Временная петля. Второй год.
Кол по-старчески кряхтит и меняет положение в пространстве, садясь по-турецки, чтобы ноги не затекали. Кидает козырную карту на ковер и недоуменно хмурится, слыша странные звуки со стороны Уайт. — Ты уверена, что нужно использовать именно пластиковую трубочку? — Вопросительно выгибает он бровь и кидает взгляд на сестру, но Ребекка только веселясь, разводит руками, мол, меня не спрашивай, и возвращает внимание к картам в руках. — Да, я думала об этом, — задумчиво почесывает подбородок Доминик, — ведь здесь мы формируем привычки, а когда вернемся, они будут сказываться на экологии — весь этот одноразовый пластик так вреден для планеты… — Я не об этом. — Хмыкает Майклсон. — Тебе не кажется странным, что через трубочку ты ешь лазанью? Ребекка заходится беззвучным смехом, от чего плечи блондинки часто дергаются, и Кол, не выдерживая, тоже прыскает со смеху. Элайджа, читающий книгу на диване, возле которого на ковре устроилась компания, только улыбается и вздыхает — к этой человеческой девчонке невозможно привыкнуть. Как только думаешь, что изучил все ее причуды и привычки, она выкидывает что-то новенькое. А ведь они здесь уже два года. — А, это... — Спохватывается Доминик, но только беззаботно пожимает плечами. — Ну, да, наверное. — Улыбается Уайт. — Но я же здесь, практически, как вампир — могу делать все, что захочу! — Весело взмахивает она своим странным прибором для еды и улыбается так ярко, что Элайджа не может сдержать беззвучного смешка. На предложение Уайт сыграть с ними в «дурака» он лаконично ответил «откажусь, но спасибо за приглашение» и решил наблюдать за действом со стороны. Клаус целый день возился в подвале с забитым в стены особняка архивом картин. Доминик, как всегда, наслаждалась с жизнью. — Ты не как вампир. — Беззлобно фыркает Кол и под возмущенным взглядом девчонки вилкой цепляет часть ее лакомства. Майклсон давно понял, что приборы для еды лучше держать при себе, чтобы не бегать каждый раз на кухню. Конечно, это было верхом невежества, но здесь красоваться было не перед кем, тем более, что у Уайт каким-то непостижимым образом в руках всегда неожиданно оказывались какие-то лакомства. Девчонка постоянно что-то хомячила. — Почему? Я бессмертна здесь. — Довольная своим аргументом, наклоняет голову в бок Дом, мол, что ты на это скажешь? — Но у тебя нет суперслуха, скорости, способности внушать и жажды крови. — Веселится древний, якобы незаинтересованно загибая пальцы на отсутствие у девчонки настоящих критериев вампиризма. — Ну… — Уайт вздыхает и беззаботно усмехается, — своим детям я буду рассказывать другую версию. Кол, можешь принести мне сок? Доминик складывает брови домиком и жалобно смотрит на первородного, но тот только со стоном роняет голову на сидушку дивана. — С кухни? — Ага. — Но это же так далеко… — Майклсону удается сделать поистине мученическое выражение лица и Доминик вздыхает. — У тебя же суперскорость, — канючит она. Ребекка только с улыбкой качает головой и сосредоточенно продумывает следующий ход игры. — Это мне надо одну ногу на пол поставить, затем вторую, и так далее… Кол вздыхает, переводя взгляд на Уайт и согласно качает головой. А потом гаденько улыбается, кидая очередную карту на стол. — Нет. — Жмурика ответ. — Куксится Доминик и недовольно складывает руки на груди — нельзя давать надежду, а потом так нагло отбирать ее. У-ух! Она зла. — Кстати, знаешь, о чем я подумала? — Но через секунду Уайт уже забывает тему предыдущего спора и оживленно начинает ерзать на месте, отставляя тарелку с лазаньей в сторону. — Мы ведь всегда немного приукрашиваем историю, когда рассказываем, для выразительности. А представь, сколько раз люди друг другу библию пересказывали, и каждый ведь немного приукрашивал! Тогда вообще неизвестно, что было