Rolled him up in a nice clean sheet And laided him upon the bed A bottle of whiskey at his feet And a gallon of porter at his head And whack Fol-De-Dah now dance to your partner Welt the floor, your trotters shake Wasn't it the truth I told you Lots of fun at Finnegan's wake Finnegan's Wake (Поминки по Финнегану) — Ирландская народная песня
Рой Бэрнс постарался на славу. Он уложился в срок и действительно сделал всё для того, чтобы Пью в гробу выглядел довольно опрятно — пусть и с крупными монетами на глазах: даже спустя время последствия его ранения вызывали отвращение — поэтому при жизни он никогда не снимал тёмные очки. Процессия из катафалка, нескольких машин и с десяток мотоциклов следовала из Элоя в сторону Мараны, рядом с которой располагалось военное кладбище. Проводить Пью собрались жители Ред Рока, знавшие этого потрёпанного жизнью старого солдата, а также «Корсары». На похороны приехали даже члены чаптеров клуба в Калифорнии, Неваде и Юте. Чаптеры из Флориды и Иллинойса лишь передали свои соболезнования в телефонном разговоре с Сильвером, новым президентом оригинального чаптера. Каждый из байкеров в колонне был одет в свой жилет поверх чёрной рубашки или футболки. Во главе колонны ехал сам Джон Сильвер. Он был спокоен только внешне: в глубине души ему хотелось закричать, вломить кому-нибудь или же просто махнуть рукой на всё и уйти, закрыв лицо руками. Он провожал на тот свет не просто брата по клубу или знакомого — он потерял лучшего друга, того, с кем бок о бок он прошёл через огонь и воду. В конце концов, из всех возможных вариантов уйти из этого грешного мира Сильвер желал для друга мирной старческой кончины во сне… Но не смерти от руки предателя, не так всё должно было кончиться для Слепого Пью! И пускай Джону хотелось закричать от боли и злобы, он был достаточно силён, чтобы переносить утрату с достоинством. Ведь никакое горе не освобождало его от обязанностей президента клуба.***
Сильвер начал свою речь над могилой. Пригласить пастора он посчитал лицемерием: даже если бы Господь принял скорбь всех, кто собрался на похоронах, он вряд ли принял бы на небеса их самих. — Мы провожаем на тот свет, — говорил он своим спокойным, но всё же чуть охрипшим голосом. — Пакстона «Пью» Овербека. Я помню этого человека ещё с тех времён, когда мы были молоды и были солдатами. Если ты попадал в засаду, то рассчитывать на Пью можно было как на себя самого. Даже когда он потерял зрение, он не утратил свои оптимистичные взгляды на будущее — и я не шучу. Большую часть жизни он был слеп, но те, кто был с ним рядом, помогали ему забыть об этом, — Сильвер смахнул единственную слезу со щеки. — Он не был обделён заботой и сам не обделял нас своей помощью. Спи спокойно, дорогой друг! Пусть апостол Пётр открывает тебе врата заранее — ты туда влетишь на своём стальном звере без каких-либо остановок. — Аминь! — раздался возглас откуда-то из группы байкеров. После того как Сильвер отошёл от края могилы, гроб с Пакстоном «Пью» стали опускать. Как только могильщики взялись за лопаты, процессия направилась к кладбищенской парковке. По пути Сильвера постоянно останавливали знакомые из Ред Рока и делегаты других чаптеров. Они пожимали ему руку, хвалили его речь и выражали соболезнования. У самого выхода Сильвера ждали двое представителей окружной полиции: старый как мир шериф и его новый молодой помощник. Увидев их, Сильвер обратился к Мишонн и Джессике: — Поезжайте домой. Приходите в мастерскую завтра — сегодня клуб будет провожать Пью нецивильно. И Джесси, побудь с мамой, хорошо? Слёзы на щеках девушки в траурном платье сверкнули на аризонском солнце, когда она кивнула, прижавшись головой к плечу матери. Они ушли к джипу, а Сильвер направился к полицейским. Казалось, что такой безобидный старичок, как местный шериф, должен стеречь книги в библиотеке, а не закон и порядок целого округа, но те, кто знал шерифа, знали и то, что он — гроза всех преступников. Однако «Корсары» в его списке были исключением — да, они занимаются не особо