Нашествие

      Ее мать нервно ходит по комнате взад-вперед, изредка бормоча себе под нос:              — Он просто вне зоны доступа. Он просто не отвечает.              И Арья понимает ее.              Санса сидит в кресле с отсутствующим выражением лица и крутит в руках телефон. Она почти каждые несколько минут проверяет экран, не пришло ли ей что-нибудь от кого-то, кому она сразу же после рассказа Робба настрачивала и, кажется, пыталась даже пару раз позвонить, но тщетно.              Ее Арья не понимает. Она презрительно хмыкает от того, что ее сестра, скорее всего, переживает за какого-нибудь очередного бойфренда, оставшегося в их родном Винтерфелле.              Она стоит посреди комнаты, хмуро переводя взгляд с матери на сестру и обратно. Робб ушел к администрации с желанием переговорить о происходящем.              Арья сжимает кулаки. В таких ситуациях она ранее не оказывалась, но элементарное представление о том, что надо делать, у нее имеется. Негодование и неверие она с волей готового ко всему человека отодвигает в сторону, руководствуясь обострившими инстинктами к выживанию.              «Все в этом мире бывает. Главное, сориентироваться сразу и начать действовать, а то опоздаем, — думает юная девушка, создавая дальнейший план действий.– Придет Робб, и нам нужно собираться. Поедем в Винтерфелл».              Она вспоминает тревожный пересказ брата о его разговоре с Джоном. Слишком туманные реплики Джона вкупе с рассказами о происходящем здесь укладываются в исчерпывающую картину того, что с миром начинает твориться какая-то дичь. И Арья сразу же реагирует на это, подстегивая здравый смысл работать сообща.              Она верит Роббу. И верит Джону. Как и любому ребенку, много играющему в видеоигры, ей не трудно представить, о чем они старались донести в такой пугающей манере. Они так и не дозвонились их сводному брату Джону. Арья кусает губу от тревоги за него, еще одного брата, оставшегося в Винтерфелле, и отца.              За окном темно. В комнате горит лишь бра над головой матери.              Та сидит и с волнением пытается о чем-то думать. Вскоре Арья слышит, вокруг чего крутятся ее мысли:              — Надо было мне поехать, а он бы остался здесь. Надо было просто ехать сюда, а не соглашаться на операцию.              Мать говорит про отца и Брана, которые спустя неделю после сегодняшней операции должны были присоединиться к ним в санатории. Арья помнит, как мама старалась уговорить отца остаться самой, чтобы находиться рядом с сыном во время его госпитализации, но Эддард говорил, что ему самому нужно доделать дела в городе, поэтому останется он, а жена пускай едет с детьми на базу и ждет их приезда.              Арья понимает, почему волнуется мать. Отец не отвечает на звонки, а тревожные вести из Интернета добивают ее еще большей тревогой.              «Пока не ясно, что происходит, — гласит заголовок новостей, на который Арья натыкается спустя долгие минуты поиска. — От нас скрывают правду! Но смотрите: Стены нет!»              Какой-то репортер попытался узнать о произошедшем у «Ночного дозора», армейского полка на Стене, в чьи ряды хотел поступить Джон, но его очень грубо повернули назад, не стесняясь в выражениях, от чего он накатал свою статью, припрятав на телефоне фотографию местности, с такого расстояния, с какого смог это сделать, где типа должна была стоять Стена, но изображала лишь пустошь с видневшейся вдалеке армейской базой. Как всегда, нашлось много людей, кто скептически прокомментировал, что это фотошоп.              Новости Арья ищет с трудом. Практически ничего не находит, помимо того поста с фотографией. Только «обсмеянные» сводки про воскресших умерших. В мире как будто бы ничего не происходит.              Поэтому ей становится тревожно и паршиво одновременно, потому как она уже готова к действиям, готова сражаться, а ситуация пока не располагает. Она знает, что скажет ее семья, когда она вдруг начнет вести себя, как герой-спасатель из какого-нибудь боевика.              «Люди боятся отчаянных действий, боятся осознать, что критичный момент наступил», — злится она на мать и сестру, сидящих, как перепуганные курицы.              Но боязнь того, что время на поиски отца и братьев возможно уже упущено, терзает ее, словно волка, загнанного в клетке.              