесь? И что ей делать теперь? «Ты знаешь... Знаешь...» — пришло из ниоткуда. Она пришпорила своего жеребца, помчавшись во весь опор и вырвалась далеко вперёд, сбивая под копыта врагов. Кто из всадников враг, а кто свой, она определяла не делавшим осечек чутьём. То же чутьё, в суматохе битвы подсказывавшее, на кого обрушить меч, а от кого отвести, тревожным звоночком ёкнуло в груди — Фортуна не на их стороне. Мельком оглянувшись, она поняла, как, на самом деле, мало своих, одетых в сине-чёрные одежды под доспехами, и как пугающе много чужих. Чужих, зажимавших их в кольцо. Торжествующе кричащих что-то на незнакомом языке, насмехающихся, одетых в белоснежные одежды под доспехами. Поднимающие выше знамёна с изображёнными на белых полотнах крестами. *** Битва приостановилась на несколько мгновений. Стало слышно тяжелое дыхание как своих, так и недругов. — Церковники? — пробормотала себе под нос Ремораниэль — а это была именно она, омега из благородных эльфов. — Кто же тогда мы? Пока она, пытаясь отдышаться, размышляла, их окончательно взяли в кольцо, а сами застигнутые врасплох воины таким же кругом стали спиной с спине, плечом к плечу. Кто-то из церковников, по видимости, их предводитель, что-то прокричал. В ответ их зажатые в круг противники ощетинились. — Сдаться? — со злостью прокричал в ответ один из воинов. — А не много ли вы хотите? Мы не поверим вам снова, не теперь, когда вы окончательно доказали, что вам нельзя доверять! Вы — хуже гиен, хуже падальщиков, но даже у тех есть хоть какая-то совесть, в отличие от вас! Словно что-то щёлкнуло в голове эльфийки, и она стала понимать речь не только своих... собратьев, но и речь церковников. — Как смеете вы, бесовские отродья, называть нас адскими псами, что терзают подобных вам в огненных геенах? Мы предлагаем хорошую сделку — в обмен на вашу жизнь, на возможность вымолить прощение у Всевышнего, вы даёте свои знания и умения. Хоть они и даны вам самим Диаволом, но даже от них мы, Святые служители, сможем извлечь пользу для благочестивого люда. Кайтесь, и возможно, Господь нас всесущий смилостивится над вами, — звучно провозгласил главный церковник. Окружённые воины демонстративно сплюнули на землю. — То, что вы надели на себя белоснежные одежды, не делает вас Святыми. Те кресты, что вы, как знамя, реете на ветру и носите на своих шеях, не делают вас Святыми. Как и ваши лживые речи, и бессовестные глаза, которые не позволят скрыть неприглядную правду, — тихо и горько произнесла Ремораниель, но слышали её все. — Мне доводилось видеть людей Святых, от одного присутствия которых легчало на душе и становилось тепло и спокойно. В вас от них нет ничего. Чем вы докажете, что вы сами — не порождения того, кого вы называете Дьяволом? Чем вы докажете? — Я слышу голос женщины? — фальшиво изумился церковник. — Как же ты оказалась на поле брани, в седле и с мечом в руке? Когда твоё предназначение — хранить очаг и растить детей. Открой лицо, женщина, обитель зла и порока. И посмотри в мои глаза, — ледяным тоном произнёс он. — Не твоя печаль, церковник, отчего я не у очага и не суечусь вокруг своих отпрысков. Но, так и быть, смотри. Ремораниэль не спеша сняла с головы шлем, прикрепила к седлу и гордо подняла подбородок. Затем перевела спокойный взгляд на церковника. — И не меняй тему, церковник. Отвечай на вопрос. Чем докажешь, что ты сам — не бес в людском обличье? Церковник задохнулся, уставившись на омегу. Её эльфийская красота на фоне людей сильно выделялась. Затем, игнорируя вопрос, вскричал: — Посмотрите на неё! Посмотрите на её лицо! — обратился он ко всем, широким жестом обводя пространство. — Разве такое лицо мог дать Господь честной женщине? Спросите себя! Вы знаете ответ в глубине сердца. Такое лицо мог дать лишь Лукавый, дабы эта женщина сеяла зло и разврат. Окружавшие его церковники одобрительно зароптали, отчего эльфийку пробрал мороз по коже, никак не связанный с холодом, царившем на улице. Но воины, стоящие рядом с эльфийкой, лишь рассмеялись на эти слова, хоть и сами были удивлены наличием среди них женщины. — Загляни лучше вглубь себя, церковник. В величайшем даре самой Природы ты видишь зло. Насколько же тьма поглотила тебя, что и вокруг ты видишь лишь тьму? А в прекрасном — дьявола? И эта воительница права — ответь прежде на вопрос. Можешь