Нашествие

      Роберт напряженно смотрит на приборную панель, выслушивая малейшие намеки на положение дел по радио, но оттуда звучит только музыка.              Пару раз, когда передавали приветствия через эфир или ведущие начинали болтать, и задевалась тема как раз про происходящий вокруг ужас — это тогда, когда ведущие начинали рассказывать про беспорядки на улицах и волнения в городах, или когда обеспокоенные люди, не сумевшие передать что-либо по сети, передавали тревожные сообщения прямо через эфир, упоминая и о жертвах, — тогда начинались искажающие помехи, от которых не только ничего не слышно, но и изрядно болит голова. Роберт свирепеет еще больше, проклиная всех пресловутых «подстилок» властей и работников радио в придачу.              Кейтилин трет виски. Она сидит в ланд-крузере Роберта с открытыми настежь дверями и окнами, но июльская жара бьет четко в цель по черной, как смоль, машине. Она обмахивается листовками из кафетерия неподалеку, где Роберт сразу закупился горами «неподыхаемой», по его словам, еды и литрами негазированной воды. Что-что, а инстинкт выживания у него был развит не хуже какого-нибудь матерого зверя.              Арья, сидящая в соседней машине, почти полностью высунувшись из авто Серсеи и свесив ноги с края, держится, как солдатик. Она сразу нашла общий язык с Робертом на почве совместных дум о том, что делать дальше и что можно уже сделать сейчас. Это была ее идея закупиться в местном кафетерии позавчера, и вполне оправданная. Теперь там уже ничего не осталось — толпы нахлынувших людей смели последние крохи и обналичили месячную выручку только за вчерашний день.              Дочь привычно хмурит брови и слушает эту свою мракобесную музыку. Роберт сегодня с утра дал ей зарядку, чтоб подзарядить телефон, но потом пришел Ренли, брат Роберта, впоследствии которому она и перешла, на негодование не успевшей зарядить свой смартфон Сансе. Та лишь незаметно дует губы и сидит, поджав ноги и смотря на так же изнывающих людей в окно, не в силах как-либо возразить громогласному Роберту. Не о пустяковой же зарядке для телефона начинать с ним спор?              Вскоре с конца очереди приходит Джоффри с Роббом и говорит:              — Выросла еще на несколько сот метров. Многие давно уже свалили отсюда, забрав вещички. Их машины пустуют.              — Сколько можно? Когда же это закончится? — почти шепотом вопрошает Кейтилин и вздыхает, обессиленно закрывая глаза.              Вокруг все устают, мечутся среди машин, не зная, что делать. Бросать все и идти пешком в Винтерфелл не хочется — не факт, что и без авто там их ждет удача. Людей грызет изнутри неопределенность, страх перед происходящим. И кажется, что ситуация вот-вот может выйти из-под контроля — лишь хрупкий щит разумности отделяет людей от того, чтоб начать бесноваться и паниковать, не находя выхода из образовавшейся ловушки. Самые стойкие успокаивают молодых, доведенные нетерпением — стараются успокоится сами. Но это становится все больше похоже на медленно закипающий котел.              Ночью где-то позади произошла ссора двух семей из-за воды. Не поделили бадью, которую горе-дальнобойщик, видя, куда все идет, отдал кому-то, как и все остальные из его фуры. Предсказуемо, что какой-то особо страждущей семье, отстоящей чуть дальше зоны благотворительности дальнобойщика, не досталось воды, вот она и решила отнять ее у молодой, но очень бойкой пары, которая не преминула тут же взвиться и категорично отказать на просьбу поделиться. Слово за слово, они сцепились, и тут же изрядно поднакопившие негатива окружающие стали принимать стороны в конфликте. Так, ночь окрасилась криками и руганью на многие километры, и на открытой местности это звучало, как что-то совсем уж отчаянное и дикое. Как будто возврата уже не существовало.              — Блин, ругались, как не знаю кто, — вспоминает этот инцидент Теон и кидает карту на раскладной столик их соседа по несчастью, Варли Диксона. Тот даже бровью не ведет, отвечает козырем и сгребает биту в угол. — Чуть до поножовщины не дошли, как мне рассказала одна брюнеточка с синими кончиками. И ради чего? Воды?              Варли сидит за столиком и играет с Теоном в карты. Томард, сын Диксона, отказывается присоединяться, понуро сидя в их подержанной машине и угрюмо глядя на проходящих мимо людей.              — Что она тебе еще сказала? — поднимает взгляд Роберт.              — В итоге их растащили. До драки не дошло. Говорит, какой-то полицейский помог, — кидает Теон взор на машину и потягивается, зевая во весь рот.              Кейтилин прижимает руку ко лбу. Она смотрит на расплывчатый силуэт города вдалеке, теребя на пальце обручальное кольцо, и тяжело вздыхает, вознося глаза к небу и моля Семерых, чтоб они спасли ее мужа и ребенка из оцепленного города.              Шепотки о том, что их никто не пустит туда, уже давно бродят среди зажатых затором людей, вынуждая их томиться в неизвестности и тревоге за тех, кто сейчас там.              — Давайте просто свинтим отсюда, — бросает вдруг Арья. — Мы тут уже два дня. Чего толку сидеть? Пойдем пешком. В город там или куда…              Кейтилин не верит своим ушам — Арья говорит, словно совершенно потеряла надежду на спасение отца и брата. Будто уже не верит, что они живы.              — Не говори так, — с содроганием произносит Кейтилин, чуть ли не с мольбой в голосе. — Ты не знаешь наверняка. Пока мы не удостоверимся…              — В чем, мам? Да ты посмотри вокруг. Посмотри на город, в конце концов! Все уже пропало…              Кейтилин едва не начинает кричать. Все это самообладание, которым она себя удерживала, как псу под хвост. Ее материнское сердце не готово слушать такие речи. Слишком больно. Она чувствует, как дрожит Санса, все еще продолжая смотреть в окно из машины, как будто пытается увидеть там что-то важное.              — Ты не знаешь, — выговаривает Кейтилин и отворачивается от отчаявшейся дочери, собирая остатки самообладания, которое сейчас чуть ли не разбилось вдребезги от слишком правдивых предположений Арьи.              — Да полно вам! Идите прогуляйтесь лучше. Или в карты поиграйте. Зачем так мрачно думать? Найдем мы вашего отца и брата. Все будет хорошо. Арья, Санса? — обращается к ним Теон своим простодушным тоном. — Идем в картишки. Да я и фокусы умею показывать.              Девочки отмахиваются. Санса немного брезгливо, а Арья как всегда хмуро.              Молчание продолжается, пока из-за соседней машины не выходит Роберт.              — Звонил Ренли. Мы должны ехать отсюда. Грузите манатки. Эй, ты, Варли, не хочешь махнуть с нами?              — Куда это, посеред трассы? — лишь немного приподнимает брови седеющий мужчина в расстегнутой на животе рубашке, продолжая крыть карты Теона.              — Поедешь с нами через барьер. Серсея! — не дает он даже подумать Варли и уже обращается к жене. — Серсея, сколько бензина осталось?              Его жена недовольно цокает языком за скривленными в вечной ухмылке губами. У нее одна полоска на индикаторе.              — Говорил же, не включай ты этот треклятый кондиционер! Небось, ночью весь пожрала!              — Думай, что говоришь! У меня его было мало! И зачем мне ночью включать, когда холодно? — обидчиво орет на него Серсея, но Роберт уже, по обыкновению, устало злится и отворачивается.              — Как ты предлагаешь проехать через барьер? — поспевает за ним Робб.              — Я нафиг вырву этот барьер! С корнем, — с остервенением предвкушает Роберт, но затем издает свой громовой смешок и поясняет: — У меня есть ключи. Мы отвинтим гайки с забора и разворочаем барьер.              Робб не верит и хмуро осматривает барьер.              — Торчащие штыри. Как мы от них избавимся? — спрашивает Робб. В его глазах загорается былая надежда.              — Погнем. Не страшно. Посадка высокая. Джоффри, неси инструменты!              Все начинается так быстро, что Кейтилин не успевает даже понять, что происходит. Вокруг уже скапливаются удивленные и любопытные зеваки. Многие поддерживают идею с барьерами.              — Я иду за инструментами. Мы тоже переберемся на ту сторону, — загорается решением какой-то мужчина, обращаясь к своей женщине, и уходит прочь.              Кейтилин сидит в машине, сбоку от которой Роберт раскручивает гайки и снимает железо. Арья с любопытством смотрит за его действиями, а Санса беззаботно сидит возле окна и смотрит через него за происходящим — окно выходит прямо на барьер.              Но Кейтилин не воодушевляется этой идеей. Ее мысли неуклонно кружатся только вокруг мужа и сына. Только вокруг города, куда доступ им, увы, уже закрыт.              