Дикое сердце

      Хёк гордо смотрел ему прямо в глаза, пытаясь найти хоть какую-то слабость, пытаясь казаться морально выше, чем есть. Получалось через одно место, но главное – получалось. Только сил что-то говорить не находилось, казалось, что язык просто присох к нёбу. А ведь он обещал сам себе. Обещал, что сможет сказать всё, что думает. Просто сказать вслух.       Марк громко выдохнул и переступил порог комнаты, становясь на ковёр даже не разуваясь. Какое-то наигранное «я могу тут всё». Парень всем видом показывал, что ему неприятно тут находиться и одновременно с этим – интересно. Он сел к нему прямо на кровать, внимательно осматривая каждый миллиметр комнаты, словно видит её впервые. Может, так оно и было, сложно сказать точно, но этот особняк был достаточно большим, чтобы Марк не был в этой комнате до этого. Жаль, что Донхёк находится тут в такой ситуации, иначе он бы с удовольствием погулял бы по бесконечным комнатам и коридорам, рассматривая стены и картины, которые их украшали.       Хёк не знал точный возраст Марка, но мог предположить, что у них где-то пару лет разницы, значит Марку было около двадцати пяти. Они оба не жили жизнью, которую обычные люди могли бы назвать хорошей, но они оба жили, а это главное. Они оба стремились и пытались найти тот истинный путь, который стал бы правильным. Но, кажется, оба заблудились, случайно столкнувшись на своих совершенно разных дорогах. - Болит? – Одним резким движением Марк положил руку ровно на место того грёбанного синяка.       Прямо на ляжке. Точно зная, где болит. Хёк оскалился, готовый вылить всё дерьмо, которое думает о Марке прямо тут и сейчас. Парень глубоко вдохнул и собирался выпалить все плохие слова, которым его научила улица. Он собирался выполнить собственное обещание. Но рука вдруг сжалась, прямо на бедре, прямо на синяке. Оскал моментально сошёл с лица, оставляя за собой только тихое шипение. Это, кажется, была ещё одна победа не в сторону Хёка. С каких пор он вообще разучился терпеть боль?       Но Марк отступил так же неожиданно, как и пришёл. Сказал просто «идём», зная, что у Донхёка сейчас нет выбора. Хёк сомневался. Честно, сомневался, но всё-таки встал, ощущая невероятную трудность стоять на двух ногах. Он решился на пару матов в спину Марка, но тот даже не обернулся, слишком гордая прямая осанка заражала своей идеальностью. Хотелось быть сейчас по ту сторону игры – вести кого-то, а не идти за ним.       Конечно, главным пунктом их короткого путешествия был кабинет. Хёк действительно не понял, было ли так задумано или Марк тоже не ожидал встретить кого-то в своём кабинете. По его лицу сложно было вообще что-то сказать, потому что он смотрел прямо своим бесконечно глубоким взглядом, даже не улыбаясь. Просто будучи… Боссом. Холодным, как никогда. Без всего этого огня в сердце и ужасного азарта в глазах. Словно работая, он переставал быть человеком. Наверное, так и было. На такой работе нельзя быть человеком, потому что моментально пропустишь тысячи чужих пуль в твой адрес.       Но в этот раз за волшебным столом сидел не Марк, и это ощущалось… неправильно. Парень, еще один из тех, которые носят костюмы, неожиданно улыбнулся и подмигнул, глядя Донхёку прямо в глаза. У Хёка ноги почему-то стали ватными, а любая попытка оскалиться проваливалась, ровную осанку держать не было сил. Синяк начал пульсировать. Этот парень был страшнее Марка, страшнее убийств за обедом, страшнее полумрака в чужом кабинете. Просто хотелось исчезнуть из его поля зрения и закрыться назад в своей комнате. Только справа стоит Марк, который не позволит ему даже моргнуть без разрешения. Поэтому Хёк смотрит прямо, наблюдая за ходом событий. А по спине бегут мурашки.       У парня костюм более классический, с бабочкой даже, чёрный, как смоль. Наверное, душа у него еще в тысячу раз чернее. Тёмные волосы зализаны назад, а на глазах прямоугольные очки, которые он снимает одним резким движением, а потом встаёт из-за стола. Выглядит очень эффектно, может на Марка такое не действует, но Хёк определенно под впечатлением. - Не очень радушный приём, если честно. – Голос у него низкий.       