Играя в бога

Уайт не успевает понять, когда Тристан де Мартель протягивает ей руку, приглашая на танец, и Дом соглашается. Она все еще растеряна из-за последствий собственной злости и, хоть и убедила Элайджу в том, что беспокоиться не о чем, выкинуть ситуацию из головы не могла. Тристан времени не терял. — Мисс Уайт, — он растягивает губы в жеманной улыбке, демонстрируя ряд жемчужных зубов, и по-собственнически обнимает Доминик за поясницу, прижимая к себе плотнее девушку в танце. — Я бесконечно рад, что вы приняли наше приглашение. Доминик выгибает бровь, удивленная прикрытым манерами напором мужчины, и насильно разгибает руку, лежащую на его плече, увеличивая расстояние. Делает вид, что получилось не специально. — Спасибо, — мягко улыбается она и старается не морщиться, когда понимает, что с ног до головы запуталась в темных нитях, окружающих графа. Или кто он там. — Прекрасное мероприятие, — проговаривает Уайт таким же тоном, с каким хвалила невкусную стряпню сестры, лишь бы она не обиделась. Не то чтобы Доминик не прельщала роскошь, которой пропитан каждый квадратный сантиметр особняка, но все же было в этой атмосфере праздности что-то отталкивающее. Одно из — непонимание, что значат бурые, синие и рыжие вкрапления в темных нитях пространства вокруг него. — Рад, что вам нравится. Для лучших — лучшее, — проговаривает Тристан с гордостью, которую тщательно скрывает небрежность. — Давайте я расскажу вам о нашем сообществе и его принципах, — почти снисходительно улыбается он, наивно полагая, очевидно, что Дом можно впечатлить рассказами о кровожадных древних деяниях. Уайт про себя хмыкает — неужели он принял ее за ведьму-новичка, кувыркающуюся с Клаусом? Иначе как понять то, что граф ведет себя с ней так небрежно, не думая, что за ее спиной в прямом или переносном смысле будет стоять вся семья Майклсонов? — Не стоит, — Уайт все же не сдерживает короткого смешка. — Я в курсе. — В самом деле? — Почти разочарованно удивляется де Мартель. Уайт кивает. — Из уст основателя. Победная улыбка так и норовит расплыться на губах Доминик, но она держит себя в руках — не стоит будить зверя раньше времени и за неимением поддержки. Она коротко улыбается и изо всех сил строит из себя дурочку, только выходит плохо: в зрительном контакте между ней и графом искрится слишком много осмысленного понимания ситуации. Она разве что вслух не кричит: не на ту напал, титулованный выродок. — Занимательно, — Тристан, очевидно, из них двоих обладает лучшим самоконтролем, поэтому расслабленно улыбается и сбрасывает наваждение борьбы. — Как и вы, мисс Уайт. — Звучит так, будто я кандидат на пополнение вашей коллекции, — Доминик выгибает бровь и хмыкает, скрывая отвращение. Ей никогда не привыкнуть к тому, что вампиры смотрят и говорят о людях по большей части, как о игрушках или еде. — Коллекции? — С плохо скрываемым удовольствием удивляется Тристан и специально делает резкий разворот по ходу вальса, заставляя Дом неосознанно крепче вцепиться горячими пальцами в его ладонь. — Вы же коллекционируете неординарных людей, — без охоты поясняет Доминик — знает, что спрашивает он это лишь для того, чтобы потешить свое самолюбие. Уайт пожимает плечами, коротко оглядывая зал, без слов говоря, что они сейчас как раз на одной из видных полок его собрания. — Мне приятно, что вы разглядели во мне нечто большее, чем приложение к семье Майклсон, но все же не могу понять… — Уайт поднимает внимательный, проницательный взгляд на мужчину. — Что вам нужно? Тристан довольно усмехается и наклоняет голову чуть вбок, разглядывая Доминик, словно диковинную зверушку. Уайт почти привыкла к этому ощущению. — Скорее этот вопрос должен звучать так: что мы можем предложить вам, мисс Уайт? Дом отмечает, что как для графа, в манерах и тоне мужчины слишком много развязности, и без особой охоты продолжает игру. — И что же? — Информацию, — благосклонно отвечает после паузы Тристан. — Бесспорно, мисс Клер обладает экстраординарными талантами, но тем не менее, как много ей удалось сказать о вашей ситуации? Де Мартель почти невинно задает вопрос, и