легальными вещами, но этот округ — их территория, а значит, они гарантируют безопасность его жителей. Покуда содержимое их перевозок не оказывается на улицах округа — на это можно закрыть глаза. Рядом с шерифом стоял его новый помощник, из-за которого эти двое выглядели как комический дуэт: если на глазах престарелого служителя закона были очки для чтения, то его помощник, высокий, подтянутый, и, пожалуй, чересчур надутый от чувства собственной значимости, смотрел на мир сквозь солнцезащитные очки-авиаторы — прямо как у настоящего крутого копа из сериалов по телевизору. — Привет, Джон! — шериф протянул руку, и Сильвер пожал её: у него было достаточно причин сохранять хорошие отношения с законниками. — Прими мои соболезнования. Жаль, что Пью ушёл — ему бы жить да жить. А Господь вон как посулил — сердечный приступ, на те! — Если это настоящий диагноз, конечно, — резко встрял в разговор молодой полицейский: его определённо не устраивало то, как шериф любезничал с этим подозрительным субъектом. — Спасибо, Фрэнк! — ответил старику Сильвер, после чего покосился на его помощника. — И скажи своему сынку, что невежливо перебивать, когда взрослые разговаривают! Помощник шерифа резким движением руки сорвал свои очки с лица, чтобы испепелить Сильвера своим возмущённым взглядом. Сильвер, довольный произведённым эффектом, усмехнулся про себя. — Я вам не какой-то сопляк, мистер Си… — Смоллетт! — перебил его шериф. — Иди-ка к машине и жди меня там. Не нужно лезть, куда не следует, понял? Офицер сплюнул себе под ноги и, бросив ещё один хмурый взгляд в сторону президента «Корсаров», удалился с кладбища. — И я рад познакомиться, офицер Смоллетт! — крикнул ему вслед Сильвер, после чего обратился к шерифу. — В чём проблема этого парня? — А, не обращай внимания, — махнул рукой шериф. — Всего лишь выскочка с восточного побережья. Собирался стать федеральным агентом, но его выгнали из Квантико. Видите ли, он настолько хотел бороться с преступностью, что вышел не на тех людей — а когда он настоял на их аресте, начальство вежливо указало ему на дверь. Говорит, что здесь ему вообще ничего не нравится. Кофе ему не нравится, сотрудники ему не нравятся, — шериф развёл руками. — Прямо беда какая-то! Даже Мигель из закусочной напротив участка ему не нравится, хотя парень только лишь считает на кассе и приветствует посетителей как может на своём английском. — М-да, — понимающе закивал Сильвер. — Тяжёлый случай. Но ты же можешь наставить эту молодёжь на верный путь? — А Флинта я, по-твоему, не наставлял? — Да уж, плохой пример. Оба посмеялись над этой остротой. Собираясь уходить, Сильвер обернулся и уточнил: — Ты тут только соболезнования передать или… — Почти, — шериф сложил пальцы домиком. — Послушай, Джон. Ты живёшь тут уже лет пятнадцать, если не больше. И сейчас ты продолжаешь то, что начал Соломон. Я понимаю, что в ваших делах тяжело обойтись без шума, но я прошу тебя об одном: мне всё равно, что там случилось с Пью, только постарайтесь, чтобы это больше не повторилось, особенно под моей юрисдикцией. Сам видишь — у меня здесь недовольная овчарка без дела, которая так и ждёт, чтобы сорваться с поводка. Будем считать, что я предупредил тебя — как друга! С этими словами шериф вышел через кладбищенские ворота, сел в полицейский форд и уехал. Сильвер проводил его взглядом. — Что-то не так, Джон? — спросил его подошедший Четырёхлистник. — У шерифа непослушная собака, — ответил Сильвер. — Как бы не покусала нас, Грей… — Надеюсь, она не сорвётся с цепи. Пристреленная собака только добавит нам хлопот. — Что? — оглянулся проходящий мимо Пёс. Ходивший весь день хмурым Грей посмотрел на него и вдруг зашёлся почти истеричесским смехом. — Да не ты, — Сильвер махнул рукой на Пса. — Ладно, пошли. Парни заждались. Сильвер вышел с кладбища последним. Сев на мотоцикл, он сделал разворот и, подняв руку, приказал собираться в колонну за его спиной. Мотоциклы взревели и направились за лидером — на северо-запад.***
