Спокойная погода без единого ветерка ведёт к страшной буре.
Этот день был очень «розово-сопливым». После того, как Изуку убежал готовить завтрак, прошло минут десять и, лежавший до этого на кровати, Катсуки, почувствовал вкусный запах с первого этажа. Спустившись вниз, его хмурое лицо озарила улыбка. Деку с невиданной заботой накрывает на стол, поправляет чашки и тарелки, и мило охватывает пальцами подбородок, хмуря лицо если что-то стоит криво. Наконец, поправив всё, Изуку отвернулся к плите, разбивая яйца в сковородку. Катсуки тихо подошёл сзади. – Каччан! — вскрикнул зеленоволосый, когда почувствовал как его сгребли в стальные объятия и крепко сжали. – Что случилось? — наконец спросил зеленоволосый запуская одну руку в блондинистые колючие волосы, массируя голову, а второй изредка помешивая яичницу. – Мой, — красноглазый твердит ему это всё утро, но Деку не надоест слушать. – Твой, — сдаётся Мидория, откладывая в сторону лопатку, повернувшись к нему и обхватывая руками широкую спину. – Каччан, задушишь! — его лишь сильнее сжали. После пары минут, объятия чуть ослабли Деку смог выскочить из них. Лицо Бакуго выглядело отстраненным и немного грустным… – Ну что с тобой? — спросил Изуку, как только заметил, прикладывая ладонь к щеке юноши, одновременно поглаживая её большим пальцем, на что Катсуки лишь накрыл тонкую руку своей и сжал, приставив к своим губам, целуя ещё сильно выделяющиеся шрамы на руках. – Боюсь… — Деку напрягся. – Боюсь потерять… Думаю, любой человек, услышав такое от любимого, будет счастлив. – Не потеряешь, — вышел из напряжённой ситуации. – А теперь, давай есть! — улыбка озарила лицо Мидории. Завтрак прошёл в тишине, не считая того, как Каччан громко пожирал еду. Дальше они просто лежали на кровати, разговаривали о природе, небе, людях и животных. Подростки смеялись, дурачились, в один момент Каччан даже игриво укусил Мидорию за ухо. Изуку же, много разговаривал о чувствах людей. К удивлению для него, Бакуго внимательно слушал и иногда перебивал, добавляя своё мнение. Они спорили на эту тему, при этом активно жестикулируя руками и в конце шли на компромисс ради друг друга. – Знаешь, — начал светловолосый. – Раньше, до встречи с тобой, я ненавидел всё и вся. Я огрызался по любому пустяку, никого не слушал, хамил. Я мог навредить кому угодно, не обратив никакого внимания. Сейчас немного по-другому, — Деку взглянул на него. – Я стал жить. Жить, словно... — красноглазый закусил губу. – Нормальный человек. Я стал по-настоящему жить ради тебя. И я могу убить того, кто посмеет хоть как-то навредить тебе. Да, что там. Я уже убил, — рукой закрыл глаза. – Если уж говорить откровенно, то в последний раз я чувствовал себя так ещё при жизни мамы. Так легко и непринуждённо. Поэтому, — Катсуки навис над Мидорией, смотря прямо в глаза прожигающим взглядом. – Спасибо тебе. Изуку, уже который раз за день, очень сильно покраснел. После этого, через некоторое время, Катсуки встал и начал снимать плащ. Стоило тёплой красной ткани отлететь в сторону, как Изуку увидел прекрасно натренированный торс. – Нравится? — ухмыльнулся парень, играя мышцами, на что Деку отвернулся и покраснел. – А это? — Бакуго повернулся к нему спиной, и Деку увидел уродливые шрамы на всю спину. Такие шрамы остаются от глубоких ран, которые потом неаккуратно зашили. Лицо Мидории побледнело, дыхание перехватило, а по телу пробежала мелкая дрожь. – О… Откуда? — наконец решил спросить Деку, после пятиминутного молчания. – Отец. – Расскажешь? — попытка не пытка. Изуку уже был готов к тому, что Катсуки грубо ответит: «Это не твоё дело», и после уйдёт. Но к нему в мгновенье ока легли на колени, обхватив руками талию. Вблизи, шрамы выглядели ещё уродливее. Мидория кончиками пальцев дотрагивался до неровностей, проводя по всей длине, замечая, что тогда отец Бакуго был очень зол. Да, они ужасны, но они также являются частью Каччана и его неповторимостью.Так и начался рассказ.