Все последствия выборов и действий Мин Юнги можно описать одним словом:
пиздец.
Должно быть, то чувство, которое уже почти неделю гнетёт Юнги, и называется подавленностью. Оно же сказалось и на трудоспособности рэпера. Он был несобран, рассеян, невнимателен и редко поднимал взгляд на кого-то при разговоре. Что приводило одних в недоумение, вторых заставляло задуматься, а третьих здорово раздражало.
— Юнги-щи, ты можешь, в конце-концов, уже начать двигаться как надо?!
Нет, не может. И ни возмущения хореографа, ни недовольные вздохи других парней, которым в очередной раз приходится начинать сначала из-за него, не могут хоть как-то на это повлиять. Шугу чужое недовольство не задевает. Потому что он сам злится на самого себя так сильно, что эта злость скоро превратится в настоящую, ничем неприкрытую ненависть. И тут даже никакое
love yourself не в силах помочь.
— Знаешь, хён… Это уже не смешно, — тяжело дышит рядом стоящий Чимин, весь мокрый от пота и, очевидно, очень уставший — Ты двигаешься, как беременная черепаха со сломанными конечностями. Нет, даже так: как ДОХЛАЯ беременная черепаха БЕЗ конечностей. Может, тебе стоит передохнуть?
— Мне жаль, — глухо роняет Мин и опускает взгляд; ему, всё-таки, ужасно стыдно перед парнями.
— Сто раз слышали, что тебе жаль, — раздражённо бросает тоже порядком уставший хореограф-хён — Но от этого твои танцы лучше не становятся. Когда ты уже соберешься? Нельзя так подставлять остальных, Юнги-щи.
— Не думаю, что это так страшно, хённим! — заступился за друга Сокджин, своевременно опережая опасно сверкнувшего глазами и подобравшегося Тэхёна — Мы уже довольно хорошо поработали. На сегодня, думаю, хватит, вы согласны?
С этими словами, Джин с надеждой глянул на остальных парней, и те с согласием закивали. Тэ без слов подошёл к Юнги и положил ему руку на плечо. По его суровому лицу можно было понять, что лучше бы хореографу-хёну согласиться со словами старшего. И тот, раздраженно вздохнув и немного подумав, махнул рукой и громко объявил о завершении репетиции. А все были так счастливы.
— Без обид, Юнги-хён, — сказал Хосок, когда все стали понемногу собирать вещи и покидать зал. — Но я согласен с ним. Ты двигаешься просто ужасно, хотя раньше у тебя всё получалось отлично. Не пойму, в чём дело. Может, у тебя что-то болит?
— Ничего у меня не болит, — беззлобно бросает рэпер — Просто не выспался, наверно. Мне жаль.
— В любом случае, что бы там ни было…лучше разберись с этим поскорее. Впереди ряд выступлений.
— Верно, — поддержал лидер.
— Я могу помочь хёну с танцем, — при звуке этого голоса всё внутри Юнги похолодело и сжалось. Потому что это Чон-чёртов-Чонгук. — Можем задержаться вдвоем сегодня и позаниматься…
— А что, неплохая идея, — согласился Чимин. Тэхён, всё это время державший руку на плечо старшего, согласно кивнул.
— Нет! — неожиданно громко даже для самого себя воскликнул Шуга. Чонгук чуть улыбнулся.
— И почему же?
— Хён пообещал помочь мне сегодня в моей студии, — вовремя вмешался Намджун, спасая этим Мина. И тот был ему чертовски благодарен за понимание, ведь они, конечно же, ни о чём с Кимом не договаривались.
С того самого дня, когда Юнги переспал с Чонгуком, прошло больше недели, но рэпер старательно избегал любой возможности остаться с Чоном наедине, избегал даже малейшего разговора. Младший же, наоборот, всеми силами пытался устроить им условия для приватного разговора, старался подловить рэпера то в студии, то в раздевалке, то в общежитии. Но пока что у Юнги увиливать получалось лучше, хоть головой он и понимал, что разговору между ним и младшим быть, как ни крути. Просто пока он был не готов. И всё, что ему оставалось, — это тянуть время.
