***
Николь никогда не волновал вопрос о том, когда и при каких обстоятельствах она встретит своего соулмейта. Правда, учитывая фразу «Я просто немного на нервах, у меня была безумная ночь», написанную на её запястье, Николь на самом деле переживала за неё, кем бы она ни была. Она знала, что её родственная душа — девушка. Ей никогда не приходило в голову предполагать обратное. Поэтому всё, о чём она задумывалась, это всё ли в порядке с этой девушкой, и не будет ли она по какой-либо причине бояться Николь. Её второй половинке довелось через многое пройти, в этом она была уверена. Николь помнила, что когда ей было всего восемь, она почувствовала боль в груди. Это было настолько сильное ощущение, что ей стало трудно дышать, на глазах выступили слёзы. Она испытывала скорбь, хотя все её знакомые были живы-здоровы. Для Николь это был тяжёлый год, и она всегда была убеждена, что то, что она чувствовала, исходило от её родственной души. Многие считали, что это невозможно, что призрачные ощущения — всего лишь иллюзия, игры разума и стремление выдать желаемое за действительное. Примерно настолько же реальные, как ангелы или Зубная Фея. Но в душе Николь всегда была романтиком. Утром в день отъезда Николь упаковала последние вещи в коробки и на прощание обняла свою семью. Её мама расплакалась, а сестра попыталась скрыть свои эмоции, в чём потерпела неудачу. Николь их очень любила, но пришло время для следующего шага в её жизни, поэтому она обняла их обеих ещё раз и забралась в машину. По её телу пробежала волнительная дрожь. Она чувствовала, как её слегка трясло от возбуждения. Этого следовало ожидать при переезде, каком-то новом начинании. Хотя в этом волнении скрывалось что-то ещё. Мама попыталась успокоить её, сказав, что это всё нервы. — То, что ты проводила последние дни, бравируя среди смелых и отважных, вовсе не означает, что у тебя иммунитет к нервам, — её мама всегда поддразнивала Николь из-за чрезмерной самоуверенности. — Самонадеянность едва ли обеспечивает безопасность, Николь Хот, — правда, потом она всегда также поддерживала её. — Это не похоже на нервы, мама. Такое чувство, будто… — она прижала руку к сердцу, и выражение лица матери смягчилось. — Думаешь, это она? — мама не верила в это. Николь с улыбкой пожала плечами. Она знала, что ощущает. Она просто знала. До Чистилища было двенадцать часов пути, и Николь чувствовала, что не может дождаться прибытия туда.***
Вскоре беспокойство Вейверли сменилось чем-то другим. Сначала она не заметила этого или же просто проигнорировала тихое чувство спокойствия. Чувство, с которым она почти не сталкивалась в своей жизни. Спустя неделю после того, как тревога покинула её (она отметила этот день в своём календаре маленьким синим крестиком, чтобы никто не спросил её об этом, но она сама помнила бы), она решила, что пришла к какому-то душевному равновесию. Спустя ещё неделю она окрестила это чувство удовлетворённостью и порвала с Чемпом. Чемп был удивлён, если не сказать больше. — Какого хрена, Вейверли? — Я переросла тебя, — Вейверли не церемонилась с ним. Ей не нужно было угождать Чемпу или кому-либо из его друзей, не тогда, когда она обрела себя, когда почувствовала, что у неё есть свой собственный дух и интеллект. Три недели спустя Вейверли зашла в магазин, чтобы всего лишь купить овощи, когда её грудь переполнило какое-то чувство, которое она снова назвала удовлетворённостью. Прилившее волнение принесло ощущение, будто она плывёт по воздуху. Она чувствовала эти призрачные эмоции раньше, глядя на слова на запястье и злясь на них, даже при том, что никогда не верила в эту пустую болтовню о духовной связи со своим соулмейтом. Теперь же Вейверли почти скакала от радости и новых ощущений, улыбаясь, как никто другой: широкой и счастливой улыбкой. Она прижала руку к груди, переименовывая это чувство: влечение и тоска так ярко и сильно нахлынули на неё вместе с