Дикое сердце

      Небольшой бар и по совместительству клуб на окраине города работает, конечно же, с вечера и до утра. Для всех, кому не спится по ночам. И этот бар нередко посещают самые разнообразные люди, самые удивительные и неожиданные. Настолько, что работники уже просто привыкли.       Это была где-то половина первого, когда порог переступил кудрявый блондин в чёрном кожаном плаще по щиколотку и тяжелых ботинках. Он прошёл прямо к барной стойке, не привлекая большого внимания, просто заказывая колу с виски. И побольше виски, пожалуй. Взгляд у него был такой, словно он тяжело работал весь день, а на руках красовались тонкие кожаные перчатки. Всё-таки это была ранняя весна и люди продолжали одеваться теплее, но он не снял перчатки, не смотря на то, что, из-за количества людей, в баре было действительно жарко. Ночь пятницы, что еще сказать.       Парень слегка постукивал пальцами по столешнице в такт музыке, хотя все эти люди были ему явно неинтересны. И закурил, попросив у бармена зажигалку: свою забыл где-то в дороге. Музыка заглушала любые слова, смешивала в голове все мысли, оставляя практически пустой лист, а сигарета добавляла туда серого дыма, чтобы точно ничего нельзя было найти. Но он точно знал зачем находится здесь. Яркий свет то и дело вспыхивал, а потом снова пропадал, чтобы так же неожиданно вернуться через пару секунд. Силуэты людей двигались, плотно прижимаясь друг к другу, заставляя ощущать отвращение ко всем этим полуголым девушкам и их «папикам».       А потом из толпы выделяется приближающаяся фигура парня, который садится рядом, вызывая у Чэнле легкую ухмылку. Даже с такими уставшими глазами он выглядит чертовски привлекательно в этих обтягивающих чёрных джинсах - и он это прекрасно осознаёт. Бляха на поясе тоже привлекает внимания там, где надо. Чёрная обтягивающая футболка выглядит просто, но чертовски стильно и сексуально. Парень по соседству одет в почти полностью расстёгнутую атласную рубашку, на шее красуется тонкий бархатный чокер, кажется, джинсы. Волосы чёрные, зачесанные назад, глаза янтарного цвета, на правом ухе примерно пять чёрных серёжек. Оголённые участки тела блестят от пота, тихо маня «оближи».       Он заказывает себе ещё коньяка, говоря с барменом как со старым другом. Улыбается, обнажая ряд ровных зубов, клыки немного больше, чем у обычных людей, что привлекает внимания к его ухмылке. - Ты приезжий? – в баре громко.       Так громко, что парень приближается максимально близко, чтобы спросить это, так близко, что губы легко прикасаются к уху Чэнле. У него бегут мурашки. Дыхание очень горячее, даже слишком, сложно сказать, сколько этот парень провёл сегодня в баре, но сколько-то уже точно провёл.       Чэнле на вопрос только кивает, отвечать вслух нет смысла, но парень подвигается еще ближе, что, кажется, остальные звуки становятся тише. Теперь его нос касается чужой острой скулы, о которую просто хочется взять и порезаться. Чэнле прикасается рукой в перчатке прямо к голому торсу незнакомца, это приятный холод, который возбуждает, оставляя все мысли вообще позади.       О чём тут ещё думать, блин?       Парень легко прикасается языком к мочке его уха, в очередной раз ошпаривая горячим дыханием, пробирая до мозга костей. Прикасается так осторожно и легко, чтобы сказать «давай, действуй сам, я могу только предложить».       Но Чэнле резко встаёт, перекидывая пальто через сгиб локтя, заставляя парня недовольно выдохнуть. Блондин только кивает в сторону пустого дивана, как парень уже идёт туда, расстёгивая последние пуговицы, оставляя рубашку прямо на грязном полу.       Люди вовсе не обращали на них внимания, а если и обращали, то им всё равно было похуй. Чэнле не успел ещё много выпить, а парень уже явно был готовый на всё. Хотя никто не говорит, что он не такой же в обычной жизни. Они встретились впервые и вообще ничего не могли друг о друге сказать.       Чэнле удобно сел на мягкий диван, откидываясь на спинку, а парень моментально оказался сверху, прижимаясь к чужому паху. Вместо поцелуев он начал осыпать шею Чэнле укусами, мягкими и не очень, оставляя неглубокие ранки, чтобы было ещё немного острее и интереснее. Чэнле опускает руки ниже, сжимая на ягодицах парня, который сам расстёгивает собственные штаны, спуская их вместе с трусами. У них не так много времени, чтобы тянуть резину, чтобы останавливаться на ровном месте или заниматься прелюдиями. Оба ведь взрослые занятые люди.       