Oh, Mr. Crowley, did you talk with the dead? Ozzy Osbourne — Mr. Crowley
— Эм, мистер Сильвер? — работник мастерской «Flintcraft» подошёл к её нынешнему владельцу, который возился с двигателем мотоцикла. — Может, вам помочь, сэр? Это всё же… — Сам! — грозно отрезал Сильвер. Пускай стоять на раненой ноге было неприятно, всё же ему хотелось чем-то занять руки, пока братья «на охоте». Работа с мотоциклом успокаивала Сильвера. Он старался не показывать этого, но в глубине души суровый президент «Корсаров» переживал, что «охота» могла пойти не по плану в любой момент. Бонс мог сбежать, а парни — либо пойти по этапу, либо погибнуть. А тех, с кем не справятся Бонс и полиция, в любом случае порешат мексиканцы, даже если федералы успеют добраться до клуба. Словом, если бы эта задача была уравнением, то неизвестные в нём вытолкнули бы с доски настоящие числа. Мысли Джона кипели, мешая ему сосредоточиться. Сегодня даже переборка деталей не успокаивала. — Да чтоб вас всех! — он бросил ключ на ящик с инструментами, извлёк из кармана спецовки пачку сигарет и взял одну из них в зубы. Убрав пачку в один карман, Джон достал из противоположного зажигалку. Не успев расчехлить кремень, Сильвер услышал снаружи знакомый голос. — Пап? В бокс зашла Джессика — шестнадцатилетняя мулатка, дочь Джона и его дорогой Мишонн.***
Вернувшись из Вьетнама семнадцать лет назад, Джон Сильвер встретил девушку, ради которой готов был воротить не только горы, но и морды. Мишонн — а так звали ту, что завоевала сердце ветерана — поначалу считала Сильвера очередным безмозглым воякой, верным Вашингтону. Она не учла одного: пережитое Сильвером внушило ему отвращение как к той войне, которую Штаты вели за океаном, так и к правительству, посылавшему на бойню их — молодых ребят, которые не успели толком пожить. Она стала замечать Джона на антивоенных шествиях: многие демонстранты сторонились одинокого ветерана, называли его убийцей, подонком и другими нелестными словами, а тот всё продолжал приходить, хромая на раненую ногу. Однажды, когда Мишонн в очередной раз увидела этого человека недалеко от себя, любопытство взяло в ней верх. Она подошла к нему и спросила: — Тебе не кажется, что тебе здесь не место? Твоих тут не жалуют. — Я знаю, — спокойно ответил этот человек, что удивило Мишонн, заранее готовую к агрессии в свою сторону. — Но таких, как я, не жалуют ни там, ни тут. Для вас мы — безмозглые винтики системы, для них — ублюдки, желающие проиграть коммунистам. Я готов с этим жить, если хотя бы для одного человека, — с этими словами от снял с формы «Пурпурное сердце» и протянул Мишонн. — я перестану быть «винтиком». С этого и началась история Джона и Мишонн. Через год у них родилась дочь Джессика, которая воплотила в себе лучшие черты родителей. А ещё через год из Вьетнама вернулся Соломон Флинт — сержант и друг Сильвера. Именно из-за его поручения Джон лишился куска пятки — но жаловаться по этому поводу он даже не думал. Дело в том, что командовал их взводом напыщенный и самодовольный лейтенант Эрроу, из-за чьих недальновидных приказов гибли бойцы. Попытка оспорить его способность адекватно принимать решения заканчивалась обычно тем, что солдат с претензией оказывался на «санитарных работах» — проще говоря, чистил лагерный сортир вне очереди. В последний для Сильвера бой в той войне Флинт предложил своему другу пойти на «фрэггинг» — подорвать Эрроу гранатой. Сильвер с радостью согласился. Но, приводя «приговор» в исполнение, он не расчитал радиус поражения: осколки отправили его самого в госпиталь, а затем — обратно в штаты. Соломон не забыл о подвиге друга. Вернувшись в штаты и взявшись за ремонт мотоциклов в своей родной Аризоне, Флинт решил устроить к себе и Сильвера. Тот, получив