с ожиданием заглядывает в глаза Доминик, когда Уайт сглатывает. Но девчонка тут же улыбается, совершенно неискренне, но улыбается, не давая поводов усомниться в собственной уверенности. Дом уверена, что мужчина специально поставил вопрос именно этим ребром, чтобы дать понять, что она перед его возможностями — никто. Он за ней следил, даже когда Уайт была с Клаусом, а это значит, что у графа де Мартеля нет не только настоящего чувства такта, но и совести на пару с инстинктом самосохранения. — Достаточно, чтобы ответить на ваше предложение отказом, — Уайт почти кривится от фальшивой улыбки, пропарывающей кожу щек, но темп не сбавляет и уверенно следует за Тристаном в танце. У Дом были лучшие учителя. — Как знаете, — снисходительно кивает мужчина. — Надеюсь, вы еще передумаете и решите принять нашу помощь, — почти сочувствующе улыбается он, но Уайт только беззаботно отмахивается. — Боюсь, я не потяну цену, — с легкой иронией проговаривает Доминик, без стеснения намекая, что знает, на что рассчитывает граф, и точно не предоставит ему удовольствия выигрыша. — И не думайте, — она твердо перебивает не начавшуюся реплику де Мартеля жестом руки, — что эту цену за меня заплатит кто-то другой. Тристан внимательно смотрит Доминик в глаза и недовольно дергает губой: во взгляде девчонки он не видит ни капли сомнения. Досада разливается по венам еще и из-за того, что Тристан думал, что девчонку зацепить будет легче — она же просто человек, не умудренный опытом — ее соблазнить, вообще чем угодно, должно быть раз плюнуть. Но Доминик с вызовом выгибает бровь и уверенно держит ритм танца, и де Мартель с сожалением понимает, что это будет сложнее, чем он думал. Чертовы Майклсоны никогда не бывают просты. Даже в своих слабостях. — Ну, что вы, мисс Уайт, — почти оскорбленно вздыхает мужчина, якобы невзначай перехватывая Доминик за поясницу крепче. — Мы всего лишь делимся своими ресурсами. «Господи, какой душнила», — вздыхает про себя Доминик и решает играть по своим правилам. — Это приятно? Иметь такую власть? — Вдруг задает она вопрос и не без удовольствия замечает тень замешательства на лице графа. Конечно, он прекрасно владеет собой, но Доминик за столько лет научилась различать микро эмоции на каменных и неприступных лицах древних вампиров. — О, Тристан, — беззаботно фривольничает она и удивленно вскидывает брови, — вы же не думали, что я всерьез буду обсуждать с вами свое будущее? — Уайт знает, что открыто насмехаться над предводителем опаснейшей и могущественной группировки вампиров на земле лучше не стоит, но ничего поделать с собой не может. — Если вы рассчитывали втереться мне в доверие в обход Майклсонов, то сразу скажу, что это плохая идея. Лучше ответьте на мой вопрос. Доминик сама удивляется тому, откуда в ней столько интеллектуальной кровожадности, но этого стоило ожидать — за четверть века во временной петле она не только сохранила радость к жизни и человечность, но и усвоила много уроков. Один из которых — не вестись на чертову лесть светлоглазых вампиров. — Вы очень проницательны, Доминик, — отдает ей должное де Мартель кивком головы. Так даже интереснее — теперь Тристан совершенно не может понять, что это за человеческая девчонка, которая, зная об окружающих их вещах, чувствует себя равной ему. — Знаю, — мягко улыбается Уайт и не собирается сдавать обороты. — Что ж, — Тристан признает ее правила игры, — лично мне нравится не власть, как таковая, а безграничные возможности, что она дает, — мужчина взглядом окидывает зал, заставляя Дом сделать тоже самое — показывает свои владения. — И вы, Доминик, ответьте на тот же вопрос: приятно ли обладать такой властью? — Уайт только вопросительно смотрит на мужчину, понимая, что граф ведет одному ему известную игру и менять правила из-за ее прихоти не собирается. — Вы проницательны, Доминик, не стройте из себя дурочку, — вдруг резко поворачивает ее в пространстве де Мартель и Уайт от неожиданности глотает ртом воздух, внимательно следя за действиями мужчины. — Этим вечером два древних вампира почти встали перед вами на колени, что уж