ли ты предоставить доказательства своей мнимой святости? Церковник побагровел от злости. — Какое... Оскорбление, — выплюнул он. — Разве вы не видите, что эта женщина затуманила вам рассудок? Я надеялся, что божественная искра возобладает в вас, и вы покоритесь воле Господней. Но Диавол силён. И я не вижу другого выхода, кроме как отправить вас в Чистилище. — Уж не себя ли ты воздвигнул на роль Господа? Уж не твоей ли воле мы должны покориться? — склонила голову к плечу эльфийка. Несмотря на внешнюю расслабленность, она была напряжена, как тетива лука. Она уже поняла, что эта горстка людей, рядом с которыми она сражалась, была чародеями, которых в её времена остались считанные единицы. Теперь она поняла, почему. В своём стремлении к власти, люди, лишённые дара, уничтожили непокорных магов, не желавших действовать на стороне сумасшедших фанатиков. К сожалению, чародеев во все времена было слишком мало. Так же эльфийка поняла, что вот-вот битва возобновится, и, скорее всего, она погибнет вместе с этими чародеями. Противник превосходил их численностью более, чем в шесть раз. Она сожалела только, что не смогла пройти своё испытание. Но была полна решимости до последнего оставаться с этими отважными людьми. С яростным криком, церковник отдал приказ к атаке. *** — Щиты! — во всю мощь своих лёгких прокричала эльфийка, выхватывая свой из крепления на седле, и выставляя вперёд, другой рукой крепче ухватившись за свой двуручник. — Смелее, мальчик, — склонившись, подбадривающе шепнула на ухо тревожно перебиравшему копытами жеребцу, и вновь уши наполнил лязг клинков и крики сражавшихся. Чародеи сомкнулись плотным кольцом, медленно, теряя воинов, прорываясь сквозь церковников. «Нужно что-то сделать, — сказала себе омега, — иначе никто из них не спасётся. А они достойны жизни поболее, чем многие другие». В памяти возникли страницы из книги по человеческой магии. Некоторые виды их волшбы тогда неприятно удивили её. Но сейчас, возможно, другого выхода нет. Такая магия требует жертв. Она готова была привнести на алтарь себя, но этого было мало. Нужен был ещё и человек, с человеческой магией. Это было жестоко. С какой стороны ни смотреть. Но у многих чародеев появится шанс спастись. Омега, закрываясь щитом от сыпящихся ударов, и отправив меч в ножны, стала быстро чертить свободной рукой в воздухе руны, и напитывать их магией. Затем уколола свою ладонь о доспех, и прочитав заклинание, одним рывком схватила за предплечье ближайшего к ней воина. Она успела заглянуть в растерянные глаза человека, шепнув на эльфийском «прости», прежде чем их поглотила боль. Омега перестала быть собой и стала болью, а боль стала ей. Человек закричал, отчаянно и невыносимо. Вокуг всё пылало, шокированные маги потрясённо наблюдали, как целое море огня поглощает церковников, оставляя после себя лишь оплавленные и раскалённые добела доспехи и оружие, но странным образом как бы обтекает магов, обдавая лишь жаром и не причиняя вреда. Поглотив церковников, пламя исчезло так же внезапно, как и появилось. Лишь двое продолжали кричать — упавшие с лошадей чародей и необыкновенно прекрасная воительница с сиреневыми глазами. Они извивались в агонии, крепко держась за руки. — Они призвали Огонь Вечности, — прошептал один из воинов-чародеев. — Они, право, безумцы, но они спасли нас всех. — Воин слез с коня, опустился на колени, и склонил голову, вздрагивая от криков двоих умирающих. Остальные маги молча последовали его примеру, спешившись и тяжело опускаясь на колени. Несколько магов кинулись, было, помочь им, но их удержали, печально качая головами. Наконец, пара притихла, оставшись лежать без движения. — Что это было? — шепнул кто-то из магов. — Огонь Вечности. Он призывается из глубин Изначальной. И губит всех, в ком нет магической искры. Но для того чтобы призвать этот огонь, призывающий маг должен отдать в жертву огню жизненную силу двоих — свою, и чью-то ещё. Поэтому за всю историю существования нашего мира, этот огонь призывали лишь четырежды. Сегодня мы стали свидетелями пятого, — таким же шепотом пояснил другой маг. Заморосил мелкий дождь в перемешку со снегом. Наступил вечер. Чародеи подняли мрачные взгляды на два тела, лежащие на красном снегу. Тело погибшего мужчины вспыхнуло и растворилось в огне без останка. Тело женщины просто