Треугольники.

— Нет, стоп! Сначала! Музыка резко затихает и теперь становится отчётливо слышно тяжелое дыхание парней. Ноги страшно гудят, пот заливает глаза, а мокрые пряди волос неприятно липнут к разгоряченной коже. Восстановить дыхание тяжело. Юнги устал, чертовски устал. Сегодня в зале практики они задержались куда дольше, разучивая новую хореографию. Все устали, каждый из ребят, это было видно. С каждой малейшей неудачей, с каждой ошибкой приходилось начинать сначала, но движения уже не могли быть лучше, а становились всё более заторможенными, неловкими, вялыми. Тяжело быть артистом, но жаловаться никто не будет. Но станет ли от этого легче? Перед глазами потемнело на долю секунды, и Мин наклонился, уперевшись руками о колени, попытался как можно быстрее привести дыхание в порядок. Быстрее и как можно незаметнее для других. В виски болезненно и сильно била кровь. — хён, ты побледнел. Всё нормально? — Тэ беспокоится, хотя сам выглядит не лучше: белая ткань свободной футболки липла к мокрому телу; она очерчивала рельеф крепкой и мокрой от пота спины и широких сильных плеч. Выкрашенные в ярко-красный и порядком отросшие волосы Кима были собраны в небольшой пучок на макушке. Лицо у него было пусть и уставшее, но даже сейчас красивое, чертовски красивое. — Нормально. Порядок, — устало и лениво улыбнулся Шуга, выпрямляясь. Краем глаза заметил Чонгука, который смотрел на них слишком пристально, слишком внимательно, медленно закручивая крышку на бутылке питьевой воды. Но затем он почти сразу отвернулся. Шуга едва заметно поморщился. — Нужен перерыв, Юнги-хёну нехорошо! — громко заявил Ви. — Я же сказал, что в порядке! — недовольно прошипел Мин. Но Тэ даже не обратил на это внимание, и, не дожидаясь согласия или отказа, кивком головы попросил старшего сесть и отдохнуть. Что тот и сделал. — Ничего серьёзного, хён? Может, врача вызвать? — не менее обеспокоенно поинтересовался Чимин, плюхнувшись рядом с Юнги и протягивая ему бутылку воды. Тот недовольно фыркнул, но воду принял. — хватит кудахтать, парни. Я в порядке, сказал же. — Думаю, пора бы закругляться, — сказал Джин, собирая влагу с шеи и лба полотенцем. — Лучшего мы сегодня точно уже не добьемся, а вот чего плохого — запросто. — Согласен, — откликнулся Хосок, стянувший обувь и растиравший ноющие ступни — Нужно бы заканчивать. Не обижайся, Шуга-хён, но выглядишь ты, откровенно говоря, дерьмово. — Да чего уж там. Ты тоже. — Делайте что хотите, — бросил Чонгук, небрежно кинув свою бутылку с водой на лежавшее на полу худи — Я остаюсь. Мне ещё есть, над чем поработать. — Не думаю, что это это хорошая идея, Чонгук-а, — чуть нахмурившись, ответил Намджун. — Мне не интересно, — зло сверкнув глазами, прервал его Чон — что ты думаешь, хён. Я остаюсь. Джун поморщился, пожевал губами, будто пережёвывая что-то не очень приятное на вкус. Юнги даже не смотрел в сторону макнэ, а вот Тэ, напротив, глядел на младшего с откровенной неприязнью. Чимин насупился, поднялся на ноги и собирался было возразить, но Намджун остановил его жестом. По виду лидера можно было бы сказать, что он был в силах призвать дерзкого младшего к послушанию, но не стал. Небрежно махнул рукой. — Поступай, как знаешь. Чонгук промолчал, отвернулся. Затем отошёл в сторону от компании, копаясь в телефоне. Чимин вздохнул, потянулся рукой к бутылке Чонгука. Затем, кряхтя, безуспешно пытался открутить будто намертво закрученную крышку. Поднял удивленный взгляд на парней. — Ничего себе, сколько дури в нашем макнэ… — Интересно, что опять случилось? — грустно проронил Джин — из-за чего он такой? — Да уж, — хмыкнул лидер, собирая свои вещи, многозначительно глянул на Юнги — Интересно, из-за чего он такой? Шуга пропустил взгляд и слова лидера мимо ушей и глаз, не смотрел ни на кого из парней, устало опустил голову на плечо Тэхёна. Отвернулся. Он не хотел, чтобы кто-нибудь из присутствующих увидел неожиданно вспыхнувший румянец на его лице. — Он — нечто большее, Чонгук. — Вот как? — странно улыбнулся младший, но Юнги не дал себя обмануть этой улыбкой. Он видел, насколько разбит сейчас Чон, видел это в его глазах. — Сердцу не прикажешь, мелкий. Отпусти меня. — Избитая, глупая фраза! — неожиданно гневно фыркнул Чонгук, словно вновь