Красивый, но пугающе бесчувственный. Все они, конечно же, были прогнившими насквозь людьми, но… Марк, да, неприятный, но словно открытая книга, Джэмин опасный и безэмоциональный, но не плохой, Джисон вообще выглядит как ребёнок, который пытается строить из себя серьезного. А от этого – пахнет смертью. Веет мертвечиной. Просто за километры понимаешь, что лучше свалить куда-то подальше, даже не приближаясь. Смотрит так, как будто сейчас проглотит целиком и не подавится. Пусто и тихо, как будто вот и нашлось место существования ада – на дне взгляда его чёрных глаз. - Джено. – Марк говорит тихо и спокойно. У Хёка дрожат колени. – Не ожидал тебя сегодня увидеть.       Джено подходит ближе, а Хёк задерживает дыхание, чтобы выглядеть как всегда – увереннее, чем есть на самом деле. Просто думать о том, что ты – супер телохранитель, а не какой-то отброс общества. Джено просит его выйти. Марк говорит подождать за дверью. Хочется плюнуть обоим в лица и свалить домой. Но вдруг Хёк понимает, что ему так выгодно, дома ведь у него нет. Где жить, что кушать, эти вопросы мучали его уже много лет, а тут они вдруг решились сами по себе. Надо сваливать, надо хотя бы думать о том, что надо сваливать. Только так, чтобы потом было и где жить, и что есть. Везде искать выгоду, извиваться, словно змея – так учила его собственная мать.       Но сейчас он просто выходит за дверь, понимая, что наконец-то может выдохнуть. Голова немного кружится от нехватки кислорода, но дышать там было слишком страшно. Он опирается о крепкую и холодную стальную дверь, опускается ниже, просто садится на пол. Идти – некуда. Бежать – некуда. Вдруг проскальзывает глупая мысль, что надо бы попросить ключ от собственной комнаты.       Кто-то протягивает ему руку, на большом пальце золотое кольцо, увенчанное каким-то драгоценным камнем, и Хёк медленно поднимает уставший взгляд. Очередной незнакомец, который, возможно, этими же руками душил кого-то. Стрелял в кого-то. Наносил тысячи ножевых ранений. Или еще чего похуже – Хёку не хватало знаний в этой сфере, чтобы представить. Но он протягивает руку в ответ, потому что ноги жутко затекли, чтобы продолжать сидеть. За дверью всё равно ничего не слышно, хоть прижмись к ней всем телом.       А вот парень напротив улыбается приятно, даже мило, даже весело. Складывается впечатление, что он просто случайный прохожий, который решил помочь. Но такого тут не бывает. Парень спрашивает как его зовут, а потом говорит, что имя очень красивое, что у Хёка такой волшебный голос. Невесомо прикасается где-то к локтю и говорит, что тело у него тоже ничего. Хёк отходит на шаг назад, снова врезаясь спиной в дверь, но хватка на локте крепче, чем казалось. Приходиться сглатывать и отнекиваться.       Хотя парень напротив – вау. Ростом с Хёка, немного худее (Хёк сам по себе с детства склонен к полноте), зато явно сильный, потому что держит уж очень крепко. Волосы в тёплом блонде, который подчеркивает янтарные глаза, губы пухлые и аккуратной формы, на глазах подводка. И даже одет не в костюм, а в «штатское», хотя немного и откровенное (Хёка смущал вырез, который оголял чужие ключицы).       Но думать об этом уже не было времени – дверь открылась, толкнув Хёка прямо в руки к ещё-одному-сумасшедшему-в-этой-мафии. Уф, такое даже не выговоришь на одном дыхании.       Марк секунду таращится прямо перед собой, но всего лишь секунду. Быстро соображает, да. - Вин-Вин, отстань от него. – Марк шагает вперёд, призывая Хёка идти за собой.       Тот идёт, потому что некий Вин-Вин кажется тем ещё извращенцем. Джено тоже выходит из кабинета, но идёт прямо к выходу. Хёк не хочет с ним сталкиваться или идти рядом, он нереально счастлив, что через пять минут они уже не будут находиться в одном здании. Вин-Вин идёт за ним, хотя Джено явно не в настроении разговаривать. Марк тоже.       