в первоначальном варианте — может Иисус просто очень быстро сгонял за вином. Ребекка недоуменно смотрит в сторону девчонки и одновременно с Элайджей заливается смехом. Кол похохатывает и за мгновение успевает заглянуть на кухню и вернуться обратно. — Вот твой сок. — Победно усмехается он и с удовольствием и непонятным для себя трепетом перед человеческими, такими яркими эмоциями Доминик, смотрит, как девчонку пронзает догадка. - … А что если... Иисус был вампиром?! — Выдыхает она свое умозаключение и пораженно оглядывает присутствующих. — Все может быть. — Пожимает плечами Ребекка, все еще хихикая, а Кол вздыхает. — А я думал, ты скажешь, что я был Иисусом. — Картинно разочарованно отводит он взгляд от Уайт, но не сдерживается и с улыбкой качает головой — что он несет вообще. Но делать нелепые вещи, вызывающие у их маленького человека улыбку, было интересно. — А ты им был?! Или вы были знакомы? — Оживляется Уайт и подбирается на месте, будто сейчас ей поведают страшную тайну. Хотя, все может быть — от нелюдей, проживших столько лет, она многого наслушалась. — Дорогая, у тебя совсем плохо с математикой, да? — Мягко интересуется Ребекка и фыркает от смеха, видя наивно-предвкушающий взгляд Дом. За эти два года она действительно обрела в ее лице друга, но иногда чувствовала себя старшей сестрой — Уайт порой казалась настоящим ребенком. — Тройки в основном, а что? — Непонимающе хмурится Уайт и Ребекка переглядывается с Колом — во взглядах обоих одинаковые эмоции: веселье, снисхождение, забота, непонимание ее света. — Сейчас двадцать первый век от рождества Христова, если верить в этот календарь. — Мягко поясняет первородная. — Нам же только тысячи лет. — Улыбается она, но набирает полную грудь воздуха и качает головой, поджимая губы, когда видит, что Уайт не понимает, к чему она клонит. — Дорогая, тысяча — это десять веков, а не двадцать… Дом в мгновенном понимании открывает рот и согласно качает головой. — А-а, — хмыкает она. — Жаль. Было бы круто… Кол весело цокает и с картинным укором смотрит на девчонку. — Знать надо историю, клубничка… Уайт мгновенно оборачивается к парню и недовольно фыркает на прозвище, хмуря брови. Затем шкодливо улыбается и запускает первородному в лицо пластиковую трубочку. — Вот тебе! — радостно взвизгивает она и на пару с Ребеккой под нарочито-грозным взглядом Майклсона заливается смехом, когда пластиковый прибор рикошетит от лба вампира и падает обратно в тарелку Дом. — Раньше я руки за такое отрывал… — предупреждающе улыбается Кол, и грозит Уайт пальцем, мол, еще немного, и тебя постигнет та же участь. Девчонка только удивляется. — Раньше? То есть кто-то уже так делал? — посмеивается она и парень отмахивается, почти обиженно фыркая, будто его подловили на неточности. Хотя, так и есть. — Отрывал и за меньшее, — поясняет первородный и разводит руками, с театральным недовольством произнося слова — что к ним цепляться. Доминик ярко улыбается своей маленькой победе и переглядывается с Ребеккой, замечая такую же, только чуть более «взрослую» улыбку на губах первородной. Умиротворение, витающее в зале, наполняет каждую клеточку ее тела, и от этого хочется радостно пищать. Что Уайт и делает к недоумению первородных рядом: она вдруг начинает радостно хихикать от разрывающего сердца счастья и какой-то окрыленности, и сгребает Кола с Ребеккой в охапку, неловко обнимая Майклсонов за плечи. Потом отпускает и усаживается обратно на свое место, наблюдая за до смешного растерянными лицами вампиров. — Просто рада, что вы у меня есть, стариканы, — пожимает плечами она в оправдание и тут же спохватывается, вставая с места, — и что ты у меня есть тоже, — посмеивается девчонка и криво из положения стоя прижимается щекой к груди лежащего на диване Элайджи. Майклсон про себя усмехается