Чэнле водит холодными руками – всё еще в перчатках – по чужой спине, раздвигает ягодицы, а потом медленно входит, нажимая пальцами на выемки копчика, чтобы парень еще сильнее прогнулся в позвоночнике, словно чёрная кошка где-то в марте. Тот в свою очередь запускает руки, горячие, как огонь, под чужую футболку, где-то царапая, где-то просто притягивая ближе. И продолжает оставлять укусы, сначала шипя от боли, а после - тихо постанывая в чужое ухо, что только сильнее заводит, заставляя двигаться ещё быстрее. На небольшом диване в маленьком пабе на окраине.       Парень прижимается всем телом, издавая какой-то мурчащий звук, который теряется в очередном укусе ключицы Чэнле. Точно – кошка. Чёрный соблазнитель. И ничего больше. Через пару мгновений парень уже сидит рядом, умело застёгивая чужую ширинку. К сожалению, он только сейчас понимает, что без понятия, где делась его рубашка. Чэнле встаёт и накидывает на разгорячённое тело свой плащ. Парень только утвердительно кивает, мол, да, за него я уже отработал. - Как тебя зовут? – Чэнле пытается перекрикивать музыку, из-за этого сложно быть многословным. - Тэн. – Парень протягивает плащ. – Спасибо, он мне не нужен.       И Чэнле уходит на улицу, надевая родной плащ (иногда кажется, что он в нём родился), чтобы не схватить простуду, потому что всё еще начало весны и довольно холодно. Жаль, уже так хочется лета. Легким движением просто накидывает его поверх футболки и красной рубашки, делая это изящно, поправляет ворот и отправляется прямо на улицу.       На улице он первым делом пытается закурить, но начинается такой сильный дождь, что никакой огонь не собирается гореть. Промокшая сигарета падает у его тяжелых ботинок, которые после отправляются к собственному чёрному мотоциклу. Парень надеется, что видит этот бар в последний раз.       На спинке стула висит тот самый плащ, только, естественно, вокруг никто не знает его историю. Разве что все точно знают одно - Чэнле всегда ходит в нём и в кожаных перчатках. А еще в простых чёрных футболках, накидывая поверх ярко красную рубашку.       Хёк не очень в восторге от нового знакомого – уж слишком его образ острый. Выглядит как какой-то опасный киллер. Хотя он ведь и действительно может быть киллером.… Эта мысль оказалась совершенно неожиданной, но очень яркой: вокруг него сплошные киллеры сидят. И теперь он тоже часть этого большого мира, приходиться вертеться, как можешь.       Он гордо садится рядом с Марком, расстегивая пару верхних пуговиц так, чтобы было видно те-самые-синяки. И, как ни в чем не бывало, делает себе бутерброд на завтрак, запивая каким-то не очень вкусным чаем. С самого первого дня, как Хёк связался с мафией, каждый день наполнен какими-то приключениями, так что скучать не приходиться. Правда, чаще всего это приносит ему жуткую боль и дискомфорт, но зато всегда есть чем заняться и откуда выкарабкиваться. Сейчас – с самого дна. Потому что ниже уже некуда. По крайней мере, так он думал сейчас.       Марк, ни разу даже не посмотрев на него, обсуждает с парнем напротив какое-то задание. Слава богу, не вдаваясь в детали, вероятнее всего они просто не доверяли Хёку, так, на всякий случай. Это неприкосновенное правило мафии – не верить даже себе самому. И, кажется, Донхёк наконец-то начинал понимать почему. Всё так закручивалось вокруг него самого, как будто это была самая запутанная и самая тайная история в мире.       За столом сегодня было как всегда: спокойно, тихо и жутковато. Приезд этого пугающего блондина делал атмосферу только ещё более жуткой. Жуткой, жуткой, но не такой страшной, как тогда, когда приходил некий Джено. И, вдруг, Чэнле кивает в сторону Хёка, глядя на Марка. - Такое, - тот только пожимает плечами, - скучно жить стало.       Скучно жить, значит?       