растворилось в воздухе. На их месте ничего не осталось. Только их жеребцы, понурив головы, печально смотрели на образовавшееся пустое место большими влажными глазами. *** Сосновые иголки кололи спину, мышцы налились свинцом, а тело окутал холод. Но отчего-то ей казалось, что она горит, что её кости плавит огонь. Но хуже всего было воспоминание — растерянный взгляд встречается с её, рот открывается в крике, лицо искажается и они падают, падают в кровавую слякоть, извиваясь от боли, затем напряжённое предплечье в её ладони обмякает — теперь это просто тело, мёртвое тело. Но это было необходимо, разве нет? Она поступила правильно, как и должна была. И она не жалеет о своём решении. Отчего же так плохо теперь? Прости-прости-прости. Прости! Он так хотел жить — она чувствовала это стремление всем существом. «Верно, — ответил ей мягкий голос. — Он очень хотел жить. Как и те полторы тысячи чародеев, что спасены теперь. Он не сердится на тебя». — Но я виновата перед ним, — шептала омега. «С этим я не поспорю. Но ты осознаёшь свою вину. И из двух зол ты выбрала меньшее. Поэтому своей спутницей я выбираю тебя». — Спутницей? Я не понимаю. «Ну же, ты знаешь, кто я». Голос в голове издал тихий смешок. Омега вздрогнула. — Сердце? — шепнула она. — Не может быть. Я же не выдержала Испытание. «Напротив, ты выдержала его с честью. Быть Владыкой Леса непросто. Зачастую Владыке приходится принимать тяжёлые решения. Для этого он должен суметь сдерживать сострадание, а зачастую и вовсе заглушать его. Именно поэтому множество достойнейших эльфов не смогли пройти свои Испытания». — Выходит, я жестока, — судорожно скривилась Ремораниель. «Чёрствость и справедливость не равнозначны. Жестоко было бы позволить им всем погибнуть». — Тем не менее, я убила множество других. «Много ли пользы они принесли?» — Разве непременно все должны приносить пользу? Сердце рассмеялось. «Желательно». «Под пользой можно понимать разные вещи. Если человек или существо просто не мешает жить другим людям или существам, это уже можно назвать пользой. Когда чувство вины немного отпустит тебя из своих цепких когтей, ты и сама поймёшь это. Ты будешь мне хорошей Спутницей. А теперь, позволь мне одеть на тебя венец, Владыка». Ремораниэль, поднявшись с земли, стала на колени и уважительно склонила голову. — Если ты считаешь меня достойной, я не смею перечить тебе. Серебряный венец аккуратно опустился на тёмные волосы эльфийки. *** Мэд и Радбуг прошли ещё чуть дальше в ущелье, где вытащили из вонючих мешков свою добычу. Из небольшой щели в скале бил крошечный родник и, начерпав из него воды, товарищи, ибо друзьями их всё же нельзя было назвать, тщательно и скрупулёзно отмыли эльфов — и Мэд, и Радбуг сошлись во мнении, что лучше будет, если эльфы, бывшие эстетами до мозга костей, не узнают, каким образом они покинули подземелье. До темноты оставалось не так много времени, а до пробуждения эльфов около двенадцати часов, за которые орк и лекарь надеялись немного отдохнуть, добраться до ближайшего леса и собраться с силами, чтобы противостоять упрямству эльфов. Что-то подсказывало двум воителям, что перворождённые, стоит им очнуться, либо потребуют оставить их, либо попытаются скрыться, не ставя их об этом в известность. К тому же, второй вариант был наиболее вероятен. О том что Азог к тому времени уже снарядит поисковой отряд с собой во главе, беглецы старались не думать. Пока не думать. Пока такая возможность ещё была. Они предполагали, что совсем скоро Азог и его воины будут занимать все их мысли — как от них скрыться, куда бежать, где прятаться. И пока они были относительно свободны от них, они предпочли таковыми и оставаться. Наконец, сумерки сгустились, и немного обсохшие и отдохнувшие орки осторожно выглянули на разведку. Определив, что от грота доносятся ожидаемые обрывки команд, говорящие о том, что совсем скоро поисковой отряд, созданный с целью разыскать и вернуть беглецов, тронется в путь, Мэд и Радбуг, посовещавшись, решили подождать ещё немного - пока основной отряд удёт вперёд, и у них будет больше шансов ускользнуть, не потревожив внимание часовых, которых предусмотрительный Азог наверняка оставит по периметру грота. Спустя пару часов довольно большой отряд орков, разделившись на группы, двинулся по нескольким направлениям, прочёсывая по