и на автомате поглаживает Уайт по голове, как беспокойного ребенка. Дом радостно хмыкает и усаживается на свое место, вновь хватая с ковра свои карты. Кол с Ребеккой переглядываются со странными улыбками на губах — хотелось бы сказать, что за такие вольности люди обычно погибали, но и не признать, что этот жест был по-странному приятен, тоже нельзя. Кто еще за тысячу лет так искренне мог сказать, что рад их присутствию? Без внушения? Немногие. Уайт с усердием трет нос и нахохливается, словно воробей, усаживаясь удобнее на ковре. Она так увлечена разглядыванием мастей карт в собственных руках, что не замечает взгляда Кола. То, когда первородный думает, что на него не смотрят. Или забывает об этом. Или ему плевать. Потому что за последние полтора года и в данную секунду особенно, из-за улыбок, ужимок и неожиданных объятий девчонки он чувствует то же, что чувствовал, когда они были людьми. Это давно забытое, еле уловимое чувство на дне его черной, раненой души хранится уже тысячу лет, только он не вспоминал об этом, чтобы на контрасте с реальностью не начать искать кол из белого дуба, чтобы совершить суицид. Нет, он научился жить и примирился со своей сущностью даже больше, чем остальные — Майклсон наслаждается своими возможностями, но тоненький, почти беззвучный голос погибшего тысячу лет назад двадцатилетнего парня сейчас звучит в сознании все равно. И он говорит — почувствуй это. Посмотри на смешную девчонку перед собой, на читающего книгу старшего брата, который думает, что никто не видит, как он прикрывает смех твердой обложкой; взгляни на красавицу сестру, которая боролась за тебя до последнего, поворчи на старшего брата, что решил закрыться на неделю в подвальном архиве. Чувствуй. Живи. Совсем как тогда, когда был человеком — когда Никлаус из ягод разводил краски и строгал деревянные игрушки для сестры, когда Элайджа точил мечи, а Ребекка куксилась, что никто не хочет идти с ней на озеро. Вспомни, какого это, жить моментом, когда ты человек. Когда этот момент, здесь и сейчас — все что у тебя есть. — Мы тоже рады, что ты здесь, малявка, — еле слышно вздыхает себе под нос Кол и Ребекка прячет взгляд, улыбаясь — она согласна с братом. Дом ловит только окончание фразы и ничего не говорит — чувствует, что сейчас этого достаточно. — О, Ник! — Кол сбрасывает с себя тень смущения от такой не свойственной ему мягкотелости и обращает внимание вышедшего из подвала Клауса — мужчина в хорошем расположении духа, но следует мимо компании на второй этаж, поглощенный какими-то своими делами. — Как дела у самого раздражающего человека на земле? — Весело поддевает он гибрида и ухмыляется. Клаус не сбавляет шаг, поднимаясь по лестнице. — Без понятия. Почему я должен знать, как у тебя дела, Кол? — С беззлобной улыбкой парирует Майклсон и Кол фыркает, картинно закатывая глаза, но перепалку не продолжает. Вместо него спохватывается Доминик. — О, Клаус! Ты мне нужен! — Она запоздало отвлекается от игры и вскакивает на ноги, пытаясь догнать гибрида на лестнице. — Обычно эти слова звучат как мед, но не от тебя, Уайт. — Усмехается первородный, намекая на доставучесть девчонки, и только отмахивается. — Да послушай, ты должен обучить меня французскому! Ну, пожалуйста! — следует по пятам за ним Уайт и не обращает внимания на его остроты. — И с какой это радости? — Гибрид останавливается и оборачивается к девчонке. Заинтересованно поднимает брови, наклоняя голову в бок, и насмешливо смотрит на Доминик. — Потому что ты… — она невинно улыбается и неловко поджимает губы, — хороший человек? Дом дергается от неожиданности, когда Клаус одновременно с братьями и сестрой внизу взрываются от громкого отчаянного хохота. Клаус картинно вытирает невидимые слезы смеха. — Ух, дорогуша, тут ты промахнулась знатно, — посмеивается