Тэхён же, ничего не подозревающий (и от этого на душе Юнги только поганее), но заметивший изменения в поведении любимого хёна, сначала хотел выяснить причину, но, получив резкий отказ, оставил эту идею. Потому что он лучше, чем кто-либо (за исключением, пожалуй, Намджуна), знал характер и особенности Мин Шуги. И просто ждал, когда тот сам ему всё расскажет. Так всегда было, когда с Юнги происходило что-то не очень хорошее. Ким знал, что ни в коем случае не получится настойчивостью добиться от старшего признания. И Юнги был так ему благодарен.
Знал бы Ким Тэхён, что стыд, сожаление и вина именно перед ним сжирали Юнги изнутри.
— И долго ты ещё будешь бегать от него? — спрашивает Намджун, откинувшись в своем излюбленном кожаном кресле на колесиках.
Да, Юнги почти сразу всё рассказал Джуну. Рассказал о том, что между ним и Чонгуком произошел секс. Ким, кажется, был почти совсем не удивлен, и лишь сокрушенно покачал головой тогда. И под его молчаливым, гнетущем, полном осуждении взглядом Юнги готов был превратиться в пепел.
— Столько, сколько смогу, — отвечает Мин, удобно устроившись, поджав ноги, на диванчике. Они сидели в студии Намджуна, чтобы, как думал Мин, оправдать импровизированную лидером спасительную отмазку. Но нет, Киму приспичило ещё и обсудить всю эту проблемную кашу, заваренную старшим.
— Не думал я, что ты так крупно проебешься, хён. Это было ХУДШЕЕ, что ты мог и должен был бы сделать.
— Ты уже говорил. А я уже слышал. Перемотай на ту часть, где ты уже будешь давать мне свои бесценные советы.
— Ты правда не понимаешь? — уже сурово заговорил лидер, сведя брови к переносице. — Всё, что произошло, может коснуться всех нас. Нет, не как обычных людей. А как группу, как BTS. Чонгук неуправляем, сам это знаешь. Как бы он ни вёл себя на камеру, на деле он всегда поступает так, как считает нужным, не считаясь с чужим мнением. Всегда добивается того, чего хочет. А добиться он хочет тебя, хён. И ты сам дал ему зелёный свет. Теперь же, если дашь от ворот поворот, то его реакция будет непредсказуема, и ручаюсь, очень опасна. А если обо всём узнает Тэ…
— Не надо. — Мин с трудом глотает тяжелый ком, застрявший в горле. Он не мог думать о том, что будет, если обо всём узнает Тэхён. Если Ким бросит его, то Юнги будет просто уничтожен.
— Тэхён ни за что не простит тебя, — безжалостно, но из-за необходимости продолжает Джун — Он из таких людей, которые не смогут находиться с предавшими их людьми рядом. Осознание того, что его любимый человек и лучший друг…айщ, хён! Чем ты думал, блять!
Юнги молчит, болезненно морщится. Потому что если он попытается заговорить, то в голос прокричит так, чтобы весь мир услышал о том, как же он чертовски сожалеет о той проклятой ночи в объятьях Чон Чонгука. Но он не станет. Потому что знает, что сожаление ничего не изменит и не вернёт ему его растоптанную гордость и время назад.
— Тэхён, скорее всего, покинет группу. — после недолгого молчания, продолжает рассуждать Джун — Чонгук…я не могу сказать. Он слишком непредсказуем. Но он сделает что-то, что точно по гроб жизни похоронит нашу группу.
— Он не станет, — совладав с собой, спокойно прервал Юнги. — Я знаю его. Чонгук слишком много трудился, чтобы добиться того, что у нас есть сейчас. Он не подставит под удар свою карьеру. Из-за меня уж точно.
— Хм, это верно, — вынужденно согласился Намджун. — Но, в любом случае, он выкинет нечто, что даст повод для слухов. А правда всегда вылезает наружу, ты сам знаешь.
