Милые Игры или Десять Свиданий с Фуюми

Когда приходит моя очередь, я очень долго сижу в ванной, не решаясь выйти. — Фуюми, — слышу я за после стука в дверь, — с тобой всё хорошо? — Нет! — Ты плохо себя чувствуешь? Судя по всему, он вспомнил, что мне сегодня нельзя волноваться, и теперь беспокоится о моём самочувствии. — Не то слово! Голос у меня злющий и бодрый, так что он понимает, что сознание терять я не собираюсь. — То, что я сделал, было слишком для тебя? Как всегда, он предпочитает узнать правду сразу, даже если это совсем не то, что хочется услышать. — Да, черт возьми, было! — Я могу что-нибудь для тебя сделать? Надо понимать, это он так извиняется. — Можешь меня сию же секунду доставить домой? — Ну, если вызвать вертолёт… Это займёт часа два или три, но я не думаю, что тебе сейчас стоит лететь. — Чёрт! — Так что происходит? Некоторое время я раздумываю, стоит ли отвечать, а потом признаюсь: — Я не могу стать Хикару. — В смысле? Похоже, мне опять удалось его удивить. — Это из-за того, что ты… вытворял со мной на кровати. Мне надо войти в состояние, а я не могу. Будто бы настройки сбились. Если бы у меня была одежда Хикару, или его комната…. — Хм… даже не думал, что это такой тонкий процесс, прости. Хотя мне лестно, что я смог так взволновать тебя. А повтори ещё раз! — Что? — Вот это вот «из-за того, что ты вытворял со мной на кровати», хорошо звучит. Я знаю, что он там улыбается, мерзавец! — А то, что ты не можешь стать Хикару, это проблема? — спрашивает он, поимев, наконец, совесть. — Для меня, да, — отвечаю я со вздохом. Словно эхо его вздох звучит следом. — Может, всё же выйдешь? Ты же не собираешься спать там. — Нет, не собираюсь, — говорю я и открываю дверь, чтобы попасть в его объятья. — Держи себя в руках, пожалуйста. — Тебя держать гораздо приятнее, — говорит он с возмутительной невозмутимостью. — Чёрт бы тебя побрал! Что ты делаешь со мной? — произношу я со злостью, и тут меня прорывает. Я столько раз говорила своим слезам «не сейчас», и вот на этот раз они не стали меня слушать. Я не могу сказать, почему плачу, чёткой причины нет, есть только поток, с которым уже не получается бороться. Такое впечатление, что прикатило всё. Кей молча подхватывает меня на руки и уносит, чтобы уложить в постель. Накрывает одеялом и ложится рядом, чтобы снова обнять. И всё то время, пока я поливаю слезами его юкату, он гладит меня по спине и по голове и шепчет на ухо, что любит меня. Он так хотел, чтобы я перед ним расплакалась, мечты сбываются. И тут я начинаю смеяться сквозь слёзы. — Хочешь, расскажу кое-что забавное? — спрашиваю я, опережая его вопрос. — Давай. — Я всю жизнь, сколько себя помню хотела быть Хикару. Желания исполняются, даже самые безумные, вот что забавно, — говорю я и, грустно усмехаясь, добавляю: — И страшно. — А зачем тебе это было нужно? И я начинаю рассказывать, я говорю всё, обмирая от ужаса после каждого слова, но уже не могу остановиться. Слова я тоже прятала, как слёзы, слишком долго. — Мы родились в один день с разницей всего-то в пять минут, но получились абсолютно разными. С Хикару всегда было легко, он был весёлым и доброжелательным, казалось, он будет улыбаться, что бы ни случилось. Со мной всё было не так: я мало чему радовалась, часто злилась, совершенно не умела общаться. Я часто слышала, как про нас говорили, что ему досталось самое лучшее от нас двоих, а мне самое худшее. Конечно же, его все любили, а меня… терпели, наверное. Но я не ненавидела его, мы были очень близки. Знаешь, у близнецов бывает такая особая связь? Мы были всего лишь разнополыми двойняшками, но всё же что-то такое было. Он единственный понимал, почему я злюсь, даже я не всегда понимала, а ему достаточно было побыть со мной рядом, чтобы всё понять. Наверное, благодаря этому я кое-как держалась… А я… наверное, больше никто не хотел видеть, как