За закрытой дверью комнаты для собраний было многолюдно: за столом сидели президенты чаптеров и Пёс — он был оружейником «Корсаров», поэтому он сидел рядом с президентом на правах телохранителя. Остальным доверенным членам клуба приходилось стоять позади заседающих президентов — места за столом просто не хватало. Во главе стола сидел Джон Сильвер. — Вот и первое собрание без Пью. Мы потеряли не только отчаянного бунтаря, но и вице-президента нашего чаптера. Славный был мужик. Теперь я даже не знаю, кого назначить на его место. Нет, не потому, что нет достойных — в моём чаптере хватает кандидатов, а потому что каждый из них по-своему хорош. Впрочем, не имеет значения. Пусть должность пока побудет за Пью. С этими словами Сильвер повертел в руке нашивку «вице-президент» — перед тем как надеть жилет на тело друга, Джон срезал нашивку, поскольку она передавалась от первого вице-президента к преемникам. — Выбрать вице-президента ты ещё успеешь, Джонни! — сказал президент калифорнийского чаптера. — Что насчёт того, кто… пошёл против братьев? — С ним покончено! — отрезал Сильвер. — Если о нём и вспомнят, то очень и очень нескоро. А тогда нам будет уже нечего бояться. Чёртов Билли! Сильвер ударил кулаком по столу. Конечно, Бонс тоже когда-то был ему братом, как и всякий байкер, принадлежащий к «Корсарам». Но этот брат пошёл против своих, что было непростительно. Ни у Бонса, ни у Пью не было семьи. Пью, по правде сказать, был не нужен ни одной девушке — даже оплачиваемой — со своим уродливым ранением. Бонс же был попросту жаден: отношения в его понимании означали постоянные траты — времени, денег, нервов, всего. И обязательно срок, потому что благоверная, устав от пьянок и покатушек с этой бандой, обязательно подаст заявление в полицию, в котором изложит всё в подробностях. Он не страдал от одиночества по вечерам только потому, что некоторые проститутки не брезговали им и жалкими, замусоленными бумажками из его рук. Если Пью был вхож в дома братьев, то Бонс обычно ошивался либо в клубе, либо в своём вечно грязном, полном всякого хлама доме. Если Пью сидел за стойкой в клубе, то целью его было общение с братьями, а алкоголь лишь помогал этому. Бонс же только и знал, что глядел в бутылку, разбавляя градусы пустой болтовнёй, и каждый раз выходил из себя, если хоть какая-нибудь мелочь его не устраивала. Единственным, кто не боялся его таким, был Грей. Чистокровный потомок чёртовых ирландцев ладил с Бонсом даже тогда, когда тому едва удавалось произнести слово из трёх букв. Никто так и не понял, что произошло на самом деле: по-видимому, в какой-то момент Бонс стал ощущать, что за риск на дороге Флинт ему недоплачивает, и решил сдать сделку клуба легавым. Но клуб избежал арестов, а Билли, который надеялся на закон о защите свидетелей, оказался без этой самой защиты и вне закона для своих бывших братьев. Итог был предсказуем: теперь эти двое одиночек лежали в аризонской земле. Только один лежал в освящённой земле, похороненный с подобающими почестями, а второй — где-то в дебрях парка Пикако Пик под мескитовым деревом вместо надгробия. — Не будем об этом человеке. Сегодня мы провожаем другого, более достойного и славного. И я признателен, что с нами сегодня Калифорния, Невада и Юта. Все три президента кивнули. — Что ж, братья, идём в бар и устроим такие поминки, на каких старик Пью был бы не прочь и сам побывать! С этими словами Сильвер поднялся и открыл с ноги дверь, отделявшую клуб от комнаты собраний.***