говорить об утреннем инциденте и бездыханных телах. Тристан с удовольствием наблюдает эмоции замешательства и обиды на лице девчонки, только она хмурится и расправляет плечи, шепча оправдательные слова куда-то в сторону. — Это был обморок. Они все остались живы, — выдыхает она и на лице графа расцветает победная улыбка: он нашел ее слабое место — чувство вины. За власть. — Но знаете, что, Тристан, — неожиданно вздергивает она подбородок и с насмешкой во взгляде смотрит на мужчину. — Не думаю, что это вас касается, — легкомысленно пожимает плечами она и делает очередное па в танце. — Даже так? — С улыбкой проговаривает де Мартель, довольный и раздраженный таким поворотом событий одновременно. — Доминик, я удовлетворил ваше любопытство ответом на вопрос, а вы мое — нет. — Он выжидающе смотрит на девушку, давя на несправедливость, но Уайт только удивляется. — И что? — Посмеивается она. — Это было ваше решение. Мы не в песочнице, граф де Мартель, чтобы обмениваться чем-то баш на баш. Вы ответили на мой вопрос, а я на ваш не хочу. Это же не уязвляет ваше достоинство? — На дне ее зрачков горит отсутствие выбора для ответа и Тристану в каком-то мазохистском смысле это нравится. — Ну, что вы, Доминик, — усмехается Тристан, — папочке я жаловаться не побегу, — жестко иронизирует он, выбивая Доминик из колеи, но Уайт только улыбается, смотря на мужчину из-под пушистых ресниц, и пожимает плечами, балансируя на краю. — Конечно. Мы же оба знаем, чью сторону он займет. Тристан не сдерживается и смеется: ему нравится такая дерзость — это определенно освежает. Он окидывает взглядом Доминик и прищуривается: только утром ему передали фотографии девчонки, которая стояла посреди улицы со спутанными волосами и в одной мужской футболке. Сейчас же перед ним не девчонка, а молодая, статная девушка — Доминик Уайт. На ней платье Мерилин Монро, и он уверен в связях Майклсонов — это оригинал. Темные упругие локоны игриво пляшут на плечах от каждого движения головы, а кошачьи стрелки на темных глазах наверняка призваны убавить в образе наивности. Но, вопреки стараниям, выходит так себе: несмотря на картинное пренебрежение и гордость, в глазах Доминик слишком ярко горит искренность. Подкупает это или является рычагом для давления — граф еще не понял. — Вы занимательная девушка, Доминик, — беззлобно, но с явным предупреждением нараспев проговаривает мужчина, заканчивая танец легким поцелуем руки Уайт. — Необоснованно бесстрашная, но интересная, — кивает он. — Я был бы не против узнать вас поближе. Дом с недоверием смотрит на мужчину, и Тристан сам не знает: продуманный это ход или же порыв души. Знает только, что сестре девчонку не отдаст, пока сам не наиграется. Он смотрит Уайт в глаза внимательно и смело: так не принято смотреть на чужих женщин, и в его веке в этот момент Тристана уже вызвали бы на дуэль, но они в двадцать первом веке — веке похоти, открытости и власти. Поэтому де Мартель смотрит в глаза Уайт исподлобья и делает нечто более интимное, чем раздевает взглядом — смотрит ей прямо в душу. Доминик не успевает стушеваться, потому что странный и откровенный момент прерывает оборвавшаяся музыка и бодрый голос Люсьена у входа. — Вот это вечеринка! Господи, в этой комнате одни Элайджи, — картинно испуганно восклицает Касл и развязно перехватывает бутылку алкоголя в руке, по пути нарушая личное пространство почти каждого из присутствующих. — Видел я один раз такой кошмар, — смеется в ответ Клаус, появляясь из-за спины первообращённого, и Дом машинально выдергивает ладонь из руки графа, совершенно не ожидая встретить этим вечером гибрида. Не знает, готова ли. Клаус и Люсьен балаболят в компании каких-то девушек, одетых совершенно откровенно — компания абсолютно не вписывается в местную атмосферу богатства и праздности, но им, очевидно, плевать. Уайт ловит себя на мысли, что выглядит загул старых друзей совершенно неправдоподобно, учитывая то, что Майклсоны с ее легкой подачи знают о подозрениях в сторону связи Касла и де Мартелей. Хотя то, как ведет себя Ник, наводит на мысль, что от обиды он решил