Хёк моментально подскакивает со своего стула, забыв о вчерашнем ударе головой, мир вокруг на секунду размывается, но парень крепко упирается руками в стол. А потом хватает стакан с всё тем же не вкусным чаем и пытается плеснуть Марку прямо в лицо, потому что бить людей головами о стены, оставлять огромные синяки на плечах, целовать без спроса – это не скучно жить. Это значит зажраться, конкретно так переоценить свою идеальность в этом мире.       Но Донхёку не удаётся выполнить желаемое, потому что кто-то крепко держит его руку, и он оборачивается, чтобы увидеть спокойное, как всегда, лицо Джэмина. Телохранитель хренов, со слишком хорошей реакцией. Хёк только зашипел – Марк положил ему руки на плечи, надавливая достаточно сильно, чтобы стало больно. Очень больно.       И сразу в голове проскальзывает та самая фраза «Запомни: это только предупреждение». Конечно, он бесстрашный, конечно, он не боится, конечно… Но почему-то хочется закрыть глаза, а открыть уже где-то в аду, потому что даже там будет лучше, чем тут и сейчас. Хотя, кажется, Марк воспринял всё это как весёлую шутку, но как бы он заговорил, если бы Хёк всё-таки вылил этот чай ему на голову. Вряд ли бы просто посмеялся.       Хёку становится жутко стыдно, потому что на него внимательно смотрят пять пар глаз, которые просто недоумевают от всей это ситуации. А еще он чувствует благодарность перед Джэмином, что тот его остановил, а с другой стороны – какого хера? Что хочет, то и делает. Не смотря на последствия. Из-за этой тупой черты характера постоянно приходить огребать по полной, просто постоянно. Из раза в раз.       Но этот прекрасный завтрак прерывается каким-то рядовым сотрудником (Хёк прозвал их «офисными планктонами», хотя они, скорее, были просто расходным материалом). Что-то случилось, потому что иначе никто бы не посмел так нагло прерывать трапезу босса. И Хёк слышит только тихое «отведи его в комнату» в сторону Джэмина. Приходиться шагать, зло насупив брови, поправляя съехавшие на переносицу очки в тонкой позолоченной оправе.       Но, спустя два часа жуткого одиночества и чтения какой-то глупой книжки ни о чём, чьи-то шаги останавливаются у его двери. А вместо двойного поворота ключом кто-то дважды стучит. Тихо, аккуратно и очень точно. Хёк думает постучать в ответ, но потом просто говорит «кто это?». Слышится тихий голос, мягкий и очень приятный, с китайским акцентом, и Хёк признаёт своего «любимого друга», Вин-Вина.       Парень рассказывает ему кое-что интересное, рассказывает, почему все так переполошились и из-за чего. Всё оказалось намного проще, по крайней мере, Донхёк строил в своей голове фантазийные волшебные миры, но, оказалось, просто нашли прослушку. В кабинете великого и невероятного босса. Но Вин-Вин говорит, что это куда серьёзнее, на самом-то деле, и очень опасно.       Хёк поджимает под себя ноги. Он был там, он говорил там, он дышал там. А еще прямо за столом Марка сидел незнакомый пугающий парень, от которого просто за километр несло смертью, как его, чёрт, вроде Джено. Хёк вдруг испугался, что из-за удара головой начались проблемы с памятью, но на самом деле у него всегда были проблемы с именами. Особенно с именами настолько неприятных людей. - Подозревают Джено? – Хёк спросил очень громко.       Наверное, слишком громко, потому что в коридоре всё затихло на пару секунду. Только слышались чужие отдалённые шаги, а потом снова два лёгких удара о дверь. - Я не знаю. – Вин-Вин отвечал очень неуверенно, раздумывая. – Он та ещё сука, но до такого никогда не опускался. Другой уровень.       Хёку очень хотелось спросить что-то еще, в голове крутились тысячи вопросов: о мафии, о Джено и… лично о Марке. Очень много. Так много, что даже сформулировать хотя бы один не представляется возможности. А потом парень по ту сторону двери снова стукает, но в этот раз – трижды, и только звуки отдаляющихся шагов. И тишина. Ни одного ответа, потому что так и не было задано ни одного вопроса.       Хёк снова остаётся один на один с собой, крепче обнимая книжку, потому что она кажется единственным выходом. Почему-то он думает, что Вин-Вин прав, но тогда вопрос - кто? - остаётся открытым. Вряд ли это будет лучшим временем для семьи, поэтому Хёк попадает под обстрел тоже. Словно он часть этой семьи. Никогда в жизни он не простит себе этой жуткой мысли. Где его беззаботное детство, за которым он так скучает? Где та жизнь, которую ему обещали родители? Где?       