Внезапно она слышит возле себя тихие шаги, поднимает глаза и видит невысокого мужчину средних лет в песочного цвета штанах, поло и шлепках. Его руки непринужденно покоятся в карманах, а взгляд зеленых глаз немного сощурен. Он вежливо приветствует ее:              — Здравствуйте. Извините, что потревожил, но мне казалось, вы можете пролить свет на то, что тут происходит?              Кейтилин смаргивает рассеянность, пытаясь выглядеть как можно более собранной.              — Здравствуйте. Да, конечно. Здесь ломают барьер, чтоб была возможность проехать машине.              — Ух ты, — тихо удивляется изобретательности этих людей мужчина. — Надо бы тоже попробовать. Хорошо, что моя машина через две за вами. А этот человек… который с решительным видом ломает ограду, он ваш муж?              — Что вы? Нет! — пугается неизвестно чему Кейтилин. — Его имя Роберт Баратеон, и он не мой муж. Он друг семьи.              Мужчина слегка улыбается, еле двигая уголками губ.              — А как тогда вас зовут?              Кейтилин не может понять свою реакцию, поэтому просто выдает:              — Кейтилин Старк.              — Очень приятно, — тут же находится этот мужчина, чем-то смахивающего на кота — все в нем какое-то лукавое. — А меня Петир Бейлиш. Это ваша дочь?              Он переводит взгляд дальше на заднее сидение и, очевидно, видит скомканную в углу Сансу с отсутствующим взглядом.              — Да. Да, это моя дочь Санса.              Та, услышав свое имя, тут же отвлекается на Петира и, тихо бормоча, здоровается:              — Эмм… Здравствуйте.              — Я Петир, дитя, — обозначает себя мужчина и затем вновь обращается к Кейтилин. — Вы куда-то конкретно едете?              — Да. Мы едем в Винтерфелл.              — Хм… Несколько дней назад я тоже туда направлялся. Но теперь, исходя из новостей…              — Новостей? Но мы не получали никаких новостей, — округляет она глаза, желая узнать, что же происходит в Винтерфелле. — Вы знаете, что в городе, Петир?              — Да, — видя ее обеспокоенность, заминается Петир. — Знаю. Но это… весьма неутешительные новости.              Ей хватает и этих слов. Спустя мгновенье, всего мгновенье, за которое она успевает всмотреться в лицо такого спокойного, но теперь уже обеспокоенного ее состоянием мужчину, она не может сдержаться. Кейтилин судорожно вздыхает и, пробормотав скорые извинения, опускает лицо в ладонь.              — Не тяните резину, говорите, как есть, — вдруг из-под его плеча появляется Арья, буравя смутившегося мужчину своими серыми глазами. — Что там происходит?              — Я не думаю, что это стоит обсуждать сейчас… Это же ваша мать? — кивком головы указывает он на тихо содрогающуюся Кейтилин. Девчонка кивает, и Петир удивляется, как же похожа на бедную рыжеволосую женщину старшая дочь, что сейчас с заботой успокаивает мать, гладя ее плечи, и как не похожа эта, младшая дочь, сурово смотрящая ему прямо в глаза снизу вверх и чем-то напоминающая волчонка.              — Тогда отойдем, — не терпя отлагательств, выдает она и отходит от машины.              — У вас там кто-то остался? — спрашивает мужчина. — Я Петир, кстати.              — Арья, — недоверчиво оглядывает она мужчину с ног до головы. — Да. У нас там отец и брат.              — Сочувствую.              — Не поняла.              — Новости неутешительные, говорю. В город не попасть. Там давно уже нет, кого спасать, и военные стоят, чтобы не впускать остальных.              — Что? Что вы несете?.. Как можете быть уверенным? — тут же от нахлынувшего неверия начинает сыпать обвинениями Арья, хмуря брови так, что они чуть ли не съезжаются.              — Я слышал по радио. Трупы перевалили уже за сотню тысяч.              — Как? Радио же блокируют! Как вы узнали?!              Мужчина пожимает плечами. Но на его лице отражено лишь сочувствие.              Арья возмущается еще больше.              — Мы два дня сидим здесь и никакой информации. Никакой! Ни по радио, ни по Интернету! Как вы ее нашли? — негодует она, сжимая кулаки от переполняющих эмоций и пнув пустующий раскладной стул Варли, оказавшийся у нее на пути.              — Есть волны, которые не блокируют. Там давно уже ведется эфир, в котором докладывают о текущих событиях.              — Я не верю. Включи!              — Ты уверена, что так будет лучше для матери? По мне, так лучше ее пока не тревожить такими известиями…              — Настрой нам. Она должна обо всем знать…              Девчонка вдруг пугается своих слов, но быстро берет себя в руки, кусает губу.              — …чтобы пойти дальше, — и, хмурясь, замолкает.              Петир вглядывается в нее, но затем медленно кивает.              — Настрой нам, — вопреки видимому смятению, ее голос по-прежнему отдает сталью.              — Я настрою. Но знай, что ответственность за вашу мать несете вы. Ты пока не знаешь, что за чувства испытывают любящие люди, когда переживают утрату, особенно, когда это еще отягчается неопределенностью.              — Все лучше, чем сидеть здесь, — бурчит она вполголоса, не смотря на него.              Петир кивает и уходит к Роберту и говорит с ним.              Санса сжимает Кейтилин в объятиях, и они на пару тихо содрогаются в немом плаче.              Через долгие два часа ковыряния и почти безрезультатного стучания по щиткам барьер ломается, открывая проход для от силы одной машины. Балки, торчащие из-под асфальта, сминаются под тяжестью обрушившихся на них ломов, досок и других предметов так, что путь предстает теперь открытым. Роберт нетерпеливо ведет плечом, скалясь в победной ухмылке, и выжимает взмокшую от пота футболку.              Все расходятся по машинам. Людям вокруг не верится, что их томлению приходит конец, и они могут высвободиться из этого ада, казалось бы, которому не будет конца. На миг выражение их лиц сменяется настоящим счастьем.              Кейтилин сжимает ладонь дочери, ожидая минуты, когда они тронутся с места.              Петир все же настроил им то радио, о котором говорил с Арьей. Спустя одинокую череду тревожных новостей, которую с упавшим вкрадчивым голосом, будто в военные годы, вещал диктор, Кейтилин тянется к приборной панели и переключает радио на другую волну, откуда тут же звучит не связанная со всеми этими несчастиями музыка. Женщина затихает.              Вскоре к ним в машину залетает Теон, садясь не справа, как обычно, а слева, будто специально оказываясь всякий раз рядом с Сансой, но Кейтилин, вопреки своим подозрениям, видит лишь огонек надежды и нетерпения в его глазах, совсем не относящийся к ее дочери.              «Все бы мне подозревать», — с грустью отзывается в ее душе мысль, касаемая отнюдь не проявляющего беззаботность Теона. Она боится, что парящее над ней, словно стервятник, ждущий послабления своей жертвы, осознание смерти мужа сведет ее в итоге с ума. Особенно, когда вокруг столько людей с вновь пробудившимся внутри лучиком надежды. Которой так сейчас не хватает Кейтилин, чтобы верить.              Машина трогается.              В том месте, где проломили барьер, еще торчат низенькие железяки, но Роберт таранит их, и еле слышимый скрежет железа о нижнюю панель доносится до их слуха, вынуждая обеспокоиться об износостойкости машины. Но высота джипа позволяет проехать, и все с облегчением выдыхают.              Вскоре они оказываются на открытом полотне дороги. За ними, чуть стесав краску с близстоящих машин, под недовольные выкрики их владельцев выруливает Серсея.              — Женщина, — более мягко, чем своей жене, бросает Роберт Кейтилин, — ты же понимаешь, что мы уже не едем в Винтерфелл? Туда не пустят.              — Да-да, я понимаю, — сдавленно звучит голос Кейтилин сквозь непрошенные слезы. Рядом сидящая Санса сжимает ее ладонь и робко улыбается. Дочь думает, что понимает ее, но Кейтилин знает, что это далеко не так. Куда им до ее изнывающего материнского сердца, которое терзается только лишь от одной мысли, что ее горячо любимые муж и сын так и не выбрались из этого проклятого города? А она ведь так старается думать, что они спаслись. Даже не смотря на этот серый трупный дым над домами.              После Серсеи выезжают Диксоны, выезжают еще две машины, затем мотоцикл с двумя всадниками, и еле переваливается через барьер грязный, насколько можно себе это представить, разваливающийся мини-фургон.              Роберт гонит машину по полосе, устремляясь все дальше на юг. Вскоре он видит сзади мигающие фары Ренли, который таким образом оповещает брата об удачном «побеге», и еще сотни машин, едущих за ними.              А где-то там, позади, мини-фургон, карабкающийся через сломанный барьер, переваливается и застревает. Его низкая посадка не выдерживает напряга груза, и он, с зацепленной за железяку осью, замирает на полпути.