удариться во все тяжкие. Однако, вопреки всему, Дом не чувствует ревности — будто знает, что это несерьезно, и девушки, как и сам Касл, нужны для ширмы от чего-то другого. Уайт чувствует только опасение. — Ясно, господа. Вам лучше уйти, вам тут не рады, — Тристан выходит вперед и уверенно произносит слова в лицо гибриду, но тот не воспринимает их всерьез от слова «совсем». — Нам тут не рады? Ты слышал? Нам тут не рады! — Картинно удивляется Майклсон и оборачивается к своему сегодняшнему другу. — А может это тебе уйти? — Тычет он пальцем в грудь Тристана и весело похохатывает. — Иначе заставлю рыдать на глазах у твоих друзей, — игриво усмехается Клаус, но Тристан только фальшиво-дружелюбно улыбается. — Кое-кого ты уже заставил рыдать на глазах у прохожих. Не думаешь, что на сегодня достаточно? Навылет. Доминик проглатывает ком неловкости и возмущения, когда слышит слова графа, и в этот момент Ник устремляет на нее пронзительный взгляд, будто до этого момента и вовсе не замечал девчонку. Уайт задерживает дыхание от увиденного: помимо разрозненного состояния мужчины она видит вокруг него привычные золотые нити, только теперь, помимо них, вокруг Клауса вьются несколько тонких синих и зеленых сверкающих прядей пространства. Доминик не думает — в этот момент, без размышлений, отчетливо понимает, что синий — обида, зеленый — злость. Она как в прострации делает шаг навстречу мужчине, задевая плечом графа, и отдергивает Ника за рукав, когда тот сверлит глазами Тристана. Он, кажется, понял, что здесь происходит. Зеленых нитей на уровне сердца гибрида становится все больше. Дом через силу обращает на себя внимание мужчины. — Ник, ты же не веришь ему… — она кивает в сторону Люсьена. Сейчас Уайт даже плевать, что Касл может ее услышать. Ее беспокоят одинакового цвета нити бурого гнева, синей обиды и рыжей зависти вокруг Тристана и Люсьена. Уверенность в том, что они связаны, крепнет вместе со страхом. Не за себя — за Клауса, который не мыслит здраво. Майклсон переводит на девчонку отнюдь не пьяный взгляд: синей обидой и зеленой злостью он накрывает ее с головой. — Я не знаю уже, кому вообще могу верить… — он кивает на Тристана, намекая на то, что пару минут назад она кружилась на танцполе в его объятиях и больше ничего не говорит. Дом отступает на шаг. Элайджа вмешивается в действие и просит брата удалиться. Клаус усмехается. — Я ведь даже чувствовал себя оскорбленным из-за того, что мне нельзя в ваш тайный клуб, — Клаус будто забывает о существовании Уайт, полностью игнорируя девчонку, и смеется, тыча пальцем в сторону Тристана. Его бы рады выпроводить, но вот только есть разница между «пьяным знакомым» и «пьяным знакомым гибридом» — причем существенная, так что никто не двигается с места. — Только теперь я понял, что мне не хватает гибкости. Я физически не могу засунуть голову столь глубоко в собственную задницу. — Люсьен истерически смеется, а Клаус окидывает всех презрительным взглядом. — Пойдемте, — кивает он своим друзьям на эту ночь. — Какая-то мертвая вечеринка. Доминик оторопело уходит вглубь зала, подальше от всего, что видела и чувствовала секундой ранее. Дыхание сбивается и обида синей жижей заполняет нутро. Он посмотрел на нее, как на чужую. И зачем вообще пришел? Уайт глубоко выдыхает, берет себя в руки и собирается выпить как следует, но в эту секунду замечает спешно мелькнувшую на втором этаже девушку в розовом. Что-то подсказывает Дом, что она должна проследовать за ней. Цель и неизвестность здорово отрезвляют и отвлекают от бередящих душу чувств, людей и ситуаций, поэтому Дом поудобнее перехватывает подол узкого платья и комкает в руках боа из дорогого пушистого меха — поднимается по лестнице. Интуиция гонит ее во вторую комнату слева, где Уайт обнаруживает женщину и Фрею в странном парике, которая дико улыбается и хрипит сквозь зубы: — Может, ты и права, но одного ты не учла — я Майклсон. А мы всегда прикрываем друг друга. Доминик слабо улыбается, занося кулак для удара, и чувствует, как сердце наполняется теплой тоской. Хоть кто-то сегодня не усомнился в ней. Хоть кто-то.