Они ждут Робба. И в тишине у каждого на душе скребут кошки.              Вдруг дверь долгожданно открывается. Входит рыжеволосый парень, в котором нетрудно узнать ее брата. Арья подскакивает к нему.              — Ну чё? Как успехи? Выяснил что-нибудь?              — Они перепуганы не меньше нашего, — отвечает Робб. — Но говорят: не положено, идите в пень, без начальства ничего не можем и так далее.              — А что ты от них хотел? — спрашивает Кейтилин, подходя к сыну. С ней рядом встает Санса, тоже с раскрытыми глазами-прожекторами.              — Да машину, — чешет он затылок, кривя лицо. — Я пытался им объяснить, что ситуация критическая, и лучше всем убираться в город. Ссылался на Роберта и этих его трупов. Но они ни в какую. «Начальство» и все! Я говорю: дайте тогда нам машину; а они говорят, что на ночь не могут предоставить транспорт, типа, вызывайте такси.              — Вот ослы, — от негодования ругается Арья.              — Понятное дело, никто не захочет нам помогать. Мы говорим небылицы, — горько усмехается Кейтилин, прикладывая ладонь ко лбу.              — Нет, мам, не небылицы. Помнишь какого-то мужчину, что в обморок упал сегодня за обедом? Горничные шептались, что он постоянно вспоминал о каких-то мертвецах, а у самого укус во всю шею гноится. Медсестра в шоке: что за зверь его так? А персонал шепчется по углам, но вызвать начальство боится.              — Ха. Как всегда. Трусятся, но от плана не отходят. Держатся за него, как за спасательный круг, — зло усмехается Арья.              — О чем ты, дочь? — удивляется мать.              — Я о том, что, как обычно и бывает, все делать придется нам. Мы сами свалим отсюда.              — Арья, — слегка неловко, даже стыдливо начинает Кейтилин, — Я бы рада уехать. Но твой отец сказал нам оставаться здесь до его приезда. Вдруг он приедет, а мы не дождемся его? Да к тому же мы уже заплатили за номер на две недели вперед…              — Мама, это вообще вздор! Тебе жить не охота? — округляет глаза Арья.              — При чем тут это?! Все вокруг раздувают невесть что, а вы этому верите, — нервничает мать.              — Да?! А Джон?! А рассказы Роберта? — срывается Арья, желая переубедить ее. — Ты сама не можешь дозвониться отцу последние два часа.              — Да, мам. Посмотри вокруг. Тут явно что-то происходит. И это не лучшая идея оставаться здесь. Лучше уехать в город, — поддерживает Робб.              Кейтилин кусает губу в нерешительности. Санса, белая как полотно, стоит и смотрит на всех.              — Да, мам, лучше уехать, — вдруг кивает она, переводя на мать свои перепуганные оленьи глаза.              Мать от негодования сжимает губы, выгибает дуги бровей, удивляется, хмурится. Но не решается.              — Ну же, мам, поехали, — уговаривает ее Робб. — Здесь не безопасно. Недавно тут еще одного…              — Если не хочешь ехать, оставайся здесь, — злится на ее нерасторопность Арья, — Вечно тебя уговаривать.              — А если… он вернется? — в последнем колебании произносит Кейтилин.              — Не вернется. Мы сами его разыщем, — твердо говорит Робб, и Кейтилин со вздохом решается. — Собирайся. И берите поменьше вещей. Мы вызовем такси.              Арья победно смотрит на мать и брата и бежит собирать рюкзак. В вопросах, что является необходимыми вещами, она знает толк. Видеоигры научили.              Санса остается с матерью, и они вместе начинают собираться, вытащив большой, так и не разобранный за сегодня чемодан из шкафа. Утирая глаза рукавом водолазки, Кейтилин потихоньку всхлипывает. Санса растерянно помогает ей укладывать оставшиеся вещи, стараясь не производить шума и иногда ее ободрять.              Через полчаса семейство Старков с вещами выходит в вестибюль и видит многочисленную толпу, о чем-то ругающуюся с администрацией. Робб подходит спросить, в чем дело, оставляя остальных ждать в сторонке. Он осторожно протискивается к бюро, пытаясь как можно меньше задевать людей локтями.              До Арьи доносится чей-то недовольный возглас:              — Мы хотим возврата денег! У вас тут мертвецы ходят, а мы ничего не знали.              