покрываясь невидимыми иглами злобы и льда — А ведь я всегда считал тебя таким человеком, который даже сердцу сможет приказать! — Замолчи, Чонгук. Отпусти меня, слышишь? Но Чонгук не хотел слышать. Он слушал, но не слышал. Его и так измученное сознание заполнили боль и гнев. Рассудочности места там не было. Чонгук грубо схватил старшего за плечо, другой рукой распахивая дверь в студию, чтобы затем буквально втолкнуть его внутрь. Толкнул сильно, поэтому Шуга не удержал равновесие и рухнул прямо на пол, развалив высокие стопки бумаги, которые не стал убирать. Листы разлетелись по всему полу, покрывая его собой, своим белым цветом. Мин зарычал, попытался подняться, но Чонгук не позволил ему этого, грубо толкнув обратно. Младший приблизился, навис над ним, присел и притянул к себе за грудки. Юнги был в бешенстве, ни за что он не должен позволять мелкому сопляку так с собой обращаться. Поэтому он снова попытался ударить младшего в грудь. Не вышло. Чон сильно тряхнул его, потом снова приблизил к себе, вцепившись будто стальной хваткой. Он был взбешён не меньше. — Да что ты такого нашёл в нём?! Что такого? Что у него есть такого, чего у меня нет?! Скажи же! Что?! — Замолчи, мелкий! Ты нарываешься! Ты хоть понимаешь, что творишь?! — Это нечестно, понимаешь? Нечестно! — шипел Чонгук, зло и одновременно обиженно, словно ребёнок, глядя на старшего. — Вместо него должен был быть Я! Это я всегда принимал твою сторону. Это я был тем, кто всегда учился у тебя, кто хотел быть рядом с тобой. Юнги, со мной ведь ты был куда ближе, чем с ним! Разве нет? Скажи, разве нет?! — Отпусти меня, Чонгук. — Я опоздал. Опоздал с тем, чтобы сделать тебя своим. Этот ублюдок сделал это раньше меня. Несправедливо, нечестно! Насколько я не успел, Юнги? На день, неделю, месяц? Где я ошибся? Я готовил себя и тебя к тому, чтобы признаться! Долгие, долгие годы готовил! А он всё разрушил! ВСЁ!!! — Чонгук… — Злость старшего начала потихоньку исчезать, ведь Чонгук сейчас так уязвим, так обижен, так сильно ранен. Шуга знает, что он всё ещё испытывает к Чонгуку глубокие и теплые чувства заботы и любви. И Чон Чонгук совсем не виноват в том, что любовь старшего к нему отличается от любви к Тэхёну, пусть и остаётся такой же сильной. Но всё же отличающейся. — А что если… — Чон вдруг запнулся, его глаза чуть сощурились и нехорошо блеснули. — Что если ты просто не знаешь? Что если это ошибся не я, а ТЫ? И теперь ТЫ отдаешь любовь, которая предназначалась МНЕ, не тому человеку? Юнги! — Ты ошибаешься, Гуки, — проронил старший, пытаясь мягко, как можно мягче, но всё же настойчиво избавиться от рук макнэ. — Ошибаешься. Нечто большее, помнишь? — Заткнись, — прорычал Чонгук, роняя старшего спиной на пол, и сам следуя за ним, сильно надавливая бедрами на ноги Мина. Чтобы не сбежал. — Ты ошибаешься, я знаю. Потому что я — единственный, кто уж точно заслуживает быть рядом с тобой. Я всё для этого сделал. А он — ничего! — Ты точно рехнулся, придурок! — Шуга пытался спихнуть с себя Чона, но тот был сильным. Чертовски сильным. — Я не приму тебя, Чонгук! И если ты сейчас же отпустишь меня, извинишься и свалишь с глаз долой, то, может, мы с тобой и сможем что-то сохранить. Я забуду, ты забудешь. Оба забудем обо всём и будем жить дальше, работать, как профессионалы! — Опять ошибаешься, — нехорошо улыбнулся Чонгук. — Ничего уже не будет так, как раньше. Я слишком сильно, хён. Слишком. — Чонгук! — Сейчас ты поймешь, что я чувствую. Ты поймешь. Шуга резко дернул головой, уклоняясь от лица младшего. Тот зашипел и схватил рэпера за волосы, крепко прижался к чужим губам. Мин чувствовал, насколько горячие и влажные у него губы. Сильно дернулся в попытке избавиться от чужих рук. Ему было противно. Чонгук целовал слишком упрямо, слишком жадно. Слишком неумело, но настойчиво. Грубо. Сильно, до боли сжимая волосы Шуги на затылке. Когда, наконец, Чон отстранился всего на пару сантиметров от его губ, то мог видеть неприкрытое отвращение и ярость на лице хёна. — Ты пожалеешь об этом. Я ни за что тебя не прощу, слышишь? Чонгук сделал вид, что не слышит. Притворился, что не услышал. Чтобы получилось ещё раз прикоснуться. Чтобы получать ещё чуточку тепла, пусть насильно, пусть силой. Но лишь бы получить.