— Я понял, к чему ты ведёшь, Джун, — снова прервал его старший, мрачный, как чёрт. — Хочешь, чтобы я скорее разобрался во всём этом, и поговорил с Чонгуком. Так я и сделаю.
— На это я и рассчитывал. Прости, но я могу помочь только тем, чтобы не подпускать к вашему треугольнику остальных парней. Им в это вмешиваться ни к чему, согласен? Они не заслужили попасть под удар из-за тебя или Чонгука.
— Тогда почему ты вмешиваешься?
— Потому что я — лидер, Юнги. И сейчас я вынужден быть больше лидером, нежели другом. Потому что я должен заботиться о нашей семье, о нашей группе, как об одном целом. И ни за что не допущу, чтобы мы разрушились. Надеюсь, ты понял?
— Каждое слово. Спасибо, Джун.
***
С самого раннего утра Чонгуку не спалось. Поэтому, когда солнце ещё не встало, а небо оставалось по-прежнему темным, Чон отправился на пробежку, чтобы хоть немного разогнать мечущиеся в голове беспорядочные мысли. Вставив наушники в уши и натянув на голову капюшон, Чон выбрал привычный маршрут и перешёл на бег.
Дело в том, что Юнги избегает его. Прячет взгляд, отворачивается каждый раз, когда Чонгук смотрит на него. Это ранит? Пиздец как.
Потому что Чон, наконец, имеет право рассчитывать на взаимность. Потому что в ту долгожданную ночь Мин Юнги охотно отдавался ему сам, со всей страстью. Был пьян и совершил ошибку? Чонгук об этом не думал, потому что думать не хотел. Слишком много шагов к этому было сделано, на слишком большие жертвы он шёл (примирение с Тэхёном — его врагом! — одна из них), чтобы допускать мысль о том, что Шуга целовал и позволял себя касаться просто по глупой пьяной ошибке. Это, конечно же, невозможно.
«Тэхён ничего не сделал. Он просто счастливчик, раз запросто получил то, что я не смог. Но я — борец, и я заберу у него Юнги. С кровью зубами вырву.»
Наверно, в этом была ошибка и самого Чона. Потому что после того, что началось между ними в ванной, а продолжилось в спальне Чонгука, младший перенёс уснувшего на его груди старшего в их с Тэхёном спальню, собственными руками уложил хёна в постель своего врага. В тот момент это казалось ему правильным, потому что ему думалось, будто проснувшийся не с ним рядом Юнги тут же поймет, что его место вовсе не рядом с Кимом, а с тем, с кем он провёл ту ночь. Гук был уверен, что, увидев напротив себя спящее лицо Тэхёна, Юнги сразу же ощутит отвращение. Кажется, ошибся?
Пейзаж вокруг Чона начал меняться не так, как ожидал младший. Кажется, погрузившись глубоко в мысли о Мине, Чон немного сбился с маршрута. Но какие же это были мысли!
О том, как был чувствителен Юнги к прикосновениям и движением Чонгука внутри себя. Как смотрел на него своими раскосыми влажными глазами. Как сам трогал Чонгука везде, как сам целовал, ласкал его. Как…
Чонгук резко остановился. На улице не было ни одной живой души, кроме него самого. Поэтому никто не мог видеть, как исказилось его красивое лицо в злой, болезненной гримасе. Лишь об одном в ту ночь Чон хотел бы забыть. О том моменте, когда Чонгук проникал, врывался в тело старшего на исходе, предчувствуя скорый оргазм, и Юнги вдруг совсем тихо, страстно, со всей любовью произнёс, прошептал имя Тэхёна. Как Юнги произносил его вновь и вновь.
Нет, Чонгук не хочет этого помнить. А если он этого не помнит, значит, этого не было. Не было и всё тут.
Злость и ревность, бурлившие в крови Гука, придавали ему сил и уверенности, поэтому остановился он только тогда, когда счётчик на руке оповестил о 13 километрах.