такое предложение, согласился — это было лучше, чем жить с семьёй на ветеранское пособие. Мишонн, конечно, сомневалась некоторое время, но в конце концов поддержала мужа. Она и сама начала бояться, что её борьба с несправедливостью однажды лишит Джессику последнего куска хлеба. Собрав вещи, они направились на запад — к другу семьи. Вскоре мастерская стала наполняться работниками, среди которых были сослуживцы Соломона и Джона. Именно они дали начало мотоклубу «Корсары», став Первой Четвёркой братьев. С самого начала «Корсары» не были клубом по интересам. Это были люди, которых государство обмануло по-крупному, и теперь они собирались выставить ему счёт. Удивительно, что среди членов клуба не возникало претензий к жене Сильвера — обычно байкеры не гнушаются расистскими взглядами. Но не эти: во-первых, в Мишонн они чувствовали близкого по духу человека, а во-вторых — попробуй кто предъявить претензию Сильверу, старому другу Соломона Флинта. Словом, расовый вопрос был забыт и вспоминался только в случае, если на клуб наезжала та или иная диаспора. Но Мишонн это уже не касалось. Джессика же, выросшая среди мотоциклов и механиков, привыкла к маленькому Ред Року и, как девушка из Средневековья, не видела мира за границами её городка. Да, Феникс или Тусон могли выглядеть привлекательно, но то были холодные бетонные джунгли. Ред Рок же был маленьким пустынным гнёздышком, в котором ты чувствуешь себя в окружении живых и близко знакомых людей. Собственно, когда больше полугода назад Сильвер дал дочери деньги на колледж, та отдала их на благоустройство парка. — Зачем?! — недоумевал отец. Джесси, хитроо улыбнувшись, ответила: — Ну как зачем? «Почитай отца и мать своих», разве не так?***
Заметив отца с сигаретой во рту, Джессика подошла к нему и отняла её. — Курить вредно для здоровья, — она указала на знак «Не курить! Огнеопасно!». — Вредничать тоже, — буркнул Сильвер, исподлобья оглядев свою дочь: на ней были джинсы и рубашка с оторванными рукавами, завязанная так, что был виден живот. — Господи, как ты вырядилась, Джесс? Я думал, ты любишь наш город, а не проезжающих через него дальнобойщиков. — Ну папа! — Джессика обиженно нахмурилась. — Не папкай! — повысил было голос Сильвер, но тут же смягчился, решив, что сорваться на дочь из-за «рабочих» проблем — как минимум глупо. — Пойдёшь домой — переоденься! Куртку хотя бы накинь, только с моей не перепутай. — Я вообще-то хотела тебя спросить, — перебила Джессика с таким видом, что стало ясно — куртку она не наденет. — Ты не знаешь, где дядя Пью? Он оставил свой жилет в комнате для собраний. — Не беспокойся, я передам ему жилет, как только он вернётся из поездки. — А это надолго? Просто… На полуслове речь Джессики прервал лязг ворот. Сильвер увидел, как фургон въехал во двор и зарулил в отдельный гараж. — Ладно, дочка! — сказал Сильвер, вытирая свои руки о лежащую на ящике с инструментами тряпку. — Пойди-ка в клуб, сделай нам две кружечки пива. Мы с дядей Пью сейчас подойдём. — Хорошо, — кивнула Джессика и ушла в здание, где собирались члены мотоклуба. Хромой Сильвер с минуту ковылял до гаража. Зайдя внутрь, он обнаружил сидящих возле фургона Пса и Четырёхлистника. Они курили. Вернее, Грей, сам не свой, дрожащими руками щёлкал зажигалкой, пока Пёс с дымящейся сигаретой во рту смотрел вперёд пустым растерянным взглядом. Было ясно, что что-то пошло не так. Сильвер строго спросил: — Вы достали Бонса?! Четырёхлистник перестал мучить зажигалку, поднял глаза на Сильвера и хриплым голосом произнёс: — Да. Он у нас, только… — Только — что? — настороженно спросил президент «Корсаров». — Наверное, я виноват… — Грей обхватил голову руками. — Джон, — вступил в разговор Пёс. — Он завалил Пью. — Что?! — Мы… мы