трудно ему было всегда улыбаться. На него всегда столько всего сваливалось. В какой-то мере мне даже было легче, со мной просто никто не хотел связываться… У Хикару всегда было много друзей-приятелей, у меня был только он. Мне даже родители были не особо нужны. Я смотрела только на него, слушала только его. И поэтому мне так легко стать Хикару, во мне больше воспоминаний о нём, чем о себе. Когда его не было рядом, я места себе не находила, меня всё раздражало и будто бы причиняло боль, чтобы отвлечься, я читала что-нибудь, что угодно, поэтому с учёбой проблем не было. В школе меня звали «чокнутая сестричка Хикару», наверное, так и было. Я ходила за ним как тень, в моём сердце больше никто не помещался. Хикару никому не позволял меня обижать и всегда брал с собой, если шел куда-то с друзьями. И как обычно — его любили, меня терпели…. Я замолкаю на некоторое время, собираюсь с духом, словно перед прыжком в пропасть. Кей обнимает меня крепче, будто хочет спасти от моего прошлого. Но куда от него деться? — А потом он влюбился в одну девочку, и они стали встречаться. Это бы случилось рано или поздно. Он был так счастлив, он всё свободное время проводил с ней… Если бы в моей жизни был кто-то ещё… но никого не было… Хикару перестал понимать меня, он будто весь обратился к ней. Конечно, сёстры часто ревнуют, когда их братья начинают с кем-то встречаться, но для меня с моей неполноценностью, будто мир рухнул… Его девушка была довольно милой, даже пыталась со мной подружиться, а я… в общем, мы не поладили, и Хикару выбрал её. С тех пор мы почти перестали общаться. Я снова умолкаю, я не уверена, что смогу рассказать, что было дальше. Кей меня не торопит, вообще ничего не говорит, наверное, потому что нет слов, которые можно было бы сказать сейчас. Я решаюсь говорить. Слова идут с трудом, я запинаюсь и сбиваюсь, но всё равно говорю. — В тот день мы поехали в гости к тёте Мико, горная дорога обледенела, её не успели посыпать реагентом. Мы ехали медленно, папа вообще был очень осторожным… Хикару хотел помириться со мной… но я… я наорала на него и попросила отсесть от меня подальше. Так он и сделал… и та машина врезалась прямо туда, где он сидел… Это всё, что я помню. И ещё мамин крик, я не слышала ничего страшнее… Я вся сжимаюсь, потому что мне кажется, что я слышу его сейчас. Я знаю, что это не так, но это ничего не значит. — Я часто думаю, убила его, Кей, — говорю я, крепко зажмуриваясь. — Если бы я не попросила его отсесть от меня, возможно он бы, как и я… Я убила Хикару… Я произношу это и закрываю рот ладонями. Слова, точившие меня изнутри, сказаны, что теперь будет? — Может быть, это так, а может быть и нет, — задумчиво произносит Кей. — Скорее всего нет. Твои родители тоже погибли, хотя ты не просила их отсаживаться. Или ты считаешь, что они умерли, потому что ты недостаточно их любила? — Что ты сказал? Я приподнимаюсь на руках, чтобы заглянуть в его бессовестные глаза. Кому я только что сердце открыла, прости Господи?! Кей немного смущается. — На самом деле, я не думаю, что тебе стоит так переживать по этому поводу. Это не от нас зависит, кто когда умрёт. Честно, я не знаю, что ты сейчас чувствуешь. Мои родители, брат и сестра живы-здоровы и регулярно отравляют мне жизнь. Бывало, я желал им смерти, когда уже совсем доставали, но я не знаю, что со мной было бы, если бы это действительно произошло. И я не знаю, что тебе сейчас сказать. Прости, если тебе проще винить себя, так и делай. Я буду просто слушать молча. Теперь уже я не знаю, что сказать. А что если у Хикару действительно не было шанса выжить ни при каких обстоятельствах? Что если время его жизни равнялось четырнадцати годам, трём месяцам и двенадцати дням? И ни часом больше? Я лежу в объятьях первого красавца школы, а мысли мои далеко-далеко. В конце концов, я сама не замечаю, как засыпаю.