волнением, что заставили её прослезиться. Вейверли взглянула на слова на запястье, когда оплачивала продукты. Она отказывалась отдавать этому идиоту своё время и силы, эти эмоции, которые, как она была уверена, будет испытывать на протяжении всей жизни. Вейверли Эрп контролировала собственную жизнь. Она порвала с Чемпом не для того, чтобы просто упасть в объятия другого парня. Она была настроена серьёзно, когда сказала ему, что ей необходимо пространство и время, нужна её независимость прямо сейчас. У неё были более важные темы для размышлений. Выходя, она подслушала, как кто-то говорил о новом помощнике шерифа Чистилища. — Странное имя, — было сказано с той самой неодобрительной интонацией, которую можно услышать только в небольших городах с традиционно сложившимися социальными слоями. — Она чересчур молода, вам не кажется? Вейверли это не заинтересовало настолько, чтобы задержаться, не в этой ситуации, когда на её телефоне высветился входящий звонок от Гас.***
Николь чувствовала себя более чем комфортно, въезжая в Чистилище. Она не могла понять, что это означало. Не было никого особенно дружелюбного, город выглядел немного пыльным и казался заброшенным. Он был знаменит всего лишь тем, что когда-то здесь жил Уайетт Эрп. И всё же Николь испытывала особое чувство возвращения домой. Она задумалась, возможно, она все эти годы заблуждалась в своей любви к большому городу, может, она девушка, которой в конечном итоге будет комфортнее жить в маленьком провинциальном городке. Конечно, это было бы ужасно иронично. Девушки нетрадиционной ориентации и маленькие города обычно несовместимы, и она не собиралась становиться латентной в течение какого-либо периода пребывания на этом посту. Она пыталась не думать о минимальном двухлетнем сроке, стараясь найти плюсы. С этим стало проще, когда Николь обнаружила свой маленький домик, стоящий на окраине города. Она заполняла все документы не глядя, но, безусловно, не пожалела об этом, когда увидела белый заборчик, маленький сад и бледно-голубую дверь. «Это мой дом», —подумала она и начала распаковывать вещи. Сначала она услышала имя Вайноны Эрп. Умер незнакомый ей мужчина, данные вскрытия показали, что это инсульт, и ходили слухи, что Вайнона Эрп возвращается в город. Николь не знала, откуда эти «слухи» происходили, но каким-то образом все кругом узнавали всё о каждом в течение нескольких минут после того, как новости только появлялись. Точно так же, как все знали, кто она, почему она там и откуда родом, при этом не зная даже её имени. Конечно, она была вежлива, и выполняла свою работу так, чтобы снискать расположение. Снимала нарушения правил дорожного движения, сделав предупреждение, развозила пьяных алкашей по домам вместо того, чтобы сажать их под замок. — Вы в порядке, офицер… — её фамилия поставила их в тупик. — Хот, — подсказала она. Она всё никак не могла привыкнуть произносить это словосочетание: в конце концов, офицером Хот все звали её папу. Тем не менее она постоянно так представлялась и ходила так же, как и он, насколько она помнила: поставив руки на пояс, с идеально выглядящей ковбойской шляпой на голове. Имя Вейверли Эрп она впервые услышала от одного из пьяниц. Он вывалился от Шорти и прошёл несколько кварталов, пока не начал доставлять проблемы. Усевшись в её машину, он стал бормотать что-то о своей голове и слишком большом количестве выпитого. — Возможно, Вейверли следовало выпроводить меня чуть раньше, — сказал он. Что-то в имени привлекло внимание Николь. Оно показалось ей знакомым. — Вейверли? Пьяница настороженно моргнул: — Ну, знаете, хорошенькая Эрп. Когда она так и не поняла, он махнул рукой назад в сторону бара: — Младшая сестра Вайноны. Вейверли работает в баре Шорти. Очень милая. Если бы я был на двадцать лет моложе, я бы… Николь закатила глаза: — Если бы ты был на двадцать лет моложе, ты всё равно был бы слишком старым. Он просто усмехнулся и