сами не ожидали, что он… — тон голоса Сильвера заставил оправдываться и державшего себя в руках Пса. — Нет, мы конечно готовились к плану Б, но… — Где он?! — перебил Сильвер. — Оба в кузове, Джон! Пёс поднялся с земли, обошёл вместе с Сильвером фургон и открыл дверцу. Внутри лежали два трупа: Бонс и Пью. Увидев своего вице-президента и друга, Джон пошатнулся и, оперевшись локтем о корпус фургона, приложил кулак ко лбу. Эмоции захлестнули его. Тот, кто пережил столько боевых вылазок, кто даже с выжженными глазами положил несколько гуков, кто уже у себя дома пережил несколько войн с бандами и клубами, сейчас лежал мёртвым, подстреленный лежащим сбоку от него предателем. Сильвер не смог сдержать сдавленный всхлип. Пёс понимающе похлопал его по плечу: все переживали общую потерю. — Подгоните сюда мой джип! — сказал Сильвер, справившись с эмоциями. — Положите в багажник Бонса. Я позвоню латиносам — договоримся о передаче этого пидора. — А Пью? — спросил Четырёхлистник. — Я займусь им. Подождите. Мне надо сделать пару звонков, — с этими словами Джон побрёл в сторону клуба. Зайдя в помещение, он увидел дочь за барной стойкой. Та собиралась было улыбнуться, но, заметив, в каком состоянии отец, передумала. Тот сел за стойку и, взяв дочь за руку, тяжело вздохнул. Взяв паузу, чтобы собраться с силами, он наконец сказал: — Джесси… Дядя Пью сегодня погиб. Джессика не сразу осознала то, что она услышала. Но, когда смысл сказанных слов дошёл до неё, она зарыдала, обняв отца через стойку. Джону и самому тяжело было сдерживать слёзы, но через минуту он взял себя в руки и сказал дочери: — Иди в комнату собраний. Папе надо поговорить по телефону. Она молча кивнула и ушла, утирая слёзы. Сильвер же потянулся к трубке телефона. Набрав нужный номер на диске, он стал ждать. В первую очередь надо было связаться с заказчиками: — Алло? — на том конце провода раздался голос с латиноамериканским акцентом. — Альварес? Это Джон Сильвер. Ваша «пиньята» упакована. Где будете оценивать работу? — Хм… Везите в парк «Пикако Пик». Мы посмотрим там. Надеюсь, что эта пиньята действительно на неё похожа. Иначе нас очень не устроит ваша работа. Гудки. Сильвер нажал кнопку отмены звонка, после чего накрутил другой номер. Через полминуты Джону ответил немолодой мужской голос: — Доктор Рой Бэрнс, чем могу помочь? — Рой, это Сильвер. Слушай, помнишь мы около месяца назад привозили к тебе Флинта на лечение? — Да, — доктор без лишних слов понимал, о чём идёт речь: именно он сделал так, чтобы Флинт выглядел более-менее прилично для похорон — как на вид, так и на бумаге. — А что… возникли проблемы с этим? — Нет-нет, Рой, с этим всё в порядке. Просто… — Сильвер на секунду замялся. — В общем, я везу к тебе на лечение Пью. Через сколько будешь готов принять? — Пью? О, Боже… Ну, я полагаю, что ты в Ред Роке? — Да. — Ну, где-то через 40 минут. Куда подъехать, ты знаешь. — Хорошо. Буду через 45 минут! С этими словами Джон повесил трубку, встал с барного табурета и направился к комнате собраний. Там за столом сидела Джесси и всхлипывала, положив голову на сложенные руки: дядя Пью был для неё одним из близких людей, почти как отец и мать. Хоть про него и ходили жуткие слухи, но для тех, кого он считал своими, он был лучшим другом. Лучшим братом. И лучшим дядей. Сильвер положил руку на плечо дочери и тихо проговорил: — Ну-ну. Теперь ему наверняка легче, чем нам. Я… Я поеду, разберусь с его похоронами. Вернусь через два часа. Может, позже — я позвоню. Если что — скажи Моргану или Хэндсу, чтобы отвезли тебя домой. Я на них полагаюсь, как на себя. — А Грей?.. — спросила Джессика, подняв голову. — Боюсь, его пока лучше не трогать. Она посмотрела на отца и кивнула. — Вот и хорошо, — сказал он, погладив дочь по спине. Она снова положила голову на сложенные руки, но больше не плакала — по-крайней мере, при отце. Сильвер же, надев свой жилет и взяв жилет Пью, пошёл к гаражу. Машины уже были готовы к выезду.***
