Нашествие

      Машина мягко тормозит по гравию, зажевав камушки под колеса. Оша испуганно просыпается и вскакивает на заднем сидении. Осмотревшись вокруг, она успокаивается. Все та же машина, все те же двое мужчин, что теперь заинтересовано глядят через ветровое стекло на белое стеклянное здание, освещаемое светом фар.              Брезжит рассвет. Его светлая полоска уже виднеется за деревьями.              Все выходят из машины, но девушка не хочет и, оглядев местность, интуитивно ежится. Ей кажется, будто вокруг все вымерло, и осталась лишь предостерегающая тишина, стелющаяся среди хвойных деревьев, словно туман.              — Оша, выходи. Я сейчас запру машину и пойду за остальными. Не думаю, что тебе захочется оставаться здесь, — говорит ей темноволосый «аристократ», как она прозвала Петира за излишнюю манерность.              — Я не пойду. Тут воняет смертью. Я чувствую.              — Милочка моя, ею пропах уже весь Север. И некуда от нее деться. Давай, вылезай из машины. Ну же!              — Не хочу, — пытается сопротивляться Оша, словно капризный ребенок, но в конце концов сдается. Ей отчего-то не хочется спорить с этим мужчиной.              Кривя лицо с серебряным пирсингом на брови и губе, она нехотя выходит из машины. Свежий предрассветный ветерок тут же обдает холодом ее облаченную в рваные джинсы и топ фигуру. Петир при этом галантно закрывает за дамой дверь, еле скрывая едкую ухмылку.              А второй компаньон в это время озирается вокруг и щурит свои близорукие глаза на остальных беженцев. Этот чуть более развязный в поведении, чем Петир, тем не менее он нравится Оше куда больше «аристократа». И вопреки грубости, проявляющейся в каждом его движении, он невольно располагает к себе своей простецкой манерой деревенщины.              Оша на своем веку немало повидала таких деревенщин в окраинных кабаках, куда ее заносила судьба за долгие годы бродяжничества. Вынужденные пахать в две смены вместо одной, чтоб хоть как-то прокормиться и провести редкий вечерок в компании недорогой шлюхи, нрава они были простого и неприхотливого, и обычно за кружку хорошего пойла легко можно было сыскать у них расположения, не привлекая излишнего внимания. А там за кружкой-другой всякий раз выясняется, что за разбойничьим видом прячутся вполне хорошие мужики, просто усталые малость и озлобленные от несправедливостей жизни.              Оша не боится таких людей. А Бронн, именно так зовут второго компаньона, и вовсе вызывает у нее симпатию.              Он стоит около машины и осматривается, а Бейлиш проверяет замок на дверцах. Оша отходит подальше, делая вид, что рассматривает новых людей и местность вокруг, но краем уха пытается не пропустить разговор, завязавшийся между двумя мужчинами.              — И в какой балаган мы приехали? Слышь, Бейлиш? — косится он на группу вдалеке, невольно задерживает взгляд на белобрысой женщине и игриво ухмыляется. — Накой черт мы за ними увязались, да еще с оравой малявок на борту? Ты совсем ополоумел?              — Хватит брюзжать. Не все ли равно, как добывать пропитание? Не так давно за хорошую наживу ты согласился магазин обчистить. И стоит ли мне напоминать о тех, кто был в Шевроле? — Петир придает словам привкус шантажа, но тут же прячет его за елейной ухмылкой. — Хочешь продолжать в том же духе, пока в конечном счете не найдется рыба покрупнее, что усмирит тебя?              Бронн недовольно гримасничает, как баба с базара, готовая плюнуть, но не говорит ни слова.              — Не стоит суетиться, мой друг, — смягчает голос Бейлиш и поворачивается к Бронну с видом доброжелательного паренька. — Здесь санаторий. Живописнейшее место для отдыха. Последний оплот человеческой культуры в округе. Не надо все рушить вот так сразу. Наслаждайся. Просто наслаждайся обществом более образованных людей, попытайся наладить контакты, помогай, и, глядишь, тебя примут за своего. Может, даже сделают из тебя джентльмена.              