он и Уайт тушуется, но через секунду пожимает плечами. — Но почему же? — Улыбается Уайт. — Как тысячелетний гибрид ты, может, и не очень, но как человек хороший же. Был, но был же когда-то? Она поднимает на Клауса свой чистый вопросительный взгляд и гибрид хмурится. Компания внизу тоже замолкает — как при такой ясной наивности девчонка может бить так точно в цель? При чем создавая эту цель самостоятельно? Клаус отмахивается. — Мне не до этого, — хмыкает он и отворачивается, продолжая путь. Уайт вздыхает и следует за первородным по пятам. — Ну, Ребекка научила меня кроить и шить, Кол испанскому и покеру, Элайджа подтянул мою игру на фортепиано. Теперь твоя очередь! — Умоляюще вопрошает девчонка и семенит за гибридом, пытаясь поспеть за шагом мужчины. — Я точно в аду, — вздыхает себе под нос Майклсон и с обреченной усмешкой качает головой. Уайт не отстает. — Ну, пожалуйста, Клаус! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Хочешь, я тебе пирог испеку? Или торт! — - Канючит она, не собираясь сдаваться. — Ты и так их печешь, — отмахивается он. — Апельсиновый джем? — Обойдусь. — Кровь? Дам тебе лишний стакан? М-м? — Дом с надеждой улыбается, смотря в спину сбавившему шаг мужчине, и складывает руки в молитвенном жесте, в ожидании согласия после такого аргумента. Клаус медленно поворачивается к девчонке и хищно, играючи усмехается. — Похвальная попытка, но нет. — Улыбается он. — Если понадобится, сам возьму, — беззлобно, но насмешливо проговаривает Ник и Доминик хмурится. — А если я не захочу? — Чуть растерянно бубнит она и Клаус улыбается еще шире. — Это ничего не меняет, — хмыкает он. Доминик сглатывает. — А это прозвучало уже неприятно, — морщится она, на что Майклсон победно усмехается, мол, надо же. — На то и расчет. — Почти радостно улыбается мужчина — ему доставляет какое-то странное удовольствие раз за разом разбивать розовые очки наивности Уайт. Девчонка, правда, откуда-то берет и надевает раз за разом новые и новые уже второй год, но все же. Не то чтобы Клаусу нравилось откровенно над ней издеваться, но черно подшучивать, как сейчас — определенно. Это дурацкое чувство, расползающееся в груди, не дает покоя — будто подкалываешь остротами младшего брата, давишь и давишь, пока не заплачет, и только потом останавливаешься, после криков матери. Но Уайт не плачет. Она хмурится и с надеждой поднимает глаза на гибрида. — Ну-у, Клаус! — Я сказал нет! — Майклсон грозно рыкает, поблескивая желтым цветом в радужках глаз, и Дом осекается. Замолкает под довольным взглядом Клауса и инстинктивно отступает на шаг назад. Майклсон слышит только ее скакнувший вверх пульс и продолжает дорогу — никто не успевает спохватиться, когда Дом оступается, зацепившись за перила, и падает вниз, ломая шею.***
Уайт приходит в себя неожиданно, начинает мгновенно всем телом чувствовать мир и морщится от ярких ощущений. Воспоминания о предшествующих событиях приходят не сразу, но приходят — Уайт понимает, что умерла, но ей не в первой. Второй раз в петле она рассталась с жизнью, когда полетела вниз головой с высокой стремянки у потолка — хотела красками замысловато обрамить дыру, что Клаус в порыве ярости сделал в перекрытиях. Говорили, что было много крови. Дом вздыхает. — Ты в курсе, что очень неуклюжая? — Дом с трудом открывает глаза и поворачивается на голос — знакомый, с нотками насмешки и хрипотцой. Клаус недовольно цокает. — А ты можешь быть очень пугающим, — выдыхает она нервный смешок и с кряхтением садится на диване, разминая ноющую шею. — Ты только сейчас это поняла? — Клаус ухмыляется будто бы удивленно, но на деле удовлетворенно кивает и облокачивается на спинку дивана на другом конце от Уайт. — Не знаю, просто… а что здесь произошло? — Ее взгляд цепляется за обломки кресла посреди зала и разорванный