В морге при больнице города Элой было тихо. Лишь шуршание ручки по бумаге нарушало эту «мёртвую» тишину. За учётным столом сидел молодой доктор и со скучающим видом выводил каракули на листе бумаги. Скука, скука смертельная — весьма иронично, если учесть, что страдал доктор ей именно в морге. Нет, он вовсе не хотел, чтобы в его смену кто-то поступил. После всего, чего он насмотрелся во время обучения в медицинском колледже, он ещё умудрялся сохранять свои наивные гуманистические порывы. Он бросил взгляд на бумажку перед собой: каракули на листке изображали нечто, что можно было принять за человечка, имея достаточно богатое вообрадение. Доктор было начал выводить то, что на этом человечке дети бы назвали улыбкой, как вдруг тишину нарушила открывшаяся железная дверь. — Значит, завтра его можно будет забрать, Рой? — молодой врач услышал голос посетителя. — Я же сказал, Джон, что я позвоню. Я не уверен, что закончу с «косметикой» за эту смену. — Ладно, ладно. Я понял. Каталку с трупом сопровождали двое: доктор Рой Бэрнс и мужчина в спецовке и байкерском жилете. Увидев постороннего, молодой доктор вскочил с места и подбежал к нему, но доктор Бэрнс остановил его: — Стой, стой, стой! Куда это ты собрался? — Ну… как же… — молодой доктор с недоумением переводил взгляд то на начальника, то на мужчину в жилете, то на тело. — Нового привезли, надо оформлять… — Этим займусь я, Ливси! Идите в кафетерий, выпейте кофе — я вижу, вы в этой холодрыге давно сидите. — А что он делает здесь? — спросил Ливси Бэрнса, указывая пальцем на Сильвера. — Он посторонний! Ему здесь нельзя находиться! — Не волнуйся, Нэнси Синатра, — подшутил Сильвер над длинными волосами молодого врача. — Я уже ухожу. С этими словами он положил жилет Пью на каталку и обратился к Рою Бэрнсу перед тем, как покинуть морг: — Звони мне на дом. Я буду ждать звонка. Сделайте его красавцем напоследок. — Не волнуйся, Джон! Всё будет хорошо! — прокричал Бэрнс ему вслед, после чего буркнул себе под нос. — Дал Бог сейчас интерна-обузу. Предупреждая опасность излишнего интереса к его с Сильвером делам со стороны стажёра, доктор Бэрнс повернулся к новичку и заговорил строгим учительским тоном: — Слушай сюда, Дэвид! Этот человек — серьёзная шишка. Может, он не сенатор и не конгрессмен, но когда он заходит сюда — у него серьёзное дело. Он не приезжает сюда, чтобы просто так оставить ещё один труп. Раз он здесь — значит, у него горе и надо ему помочь. — Я понимаю ваше сострадание, сэр, но… разве закон не… — Закон? — доктор Бэрнс закатил глаза. — Дэйв, ты где? Это тебе не Фриско! Это — аризонская пустыня. Допустим, шериф округа — это закон, но даже он понимает, что такие ребята, как Джон — основа безопасности округа, пускай и несколько, кхм, криминализированная. Просто запомни: если ты хоть раз заикнёшься о том, что у нас тут происходит — я не постесняюсь сдать тебя тем, кто придёт за это мстить. А они, уж поверь, страшнее любых исправительных учреждений. Так что возьми перерыв, а после него оформи карточку на, — тут Рой заглянул под простыню, под которой лежал Пью, и присвистнул. — Ну, допустим, на сердечный приступ. Понятно или объяснить для чайников?! — Понятно, сэр, — вздохнул молодой врач. — Вот и славно. А теперь? В кафетерий? Ливси кивнул и медленно направился к выходу из морга. Дэвид Ливси был в Элое всего вторую неделю. Поначалу ему казалось, что адаптироваться к климату будет сложнее, но сегодня он понял свою ошибку: приспосабливаться нужно было не к климату, а к новым порядкам.