Краем глаза Оша видит, как Петир сдавленно испустил смешок.              — Я думал, мы тащимся за ними для другого дела, — проглатывает Бронн издевку, всем своим видом показывая простодушие. Его светлые, как небо, глаза ровно смотрят на Бейлиша так, что он тут же понимает, о чем говорит его товарищ.              Недолгая пауза. Оша ощущает, как тон их разговора слегка натянулся.              — Не стоит так много думать, Бронн, — тут же отшучивается Петир, отворачиваясь и почесывая проступившую щетину. — Тут мы можем ужиться и без твоих разбойничьих замашек. Ты их, конечно, не забывай, но и рассказывать направо-налево о своих злоключениях не нужно. Репутация, знаешь. Ее ведь недолго загубить. Пойдем. Там уже собирается аншлаг.       Они направляются в сторону здания, и Оша также оживает с места и движется туда. Петир расслабляется, переключая внимание на толпу впереди, и уже с видом полноправного хозяина осматривает местность.              — Да, понимаю, — вкрадчиво доносится голос Бронна. — Репутация в наше время может запросто отвернуть от тебя людей и сделать мишенью для ходячих трупов. Нехорошо будет, если все вдруг узнают о том, как ты вытаскивал барахло из машин или из карманов тех, кому я резал глотки.              Они останавливаются одновременно — Петир и Бронн. Оша пару шагов не доходит до группы людей и оборачивается, не заслышав за собой последующих шагов спутников. Она сразу замечает возросшее напряжение между двумя мужчинами, и это ее настораживает, так как диалог она подслушала лишь отчасти.              — Привет, — подходит к ней девушка с рыжими волосами и очаровательной улыбкой. — Ты здесь одна или с кем-то?              — Я? — попытавшись определить, почему между Бронном и Петиром так внезапно обострились разногласия, Оша не сразу вклинивается в разговор. — Я здесь… не одна. Вон эти, — тем не менее она быстро ориентируется и кивает в сторону мужчин головой, — меня подвезли.              — А, — девушка всматривается в них и также замечает накалившуюся обстановку. — А почему они выглядят так, будто готовы впиться друг другу в горло?              — Вот и я не знаю, почему они собачатся, — произносит Оша и затихает.              Рыжая девушка надеется на продолжение разговора, но ее быстро окликают, и она уходит прочь, оставив Ошу стоять одной среди толпы и смотреть на выясняющих что-то мужчин.              Но вскоре они прекращают тихо и угрожающе перешептываться и подходят к группе, будто ни в чем не бывало.              — Здравствуйте, — произносит Бейлиш, эффектно растянувшись в улыбке, в то время как Бронн, по обыкновению, равнодушно осматривает обстановку, кивком головы сопровождая нечастые приветствия остальных.              Толпа вокруг неоднозначно принимает Бейлиша, двояко реагируя на его фиглярство, но вот Бронн всем не нравится сразу.              Рыжая девушка вновь подходит к Оше. На этот раз она представляется — сейчас в ней чувствуется больше уверенности.              — Я Рос. А тебя как? — рыженькая встряхивает головой, откидывая с лица выбившуюся из хвоста прядь волос.              — Оша.              — Приятно познакомится. Ты как вообще? Не часто, наверное, видишь, как трупы оживают, — пытается состроумить Рос, широко улыбаясь. По нервно бегающему взгляду и неспокойным движениям становится понятно, что она чем-то обеспокоена, но пытается не подавать виду.              — Да. Не часто, — осматривает ее Оша.              — Ты откуда?              — Где родилась, в смысле?              — Да… — спустя недолгую паузу Рос неопределенно кивает головой. — Да. Так где ты родилась?              — На Медвежьих островах.              — О, это совсем близко. Я была там пару раз, — задумчиво произносит девушка. — Красиво, но скучновато. Мне больше по душе Винтерфелл. Вот там уж точно было весело. По крайней мере, раньше.              — Да. Ясно, — отвечает Оша и замолкает.              Она внимательно вглядывается в собеседницу, пытаясь понять, о чем та волнуется. Рос стоит рядом, по-прежнему улыбаясь, хотя их короткий разговор уже давно окончен, и бросая взгляды на здание.              Оша переводит взгляд на остальных. Все мнутся перед входом и как будто чего-то ждут. Многие о чем-то разговаривают, заполняя ожидание пустой болтовней, другие ходят взад-вперед, недоверчиво осматриваясь и перешептываясь со своими знакомыми. А некоторые стоят с стеклянными глазами и испуганно глядят вокруг. Но никто никуда не собирается.              Время тянется, а люди все не заходят.              «Вокруг может ходить толпа оголодавших мертвецов, а люди безмятежно топчутся перед опустевшим санаторием. Что происходит?» — думает Оша, поглядывая вокруг и сжимая скрытый в кармане охотничий нож. Ощущая пальцами холодную сталь, она успокаивается.              Но вскоре становится заметно, что недостает некоторых мужчин — черноволосого амбала, его светловолосого то ли друга, то ли родственника, и еще кого-то из людей, взявших бразды правления. Их она помнит еще с заправки.              И чтобы не отягощать себя излишним размышлением о том, что происходит, она окликает Рос:              — Эй, Рос, куда ушли мужики? Ну эти, которые тут самые главные?              — Роберт и Джори? — рассеянно переспрашивает та, машинально сделав кивок. — Да. Они ушли. Внутрь. Но скоро вернутся.              Рос замолкает и смотрит долгим взглядом сквозь стеклянные стены неосвещенного санатория. Но, ощущая на себе требующий пояснения взгляд Оши, она продолжает:              — Понимаешь, когда мы уезжали, здесь еще оставались люди. А сейчас их нет. Вообще никого. Все тихо и пустынно.              «Теперь понятно, отчего она так волнуется», — думает Оша и говорит:              — Надеюсь, у них есть оружие. Тут пахнет смертью.              В ее голосе невольно очерчиваются обнадеживающие нотки, отчего ее саму пробирает до дрожи.              Рос смотрит на здание, и по ее лицу пробегает легкий испуг.              — Да. У них много чего. У Джейме, брата Серсеи, есть автомат.              — Но только выстрелов я что-то не слышу. Не знаю, к счастью ли…              Рос обрывает ее слова небрежным махом руки, стараясь при этом словно успокоить то ли Ошу, то ли себя:              — Да все будет нормально. Они там недолго, всего-то… Сколько сейчас времени?              — Откуда я знаю? Сроду часов не носила. Судя по солнцу пол пятого, — Оша смотрит на розовеющий за деревьями восход и вновь оборачивается к Рос. — Они там уже давно?              Та лишь хмурится, вновь уходя в свои размышления.              Оша смотрит на нее с некоторое время, но потом решается и тихо произносит:              — Ты же понимаешь, что здесь небезопасно. Стеклянные стены, открытая территория, лес кругом… Когда эти ваши придут, надо будет уезжать.              — Но куда? — поднимает Рос полный еле прикрытого страха взор. — Ты же понимаешь, что везде творится черт знает что! Куда мы поедем? — злясь то ли на Ошу, то ли на всю ситуацию в целом, внезапно она теряет самообладание, и сразу становится понятно, над чем витали ее думы. — Мир сошел с ума. Вокруг мертвецы, мародеры. Да еще эти ушли и не возвращаются! Военные вообще обезумели и стреляют по всем подряд. И вместо того, чтоб помогать всем выживать, мы просто бежим и защищаемся друг от друга. Словно назад, к каменному веку вернулись. Подумать только! Военные! Сами власти! Стреляют, понимаешь? Знаешь, что произошло на трассе?              — Да, знаю. Люди боятся, поэтому стреляют.              — Только тупые люди стреляют, — хмыкает Рос, все свое негодование и злость вкладывая в слово «тупые», и вновь переводит взгляд внутрь темных коридоров здания. Ее маленькие пальцы с облупившимся маникюром нервно теребят край куртки.              