Затем еще один другим голосом:              — Дайте нам кухонные ножи! Нам нечем защищаться.              А затем еще и еще:              — Дайте машину. Мы хотим уехать.              — Вызывайте начальство! Начальство, я говорю! Давайте-давайте! Нечего так глазеть.              И тема недовольства понемногу становится ясной.              Арья видит рыжую копну волос Робба — в кутерьме голосов и голов не разобрать, что он говорит или делает. Внезапно какой-то громогласный рев сокрушает вестибюль, заставляя содрогнуться в испуге не только окружающих стойку людей, но и трех горе-администраторов.              — Я же вам говорил, полудурки! Все — херня началась! А вы мне не верили. Гляди, лупоглазый, сколько перепуганного народа! — обращается решительного вида черноволосый амбал к администратору. — Так, давай по-хорошему. Нам нужны автобусы для всех этих людей и возврат денег тем, кто требует.              Желателей получить возврат своих средств тут же прибавляется.              Робб стоит рядом с ним, что-то говорит. Амбал кивает, и Арье кажется, что Робб с ним находит общий язык.              Вскоре брат протискивается через недовольных людей к семье и говорит:              — Эти администраторы ни в какую не хотят признать, что ситуация выходит из-под контроля. Роберт пытается вывезти людей, но машин мало. Только у ограниченного круга лиц. К ним, кстати, относится Роберт с его женой. У них два ланд-крузера.              — А что администраторы говорят? Они могут нам хотя бы такси вызвать? — беспокоится мать.              — Говорят, что таксомоторная компания не отвечает на звонки. У них контракт, а другую компанию, говорят, вызывайте сами.              — Они, что, с дуба рухнули? — от возмущения негодует Арья. — Что за безобразие?              — Как знать. Они и до начальства никак не дозвонятся. Джори-водопроводчик сказал, что верхи у них — это какие-то высокопоставленные шишки, и пальцем не пошевелят, чтобы деньги вернуть. Короче, если проблему с машинами не решат, мы едем с Баратеонами. Я уже договорился. Они выезжают до рассвета или когда помогут остальным, ну, то есть, — сверяет он время на своих часах, — в ближайшие два часа, наверное. Пока остаемся здесь и ждем.              Арья нетерпеливо кусает губы и осматривает вестибюль. Теперь он похож на зал ожидания аэропорта — повсюду люди на чемоданах и дети, слегка изумленные, а порой и противно хныкающие.              Робб помогает передвинуть чемоданы к углу, где проворно заняла место на вмиг редеющих из-за наплыва уезжающих людей скамьях Санса. Людей не так много, всего около сорока, но вскоре гул недовольных у стойки администрации становится нестерпимым.              «Да уж! Побывали на лоне природы и послушали звуки спокойствия и умиротворения, — вспоминает Арья радостную декламацию матери, перетаскивая большущий чемодан. — Блин, Санса! Нафига тебе такой чемодан. Робб же сказал: поменьше».              Но, наконец дотащив чемодан к скамейке и взглянув на пришибленное лицо сестры, Арья лишь хмуро на нее смотрит и отворачивается. Ее растерянная сестрица просто по-другому не может — слишком привязана к прежней жизни.              «Да, тяжело отказываться от вещей, когда на дворе апокалипсис. А таким модницам, как она, и того хуже», — думает со смесью презрения и понимания Арья. Внезапно она осознает, что даже с такими закидонами сестры ее семья ей дорога и сложно представить, что было бы, лишись она ее.              Арья, вечно хмурая и недовольная Арья, в помятой рубашке, заправленной в свободные джинсы и походных кроссовках, с кепкой, надетой на одним коротким взмахом отрезанные волосы, и оттого напоминавшие ультра-короткую прическу Клеопатры, этот вечно пререкающийся со всеми подросток, стоит посреди идеально белого вестибюля и смотрит по сторонам.              За высокими во всю стену окнами гуляет ночь, но внутри, словно разворошенный муравейник, перепуганные люди пытаются уехать. Уехать отсюда, спасти себя и спасти своих близких. Никто не знает наверняка, что происходит. Но они хотят бежать, однозначно выжить. Подальше от неизвестного зла, с которым столкнулись так внезапно.              Арья вновь хмурится — теперь она понимает, что это ее маска бойца теперь с ней навеки. Так проще встречать трудности, не боясь, что поддашься панике сама.