ворот рубашки Клауса. Майклсон неопределенно фыркает и легкомысленно отмахивается. — Кое-кто решил вступиться за тебя, — с насмешкой кивает он в сторону и Дом обращает внимание на подбирающего обломки какой-то рамы Кола. Тот только картинно закатывает глаза и кивает — мол, потом поговорим, без присутствия этого психованного. Дом недовольно поджимает губы, с укором смотря на Клауса — когда они уже поймут, что она — не повод для разногласий? Даже ее смерть. И ничто в этом мире. Уж им-то, семье с таким количеством врагов, точно стоит держаться вместе. — Ладно, я поняла, — плечи Уайт сникают и она устремляет взгляд в пол, неловко поднимаясь с дивана. — Не буду тебя отвлекать… Затаенная грусть и разочарование в голосе девчонки моросит на макушку Клауса редкими каплями и заставляет ощутить неудовлетворение. Он поджимает губы, пытаясь поверить в мысль «ну, и черт с тобой, вали, куда хочешь, все равно пройдет десять минут и ты будешь тут скакать, как заведенная!» Но нутро подчиняться не хочет. Клаус с раздражением на самого себя рыкает и через силу размыкает губы, чтобы окликнуть ее. — Уайт… — Дом оборачивается, мазнув по Клаусу непонимающим взглядом, и гибрид вздыхает, будто сдается перед ее упорством. — Пятнадцать минут в день — не больше! — Предупреждающе и жутко недовольно цокает он, а Дом мгновенно оживает. — Час! — с радостью спорит она. — Полчаса! — Не сдается Клаус, но Дом тут же хихикает, растягивая губы в довольной улыбке. — А больше и не нужно, я хотела именно этого! Клаус усмехается, якобы удивленно вскидывая брови. — А ты, оказывается, маленький манипулятор, Уайт… — с беззлобной насмешкой пропевает гибрид, но с крохотной доли гордости смотрит на девчонку. — И что мне за это будет? — Он встает с дивана и подходит к Уайт, заинтересованно наклоняя голову на бок. Складывает руки за спиной и внимательно, с хитрой улыбкой смотрит на девчонку. Уайт глубоко вздыхает, растерянно смотря на мужчину, и улыбается, со шкодливой надеждой смотря на мужчину. Ребекка на втором этаже хмыкает. — Искреннее человеческое спасибо?.. — вопросительная интонация добавляет неуверенности и Уайт нервно хихикает, не зная, куда деть взгляд. — Так себе награда, — с картинным разочарованием цокает Клаус и выжидающе смотрит на Дом, будто она может предложить что-то другое. — Да? — фальшиво изумляется Уайт и заинтересованно выгибает бровь, складывая руки на груди. Да, Клаус может быть пугающим, но по большей части она его не боится. — И как часто ты это слышал? Гибрид внимательно смотрит на девчонку и ничего не говорит — она опять, словно несмышленый ребенок или шут при дворе рубит правду матку и не задумывается о последствиях. Иногда Клауса удивляет глубина ее мышления. Потому что Уайт молодая человеческая девчонка, она не знает о мире практически ничего, но с присущим только ей усердством копает из раза в раз глубже. Клаус довольно хмыкает и отворачивается, направляясь к лестнице. — Тащи тетрадки, Уайт, — скрывая улыбку, кидает он через плечо. — И не надейся на снисхождение — я очень строгий учитель, — хмыкает своей остроте Клаус и оборачивается на радостный взвизг Уайт. — Ничего, — ярко улыбается она и отмахивается, смотря с первого этажа на мужчину. — Французский стоит того, чтобы пару раз умереть. — Смеется она и исчезает в коридорах особняка, подгоняемая радостной новостью. Клаус еще не оставался так надолго с Доминик наедине: да, они разговаривали, но чаще всего рядом был Кол или Ребекка, разбавляя скепсис Ника доброжелательным отношением к Уайт. Гибрид надеется, что у девчонки нет лимита жизней в этой петле, потому что если не за раздражаемость, то за наивность и искренний смех ее точно стоит пару раз убить. Но градус картинного недовольства через секунду спадает — из глубин особняка он слышит радостное: «Спасибо!»