большей части открытую местность. До этого времени, Мэд и Радбуг хорошенько подготовились, к тому чтобы чуткое обоняние варгов не обнаружило место их схрона. Мэд, на разумное указание собрата о прекрасном нюхе варгов, покостнически ухмыляясь, смешал и поболтал в колбе какую-то гадость. Затем с видом учёного-естествоиспытателя «а что будет, если...» поднёс колбу с получившейся бурдой прямо к носу Радбуга, опытным путём оказавшегося не менее чувствительным на запахи, чем пресловутые гигантские волки. Позже, кряхтя и кое-как встав после эпического полёта спиной в стену ущелья, Мэд пообещал себе больше таких экспериментов не повторять. А Радбуг, отплевавшись, отфыркавшись, наматерившись и потирая здоровенный кулак, пострадавший от встречи с мощной грудной клеткой Лекаря, признал полученную бурду годной для маскировки. Дождавшись, когда на пустошь опустится беспросветная мгла, двое орков, взвалив себе на плечи по эльфу и по мешку со скарбом, соблюдая все предосторожности, постоянно перемещаясь и проверяя, не идёт ли кто по их следу, двинулись к лесу. Продвигались медленно и максимально бесшумно. Приходилось прислушиваться к каждому шороху, и спустя совсем недолгое время орки стали нервными и дёрганными, излишне резко реагируя на обыденный шум, вроде шуршащего под собственными ногами грунта или неожиданно треснувшего под сапогом корешка. Было довольно прохладно — весна ещё не успела вступить в свои права, до праздника Остары оставалось около недели. Изо рта вырывался лёгкий пар, деревья покрывал иней, кое-где ещё лежал снег. Останавливаться было нельзя — до рассвета они должны были не только добраться до леса, но и соорудить и замаскировать временное убежище для восстановления сил. Они осознавали, что оставались считанные часы до тех пор, пока их поход не превратится в бесконечную гонку со временем, и доберутся ли они живыми до безопасного места, во многом зависело от переменчивой и капризной леди Фортуны. Против них выступал хорошо подготовленный и многочисленный противник, и недооценивать его было бы слишком самоуверенным и откровенно глупым поступком. Спустя три с половиной часа беглецы зашли под покров Леса. Но радоваться не спешили — могло оказаться, что один из отрядов Азога расположился на ночлег где-то поблизости. Здесь следовало быть ещё более осторожными. Радбуг и Мэд заметили, что как только они очутились в лесу, эльфы задышали глубже и как будто осветились изнутри. И тут случилось непредвиденное — эльфы очнулись, хотя зелье должно было действовать ещё несколько часов. Радбуг покрылся потом при мысли, что стало бы с эльфами, если бы они попытались сбежать самостоятельно, используя это зелье, ведь наверняка на орков оно перестало бы действовать ещё раньше. Они были бы обречены. Но им всем невероятно повезло. Хотя Мэд задумчиво нахмурился, покачав головой, и пробормотал, что дело не в зелье. Он и сам как-то весь оживился, принюхиваясь. Радбуг был несколько озадачен такой реакцией. Эльфы, безусловно, были далеко не в радужном расположении духа, когда очнулись от искуственного сна. Но поняв, что находятся в лесу, притихли, оглядываясь в неверии и жадно вдыхая воздух. Они казались оглушёнными. А Радбуг и Мэд были в растерянности — с одной стороны они обрадовались, что эльфы не попытались сразу сбежать и особой агрессии не проявляли. С другой же... Они выглядели настораживающе. На щеках нездоровый, горячечный румянец, в глазах пугающий, лихорадочный блеск. Достаточно сильный озноб, явно не из-за весеннего мороза. И почти полное отсутствие реакции на раздражители. Они впали в некое подобие оцепенения, и орки совершенно не представляли, как вывести их из этого состояния, а главное, нужно ли это делать. Мэд осмотрел эльфов — оба были ослаблены пленом, но хуже всего было состояние Трандуила. Пытки не прошли даром для его организма — король выглядел откровенно плохо, даже в густых сумерках, в которых ничего толком не было видно. Младенец в его чреве беспокойно толкался — это уже было отчётливо видно даже сквозь одежду. Но Трандуил не реагировал на это, глубоко дыша и прикрыв глаза. Гильроэн выглядел немногим адекватнее. Орки, поняв, что до эльфов пока что не достучаться, провели краткий мозговой штурм. В итоге Радбуг отправился осматривать местность, чтобы решить, можно ли устроить привал прямо