Наступает тишина. Оша не хочет ее нарушать, но, видя волнение этой девушки, все же начинает говорить:              — Беспорядки скоро утихнут. К тому же всегда есть объездной путь…              — Я бы не была так уверена, — резко говорит Рос. — Люди обезумели, и им нет дела до того, что мы тоже люди и хотим выжить. А здесь тихое, отдаленное место, и никто не станет нас трогать…              — А вот тут я бы не была уверена, — ухмыляется Оша, но, видя негодующий взгляд собеседницы из-под надвинутых бровей, обращенный куда-то в себя, замолкает.              Некоторое время они стоят, размышляя над сказанным. Синие волосы Оши причудливо танцуют на ветру, она достает сигареты и предлагает одну рыженькой. Та берет сигарету, прикуривает и сипло благодарит.              «Да что я тут, в самом деле, начинаю? Это все не так просто. Никому сейчас не легко», — думает Оша и затягивается, поглядывая на толпу.              Рос ежится в кожаной куртке, а Оша стоит в одном топе, раскрытая для утреннего ветерка и не чувствуя холода. Вскоре полоса света добирается до них, озаряя еле ощутимым теплом.              Девушки более не разговаривают, отдав предпочтение гнетущей тишине, что звучит громче чем разговоры вокруг.              Ожидание выматывает. Вскоре в толпе начинают бродить неутешительные шепотки, которые проносятся в воздухе, словно рок.              — Их, наверное, того… загрызли, — говорит пожилой тучный мужчина с угрюмым лицом.              Толпа затихает, с шоком смотря на старика. Им не хочется верить в такой исход.              — Тьфу тебе на язык! — закатывает глаза к небу пожилая мулатка, очевидно, его спутница. — Никогда ты не отличался умом. Вот и теперь чего лезешь?              — Их уже давно нет.              — Слышь, старикан, они придут. Не сомневайся, — доносится угрожающий гнусавый голос паренька. Он сидит на бордюре рядом со стоящей златовласой женщиной, удивительно похожей на стерву.              — Все с ними будет нормально, — отзывается она на слова старика, недовольно кривя губы.              — Да говорю вам, загрызли их, — с еле прикрытым отчаянием во взгляде вещает старик.              — Родрик, прекрати нести чушь, — пытается утихомирить его мулатка.              — Да, Родрик, заткни хлебало, — опять подливает масло в огонь парнишка, остервенело смотря на старика из-под сдвинутых бровей.              — Джоффри! — доносится писклявый девичий голосок. — Мама, ты слышала?              — Как ты со мной разговариваешь! — восклицает старик, приподнимая кустистые брови и покрываясь багровыми пятнами от закипающего гнева. Мулатка уже не в силах сдерживать его тушу, порывающуюся в бой.              — Джоффри, не веди себя так. Успокойся, — строго говорит ему златовласая «стерва».              — Там отец и дядя Джейме! Они придут и не зассут перед ними, даже если там будет дохера этих монстров. Не то, что ты, — щетинится светловолосый парнишка, вставая с бордюра. Ему явно доставляет удовольствие видеть, как медленно закипает пожилой мужчина.              — Да как ты смеешь! Щенок! — тут же вскидывает свою седовласую голову Родрик. — Да я такого в жизни насмотрелся, что тебе и не снилось. А ты мне тут смеешь…              — Прекратите, — пытается привести людей в чувство какая-то рыжеволосая женщина. За ней виднеется еще одна девчушка с рыжими волосами, испуганно глядящая на происходящее.              — Я тебе покажу, кто зассыт, — возмущается Родрик. — Не дорос еще со мной так говорить! Поганец!              — Вы вообще-то с моим сыном разговариваете, — угрожающе произносит златовласая, принимая воинствующий вид.              — Вашему сыну, мадам, необходимо научиться с людьми разговаривать, — кипит старик. — И желательно начать с поучительной порки.              — Да кто еще кого учить будет! — Джоффри взвизгивает. Его взгляд мечет искры.              — Хватит! Прекратите ссориться! — рыжая женщина повышает тон, чтоб их утихомирить, и подходит ближе, вставая между воинствующими сторонами с поднятыми ладонями. — Серсея! Родрик! Успокойтесь.              — Сам не дорос, а мне говорит что-то! Ты-то на себя посмотри, дохляк! Тебя и птица унести может. Вместо червяка на закуску, — напыщенно поджимает губы старик, подходя ближе. На поясе у него виднеется нож, и Оша понимает, что этот человек явно умеет с ним обращаться.              Златовласая женщина хмурится, яростно смотря на старика. Вокруг стоят безучастные зрители, ожидая того, что будет дальше. Джоффри, ровно как и Родрик, кипит от гнева.              — Друзья, друзья, может решим все мирно? — вносит свою лепту Петир, подходя к рыжей женщине и вставая рядом, оглядывая всех вокруг.              Но его слова остаются без внимания.              — Нет! Я докажу тебе, рухлядь, кто тут не зассыт, — обращается Джоффри к старику с безумной улыбкой и тут же резким движением вскидывает руку, из которой вылетает десятисантиметровый кинжал прямо в направлении старика.              Толпа успевает ахнуть. Джоффри издает самодовольный смех, граничащий с заливистым скулежом гиены.              Доносится женский крик. Толпа начинает движение, и создается неразбериха.              — Понял, старик, с кем связался?! От меня не жди пощады, — совсем по-детски пыжится Джоффри, но его тут же охватывает рука матери и поворачивает к себе. — Я тебе не мальчишка!              — Джоффри, что ты, блять, творишь?! — испуганно орет Серсея.              Толпа огибает старика, который, казалось бы, никак не отреагировал на произошедшее. Родрик стоит в окружении всех, недоумевает и смотрит по сторонам со взъерошенным видом.              И тут только под восходящим солнцем становится заметно, что лезвие воткнулось под ноги старику, лишь разметав камешки гравия вокруг.              — Он… он что? Пытался меня убить?! — прерывисто начинает греметь старик. Он стоит ровно, но рука машинально уже тянется к сердцу. — Вот сукин сын…              В это время Серсея оттаскивает Джоффри подальше и испуганно вглядывается ему в глаза, пытаясь понять, зачем он это сделал. На что Джоффри лишь отшучивается, и недавно раскрасневшееся от гнева лицо озаряется самодовольством.              — Видела? Я так и хотел…              Дальше становится не слышно, что говорит мальчишка, потому как они стремительно уходят к машинам. По толпе проносятся неодобрительные шепотки, а кое-где и нелестные высказывания в его адрес.              Оша, в стороне наблюдавшая эту сцену, приподнимает упавшую челюсть.              «М-да, да такому в психушку надо. Куда смотрит мать? Он же как взъерепененная свиноматка. Убьет кого, а потом что? Суд? Тюрьма? Домашний арест?.. Куда теперь таких?» — думает она и тихо отходит назад, пока не утыкается в человека, бесшумно подошедшего сзади.              — Что тут происходит? Я слышал крики, — говорит синеглазый парень, у которого одна половина лица забрызгана кровью.              Оша не успевает ответить, пребывая в изумлении от увиденного, как вдруг к ним подбегает та самая рыжая женщина, что пыталась всех успокоить.              — Робб! Робб! Ты жив! Что случилось? Где все? — она обнимает парня, убеждаясь, что он цел. — Почему ты в крови? Ох!              Она испуганно смотрит на него, поднеся ладонь к губам. На ее лице тут же проступает неподдельный страх.              — Нет, мам, все нормально. Там были ходячие, но мы их убили, — улыбаясь, успокаивает он мать и тут же следом выдает. — Там остались выжившие. Ну те, которые не уехали с нами. Они заперлись в кладовой, но не могут открыть дверь. Нужен лом.              С этими словами он, вспомнив, зачем его сюда послали, решительно отодвигает мать и идет по направлению к машинам. Толпа расступается перед ним, ошарашенно осматривая его фигуру с темными брызгами крови на светлой футболке.