кивнул, практически заснув к тому моменту, когда Николь смогла выкинуть его из машины и оставить на попечение его сестры. В первый раз Николь увидела Вейверли за пределами бара и на самом деле поняла, кто она такая, не нуждаясь в представлении. Она уже познакомилась с Вайноной, к лучшему это было или нет, и сёстры были достаточно похожи друг на друга, чтобы можно было понять, что они обе Эрп. Николь знала имя Вейверли и обнаружила, что думает о девушке с улыбкой, хотя понятия не имеет, как она выглядит. Вейверли Эрп была здесь популярной девушкой, и Николь пришла к выводу, что очень хотела бы её узнать. Николь с сожалением надевала наручники на мошенника из Хилсвилла. Нэдли увидел, куда смотрела Николь, и после того, как их задержанный благополучно оказался в патрульной машине, сказал ей: — Вейверли Эрп. — Я слышала, она работает у Шорти, — её голос прозвучал слишком странно, и она прочистила горло, пытаясь восстановить некоторое подобие нормальной речи. — Младшая сестра Вайноны, — произнёс он с насмешкой и пренебрежительно пожал плечами. Николь, не отрывая взгляда от Вейверли, ответила: — Уверена, что она намного больше, чем просто «младшая сестра».***
Николь не довелось познакомиться с Вейверли сразу же, и чем больше она видела её в городе, чем больше проходило времени без шанса представиться, тем беспокойнее она становилась. Каким-то образом это заметил Нэдли. Когда она бросила документы ему на стол, он остановил её, собиравшуюся уйти, и сказал ей присесть. — Николь, ты была такой весёлой и жизнерадостной, когда только приехала в город, я думал, что мне придётся запереть тебя в кабинете, чтобы только не терпеть это. Теперь же ты злее голодного волка. Николь попыталась возразить, но он отмахнулся от её слов. — В общем, мне всё равно, что там у тебя за проблемы, тоска ли это по дому или какой-то парень, вскруживший тебе голову, это не моё дело. Просто разберись с этим и измени своё отношение, слышишь? Оставленная в ещё худшем настроении, Николь по пути домой вручила штраф за неправильную парковку и за превышение скорости. Она добралась до дома, заказала пиццу и, налив себе бокал вина, облачилась в пижаму, прежде чем смогла задуматься об этом серьёзно. Она задалась вопросом, прав ли Нэдли. Возможно, она на самом деле тосковала по дому, однако, подумав о доме, она поняла, что не хочет возвращаться. Николь скучала по маме и сестре, но, пользуясь скайпом и фейсбуком, она была больше вовлечена в их жизнь сейчас, чем когда жила рядом с ними. Нет, это что-то другое, и когда она опустошила второй бокал с вином, то была почти готова рассмотреть невероятный, нелепый и безнадёжно романтичный вариант. Николь провела кончиками пальцев по словам на запястье. Слегка улыбнувшись, она вздохнула. — Вейверли Эрп, что ты со мной сделала.***
В последние несколько недель Вейверли еле волочила ноги от усталости. Сначала были похороны и всё, что их сопровождало. Каким-то образом Вейверли прошла через это, не проронив ни единой слезинки. Она в самом деле чувствовала себя слишком воодушевлённой, слишком довольной и взволнованной просыпаться по утрам, чтобы скорбить. Вайнона была чересчур погружена в свои собственные проблемы, чтобы заметить какие-либо изменения в сестре. А когда подтвердилось, что в Чистилище снова активизировались Восставшие, у неё появилось то, о чём стоило беспокоиться. Вейверли хотела помочь Вайноне и Доллсу, но её попытки, как всегда, остались незамеченными, что она восприняла как тучу, которая закрыла ей солнечный свет, сбив с привычного течения жизни. На протяжении следующих нескольких недель она чувствовала себя менее воодушевлённой, менее взволнованной и более нетерпеливой. По отношению к чему проявлялось это нетерпение, она даже предположить не могла — не знала. Это была разновидность беспокойной тоски по чему-то, чему-то близкому, но недоступному. И это состояние только ухудшалось, её настроение омрачалось