Они идут вместе на ужин, потому что уже, как оказалось, время ужина, Хёк долго просидел, упираясь спиной в холодную дверь, даже не замечая, что время идёт так быстро, даже не пытаясь его догнать. Дорога сегодня кажется бесконечно длинной, потому что Марк молча идёт впереди, постоянно сжимая руки в кулаки. А Хёк даже моргнуть не может, стоит только прикрыть глаза, как он видит Марка, который этими же кулаками месит чужое лицо или отбивает чью-то почку. Хорошо, если чью-то, плохо, если самого Хёка. Тишина оседает горечью где-то на кончике языка, но так и остаётся тишиной до самой столовой. Успеют ещё наговориться, успеют еще поссориться, знатно подпортить отношения друг с другом, выплёвывая обидные слова прямо в лицо.       В столовой, кажется, два входа: один тот, через который уже привык приходить Хёк, а другой напротив. И тут именно тот случай, когда Донхёк сдерживает свои мысли и предположения, потому что он просто знает, что за той дверью совершенно другая жизнь этого особняка. Жизнь, в которую ему явно не стоит совать свой нос, если он хочет остаться с головой на плечах. А он действительно хочет. Верит, что ему всё сойдёт с рук.       Компания его встречает уже знакомая – телохранитель Джэмин и высокий Джисон, такие же тихие и спокойные, всё так же обсуждающие работу, только уже за ужином. Больше не пахнет кукурузным хлебом. Жаль.       Уже во время ужина неловкую тишину нарушает внезапно появившийся Вин-Вин. Он достаточно громкий, пытается говорить обо всём на свете и всё время подвигается поближе к Хёку. Хёк в свою очередь хочет подвинуться в другую сторону, но там, совсем рядом, сидит Марк, который вовсе не в настроении после общения с тем… парнем.       Но только Хёк собрался уже уходить вслед за Джэмином, как Марк говорит «я сам», и действительно сам идёт по пустому коридору, останавливаясь у двери, которую Хёк уже выучил до самой маленькой детали и царапинки. Говорит – входи. А Хёк стоит и молчит. У него есть гордость, у него есть стержень, который даже сейчас позволяет прямо держать грёбанную спину, который помогает забыть синяки и удары. Хёк запускает пятерню в волосы, убирая чёлку с глаз. Нет, он не войдёт.       Марк устал, как же он устал за сегодняшний день, поэтому он повторяет ещё раз, полушипя повторяет: «войди». Хёк стоит, считая каждый удар, который пропускает его сердце. В коридоре уже темно, мягкие ковры кажутся так далеко у ног, а стены наоборот – слишком близко. Бежать - некуда.       Марк приближается так быстро, словно молния, крепко хватает парня за плечи и просто тащит, Хёк пытается что-то крикнуть, говорит самые обидные слова на свете, но получаются только пустые полукрики, которых никто не поймёт. Марк сжимает чужие плечи так сильно, что Хёк уверен – это будут новые синяки, которые снова придётся мазать, которые снова будут болеть при малейшем движении. Но самое главное, эти синяки будут напоминать о таком ужасном моменте, который ломает хребет его гордости пополам. Марк крепко впечатывает его в бетонную стену совсем рядом с кроватью, специально или не очень, но делает это так сильно, что Хёк ударяется затылком. На секунду перед глазами темнеет совсем, образ Марка исчезает, словно и нет его на этой плане вообще, а потом яркие искры, пульсирующая боль и тепло по всему телу, которое тысячей маленьких червяков извивается под тонкой кожей.       А потом Хёк видит, что его целуют, но не ощущает. Приходится моргнуть еще пару раз, чтобы вернулся звук, ощущения, чтобы вернуть себя. Чтобы попытаться хоть как-то оттолкнуть Марка от себя, но боль продолжает пульсировать, лишая последних сил. Хёк кусает губу, но даже сам не понимает свою или чужую. Это помогает, и Марк разрывает поцелуй, непонимающе вглядываясь в чужие глаза. С ужасом не находя там ничего. Хёку уже плевать, но он вдруг ощущает этот жуткий металлический привкус крови - это всё-таки была его губа. - Сука… - Хёк задыхается, но ничего не отрезвляет так же, как привкус собственной крови.       Он ищет в его взгляде хотя бы жалость, но Марк быстро вспоминает в каком положении они находятся. Ставя всё снова (ещё раз) на свои места в голове. Просто отпускает Хёка, тот кое-как держится на ногах, а потом разворачивается, чтобы уйти. Хёк готов кричать, говорить, готов бороться, но во рту вяжет так, что не получается сказать ни единого слова. - Знай: это только предупреждение. – И громкий хлопок двери.       