Марк поднял всех, чтобы внимательно осмотреть каждый миллиметр дома, не пропустив ни-че-го. Марк сказал «ничего», значит – ничего нельзя пропустить. Иначе рискуешь остаться без головы на плечах. Сам он тоже занимался поисками, но, устав где-то с закатом, сел на своё кресло, прикрыл глаза, попытался посмотреть на всё трезво. Не получалось. Где-то что-то ускользало, и было настолько незаметным, что раздражало просто смертельно. Полная картина не складывалась из-за отсутствия всего одного пазла.       В кабинете закончили обыск, поэтому Марк расслаблено закинул ноги на свой любимый стол. Хотелось пойти на пробежку или в спортзал – так всегда думалось лучше. Легче. Таким образом ненужная злость выходила из тела вместе с потом, а кристально чистые мысли оставались внутри головы. Те самые, которые сейчас так были ему нужны.       Парень твёрдо решил, что так и сделает, сначала выпустит пар, а потом пойдёт на последний осмотр – к Донхёку. К тому самому, который плюётся огнём и думает, что больно кусается. Таскается вечно с книжками, словно они могут его от чего-то защитить. Пытается облить Марка, Марка!, горячим чаем. Просто смешно. Вряд ли в той комнате что-то есть, но если это всё-таки был Джено, в чём Марк очень сомневался, то он мог при той единственной встрече оставить жучка на Донхёке. Или просто Марку хотелось провести этот осмотр, чтобы немного подразнить парня. Еще чуть-чуть поиздеваться до того, как начнётся самое интересное.       Парню просто повезло, что он попал сюда в такое беспокойное время, иначе Марк бы давно… Марк бы давно… Господи, этот взгляд, этот укус, который дарит волшебный вкус чужой крови, эти дрожащие руки, и этот голос. Хуев волшебный голос, который срывал крышу, стоит начать Донхёку говорить чуть громче, чем шепотом. Да, Марк определенно зайдёт к нему вечером в гости.       Хёк сам не понимает, как научился различать чужие шаги, но это стало возможностью правильно настроить себя на встречу. Так он думал. Но когда услышал шаги Марка, то не смог сделать ровным счётом ничего: ни натянуть искусственную улыбку, ни выровнять спину, ни сделать вид, что он не узнал чужие шаги.       Марк был в белоснежной свободной футболке и спортивных штанах. Волосы только начинали высыхать после душа, а капли воды стекали по лицу и шее, немного намочив ворот футболки. Таким Хёк его определённо не привык видеть, на секунду даже стало легче дышать, но всё-таки внутри это был всё тот же Босс мафии Марк. Жестокий и беспощадный. И прямо сейчас он стоит перед ним после душа, определённо, и даже не улыбается своей убийственной улыбкой. Просто стоит и смотрит, как будто на дикое животное в зоопарке.       Хёк сидит на полу, у шкафа, рядом лежит открытая книга, он упирается в неё взглядом, хотя давно уже не читает слов. Не хочет с Марком пересекаться взглядами, потому что боится сдаться и стать слабее, проиграть в этой войне не на жизнь, а на смерть. И даже защиты нет, потому что это чужая комната, на нём чужая одежда, в руках чужие книги. От себя ничего, только воля к победе и какие-то остатки мечты свалить. Остатки.       Марк садится рядом, протягивает бутылку с водой, но Хёк даже отрицательно не кивает в ответ, а просто делает вид, что не замечает. Нарывается. Марк кладёт ему руку на плечо, почти точно повторяя синяк, Хёк это чувствует, вздрагивая. Воспоминания накатываю сильной волной и настоящей бурей. Но неожиданно рука Марка скользит по ключице, неприятно повторяя её контур через рубашку, а потом начинает расстёгивать пуговицу.       Хёк моментально подскакивает, а книга громко падает на пол, нарушая идеальную до этого тишину. Марк оказывается рядом, слишком близко, ощущается разница в росте, что пугает, и Хёк всё еще не решается взглянуть в чужие глаза. - Мне надо проверить нет ли на твоей одежде - или на твоём теле - жучков.       Хёк делает один небольшой шаг назад, но упирается в шкаф спиной, руки прикасаются к шершавым коркам книг. Что-то во взгляде Марка ему не нравится. Определённо не нравится, до мурашек. И он вспоминает.       «Знай: это только предупреждение».