там, где они остановились, ибо с невменяемыми эльфами далеко не уйти, а так же проверить, нет ли поблизости других орков. И, если повезёт, немного поохотиться и поискать что-то из еды для эльфов. А Мэд остался сторожить остроухих и пытаться вернуть их в сознание. Лекарю жутко хотелось спать — планирование, подготовка побега, и собственно, сам побег отняли все силы. Но он отчётливо понимал, что момент, когда он сможет расслабиться и отдохнуть случится ещё очень и очень нескоро, и только в том случае, если их маленький, но колоритный отряд выживет. Пожалуй, и он сам, и Радбуг до конца ещё не осознали, что им всё-таки действительно удалось сбежать. И пусть не пройдена ещё и половина пути к безопасности, это обнадёживало. Дарило возможность предположить, что это безумие закончится хорошо. Радбуга не было около часа. Вернувшись, он тихо бросил: — Надо уходить. Ярдах в тридцати слева и ярдах в сорока впереди от нас устроили привал два отряда орков. Сделаем крюк, а там в нескольких милях от нас есть пара неплохих укрытий. Там можно будет переждать, пока они уйдут дальше. Затем сделаем ещё один крюк через Лес Теней, чтобы возвращающиеся отряды не наткнулись на нас. — Лес Теней? Ты уверен? — Другого пути нет. Иначе нас поймают. Впрочем, даже в Лесу Теней у нас немного шансов скрыться. Даже если Азог ещё не догадался, что мы бежали вместе с эльфами, а точнее, что именно мы помогли им бежать, то догадается очень скоро. И непременно пошлёт несколько отрядов в Лес Теней, это ожидаемо. Мы должны успеть пройти его до того, как туда отправятся отряды Азога. В таком случае у нас появится надежда. — Ну что же. Ты знаешь эти места лучше, чем я. Посему позволю себе тебе поверить, — криво усмехнулся Мэд, перекидывая на спину рюкзак, а на плечи — Трандуила, который, как и Гильроэн, по-прежнему оставался ко всему безучастен. Радбуг так же распределил на себе ношу, и орки вновь отправились в путь, соблюдая ещё большую осторожность. *** Орочий грот. Несколькими часами ранее. Когда Азог с помощью орков смог выбраться из западни, землетрясение уже остановилось, и он отправил орков в сторону покоев Медика, запугав их так, что они за три часа пробили проход к логову Лекаря и заодно обиталище Трандуила. Сам Азог отправился наверх — вытрясать души из охранников-часовых и выяснять, что и почему случилось. Бледный орк сразу насторожился, обнаружив на положенных местах далеко не всех из часовых. С погибшими под завалами вопросов не возникло, но в гроте были участки, которые пострадали меньше, и погибших там быть не должно было. Там стояли часовые, которые пропали неизвестно куда. Рявкнув на тех, кого сумел найти, Азог приказал им найти пропавших часовых. Сам же выбрался из грота и принялся крушить секирой каменный валун, вымещая злобу. Спустя какое-то время к нему вышел один из орков, он неловко мялся, с опаской глядя на своего господина. — Ну? — прорычал Азог. — Где они? — Понимаете, господин... — нервно начал орк. — Вы нашли их? — нетерпеливо рыкнул бледный орк. — Приведи их ко мне. — Нашли... Господин, понимаете... Я не могу их привести. Мы нашли их спрятанными в расщелинах грота. У них перерезаны глотки. — ЧТО?! — от громового рыка предводителя, орк аж присел. Но его это не спасло. В следующую секунду секира Азога снесла ему голову. — КТО ЭТО СДЕЛАЛ?! КАК?! — взревел бледный орк, но ответить ему уже никто не мог. Последней каплей стало сообщение, пришедшее ещё немного позже — орки, расчистившие завал, сообщили, что ни Трандуила, ни Лекаря в покоях нет. Когда Азог потребовал привести к нему Радбуга, мотивировав тем, что кроме него остались одни тупицы, и только он сможет хоть как-то помочь выяснить, что произошло и найти пропавших Лекаря и омегу, бледного орка огорошили новостью, что пропал и Радбуг. И его эльф, Гильроэн. Азог выдохнул сквозь сжатые зубы. Пазлы в его голове сложились в мозаику. Больше никто не сумел бы провернуть что-то подобное. А кто сумел, не посмел бы. Ярость бурлила и требовала вернуть и жестоко покарать предателей. Азог распорядился отправить ещё несколько отрядов по разным направлениям. Мглистые горы, Ривенделл, Лихолесье, Лес Теней, и многие другие. Предатели не могли уйти далеко. Сам он, оставив дозорных по периметру грота, вскочил на белого варга и помчался на поиски в одиночку, ведомый инстинктом.