То, что происходило дальше, трудно было назвать поминками в привычном понимании этого слова. Да, сначала братья поминали Пью как следует: вспоминали, каким безбашенным он был, как приходил на помощь в спорах, как был душой компании. Не раз от речей о том, каким славным парнем был Пью, то одного, то другого байкера пронимало до слёз — впрочем, это было после очередной, быть может, четвёртой или пятой кружки тёмного, как души собравшихся, стаута. Зато после началась настоящая пьяная вакханалия. Стёкла дрожали от пьяных голосов, поющих вразнобой: кто-то затягивал звучавшую недавно по радио рок-балладу, чтобы в середине многие подхватили слова армейской строевой песни и закончили старой ирландской историей в стихах — и через секунду начали всё по новой. Сильвер гордо восседал на табурете, командуя Хэндсом и Псом: те держали упившегося Мэрри. Тело — а иначе Джорджа сейчас было не назвать — то запрокидывало голову, то опускало её вниз, словом, изо всех сил тянулось к полу. Хэндс и Пёс хотели унести Джорджа к дивану — но оказалось, что на диван его нельзя было посадить, потому что там уже лежали другие тела. Под влиянием алкоголя эти верные друзья сами едва могли сделать шаг — особенно с грузом в виде их надравшегося приятеля. Каждое их движение превращалось в битву с гравитацией, но в этой нечестной войне безжалостное всемирное тяготение победило всех двух с половиной пиратов, что рассмешило Сильвера до колик, которые он вылечил стопкой водки. Эти поминки даже едва не стали началом вражды двух чаптеров: оружейник чаптера из Невады решил — смеха ради — напасть с кулаками на президента калифорнийского чаптера. Но лишь только он подобрал время для атаки, как президент из Калифорнии, даже не подозревавший об опасности, сделал шаг в сторону, оставляя нетвёрдо стоявшему на ногах оружейнику вместо себя атаковать пол у барной стойки. Впрочем, желающие помериться силами всё-таки организовали кулачный бой: два здоровых как боровы байкера занесли кулаки для удара одновременно, но бой закончился, едва начавшись — один разбил стоящую на стойке позади противника бутылку, другой разбил свой кулак о каменную стену клубного здания. Организм Грея сопротивлялся алкогольному опьянению успешнее всех. В море спиртного он чувствовал себя как рыба в воде, поэтому в конце концов он остался единственным наблюдателем в более-менее здравом уме и почти что трезвой памяти. Время от времени ирландцу приходилось влезать в творящийся кипиш, чтобы утешать, разнимать, помогать, поддерживать, поднимать с пола, усаживать, укладывать и вытаскивать приятелей из других постыдных ситуаций, о которых они захотят забыть, если утром вспомнят — например, Хэндс, которого пришлось оттаскивать от вешалки, потому что он принял её за девушку лёгкого поведения. На часах было ровно пятнадцать минут четвёртого. Солнце робко выглянуло из-за горизонта, когда последний стоявший на ногах байкер рухнул спать. На клуб наконец-то опустилась тишина. Многие нашли себе место для отдыха там, где сознание окончательно покинуло их: Хэндс уснул, сидя в туалете, и храпел с такой громкостью, что позавидовал бы даже самый мощный двигатель мотоцикла. Тут же, рядом с дверью в уборную лежал Пёс — он так сильно переживал, что его другу уже не подняться с фаянсового трона, что отключился в ту же секунду, когда за Хэндсом закрылась дверь. Сильвер уснул за столом в комнате для собраний. Рядом с ним стояла стопка и бутылка с текилой. В руке у него был молоток: по пьяной лавочке кому-то в голову пришла идея сделать из Сильвера судью. Заняв важный государственный пост, Джон тут же приговорил шутивших над ним президентов к потреблению стакана текилы без соли и лайма. Впрочем, сочтя такое решение суда негуманным, он приговорил и себя — и весь процесс начался сначала. Однако минут через десять закон в лице Джона уснул, как и его нарушители. Почувствовав, что даже его ирландский лимит уже исчерпан, Грей поднялся с барного табурета и сделал пять шагов в сторону единственного чудом свободного кресла. Понимая, что сознание и силы его оставляют, он развернулся спиной к креслу и, рассчитав траекторию, пошёл на приземление. Математик из пьяного Грея оказался отменный, поэтому уснул он в самом приличном виде по сравнению с остальными братьями. Здание клуба было наполнено храпом нарезавшихся в дымину байкеров, которые даже закону природы бросали вызов, не просыпаясь на рассвете. А солнце тем временем поднималось всё выше и через несколько часов уже освещало эту грешную землю в полную силу. Где-то там, чуть южнее Ред Рока, просыпался юноша, для которого наступал самый важный день в его жизни.