всё больше, независимо от того, что происходило в какой-либо из дней. Гас предприняла попытку противодействовать ей — во время смены загнала в угол и потребовала сказать, что, чёрт возьми, за вожжа попала ей под хвост в последние несколько недель. — Со мной всё в порядке, — ответила она, скрестив руки на груди. На самом деле всё было совсем не круто, когда она уже выплеснула пиво на одного клиента, уронила три стакана и пригрозила разбить бутылку о голову ещё одного парня — как раз в это же утро. Гас по-прежнему смотрела на неё, подняв брови. — Что? — Ты всегда была честным ребёнком, — она посмотрела вниз, туда, где Вейверли рассеянно водила кончиками пальцев по словам на запястье. — Если тебе нужно уехать из Чистилища, чтобы найти этого человека, найти то, что ты хочешь… — Да брось, Гас, ты действительно думаешь, что этот парень — то, чего я хочу? — она подняла запястье до уровня глаз, чтобы показать «А я и не в курсе, что у Шорти проходят конкурсы мокрых футболок». Гас знала эти слова, все в Чистилище вдоволь посмеялись над ними, но, по-видимому, ей нужно было напоминание. — Почему я должна охотиться за этим алкашом? — она вздохнула и спрятала руки в подмышках, лишь бы убрать проклятые слова из поля видимости. — Кроме того… Гас подождала приличное время, прежде чем спросить: — Что, Малышка? Вейверли, пробормотав что-то в ответ, не уверенная, готова ли она признаться в своих подозрениях вслух, закатила глаза. — Я почти уверена, что этот идиот уже здесь. — Думаешь, он здесь? — Гас неожиданно стала такой же взволнованной, как и Вейверли, видимо, от перспективы увидеть этого парня. — Малышка, я думала, ты уедешь из Чистилища. — Да, ну… — девушка пожала плечами, и когда Гас притянула её к себе в объятия, она очень старалась не расплакаться. В тот день, когда Вейверли закрывала бар, она увидела Нэдли и его нового помощника, заталкивающих в патрульную машину какого-то проходимца. Она обратилась с молитвой к любому, кто бы мог её услышать, чтобы задержанный ими парень не оказался тем, кого она ждёт.***
К следующему утру Вейверли почувствовала себя лучше, словно выплакавшись на груди Гас, она избавилась от какого-то гнёта внутри себя. По крайней мере, она думала, что именно поэтому. Ночью её преследовали странные сны — безликий офицер, помощник шерифа, мягко произносящая её имя. Она пришла в бар, настроенная оптимистически по поводу предстоящего дня, меньше беспокоясь о том парне и вообще не думая о том, кто может войти. На другом конце города Николь Хот выгладила свою форму, почистила щёткой шляпу и выпрямила воротник перед зеркалом. — Может, ещё одну, — пробормотала она, расстегнув пуговицу на рубашке, чтобы посмотреть, как это будет выглядеть. Она попыталась уверить себя, что никакого давления в этом нет, она просто собирается пригласить девушку на свидание, ничего серьёзного. Однако это могло оказаться серьёзным, так как, что если Вейверли — та, кто пробудила в ней все эти чувства. Николь ещё даже не встретила её, а уже сама не своя от волнения. Она снова посмотрела на запястье. «Я просто немного на нервах, у меня была безумная ночь». Она постарается не подкрадываться к этой девушке незаметно. Но если это судьба, то она не так уж и много может сделать. За несколько минут до выхода Николь сняла шляпу. Держа её в руках, она произнесла вслух: — Я хотела бы представиться. Я — офицер… хотя нет, я — Николь Хот, — она кивнула своему отражению. — Я — Николь, Николь Хот. А ты — Вейверли Эрп… или это звучит пугающе? — она покачала головой. — Не-а, крошечный городок. И она — популярная девушка. Настолько популярная. Николь закрыла глаза и сжала двумя пальцами переносицу, чувствуя непривычное нервное напряжение. Вейверли пользуется популярностью. И она красивая. Такая красивая, с мягким характером и соответствующей ему милой улыбкой, если верить всему, что о ней говорят. — Давай, Хот, — повторила она. — Ты справишься.