«ни за что не прощу»

Ну и пусть. Лишь бы ещё чуть-чуть. Немножечко. Он снова прижался к его губам, на этот раз с большей настойчивостью и жаром. Юнги пыхтел, отталкивал от себя, не собирался поддаваться Чонгуку. Но тот не собирался сдаваться. Паника пришла к Мину, когда он ощутил горячую влажную ладонь Чона на своей обнаженной коже. Тот проник рукой под одежду рэпера и теперь откровенно оглаживал и мял его бока. Чонгук задрал его кофту высоко, прошелся ладонью по груди Шуги, задевая большим пальцем темный сосок старшего. Юнги яростно дернулся и вскрикнул; он понял, к чему ведёт макнэ. Понял, наконец, насколько тот полон решимости. — НЕТ! Я убью тебя, понял?! Не вздумай делать этого, ублюдок, не вздумай!!! — Я слишком сильно, хён. Забыл? Впервые голос Чонгука прозвучал холодно и очень спокойно. Он был действительно настроен серьёзно. Паника с большей силой накрыла старшего. Он забился в руках макнэ, пытался ударить побольнее. Что-то ему удавалось. Юнги не был слабаком, он с силой и настолько, насколько позволяло пространство, ударил младшего кулаком по уху. Тот вскрикнул и ослабил хватку. Шуга успел вырваться, и даже почти успел подняться, но Чон поймал его поперёк тела и уронил обратно, при этом Мин болезненно ударился головой и на несколько секунд потерял сознание. А когда пришёл в себя, то ощутил на коже непривычный холод: Чонгук содрал с него кофту и, перевернув на живот, сильно заломил руку. Шуга вскрикнул. — Пойми, Юнги! Просто пойми, что я лучше! Ты ошибался. Ты не любишь Тэхёна. Это неправильно. Со мной всё было бы иначе, по-настоящему. Шуга хрипел, пытался отдышаться от утомляющей борьбы с младшим. Но сдаваться нельзя, никак нельзя. Он зло зарычал, пытался подняться, но сильная рука Чона жестко схватила за волосы, и тот прижал его к полу; Мин ощутил влажной от пота щекой неприятное прикосновение к белой шероховатой поверхности бумаги. Затем ощутил нечто другое, и буквально взвыл от отвращения и безвольной ярости. Чонгук прижался пахом к заду рэпера, наклонился. Затем укусил за бок, сильно, болезненно. — Ты же ненавидел меня! — взвыл Юнги, пытаясь избавиться от губ младшего на своей коже. — Ты же так сильно презирал нас! Что же ты сейчас делаешь, а?! Ты, свинья! — Я ненавидел, — откликнулся младший, лихорадочно расстегивая ремень хёна. — Ненавидел взаправду, сильно и искренне. И сейчас ненавижу. А знаешь, почему? Потому что если перестану ненавидеть, если откажусь от своей злости на тебя, то мне придётся принять то, что я потерял тебя навсегда. Юнги не мог видеть, но чувствовал будто, как грустно улыбается сейчас Чонгук, как много боли в его глазах. — Если я откажусь от ненависти и приму потерю тебя, то я буду…я буду просто уничтожен. — Ты мне омерзителен. Ненавижу. Не трогай! Не прикасайся ко мне! Руки Чонгука уже расправились с ремнём Мина и он чуть приспустил его штаны. Но внезапно его прикосновения прервались, а на коже Шуги осталась только слюна младшего, там, где только что были его губы. Юнги сразу же дернулся и перевернулся, быстро сообразив, что кто-то стащил с него Чонгука. Мин вскочил на четвереньки, судорожно натягивая штаны, затем увидел такую картину: красный то ли от злости, то ли от смущения Намджун крепко держит растрепанного и тяжело дышавшего Чонгука за грудки, а тот вырывается и зло смотрит на так не вовремя (ещё как вовремя-то!) появившегося лидера. — Какого, блять, хрена здесь происходит?! — громко спрашивает не на шутку рассерженный Намджун. — Что вы тут делаете, идиоты чёртовы?! Чонгук, что ты, мать твою… — Не трогай меня! — Младший с злостью вырвался из рук Кима, бросил последний взгляд на всё ещё сидящего на полу и трясущегося от накатывающей истерики Юнги, и молча бросился к двери, как следует хлопнув ею. — Юн… как ты? — неуверенно спросил Намджун, присаживаясь рядом с Мином, но тот не позволил коснуться себя, нервно дернул голым плечом, судорожно пытаясь нашарить свою одежду и стараясь избегать взгляда лидера. — Ничего, Намджун. Ничего не было, ясно? Всё нормально. Ничего. — бормотал старший, нервно набрасывая на себя кофту, затем поднялся и, покачиваясь, ушёл. — Ничего? — совершенно растерянно переспросил у пустоты лидер, тут же срываясь вслед за Шугой, который был явно не в себе, очень бледен и очень напуган. — К чёрту. Пусть меня разорвёт, если я хоть что-нибудь понимаю…