Небо начинало понемногу светлеть, и Чонгук, стянув с головы капюшон, взъерошил мокрые волосы, запрокинул голову вверх.
Начинался новый день, и Чон твердо решил, что сегодня он уж точно заставит Юнги поговорить с ним. И плевать, что будет, если даже этот разговор состоится при остальных парнях. Он состоится, и точка.
Но Чонгук не знал, что примерно через пару часов Мин Юнги сам придёт к нему с той же целью.
***
Утром на кухне в общежитии обычно было не так пустынно, но Мин встал раньше обычного и свалил всё на то, что парни ещё спят после вчерашней изнурительной тренировки. Поэтому Юнги, нагло стибрив у Тэхёна его майку (которая, к слову, была тому не так уж нужна этой ночью, если вы понимаете), и нацепив свои пижамные штаны, отправился сделать себе утренний кофе, без которого жизнь не представлялась ему полноценной. День, кажется, обещал быть солнечным, поэтому и настроение у рэпера было чуть лучше (но всё ещё далеко не хорошим), и он твёрдо был намерен сегодня же расставить все точки в отношениях с макнэ. В том смысле, что никаких отношений между ними, конечно же, нет.
Когда Юнги уже сонно прихлебывал свой свежий горячий кофе, в кухне, беззастенчиво сверкая обнаженным загорелым торсом, появился зевающий Тэхён, на ходу взъерошивая ярко-красные волосы. Юнги нежно улыбнулся парню, но тому этого было мало. Ким мягко отобрал у старшего кофе и неожиданно сильно обнял, крепко прижался к его губам.
Мин, честное слово, попривык уже к внезапным, странным и смущающим вещам от младшего, но каждый раз был как первый именно благодаря внезапности. Эта черта Тэ и сыскала ему славу странного парнишки среди фанатов. И славу горячего новатора в отношении только к одному Юнги.
Когда рэперу показалось, что они слишком уж увлеклись, то он нежно прервал этот совсем не невинный утренний чмок и взглянул в глаза любимого младшего. Те улыбались и буквально лучились любовью.
— Что ты делаешь? — шепчет Мин, мягко поглаживая любимого по щеке, на которой уже начала пробиваться едва заметная щетина.
— Я проснулся с желанием поцеловать тебя. — шепчет ему в самые губы Тэхён, играясь, водит носом по щеке старшего. А тот просто с ума сходит от этой нежности. — И, как видишь, я это сделал. И хочу снова.
«Ты же не думал, что я просто так уйду, правда?» — горячий, насмешливый шепот, обжигающий шею.
Шуга отстранился от Кима резко. Резче, чем стоило бы. Было видно, что Тэ удивился, странное непонимание скользнуло в его взгляде, Мин мог прочитать это. Но ничего не мог поделать. Он сгорал от жгучего, ядовитого стыда.
Положение спас присоединившийся к ним Чимин, сонно щеголявший в бесформенной пижаме, и за ним странно бодрый Сокджин, который тут же взялся за приготовление завтрака. Позже к ним присоединился Хосок. Намджуна видно не было.
— Сегодня я хотел поработать над хореографией. — собрав в себе все остатки храбрости, обратился к Хосоку Мин, стараясь придать своему голосу как можно больше будничности. — И Чонгук, кажется, хотел помочь в этом. Не знаешь, где он?
— Кажется, он с утра ушёл на пробежку, — немного подумав, ответил Хоби, жуя свое излюбленное печенье. — Потом я его не видел. Он не возвращался? Чим?
— Возвращался, — откликнулся всё ещё сонный Пак, наливавший себе в высокий стакан молоко. — Но потом почти сразу ушёл. Сказал, что хочет попрактиковать танец в тишине. Это было не так давно, наверно, он ещё в зале.
Юнги кивнул и, прикончив остатки кофе, отказался от завтрака. Затем, коротко чмокнув уминающего за обе щеки Тэхёна в макушку, отправился собираться.
Собирался Мин Юнги второпях. Ему было необходимо застать Чонгука в танцевальном зале и поговорить до того, как туда придут остальные.