А потом два поворота ключа и громкие уверенные шаги, которые с каждой секундой становились всё дальше и дальше. Хёк позволил себе расслабиться только когда их совсем перестало быть слышно – он сразу осел на пол, даже не добираясь до собственной кровать. Чёрт возьми, это совсем не его собственная кровать.       Первым делом он проверил затылок на наличие крови, но, видимо, удар был далеко не таким сильным, как ему показалось пару минут назад. А ведь действительно: дыхание уже возобновилось, руки и ноги работали безотказно, а голова даже не кружилась. Это было настоящее благословение – после такого страха понять, что всё не так плохо. Что ему даже не нужна медицинская помощь. Наверное…       Найти в себе силы встать, забраться под одеяло и просто смотреть куда-то в потолок. Эта ночь была сложной, потому что Хёк не мог уснуть, просто продолжая смотреть прямо перед собой, ощущая ноющую, но слабую боль в затылке и плечах. В какую-то секунду он не заметил, как провалился в беспокойный сон, ему снились очередные ужасы, которые он не будет помнить уже с утра – настолько банальными они были. Настолько… обыденными.       С утра боль в плечах оказалась по-настоящему ужасной, синяки ещё не до конца проявились, но Хёк уже видел очертания чужих пальцев. В какую-то секунду ему показалось, что он готов сковырнуть кожу ножом, лишь бы убрать с себя эти ужасные отметины. Теперь он действительно кому-то принадлежал. Лучше бы сдох вчера от удара или истёк бы кровью к утру. Но почему-то жизнь всегда распоряжается – издевается – по-другому.       Но вдруг Хёк остановился. Прислушался. Шагов было слишком много, даже не поймёшь чьи именно, кто-то ходил туда и обратно, пробегал мимо, просто шёл. Много людей. Достаточно, чтобы голова закружилась. Значит, удар всё-таки даёт последствия. Проситься к врачу – не вариант.       За дверью уже были не только шаги – можно было услышать отдалённые разговоры, которые мало интересовали Донхёка прямо сейчас. Но он всё-таки заставил себя встать, чтобы послушать, вдруг что-то из этого поможет ему с его планом побега. Планом плана, если быть точнее, потому что сейчас это было больше похоже на мечту, чем на план.       Кто-то приехал, какой-то Чэнле вернулся, но Хёк никак не мог понять, что в этом особенного. Наверное, он большая шишка, а может – враг. С этих разговоров не было ясно практически ничего. Парень жутко раздражался, когда не мог понять о чём речь. Это бесило больше, чем собственное состояние и холодные стены комнаты, навевающие воспоминания. Это так быстро стало воспоминанием, которое даже не жгло сердце. Было – было. Но то ли еще будет, всё-таки он Хёк, человек, который никогда не сдаётся. Человек, который борется за жизнь до последний капли крови. Человек, который просто хочет быть счастливым. Как он вообще попал во всю эту историю?       Из всего этого шума появились знакомые легкие шаги, поэтому Хёк быстро поднялся на ноги (от этого немного закружилась голова), поправил волосы и натянул улыбку, которая в этот раз далась ему труднее, чем когда угодно за всю его чёртову жизнь. Вау, всего лишь улыбка, а сколько усилий и боли протекают сквозь неё, даже не скажешь с первого взгляда.       В этот раз за завтраком был только один свободный стул, последний. Потому что Марк сидел на своем привычном месте, рядом с ним грелось место для самого Хёка, дальше Вин-Вин, который был уж очень вычурно одет даже для себя, по правую руку от Марка телохранитель Джэмин, а рядом с ним высокий Джисон. Дальше шёл тот самый пустой стул, видимо, для человека, которого Хёк еще не встречал и может даже не встретит в ближайшее время.       Но прямо напротив Марка, по ту сторону стола, сидел кто-то еще. На спинке стула висел массивный кожаный плащ, точно такие же кожаные перчатки лежали рядом со столовыми приборами. Это был парень с кудрявыми пшеничными волосами и очень острыми высокими скулами, которые определенно выделяли его среди всех. На нём была накинута красная рубашка поверх угольной футболки, чёрные джинсы и пояс с большой, но аккуратной бляхой. - Приятно познакомиться. – На Хёка смотрели прожигающие чёрные глаза из-подо лба. – Чэнле.